Kitobni o'qish: «Последний удар сердца»

Shrift:

* * *

1

Быть адвокатом всегда почетно и безопасно. Даже отмороженные уголовники свято чтут правило, что покушаться на лепил (врачей), адвокатов и лабухов (музыкантов) абсолютно бездуховно. А уж если адвокат – молодая, умная, красивая женщина, то ей почет и уважение повсюду. Что в зале суда, что в СИЗО. Вот разве со следователями отношения сложатся натянутыми. Ведь обязанность хорошего адвоката – разбивать в пух и прах собранные следствием доказательства.

Тридцатилетняя Наталья Обухова слыла вполне успешным адвокатом. Ей удавалось выигрывать даже казавшиеся безнадежными процессы. Все следователи знали, что пытаться договориться с ней дело неблагодарное. Встретишься, поговоришь, а потом все сказанное тобой будет использовано против тебя самого и на благо подзащитного.

Именно это обстоятельство и заставило Наталью Обухову удивиться, когда ей позвонил пожилой следователь Никитин и попросил о встрече. К тому же просил встретиться на нейтральной территории – в парке. Ни по одному из текущих дел она с ним не пересекалась. В любом другом случае Наталья отказалась бы, но опытный следак Никитин в ее бытность студенткой юрфака вел у них курс практической криминалистики, и будущий адвокат являлась его любимой ученицей…

Вечерний парк на окраине Москвы таинственно шелестел листвой. Аллейки тускло освещались редкими фонарями. За деревьями то и дело слышалось шуршание протекторов шин по дороге. Пожилой благообразный следователь первым делом предложил Наталье взять его под локоть, второй рукой он прижимал к боку кожаную папку. Сперва прозвучали несколько дежурных и ожидаемо вежливых вопросов. Мол, как успехи, здоровье, дела в семье? Единственное, чем Наталья не могла похвастаться, так это делами семейными: с мужем разошлась год назад, детьми так и не обзавелись.

– А у вас как обстоят дела? – поинтересовалась адвокат.

– По-стариковски, – улыбнулся Никитин. – Не хотелось бы разглагольствованиями о болезнях и неудачах на службе отнимать ваше драгоценное время. К тому же, говорят, оно у вас в самом деле дорого стоит.

– На гонорары не жалуюсь.

– Тогда перейду к сути вопроса. Помните прошлогоднее дело врача тюремной больницы, по которому вы выступали защитником? – Старый следователь прищурился, остановился, взглянул на свою бывшую студентку из-под очков.

– Странный был процесс, – призналась Наталья. – Потому и запомнился.

– Но вы его, несмотря ни на что, выиграли. Добились того, чего хотели, – напомнил Никитин. – Во время следствия мы словно поменялись ролями. Впрочем, то же самое случилось и на самом процессе. Гособвинитель на материале следствия, проведенного мной, справедливо пытался доказать, что ваш подзащитный был лишь мелким исполнителем чужой воли, а вы гнули свою линию, утверждали, что он действовал в одиночку. В результате чего врач тюремной больницы получил большой срок по серьезной статье за незаконный оборот наркосодержащих веществ. А если говорить проще, то он успешно распространял кокаин среди своих татуированных пациентов.

– Адвокат тоже человек подневольный, – мягко улыбнулась Наталья. – Желание клиента для меня превыше всего. Возможно, принимая всю вину на себя, человек спасал собственную жизнь, жизнь близких. Он платил мне за то, чтобы его признали виновным по конкретной статье. И я оправдала его надежды.

– Несмотря на то что следствие официально было завершено, а приговор вступил в законную силу, я продолжал копать по собственной инициативе. Ниточки-то у меня оставались в руках. Собранные мной материалы и доказательства неоспоримы. В торговле кокаином в местах заключения замешаны не только уголовные авторитеты, но и высокопоставленные чины из Федеральной службы исполнения наказаний. Они действуют рука об руку. Это их совместный бизнес, где крутятся миллионы. А вот вашему подзащитному не повезло. Два дня назад его нашли повешенным в медчасти зоны, где он отбывал наказание. Так что, даже взяв всю вину на себя, заплатив большой гонорар хорошему адвокату, свою жизнь ему спасти не удалось. Слишком много знал.

– Зачем вы это рассказываете? Хотите спросить, не станут ли мне теперь сниться кошмары? Будут сниться, это профессиональное. От этого не уйдешь. Жаль человека.

– Вы, Наталья, не так меня поняли. Я трезво смотрю на реалии российской жизни. Нового уголовного дела, несмотря на всю очевидность собранных мной доказательств, не будет. Его не позволят возбудить. Я сам не знаю, что мне теперь делать.

– Хотите услышать от меня совет? – пожала плечами Наталья. – Я его не могу дать. Попросту не знаю, что и сказать.

– В мою квартиру во время моего отсутствия дважды забирались неизвестные. Свое проникновение тщательно маскировали. Не украли ничего. Вскрывали и мой служебный сейф. Они искали вот это, – Никитин похлопал ладонью по кожаной папке. – Здесь копии всего, что мне удалось собрать. Я устал носить их с собой. Оригиналы спрятаны в надежном месте, но о нем знаю только я. Возьмите на хранение. Вы – адвокат, никто и не подумает искать их у вас.

– Я не хочу этого делать, – даже не подумав, руководствуясь исключительно женским чутьем, произнесла Наталья.

– Я старый человек, со мной может всякое случиться. В любой момент, – настаивал следователь.

– Извините, но при всем к вам уважении… – Обухова растерянно замолчала.

– Так я и знал, – вздохнул Никитин. – Но обиды не держу. Извините, что отнял время. Не будем больше об этом. Давайте я вас провожу.

Пожилой следователь и его спутница направились к выходу из парка. У ступенек, спускающихся к улице, Наталья остановилась.

– Дальше я сама. Вам же в другую сторону.

– Рад был увидеть вас, – Никитин подал ей на прощание руку, так, как сделал бы это, будь на месте Обуховой мужчина, и грустно улыбнулся: – Я не в обиде.

Наталья немного задержала его ладонь.

– Я передумала. Можете доверить мне папку.

– Нет-нет, теперь уже я передумал. Зачем вам рисковать? – сказал Никитин и проворно для своего возраста сбежал по лестнице к «зебре» пешеходного перехода.

Обухова осталась стоять на ступеньках в тени деревьев. Подъезжавшая машина сбросила скорость, пропуская следователя. Но, стоило ему ступить на переход, как двигатель взвыл. Автомобиль рванул вперед. Никитина буквально подбросило в воздух. Мелькнула высоко взлетевшая папка. Мелькнула и шлепнулась за кусты.

Следователь рухнул на дорогу. Раздался холодящий душу звук удара черепа об асфальт, хрустнули кости. По телу пробежали судороги, и Никитин замер. Наталья чуть было не закричала. Водитель торопливо бросился к сбитому им пешеходу, принялся его обыскивать. Ни малейшего намека на то, что он хочет ему помочь или хотя бы проверяет, жив ли, и в помине не наблюдалось.

Наталья неотрывно смотрела на лежавшую у кустов папку.

Убийца осмотрелся, пошел вдоль бордюра, вглядываясь в темноту. Когда он оказался к Обуховой спиной, молодая женщина, обмирая от страха, спустилась по откосу, схватила папку и тут же присела за кустами. Сделала она это вовремя: убийца обернулся, настороженно прислушался и пошел обратно.

Сердце бешено колотилось в груди. Наталье казалось, что его стук ударами метронома разносится по притихшему окраинному району. Когда от мужчины ее отделяла пара метров, когда сквозь листву она уже видела блеск его глаз, Обухова не выдержала напряжения. Она вскочила и стала взбираться по крутому откосу. Ноги оскальзывались, папка норовила выпасть из руки. Убийца затрещал кустами, бросился следом. На самом верху откоса он успел схватить убегавшую женщину за ногу. Наталья вырвалась, но упала. В отчаянной попытке спасти свою жизнь она ударила выбиравшегося на ровную площадку мужчину ногой в лицо. Каблук угодил в глаз. Убийца взвыл, опрокинулся и, кувыркаясь, покатился вниз.

Наталья вскочила и побежала по аллейке. Подкованные металлом каблучки тревожно выбивали звенящую дробь. Лишь пробежав метров сто, Обухова сообразила, что удирать по освещенной, вымощенной бетонной плиткой аллейке – форменное самоубийство, и тут же свернула под деревья на мягкую землю. Преследователь уже появился со стороны ступенек, ведущих к улице. Он прихрамывал, постанывал, держась за глаз. А затем тяжело побежал. Внезапно остановился, прислушался, вглядываясь здоровым глазом в темноту парка. Заметив движение, он двинулся в правильном направлении – прямо на Наталью. Взвизгнув, она понеслась по траве, петляя между деревьями.

Шуршала под ногами сухая прошлогодняя листва. Впереди мелькали редкие фонари. За спиной слышалось хриплое дыхание преследователя.

– Брось, дура, папку! Не трону!

Возможно, и отвязался бы, но вряд ли. Убийцы не любят оставлять свидетелей в живых. Наталья выбежала к площадке с детскими аттракционами. В полумраке, чуть рассеянном тусклым прожектором на столбе, застыли карусели, батуты, надувной замок с горкой, шатер летнего кафе с большими прозрачными окнами из толстой пленки.

Наталья присела, спрятавшись за ним. Убийца метался по площадке, заглядывал в люльки каруселей, под батуты. Он приближался. Стоило ему обойти кафе, и он обнаружил бы свою очередную жертву.

«Все, мне конец», – подумала Обухова.

Шаги, дыхание становились все ближе, все отчетливее проступали в шуме ночного парка. И тут Наталья заметила разошедшуюся толстую застежку-молнию, скреплявшую прорезиненные части обшивки шатра. Она проскользнула внутрь и осторожно опустила бегунок, закрывая лаз. Тут же распласталась на полу. Убийца подергал запертую на навесной замок дверь и прошел совсем рядом с Натальей. По противоположной стороне шатра проскользнула его огромная тень.

Лишь на рассвете Обухова решилась покинуть свое убежище…

Наталья сидела у себя дома на кухне. Случившееся в ночном парке при свете дня казалось дурным сном. Но папка, лежавшая на столе рядом с чашкой дымящегося кофе, напоминала, что все произошло наяву. Адвокат нерешительно придвинула ее к себе, расстегнула застежку. Внутри оказался увесистый бумажный конверт, в каких пересылают по почте книги. На желтой глянцевой поверхности размашисто рукой Никитина было выведено синим маркером: «Вскрыть в случае моей смерти», внизу стояла подпись.

– Случай настал, – беззвучно, одними губами произнесла молодая женщина.

Липкий клапан, заклеенный для надежности еще и скотчем, пришлось срезать кухонными ножницами. Кроме копий допросов, банковских распечаток, ксероксов накладных, фотографий, материалов наружного наблюдения, в конверте имелось и пояснение, составленное самим Никитиным. На двух страничках убористым почерком он изложил то, как ему виделась преступная схема. Здесь фигурировали и большие чины из ФСИН, и уголовные авторитеты, и частные фирмы, занимающиеся поставкой медикаментов для нужд тюремных медицинских учреждений.

Наташа читала фамилии фигурантов шепотом, словно боялась, что и стены могут услышать:

– Николай Шпаликов, погоняло Шпала… Равиль Мухамедшин, погоняло Муха… Юрий Петрович Сиваков, генерал внутренней службы Федеральной службы исполнения наказаний…

2

Коля Шпала долго искал по карманам ключи от своей квартиры. Золотая зажигалка «Гуччи», две стодолларовые фишки из казино, бумажник с монограммой, сигареты, мобильник… Ключи запутались в подкладке пиджака, и нетрезвому Коляну пришлось долго возиться, чтобы извлечь их из кармана.

С трудом сфокусировал зрение, чтобы замочная скважина не двоилась в глазах. Со второй попытки попал в нее ключом. Однако провернуть ключ так и не успел: между его лопатками уперлось нечто твердое. Шпала инстинктивно дернулся, попытался обернуться, однако кто-то сильно схватил его за правое плечо:

– Не оглядывайся. Смотри перед собой. Открывай дверь, – прозвучал над самым ухом с металлическими нотками баритон.

Неизвестный говорил на удивление ровно. Коля сперва было подумал, что он уже где-то слышал этот голос, и вновь попытался обернуться, однако в его висок тут же уперся торец длинного пистолетного глушителя, пахнущего оружейным маслом.

– Очень аккуратно открываешь дверь… – свистящим полушепотом повторил незнакомец. – И заходишь. Только без глупостей.

При виде глушителя Шпала окончательно понял, что неизвестный не шутит. Хмель словно рукой сняло. Ситуация, однако, выглядела непостижимой для Колиного понимания. Элитный дом в центре Москвы, где он жил уже третий год, охранялся так же серьезно, как и офис «Трастсанбанка», в котором Колян Шпала числился в совете директоров: камеры наружного наблюдения по всему периметру здания, датчики взрывчатки в подъезде, охранники во дворе, консьерж у входа. Гостей приглашали к лифту только после телефонного звонка хозяину квартиры. Злоумышленник ни за что не мог бы незамеченным проникнуть в подъезд. Тем не менее незнакомец с силой вжимал в спину Шпалы пистолет с глушителем.

– Заходишь очень спокойно, без лишних движений, – на удивление ровно произнес неизвестный. – Дернешься – тут же стреляю.

Делать было нечего: пришлось подчиниться. Коля вынул ключ из двери, деревянной рукой сунул его в карман. Неизвестный вошел следом, неслышно закрыв за собой дверь.

– Свет включи, – прозвучала очередная команда.

Коля судорожно нащупал широкую клавишу управления реле рубильника. Вспыхнул свет во всех трех комнатах и на кухне. Огромное зеркало в прихожей отразило лицо хозяина: коротко стриженная шишковатая голова, толстая шея, глубоко посаженные глаза, окруженные сетью мелких морщин… На лице этом, словно на листе фотографической бумаги, проявлялась целая гамма чувств: обескураженность, растерянность, испуг… А вот неизвестный теперь держался чуть поодаль – так, чтобы хозяин не смог рассмотреть его лица даже отраженным в зеркале. Несомненно, это был настоящий профессионал.

– Если ты хату мою бомбануть вздумал, то я тут лавье не держу, – наконец вымолвил Шпала. – Две штуки баксерей если наберется – и то хорошо. В кабинете возьми, в выдвижном ящике, и выметайся.

– Мне твои личные деньги без надобности. Свои имеются, не бедствую, – молвил незнакомец, продолжая удерживать хозяина квартиры на прицеле. – Базар к тебе небольшой есть. Ответишь – жив останешься. Садись!

– Лучше уж присесть, – по старой уголовной привычке поправил хозяин квартиры.

– И то верно.

Коля плюхнулся на кожаный диван и, с трудом удерживая дрожь в руках, буркнул негромко:

– Ну?

Неизвестный зашел за спинку дивана, небрежно бросил на колени Шпалы небольшой кейс.

– Открывай.

Коля послушно щелкнул замочками – внутри кейса оказалась прозрачная плексигласовая папка с какими-то банковскими документами.

– Просмотри очень внимательно… – посоветовал неизвестный. – И ответь мне только на один вопрос.

Бумаги оказались рутинными финансовыми документами: платежные поручения из банка, копии счетов, счета-фактуры с таможни…

– Я вообще в этом не очень разбираюсь, – признался Шпала и, чувствуя себя неуютно, поежился. – В «Трастсанбанке» я типа за контролера… Ну, «смотрящий». Бумаженциями занимаются люди, специально обученные. Если ты сумел эти бумажки получить, то и насчет остального, думаю, в курсах. Тут с начальника отдела спрашивать надо и с экономистов, а я не при делах. Не по адресу пришел.

– Ты, Шпала, дурака не включай, – посоветовал незнакомец. – Ты знаешь, что это за бумаги. Месяц назад через ваш «Трастсанбанк» прошел очень большой платеж за лекарственные препараты, предназначенные для Главного управления исполнения наказаний. Предоплатой в сто процентов, как это всегда и делалось. Поставкой занималась фирма «Гиппократ-М». Получатель – унитарная фирма Федеральной службы исполнения наказаний, связанная с их медицинской службой. Вертухайская контора бабло по предоплате перевела, как и договаривались. Лекарства же ими до сих пор не получены. «Гиппократ-М», который должен был эти лекарства поставить, неожиданно самоликвидировался неделю назад, деньги со счетов сняты вчистую. Слушай дальше. «Гиппократ-М» был оформлен на некую Екатерину Викторовну Шпаликову, 1978 года рождения, твою родную сестру. Гражданка Шпаликова исчезла вместе с реквизитами фирмы и всем лавьем. Что тебе об этом известно?

Услышав имя родной сестры, Коля аж скривился от негодования.

– Да ничего мне о ней не известно! Ни-че-го! Наверное, сбежала она вместе с кэшем и всем остальным! Ищем ее уже неделю… Нигде нету! Нигде! Телефон не отвечает, на электронную почту не реагирует!

– Неужели родную сестру найти не можешь? – вкрадчиво проговорил незнакомец. – Вы что – враги?

– Да лучше бы моя Катька и вовсе на белый свет не появилась! – посетовал Шпала. – Она же вообще, в натуре, курица, и мозгов у нее – как у канарейки на хер намазано! Говорили мне умные люди: не надо бабу на такую хлебную должность брать, хоть даже и родную сестру… Не послушался.

– Что тебе вообще о ней известно? Друзья, подруги, увлечения, любимые места отдыха… Мужчины, пристрастия, странности, слабости, хобби… Кто и как ее ищет? Какие у вас результаты? Ну, быстро!

Пока неизвестный сыпал вопросами, Коля Шпала лихорадочно осматривал собственную комнату. Огромный аквариум с золотой подсветкой и миниатюрными мраморными античными руинами на дне, домашний кинотеатр, низкая стильная мебель, эстампы на стенах. Взгляд его упал на огромную хрустальную вазу на журнальном столе…

Коля с непостижимой ловкостью скатился с дивана и, схватив вазу обеими руками, со всей силы метнул ее в голову мужчине. Тот, однако, успел увернуться – ваза попала ему в плечо, сбив с ног. Незваный гость завалился спиной на угол низкого журнального столика, опрокинув его набок. Однако за мгновение до этого сухо треснул выстрел, смягченный глушителем; Шпала схватился за плечо. Но нашел в себе силы метнуться в кабинет и захлопнуть за собой дверь, щелкнув замком.

Неизвестный в мгновение ока поднялся на ноги, подскочил к двери и прострелил замок. Держа пистолет наперевес, осторожно толкнул дверь ногой, резко выставил оружие вперед, готовый мгновенно выстрелить при малейшей попытке к сопротивлению…

Николай Опаликов сидел на полу, прижимая к плечу ладонь. Алая кровь густо сочилась между пальцами, натекая на белоснежную рубашку, капала на причудливый узор туркменского ковра. Даже в неярком электрическом освещении кабинета было заметно, что Опала постепенно покрывается гипсовой бледностью.

Толстый нарост пистолетного глушителя недвусмысленно уперся хозяину в лоб.

– Значит, все-таки знаешь, где твоя Катька может быть? Если сбежать решил…

– Да не знаю я, в натуре, не знаю… – прохрипел Колян, мучительно пытаясь припомнить, где раньше видел это лицо, но мысли путались.

– А может, ты с ней заодно, ну?

– Ты кто вообще и от кого? Если от генерала Юрки Сивакова, так скажи, что это мой конкретный косяк, признаю, и бабло, которое моя Катька украла, верну за три месяца. Мне есть чем перед ним ответить. А если от Мухи – то мы с ним сами разберемся.

– Да не нужно мне твое бабло, – спокойно проговорил визитер с пистолетом. – Мне интересно, что ты вообще о своей Катьке знаешь и как ее ищут.

– Не больше твоего, клянусь… – на губах Коли запузырилась кровавая пена. – А она, идиотка, вообще не сечет, что это за деньги и за что в натуре проплаты. Ее же, дуру, за них на части порвут, хоть из-под земли достанут! Знал бы, где она отсиживается, – зубами бы у нее те лавэшки повыгрызал!

– Теперь верю, что о Кате тебе ничего не известно, – задумчиво произнес незнакомец. – Но оставлять тебя в живых я теперь тоже не могу. Лицо ты мое видел. Сам виноват. Так что извини…

…На следующее утро, в понедельник, Коля Шпала в «Трастсанбанк» не приехал. Там сперва не придали этому большого значения, тем более что подобные прецеденты уже были: загулял в воскресный вечер, вот теперь и отдыхает, не впервой…

Однако уже к обеду в банке скопилось немало серьезных вопросов, требовавших непосредственного вмешательства «смотрящего». Мобильник Шпалы не отвечал, домашний тоже. Это настораживало: все знали, что Колян никогда и ни при каких обстоятельствах не выключал «трубу». Обзвонили нескольких Колиных друзей – те показали, что вчера он до позднего сидел в ресторане «ГодуновЪ», а после кабака вроде бы собирался домой. Консьерж в подъезде показал, что Николай Шпаликов действительно прибыл домой в половине первого ночи, но с тех пор из подъезда не выходил. В квартиру звонили минут сорок, однако никакой реакции не последовало. Установили, что дверь заперта изнутри. Пришлось вызывать слесаря из домоуправления и, на всякий случай, врача с участковым.

Бронированную дверь вскрывали «болгаркой» минут двадцать. Труп гражданина Николая Шпаликова полулежал на диване в зале, в лужице запекшейся крови. Очевидно, смерть наступила в ночь с воскресенья на понедельник. Впрочем, причиной смерти стало не проникающее огнестрельное ранение в плечо, а асфиксия: Шпалу банально задушили удавкой из гитарной струны.

Эксперты не обнаружили в квартире ни отпечатков пальцев кого-нибудь из посторонних, ни следов взлома входной двери, ни вообще чего-либо, указывающего на присутствие в квартире непрошеных гостей. Просмотр видеозаписей камер наружного наблюдения также не принес никаких результатов. Но вскоре неподалеку от соседнего дома был обнаружен брошенный автоподъемник, какой обычно применяется для замены фонарных ламп на уличных столбах. Судя по всему, преступник при помощи этого самого подъемника забрался на крышу соседнего, неохраняемого дома, оттуда без труда перебрался на крышу дома, где жила жертва, после чего спустился в подъезд Шпаликова через слуховое окно и далее в подъезд через технический люк.

Почерк убийцы указывал на его несомненный профессионализм. Да и жертва его была человеком весьма известным, и оставалось только гадать, что он мог рассказать перед смертью. Трижды судимый уголовный авторитет Коля Шпала знал очень много закулисных тайн. И его гипотетических признаний невероятно боялись и в московских криминальных кругах, и среди генералитета МВД, и среди руководства Федеральной службы исполнения наказаний, к некоторым руководителям которой покойный был особенно близок.

Впрочем, убийство Коли Шпалы стало лишь первым звеном в целой цепочке зловещих и загадочных событий, произошедших в последующую неделю.

Спустя два дня был убит генерал внутренней службы Юрий Сиваков, являвшийся одной из ключевых фигур в структуре Федеральной службы исполнения наказаний. Случилось это рано утром, неподалеку от элитного дачного поселка Грин Хил, что на Новорижском шоссе. Юрий Сиваков совершал традиционную утреннюю пробежку – в отличие от большинства коллег, генерал не пил, не курил и очень заботился о своем здоровье. Труп генерала с рваной раной на голове обнаружили в лесополосе неподалеку от дороги. Впрочем, удар по голове не был причиной смерти Сивакова. Генерал был задушен точно такой же гитарной струной, как и Колян Шпала. Никаких свидетелей убийства, естественно, не нашлось: будний день, загородная местность, лесополоса, утреннее время. И тоже оставалось гадать, что он успел сказать своему убийце.

А еще через день в медсанчасти московского следственного изолятора № 1, более известного как «Матросская Тишина», был обнаружен труп Равиля Мухамедшина по кличке Муха – авторитетного вора в законе, одного из «смотрящих» по столичным тюрьмам. Он, как и предыдущие жертвы, также был задушен гитарной струной. И вновь никаких свидетелей и вообще ничего, что могло бы прояснить причину гибели Мухи.

Несомненно, все три смерти были связаны между собой. На это указывал и «фирменный» стиль убийства – удавка из гитарной струны, и полное отсутствие свидетелей, и вообще каких-либо заметных следов.

Все погибшие прекрасно знали друг друга не первый год и, по слухам, имели общие бизнес-интересы. Оставалось лишь догадываться, кто и почему их заказал, кто был исполнителем и к каким последствиям могут привести их смерти…