Kitobni o'qish: «И никого не стало…»
Поведение человека, которому угрожает смерть, – самое захватывающее зрелище на земле.
А. Арбузов
30 декабря
Черный «Мерседес» представительского класса мчался по заснеженной пригородной трассе. В свете фар мелькали деревья, необычайно красивые в сковавшем их наряде инея, крыши замерзающих поселков, придавленные тоннами снега. Стемнело два часа назад, на небе загорались звезды. До окраин областного центра – оплота цивилизации в Восточной Сибири – оставалось несколько километров. Массивное информационное табло извещало водителей о неутешительных погодных условиях: ветер – северо-восточный, пятнадцать метров в секунду, атмосферное давление повышенное, температура – минус тридцать пять по Цельсию! Две недели в преддверии любимого народного праздника сыпал снег, а за несколько дней до Нового года с севера подкрался арктический антициклон, и ударил аномальный трескучий мороз, аналогов которому не припоминали даже старожилы. Окрестности областного центра погрузились в ледяное безмолвие. Синоптики удрученно пророчили сохранение аномальной погоды как минимум до конца новогодних каникул…
Бездушный ксенон озарил ослепительным светом двух приплясывающих на обочине девиц в коротких шубках и японскую иномарку с включенными габаритными огнями, окутанную сизоватым дымком. Девицы умоляюще жестикулировали. Их стойкость во имя работы внушала уважение. Тулупы на пост не выдавали – тоненькие шапочки, символические перчатки, колготки без дополнительного утепления. Но автомобиль, которому они призывно махали, промчался, не сбавляя скорости, и девицы тоскливо уставились ему вслед.
– Черный-пречерный «Мерседес»… – простучала зубами одна из них – маленькая и худенькая. – Надо же, какие мы занятые…
– Не парься, Шурка, – отозвалась напарница – рослая и упитанная. – В этих «меринах» все равно одни импотенты. Идут они лесом. Вот черт, как холодно… С этим глобальным потеплением мы скоро вымерзнем на хрен… Бежим в машину! – И зажимая ладонью заиндевевший подбородок, она засеменила в прогретый автомобиль. Но поскользнулась, взмахнула длинными руками и с емким комментарием повалилась на землю.
– Упала, упала! – хохотала миниатюрная девица, приплясывая вокруг коллеги. – Звезды, звезды, загадывайте скорее желание! – Хихикая, она помогла подруге подняться, и обе побежали греться в машину.
– Путаны, пропади они пропадом… – чертыхнулся сквозь сжатые зубы водитель «Мерседеса». – Горячие дуры, блин. Ни дуст их не берет, ни холод, всегда на посту…
– Да ладно, Серега, – усмехнулся сидящий рядом мужчина упитанной комплекции, похожий на телохранителя. – Хоть что-то украшает наши дороги.
Он посмотрел в зеркало, висящее над головой. Господин в форме, сидящий на заднем сиденье, был сегодня не в духе. Нахохленный, мрачный, он сдвинул густые брови, безотрывно смотрел в окно и напряженно думал. Потом вздохнул, извлек айфон из щеголеватой шинели и начал что-то добывать из глубин мобильной памяти.
– Все в порядке, Эдуард Владимирович? – понизив голос, поинтересовался охранник. – А то вы что-то не в духе. Совещание у полпреда прошло без сюрпризов?
– Все в порядке, Олег, – скупо отозвался мужчина. – Прибавь-ка газу, Сережа, плетемся, как сопля по газону. Домой же хочется, в конце-то концов…
– Не могу, Эдуард Владимирович, – отозвался водитель. – Не имею права рисковать вашей драгоценной жизнью. Хотите – казните, хотите – милуйте. Мы идем сто километров – для зимней дороги это предел. Костей потом не соберут, а меня за вас посмертно в тюрьму посадят…
– Ладно, рули, рули, – усмехнулся мужчина. – Это я так. Надоело просто все, скорее бы уж закончилось, хоть четыре дня с семьей провести. Даже не верится, что закончился последний рабочий день в году…
Город приближался, подрастали дома, появлялись работающие фонари. Мелькали шлакоблочные постройки послевоенных лет. Водитель включил сирену с мигалкой – расступись, народ, баре едут, дорогу колеснице! Инвалидная «шестерка», плетущаяся с черепашьей скоростью, испуганно шарахнулась к обочине, пропуская «Мерседес» с важной персоной.
Внезапно водитель присвистнул от изумления. Несущийся по заледенелой трассе автомобиль обогнал какой-то юркий кроссовер. Обошел по встречной полосе на корпус, издал протяжный гудок, вырвался еще чуток вперед и занял полосу. Но не погнал в отрыв, что было бы уже полным самоубийством, а катил впереди и издавал отрывистые гудки, намекая, что нужно остановиться.
– Что за черт? – напрягся охранник и потянулся к кобуре под расстегнутым пуховиком.
– Фээсбэшные номера, – с удивлением обнаружил водитель. – Ей-богу, это чекисты, Эдуард Владимирович, – наше областное управление, регистрационный знак из их реестра. Что делать будем?
Опекаемый объект насторожился, подался вперед. Кроссовер продолжал гудеть – настойчиво, но не сказать, что очень агрессивно.
– Останови, – распорядился Эдуард Владимирович. – Какого дьявола им надо – этим смежникам-бездельникам? Не дергайся, Олежка, все в порядке. Но не спи, гляди в оба.
Водитель начал плавно тормозить, заехал на очищенную грейдером обочину. Место для стоянки было выбрано не очень правильное – густая лесополоса, обросшая инеем, заслоняла городские предместья. Фонари не работали. Проносились редкие машины. Кроссовер затормозил метрах в сорока по курсу, от машины отделилась фигура в длинном пальто и, зябко ежась, засеменила к «Мерседесу». Обнаружив, что к ним направляется один человек, сидящие в салоне немного расслабились. Фигура была уже рядом, склонилась к окну. Водитель опустил стекло, настороженно на нее воззрился.
– С наступающим, господа, ради бога, извините! – Это был мужчина с доброжелательным, немного виноватым голосом. Он показал удостоверение в красных корочках. – Капитан Черкасов, организационно-оперативное управление. Простите, что остановили, просто выполняем свою работу…
– В чем дело, капитан, в районе эпидемия ящура? – Эдуард Владимирович приспустил стекло со своей стороны, и сотрудник спецслужбы переместился к нему. – Мы спешим, знаете ли, возвращаемся с совещания у полпреда…
– Я в курсе, Эдуард Владимирович, – перебил работник федеральной службы. – Совещание проводилось в поместье Отрадном за Красной речкой, нас всех по данному поводу стянули в указанный квадрат. Поступила информация, что вам, Эдуард Владимирович, и также ряду ответственных госслужащих может угрожать опасность, и мы обязаны принять превентивные меры.
– Да что вы говорите? – натянуто рассмеялся пассажир. – Расслабьтесь, капитан, Новый год на пороге. В этом городе – не знаю насчет ответственных госслужащих, но МНЕ никакая опасность угрожать не может. О чем вы говорите?
– Может, Эдуард Владимирович, еще как может, – вздохнул мужчина и покосился на пролетевшую мимо машину, в которой гремели, зашкаливая, басы.
Баллончик возник из рукава, как голубь из котелка факира. Он прыснул в лицо пассажира и, не дожидаясь, пока закроется окно, просунул руку с баллоном в узкую щель, затем несколько секунд распрыскивал содержимое по салону. Оборвались возня и сдавленные вскрики. Мужчина выжидал, постукивая пальцами по крыше машины, негромко напевая: «Кумиром народным служил Козлодоев, и всякий его уважал…» Потом изобразил жестами круговой знак, и кроссовер начал сдавать назад. Мужчина распахнул дверцу, предварительно зажав нос. Трое в салоне тряслись крупной дрожью. Охранник, не успевший добраться до пистолета, откинул голову, глаза закатились, с губ стекала пена. Водитель сполз с сиденья, хватал воздух, словно рыба, которую вырвали из родной стихии. У пассажира на заднем сиденье был такой вид, словно уже начинаются схватки. Он стонал, бился в пароксизме, держась за живот, глаза безостановочно блуждали. Мозг отключался, буря заметала сознание. Мужчина схватил его за шиворот одной рукой (другой продолжал зажимать нос), выволок из салона. Подбежал напарник в пуховике и надвинутой на глаза шапочке, схватил «потерпевшего» за ноги, вдвоем поволокли добычу в кроссовер.
– Все в порядке, Никита? А те двое как? – кивнул напарник на оставшихся в салоне.
– Выживут, народ бывалый, через полчаса очнутся. Двигатель включен, печка работает. Подержи это несчастье, я двери закрою, а то замерзнут, бедненькие…
– Девушка, позвольте пригласить вас на танец? – прозвучал над ухом чертовски приятный, обволакивающий мужской голос.
Он заглушил музыку, гремящую в зале. Стройная женщина в нарядном, переливающемся стразами вечернем платье, с рыжеватыми волнистыми волосами, тщательно уложенными у личного парикмахера, с готовностью обернулась. Опустила маску, усыпанную радужным бисером, чтобы рассмотреть этого претендента. В горле пересохло, она ощутила приятное онемение под грудной клеткой. Мужчина в смокинге, стоящий рядом с ней, был на редкость хорош. Он излучал обаяние и шарм. Статный, выше ее на несколько сантиметров, волосы черные, как ночь, окладистая, коротко стриженная борода отливала глянцем и удивительно ему шла. А какие глаза! В них было столько магнетизма и настоящей мужской сексуальности, что женское сердце взволнованно забилось. Но она справилась с собой, женщина была сильная и лучше других знала, что представляют собой мужчины.
– Девушка? – засмеялась дама. – Знаете, молодой человек, когда я в последний раз была девушкой, мир еще не был настолько плох.
– Вы преувеличиваете. А вам без маски гораздо лучше, – вкрадчиво сообщил мужчина, придвигаясь к ней. – Честное слово, мэм, это не комплимент, это удручающая констатация. Не могу понять, кого вы мне напоминаете…
– Многие говорят, что я похожа на актрису Удовиченко, – подсказала женщина.
– Точно, – обрадовался мужчина. – Разумеется, в лучшие ее годы. Так позвольте же, в конце концов, пригласить вас на танец, девушка?
Она не знала этого мужчину, в отличие от большинства танцующих, гомонящих, пьющих и орущих в этом праздничном зале. И что такого? Здесь масса приглашенных из параллельных ведомств, районных администраций. И эти зовущие, опутывающие чарами глаза… Разве канун Нового года – не время для сюрпризов и интересных встреч? Они обнялись, слившись в медленном танце, невзирая на то что музыка звучала быстрая и окружающие стали на них заинтересованно коситься. Она плевать хотела на окружающих! Новый год на носу, ведомственная вечеринка в разгаре, праздничный зал городской филармонии был заполнен до отказа нарядно одетыми женщинами и солидными мужчинами. Кто-то в масках, кто-то с открытыми лицами. Гремела музыка, вился серпантин, хлопали хлопушки. Нарядная елка переливалась множественными гирляндами. Отплясывал Дед Мороз, в котором без труда узнавался кадровик Иванчин. Снегурочка – Любаша Уткина, вторая помощница председателя суда – уже наклюкалась и проводила время в компании не менее подвыпивших мужчин.
– И кто же вы у нас, таинственный незнакомец? – проворковала женщина, поднимая голову и погружаясь в сладкую дурь зовущих глаз.
– Это для вас я таинственный незнакомец, Валентина Максимовна, а в федеральном суде Никольского района меня неплохо знают, – доверительно сообщил партнер по танцу. Он нежно обнимал ее за лопатки. Кончики пальцев приятно холодили. У нее было смелое декольте, а вырез на спине еще смелее – женщина не стеснялась своей хорошо сохранившейся кожи. Но мужчина не обращал внимания на ее декольте, смотрел в глаза – это стоило усилий и говорило о хорошем воспитании и безупречной ориентации. Женщине это нравилось. Она таяла, кружилась голова, и всякие «вредные» мысли поселялись в ней…
– Вы знаете, кто я такая? – кокетливо удивилась женщина.
– Со спины не узнал, простите, а вот когда вы обернулись… – Он так заулыбался, что женщина невольно потянулась губами к его идеально выбритой щеке…
Мужчина представился Александром. Они болтали о всякой ерунде, он рассказал остроумный анекдот про судью и присяжных, она смеялась, запрокинув голову, сверкая идеально выбеленными зубами. Пара забавных случаев из судебной практики – и она развеселилась окончательно, потеряла голову. Женщина практически не пила, но состояние было такое, словно уже прихлопнула бутылочку шампанского. Потом он предложил ей покружиться в вальсе, перешли на быстрый танец, далее она оглохла, ослепла, задохнулась и уже не понимала, кто все эти люди, что прыгают в полутьме рядом с ними, и что им всем тут надо. Эти люди были лишними! Он потащил ее за руку с танцевальной площадки.
– Вы устали, Валентина? Хотите выпить?
– О да… – выдохнула она. – Это было бы здорово.
– Стойте здесь, никуда не уходите, договорились?
Да куда бы она ушла? Новогодняя вечеринка входила в стадию угара – публика захмелела, молодежь отплясывала, люди старшего поколения разбились на клубы по интересам, разбрелись по столикам и ели, пили и дымили.
– Валентина Максимовна, давайте к нам? – позвал ее кто-то, пробегая мимо.
Она отмахнулась. Кавалер отсутствовал недолго, вырос, словно из ларца, улыбаясь, с двумя бокалами шампанского. Они стояли в стороне от новогоднего хаоса, неподалеку от выхода, тянули игристый напиток и смотрели друг другу в глаза. Они о чем-то говорили – вернее, говорил мужчина, а женщина смотрела на него распахнутыми глазами, глупо улыбалась. Голова кружилась все сильнее, мужчина расплывался – боже, это шампанское такое коварное! В какой-то момент она почувствовала, что реально становится плохо, сделала глубокий вдох, неуверенно улыбнулась. Зашумело в голове, а вся царящая вокруг карусель стала угасать. Мужчина забеспокоился, подошел поближе и отобрал у нее фужер, пристроив его на ближайшую поверхность.
– Вам нехорошо, Валентина?
Его лицо вдруг сделалось каким-то странным. Глаза оставались участливыми, но кожа на лице вдруг как-то затейливо обострилась, стала ненатуральной, неестественной, лишенной пор и даже мелких морщинок.
– Ваше лицо, Александр… словно ненастоящее… – слабо прошептала Валентина Максимовна и глупо засмеялась. – Скажите… это ваше лицо… или вы его поносить на время взяли?
– Пойдемте на воздух? – предложил мужчина, тактично обнимая женщину за талию. – Там вам станет легче. Это все шампанское, будь оно неладно.
– Пойдемте… – пробормотала Валентина Максимовна. – Но только не на улицу, хорошо? В наших климатических условиях мы с вами за две минуты превратимся в ледяные скульптуры…
Женщина отчасти помнила, как он, поддерживая под локоток, выводил ее из зала. Она передвигалась почти самостоятельно, хихикая. И что мешало вырваться, броситься к первому попавшемуся мужчине, воззвать о помощи?! Потом был коридор, за ним еще один. Навстречу шла компания в масках. Мужчина обнял ее, привлек к себе, сжал так, что она почувствовала боль, да еще и заслонил их лица ее же маской. Проходящие хихикнули, мол, все в порядке, здесь все свои. И как только те удалились, мужчина довольно грубо потащил ее за руку. Ноги заплетались, сознание меркло. Она не помнила, как они оказались в зимнем садике, где было прохладно и гуляли сквозняки. Он повлек ее туда, где не было света, а когда у женщины окончательно подкосились ноги, грубо перебросил ее через плечо и практически побежал. Сознание захлопнулось, как крышка. С этой минуты она ничего не помнила: ни мельтешащих коридоров, ни редких лампочек над головой, «депутатская дверь», которая должна быть заперта, но почему-то была открыта, лютая стужа на улице, прогретый салон машины, которую заранее подогнали к выходу, поездка в неизвестность…
– Спасибо, Генрих Павлович, вы мне реально помогли. Отныне, если мне понадобятся услуги хорошего адвоката, я буду обращаться только к вам. – Хорошо одетая дама лучезарно улыбнулась и, немного смутившись, извлекла из сумочки пухлый конверт – всунула между папками бумаг. – Здесь все как договаривались, Генрих Павлович, извольте посчитать.
– Увольте, дорогая Аделаида Львовна, – сидящий напротив мужчина приятной наружности, в дорогом костюме в невызывающую клетку, темноволосый, с двумя залысинами, благодаря которым волосы острым треугольником спускались на лоб, сделал протестующий жест. – Мы с вами воспитанные люди, как можно? Я мог бы и не брать с вас денег, но раз уж вы настаиваете… – Демонстративно игнорируя конверт, он свел пальцы «домиком», поднес их к подбородку и выжидающе, в высшей степени доброжелательно уставился на посетительницу.
Эффектная дама не стала задерживаться, исполнила страстный благодарственный монолог и удалилась, покачивая бедрами и лисьими хвостами, спадающими с шубы. Намекать красотке на возможность (и желательность) интимных отношений Генрих Павлович поостерегся. Слишком близок ее муж к большим деньгам и влиятельным лицам. Головой надо думать. Подобных эффектных дам в этот кабинет заносит – выше всяческой меры. Мудрость нужна. Он невольно усмехнулся – как бы мудрость не явилась вместе с импотенцией. Несколько минут он разглядывал закрывшуюся за посетительницей дверь. Вспомнился визит вчерашней дамы из обеспеченного семейства – явилась к адвокату, вся такая блондинка, и обрисовала проблему: ее любимый дедушка прошлым вечером лег в кровать и собрал всех родственников. К чему бы это? А любимую внучку не пригласил. Как ей в данной ситуации себя вести и что происходит?
Он рассмеялся, потянулся за конвертом, вскрыл, перелистал пухлую пачку наличности. Доллары и евро – это неплохо, но и пятитысячные банкноты в отечественной валюте – добрый знак. Он удовлетворенно хмыкнул, сунул наличность в карман. Обвел глазами кабинет, обставленный строго, дорого и со вкусом – как и положено кабинету преуспевающего, высокооплачиваемого адвоката. Кожаная мебель, натуральный дуб, ковер ручной работы, а на полках – не муляжи книг, как у некоторых, а КНИГИ. Он посмотрел на часы: половина седьмого вечера. ВСЕ! Мужчина шумно выдохнул и расслабился. Новый год, никаких забот. Дела переделаны, бабки подбиты, можно смело уходить на каникулы – праздновать, забыться, беззаботно встречать этот «страшный» год, на который у одних запланирован конец света, а у других – дальнейший рост материального благосостояния. Что бы заказать Дедушке Морозу? Страстную любовницу – немую от рождения? Новый дом в Задорожье? Новую «Камри» – ходят слухи, что скоро их начнут поставлять из Страны восходящего солнца? И Золотую рыбку дважды в год.
В дверь негромко постучали, образовался скромный носик секретарши Веры – девушки умной, компетентной и, что характерно, исполнительной и не болтливой.
– Генрих Павлович, вам дважды звонил некий Исаков – у него был взволнованный голос, но я сказала, что вы заняты.
– Просит труп спрятать? – пошутил адвокат.
– Нет, – секретарша скупо улыбнулась. – Это по делу о налоговой проверке предприятия «Сибтоплес». Там проблемы с появлением якобы фальшивых накладных на отгрузку оборудования. Он плачется, что вы должны его понять.
– Странные люди, – пожал плечами Генрих Павлович. – Не могу взять в толк – мне его понять или избавить от заслуженного срока? Подождет Исаков до восьмого числа, Верочка, не посадят его так быстро, борцы с экономической преступностью тоже хотят отдохнуть. Это все?
– Еще звонили из фирмы «Арес». Ну, эти как всегда, их ничто не берет. Предлагают своего провайдера и выгодную выделенную линию с какой-то сумасшедшей скоростью. Сил уже нет от них отбиваться, хоть в полицию сообщай…
– Какой ужас, – покачал головой Генрих Павлович. – Они воспроизводят себя сами? Может, действительно проще согласиться, чем объяснить, почему не хочешь? Интересная, кстати, фраза – «мой бывший провайдер»… – Адвокат задумчиво уставился в натяжной потолок. – Дарю, Верочка, можете щегольнуть. Решим вопрос после праздников. Это все?
– Это все, – кивнула секретарша. – Я вам сегодня не нужна, Генрих Павлович?
– Можете идти, я сам закрою лавочку и поставлю на охрану, – адвокат состроил благодушную гримасу. – С наступающим, Верочка, восьмого числа добро пожаловать на работу. Кстати, – он сделал хитрое лицо, – не могу припомнить, я вам дарил уже сегодня подарок?
– Дарили, Генрих Павлович, – засмеялась девушка. – Я куплю на этот подарок огромный телевизор в свою роскошную однокомнатную «хрущевку». С Новым годом, Генрих Павлович, всего доброго.
Закрылась дверь. Адвокат сладко потянулся. С этой девушкой он тоже не спал – отношения деловые и крайне доверительные. Генрих Павлович умный, знает, как пользоваться людьми. Он терпеливо ждет и будет ждать, пока она сама предложит, распустит волосы, скажет: «Эх, все там будем», сметет со стола канцелярские принадлежности… Он пружинисто поднялся, размял плечевые суставы, помолотил по воображаемой груше. Сгреб бумаги со стола, кинул в сейф. Немного посомневался, извлек из внутреннего кармана конверт с деньгами и бросил туда же. Целее будут. Адвокатскую контору не ограбят – она подключена к пульту вневедомственной охраны, а охрана – через дорогу. Он обозрел порядок на столе, мысленно прикинул – ничего ли не забыл? Раскрыл шкаф, потянулся за дубленкой. Нерешительно глянул на дверь в санузел, умело завуалированную искусственной пальмой и картиной с намеком на импрессионизм. Лучше сбегать на дорожку – а то как бы чего, как говорится. Пробки на дорогах еще не рассосались, пока доедет до ближайшего «белого друга»… Он оставил в покое дубленку и проследовал в туалет. «Кабинет» был предназначен исключительно для него, и адвоката ничуть не напрягало, что он использует салфетки вместо туалетной бумаги, а носовые платки – вместо полотенец. Сделав дела, он тщательно вымыл руки, исследуя в зеркале свое нестареющее гладкое лицо, воспользовался очередным платком, после чего выкинул его в корзину, затем покинул «личный кабинет в личном кабинете».
И неожиданно замер, потрясенный до глубины души.
В метре от него стоял человек в меховой куртке и в маске из вязаной шапочки, закрывающей всю голову! Руки незнакомец держал за спиной. Он разглядывал адвоката, с интересом склонив набок голову.
– Эй-эй, что за маскарад? – забормотал ошеломленный юрист, невольно пятясь и упираясь в картину «импрессионистов». – Шутить изволите, господин хоро…
Последний слог застрял в горле. Субъект в маске, казалось, не шевелился. Тем не менее кулак вылетел из-за спины и с такой силой ударил по челюсти, что мир сложился, словно строка в телевизоре…
Внушительный «морозостойкий» внедорожник съехал с освещенной улицы на парковку перед зданием супермаркета. Над центральным входом вспыхивали и перемигивались гирлянды. Водитель сбросил скорость – это был потеющий, упитанный, пухлощекий мужчина, весь на нервах. Тут же разразилась скандальным ревом ползущая сзади «Вольво». Толстяк подпрыгнул, словно под ним что-то лопнуло, дернулся в сторону, пропустив торопыгу, мчащегося за покупками. Горячий пот обжег глаза, он вытащил из бардачка скомканный платок, утер испарину. Машина медленно тащилась между плотными рядами припаркованных авто. Он раздражался еще больше – велика Россия, а припарковаться негде! Что за бардак? Почему такое неудачное место выбрали для встречи? Еще и ямы одна на одной – не дороги, а сплошные «участки со сложностями рельефа»! Ну, ничего, вот закончатся праздники, и он настойчиво поинтересуется у этих горе-коммерсантов, почему они не обустраивают свою территорию? И пусть только попробуют неправильно ответить…
Припарковаться было негде – а возможно, разволновавшись, он плохо смотрел. Чертыхаясь, вывел машину из ряда и подался за угол магазина – перевалился через пешеходную дорожку и встал впритык к стене, чтобы не отсвечивать. А здесь еще хуже – вообще никого не было! Фонари не горели, люди не ходили, машины не ездили! Хотя нужны ли в его работе освещение и лишние свидетели? Как-то странно все это выглядело – человек, благополучие которого зависело от Ивана Петровича, позвонил, назначил встречу в непонятном месте, да еще при этом, кажется, волновался. Но сказал, что все передаст, беспокоиться не о чем – нужную сумму он уже собрал. Возможно, и лучше, чем светиться в собственном кабинете, через который какие только проходимцы не шныряют…
Не успел он толком поволноваться, как снаружи послышался стук в окно – образовалась фигура в куртке и с глубоким капюшоном на голове.
– Иван Петрович? – донесся приглушенный голос. – Открывайте скорее, здесь вообще-то не лето…
Он потянулся через коробку передач и пассажирское сиденье, совершенно забыв от волнения, что впустить пассажира можно гораздо проще и никуда не тянуться. В машину втиснулся мужчина. Уселся, не снимая капюшон, стянул перчатки и принялся дуть на ладони.
– Добрый вечер, Иван Петрович. – Голос у него был хриплый, он покашливал. Лица не было видно из-за пышной меховой опушки капюшона.
– Добрый, добрый, – проворчал водитель внедорожника. – Принесли?
– Да, конечно, все в лучшем виде, ознакомьтесь, пересчитайте… – кряхтя, мужчина забрался в целлофановый пакет, который держал в руке, вынул увесистый сверток.
«Дебил, – мимоходом подумал Иван Петрович. – Такую сумму – и в целлофановом пакете?»
Забирая пакет, он чувствовал, как подрагивает рука. И когда он научится все это делать с каменной невозмутимостью? Глянул в зеркала, включил приглушенный свет в салоне – достаточный, чтобы пересчитать деньги.
– Вы уверены, что все собрали?
– Обижаете, Иван Петрович…
Он разорвал плотную бумагу – пахнуло чем-то неприятным, запустил трясущуюся руку внутрь. И содрогнулся от отвращения, почувствовав, что деньги чем-то измазаны – скользкая, неприятная субстанция, да еще и этот характерный запашок… Но не привык Иван Петрович тормозить на полпути, вынул деньги из пакета… и его чуть не стошнило от этого запаха! А деньги… где? Он держал обеими руками плотную пачку нарезанной бумаги, измазанной какой-то гадостью!
– Что это? – пробормотал он с отвращением.
– А что-то не так? – с готовностью откликнулся «взяткодатель», вытянул шею, понюхал, стащил с головы капюшон. Поморщился. – Ну, правильно, Иван Петрович, ОНО САМОЕ – именно то, о чем вы подумали. Подобное липнет к подобному. А вы рассчитывали получить что-то другое?
– Кто вы? – У чиновника от страха затряслись поджилки – рядом с ним сидел не тот человек, на которого он рассчитывал! – Почему это… бумага?
Страх обуревал, голова переставала работать. Незнакомец негромко, но язвительно рассмеялся:
– Ну, вы и жадный, Иван Петрович. Даже не смотрите, кто вам дает взятку.
Чиновник задергался – какая взятка, не брал он никакой взятки. А докажите! Слабо? Швырнул под ноги слипшуюся «куклу», принялся судорожно вытирать руки о приборную панель, потом спохватился, вытащил из бардачка носовой платок. Незнакомец, склонив голову, рассматривал его с любопытством, как представителя какого-то редкого, к сожалению, невымирающего вида. А до Ивана Петровича вдруг стало доходить. Он вскинул голову, прищурился – липкий пот разъедал глаза. «Этот человек не из правоохранительных органов!» – вдруг пронзила убивающая мысль. А кто? Душа трепетала от язвительного взгляда незнакомца, а тот делался жестче, тяжелее, становился вовсе неприемлемым, давил, как шагающий экскаватор… Он захрипел что-то невразумительное, принялся нащупывать дверную ручку. Незнакомец не возражал, он даже не шевельнулся. Оно и понятно, машина стояла впритык к стене, он сам ее так поставил! Дверца распахнулась сантиметров на пятнадцать, ударившись о стену – в эту щель даже страх его не пролезет! И тут чиновник вконец омертвел, сжался в комок, его трясло, как гриппозного.
– Послушайте, уважаемый… – промямлил Иван Петрович, собираясь с духом. – Не понимаю, что вы тут вообразили и кто вы вообще такой… Вы понимаете, что я буду на вас жаловаться?
– О господи! – вздохнул незнакомец. – Какие вы все похожие, Иван Петрович. И как вас мать-земля до сих пор терпит? Пора, Иван Петрович, пора избавлять страну от засилья этой всепожирающей саранчи! – Он собрался извлечь из кармана заранее приготовленный платок, емкость с хлороформом, но это так маетно. С силой ударил чиновника в висок тыльной стороной ладони, и тот, не успев под занавес всхлипнуть, потерял сознание…
Примерно через час из здания престижной гимназии номер два вышел коренастый мужчина в элегантной дубленке и, помахивая портфелем, напевая под нос, направился к стоянке для машин. Обернулся, отойдя на расстояние. В свете фонарей недавно отремонтированный оплот знаний смотрелся очень даже выгодно. Остроконечные конструкции стремились ввысь – вылитый храм. Отныне здание напоминало нечто среднее между купеческим особняком и средневековой базиликой, разделенной на три продольных нефа. Новое слово в архитектуре, ни у кого нет таких школ! А кто добился этого великолепия?
Человек пребывал в безоблачном настроении. Он отправился дальше, завернул за угол… и был неприятно поражен, обнаружив, что на стоянке для машин, окруженной голыми кустами, не горят фонари! Позавчера горели два, вчера – один. А завтра что – в минус уйдем? Никакой ответственности у людей, и почему он один обязан за всем следить? Ладно, он еще разберется с этими лоботрясами из энергетических компаний…
На парковке оставалась лишь его машина – вполне «проходибельный» «Хайлендер». Остальные преподаватели давно разъехались – убирать свои жилища, закупать подарки, продукты к празднику. Он один – директор престижнейшей в городе гимназии – вынужден сидеть на работе до последнего! Двигатель, заведенный заранее с брелка, четко работал, ведь в теле этого монстра ему чихать на тридцать пять градусов мороза. Салон уже тепленький. Ничего, за полминуты на морозе он не успел окоченеть. Мужчина остановился, закурил, вдохнув вместе с дымом ледяной воздух – закашлялся. Черт, не подумал. Выбросил сигарету в снег и зашагал к машине. И внезапно насторожился, когда из-за округлого бока автокрасавца вылупилась девичья фигурка в песцовой шубке. Девушка подпрыгивала и постукивала сапожками.
– Владимир Ильич, миленький! – вскричала девчушка, бросаясь ему наперерез. – Замерзла уж совсем, вас тут поджидая…
– Свиридова? – изумился мужчина и всплеснул с досады руками. – А чего мы тут топчемся? Неужели меня ждешь?
– Вас, Владимир Ильич, вас… – попискивала девчушка, вертясь кругами вокруг директора. – Владимир Ильич, родненький, ну войдите в мое положение… Двойка по биологии за четверть – меня же отец за нее прибьет, а мать до весны от Интернета отлучит…
– А я тут при чем, Свиридова? – рассмеялся мужчина. – Учиться надо было в четверти – ведь голова-то у тебя варит, я же знаю. Вот только варит она у тебя, Свиридова, не в том направлении, что бы ты тут ни говорила. – Он украдкой посмотрел по сторонам – никого поблизости не было.
– Ну, Владимир Ильич, вы же добренький, я же знаю… – канючила девчонка, преданно заглядывая ему в глаза. – Ну, исправьте, пожалуйста, ситуацию, поговорите с Антониной Савельевной, позвоните ей. Она ведь слушается вас, как солдат полковника, я же знаю… А я все для вас сделаю, Владимир Ильич, ну, хотите, прямо сейчас ВСЕ для вас сделаю!
