Kitobni o'qish: «Цифра»

– Я тебя, Саша, вот чего позвал, – ректор подвинул кресло поближе, – есть у меня один парень на примете, как раз по твоей части. Возьми его в стажеры, приглядись, проверь, как мозги работают.

Александр Васильев, майор полиции, сотрудник управления «К», до сих пор чувствовал себя слегка неуютно в огромном ректорском кабинете, больше похожем размерами и содержанием на читальный зал крупной библиотеки, чем на рабочее помещение одного человека. Доводилось ему попадать сюда еще будучи студентом и вовсе не за отличное поведение. С тех пор прошел уже десяток лет, за которые они с хозяином этих царских палат стали, несмотря на разницу в возрасте, хорошими друзьями, но осадочек, как говорится, остался.

– Дмитрий Сергеевич, вы же знаете, у нас квоты сейчас все закрыты, сами не столько в делах, сколько в бумажках зашиваемся. Какие там стажеры, кто им заниматься будет?

– Так вот ты сам и посмотри. Возьми его к себе. Точно не прогадаешь.

– Чем он таким особым отличился?

– Анечка! – ректор нажал кнопку на допотопном интеркоме, стоящем на необъятном столе видимо еще с советских времен.

– Да, Дмитрий Сергеевич? – на удивление четко ответил динамик.

– Кофейку нам принеси, пожалуйста.

Сам он тем временем развернулся в кресле к массивному шкафу, что стоял позади, открыл одну из множества створок и извлек бутылку коньяка.

– Так понимаю, есть, о чем рассказать, – произнес Васильев, глядя на все эти приготовления.

– Есть, – коротко ответил ректор.

Вошла секретарь с подносом, на котором дымились две чашки кофе, распространяя вокруг прекрасный аромат.

– Никаких этих ваших кофемашин, – прищурившись сказал Дмитрий Сергеевич, – на настоящем огне. Прячем плитку от пожарного надзора.

– Странная у вас нелюбовь к технологиям для человека, работающего на переднем их крае, – заметил Васильев.

– Есть такая особая грань, когда технологическое развитие делает уже не лучше, а хуже. Ее надо уметь чувствовать.

Дверь за секретарем закрылась, ректор разлил по бокалам коньяк.

– Знаешь физиологический смысл пить кофе с коньяком так, как это делал Хэмингуэй?

– Не знаю, как именно он это делал, но могу предположить, что он обходился без кофе.

– Спирт снижает чувствительность рецепторов. Поэтому первый глоток хорошего коньяка имеет глубокий вкус, а второй уже плоский и невзрачный. Кофе как раз чувствительность рецепторам возвращает. Поэтому сначала чуть-чуть коньяка, потом кофе.

Васильев глотнул коньяк, на удивление мягкий, со вкусом чернослива и где-то вдали твердыми нотками от дубовой бочки, где он провел, видимо, не меньше четверти века.

– Так вот о студенте, – ректор откинулся в кресле. – У меня тут даже распечаточка завалялась, – он потряс пачкой бумаг.

– И что это?

– Это? Сверхбыстрый алгоритм вычисления дискретного логарифма. Я бы сказал, практически мгновенный.

– Дмитрий Сергеевич, я от теории слегка отдалился. Как-то ближе к практике, в основном процессуальной. Что это значит?

– Это значит, что все ваше шифрование можете выкинуть к чертям.

– В каком смысле? – удивленно спросил майор.

– В таком, что все вскрывается за минуты.

Васильев замер, напряженно глядя на ректора. Потом тихо спросил:

– Кто об этом знает?

– Ты – четвертый.

– А кто третий?

– Его научный руководитель по магистерской диссертации. Вчера мне это принес.

– Понятно, – Васильев залпом допил коньяк.

– Парень гений, но как все гении наивный и полностью оторванный от реальности. Если его, так сказать, не взять под крыло и не направить в нужную сторону, сам понимаешь, что будет.

– Я подумаю, Дмитрий Сергеевич.

– Подумай. Но лучше не долго. Позвать студента?

– Он что, здесь?

– Конечно. Анечка! Позовите Ибрагимова!

Минуту спустя дверь приоткрылась, и в кабинет осторожно заглянул молодой человек. Васильев не смог подавить мгновенно возникший штамп «ботаник». Он представил студента, сдающим норматив физподготовки стажера в полиции, и мысленно схватился за голову.

– Вызывали, Дмитрий Сергеевич?

– Заходи, заходи! Присаживайся, – ректор жестом показал ему на свободное кресло у своего стола.

Студент осторожно вошел в кабинет и пристроил свое хрупкое тело на край сиденья.

– Это Александр Петрович Васильев, майор полиции, управление «К», – хитро прищурившись, сказал ректор, внимательно глядя на студента.

Тот судорожно сглотнул и уставился в пол.

– Расскажешь нам немного о своих разработках?

– Так я же это, просто, ну… У меня компьютер слабый, долго было считать, я и прикинул как можно побыстрее… – замялся студент.

– Прикинул, да. А нам теперь что делать?

– Так мы же не скажем никому? Правда, ведь? – он поднял голову и с надеждой взглянул на ректора.

– Мы-то, может, и не скажем, – вздохнув, произнес ректор. – Проблема вовсе не в этом, а в том, что такой способ вообще существует. И более того, мы не знаем, первый ли ты его нашел. И сколько чего тогда было взломано, о чем мы не знаем, тоже неизвестно. Ты вот скажи, смог бы ты это отследить?

– Что отследить?

– Что алгоритм, подобный твоему, кем-то используется.

– Для чего используется? Я же просто многомерные пространства просчитывал в диссертации, теория струн, все такое… Можно литобзор…

– Для взлома, – вмешался до того молчавший Васильев, – для подделки ЭЦП, например. Сейчас любое действие в цифровой среде на это завязано.

– Так как же я узнаю?

– Подумай. Ты же умный, раз такую штуку сочинил. Может тебе чаю или кофе? Коньяк не буду предлагать, и не думай, – усмехнулся ректор.

Студент молчал. Видно было, что задача пошла в дело, полностью поглотив его внимание.

– Я же как считал? – вдруг начал он, – мне статья попалась про взлом XORShift с помощью нейросетей…

– Час от часу не легче! – воскликнул Васильев.

– Да нет, это же просто генератор случайных чисел, он в криптографии особо не используется.

– То есть с предметом он все же хорошо знаком! – заметил Васильев ректору.

– Так вот, я и попробовал по аналогии, обучить несколько нейросетей, которые мне большую часть перебора при вычислении логарифмов отбрасывали. Поэтому, если бы я попробовал взломать что-то, то мой перебор имел бы характерные паттерны.

– Чего? – недоуменно произнес майор.

– Я понимаю, о чем он, – вмешался ректор. – Если ты будешь ломать защиту в лоб, брутфорсом, то будешь перебирать варианты неким простым алгоритмом, например, последовательно или от середины к краям. Он же говорит о том, что последовательность запросов в данном случае будет подчиняться определенной характерной закономерности, по которой ее можно засечь. Верно я говорю?

– Ну, почти. Я бы сказал, что теоретически, можно создать нейросеть, определяющую факт подобной последовательности. Описать я ее алгоритмически не смогу, ибо черный ящик.

– Перевожу, – усмехнулся ректор, увидев непонимающий взгляд Васильева. – Нейросеть рассматривается как черный ящик, не понятно, что происходит внутри, соответственно нельзя алгоритмически проанализировать работу нейросетей исходных, но можно обучить другую нейросеть находить нейросети первого типа.

– Дмитрий Сергеевич! – остановил его Васильев, – У меня уже голова кругом от всего этого. Поэтому просто скажите мне, пожалуйста, эта задача принципиально решаема?

«Да!» – ответили хором студент и ректор.

– Тогда вас, господин Ибраигмов, я жду у себя завтра утром, вот адрес, – он протянул визитку.

– Что, с вещами? – с вытянувшимся лицом проговорил студент.

– Кружку под кофе можешь прихватить и паспорт. Думаю, не откажешься стажером в управлении «К» немного поработать?

– Так я это… да… нет… А диссертация? – студент растеряно переводил взгляд с одного собеседника на другого.

– Сомневаюсь, что Александр Петрович тебя слишком сильно загрузит работой. Все успеешь. Сейчас действительно, лучше бы разобраться в том, что ты нашел, Юра…

На следующее утро студент вошел в неприметные двери управления «К», показал дежурному паспорт и сказал, что ему нужно попасть к майору Васильеву. Дежурный долго вглядывался в документы, звонил по телефону, после чего протянул Юрию паспорт с вложенной в него бумажкой пропуска, и хмуро произнес: «Двести пятнадцатый кабинет, второй этаж. Пропуск нужно отметить и на выходе сдать. Проходите».

Юрий, впервые оказавшийся в полиции, знакомый с данной тематикой исключительно по фильмам и сериалам, осторожно шагнул в проем турникета, будто погружаясь в неведомое измерение. Количество людей в форме было непривычным, но в остальном все напоминало обычный офис. Такие же сотрудники в кабинетах уткнулись в мониторы и та же беготня с бумажками по коридорам. Никто не обращал на него никакого внимания и он, немного поблуждав в поисках лестницы, поднялся на второй этаж. Добравшись до двери кабинета с номером 215, осторожно постучал.

– Войдите! – раздался голос.

Студент приоткрыл дверь и увидел Васильева, согнувшегося за столом над пачкой бумаг. На широком мониторе во весь экран была развернута таблица с кучей цифр. Сам в штатском, сейчас он больше походил на бухгалтера, чем на полицейского. Васильев поднял голову и повернулся к двери.

– А, Юра! Заходи! – взгляд прояснился, видно было, что повод хоть на миг оторваться от бумажной работы его обрадовал.

– Доброе утро, Александр Петрович.

– Доброе, доброе. Пришел нам помогать? И хорошо, – он перевел взгляд на своего коллегу, сидевшего с ним в кабинете. Тот худой как трость, с флегматичным лицом, был в форме, с капитанскими погонами. – Это Юрий, мой стажер – пояснил Васильев.

– Здравствуйте, – тихо произнес Юрий, повернувшись в сторону второго полицейского.

Тот, не меняясь в лице, сухо кивнул и вновь отвернулся к своему монитору.

– Так, гений математики, – вновь обратился к Юрию Васильев, – оформление процесс не быстрый. Сейчас я тебя пристрою на твое будущее рабочее место, и сделаем тебе пропуск, чтобы меня каждый раз не трясли с КП. Пошли. С местом у нас не особо.

Они долго петляли по коридорам, пока не спустились в подвал. Васильев щелкнул выключателем на стене, зажегся свет, озарив обширное помещение, заставленное металлическими шкафами.

– Пока я тебя сюда, в архив пристрою. Располагайся, – сказал он, указывая на запрятанный меж шкафами письменный стол с допотопным компьютером.

Юрий критически оглядел аппарат и с сомнением произнес: «Э, а, может я на бумажке или на счетах? Все побыстрее будет».

– Не беспокойся, это же просто терминал, – уверил его Васильев. – Все на серверах. Скажешь админу, что тебе требуется, он предоставит доступ. Может быть. На все пишешь служебную, подписываю я, потом несешь куда надо.

– На бумаге?

– На бумаге. Вон тебе и принтер стоит в углу. Запустишь, печатать сможешь.

– Матричный? Они существуют?

– Ну да, а ты какой хотел? 3D? В общем, располагайся. Кулер на 1-ом этаже, мимо проходили, админ – на втором, найдешь по следам – к нему чаще всего ходят, пропуск я тебе скоро принесу, без него из здания не выходи. Хотя без него ты и в компьютер свой не войдешь.

– А что делать-то?

– Осваивайся, а потом подумаем, что с твоей программой делать.

Васильев вышел из архива. Дверь закрылась.

Юрий включил компьютер, который натужно зажужжал вентилятором. Посмотрев пару минут на заблокированный экран с приглашением вставить карту доступа в считыватель, торчащий рядом, он выключил машину. Вытащил из кармана мультитул, и быстро раскрутив корпус, осмотрел толстый слой пыли, покрывающий все внутренности. «Пылесос бы. У админа явно должен быть». С этой мыслью он вышел из кабинета, поднялся на второй этаж и действительно увидел на потертом линолеуме дорожку, протоптанную к одной из дверей в конце коридора. Вежливо постучал и, не дождавшись реакции, вошел.

Админ был классическим. Если у него и имелось звание, форму он игнорировал, будучи облачен в черную, весьма поношенную футболку, на которой угадывалась картинка из «Матрицы», видимо еще первой генерации. Юрий не удержался и вместо формального приветствия произнес: «В этот раз на стороне машин?»

– Мистер Андерсон, вы ли это? – не поворачиваясь, пробурчал админ из своего угла.

– Мне бы пылесос и доступ к главному серверу.

– Слева возьми. А на пылесос пиши служебную с указанием уровня доступа и номером личной карты.

– Благодарю.

Админ нечленораздельно хмыкнул в ответ, что, видимо, означало «не стоит благодарностей».

С компьютерным пылесосом в руке Юрий уже собрался выходить, когда из угла послышался голос:

– Только корпус не вскрывай. Они все опечатаны.

– Как опечатаны? – внутри у новоявленного стажера все оборвалось.

– Уже успел? Поздравляю. Это, как говорится, залет, боец! – ехидно проговорил админ.

– Так не было там ничего!

– Не было, говоришь… – админ на мгновение задумался. – Тебя что же, в подвал засунули? Лучше тогда метлу бери, а не пылесос, это к Василичу, во дворе. И да, с того компа я тебе доступ к серверу не дам. Он у нас списанный по документам, так что делай с ним, что хочешь, только не включай.

– А считыватель карт тогда на нем зачем? – задал резонный вопрос студент.

– Значит, снять забыли. Можешь сам вытащить.

Вернувшись в подвал, Юрий пропылесосил компьютер, снял считыватель и, недолго думая, подключил свой внешний диск, загрузившись с него. Его собственная минимальная сборка Линукса зашевелилась на старой железяке на удивление бодро. Он даже подумал о том, что надо бы попробовать добыть еще оперативки, и тогда, может, удастся запустить какие-нибудь расчеты, после чего залез на жесткий диск машины, посмотрел логи, и с удивлением обнаружил, что компьютер не так давно еще был в использовании. Видимо только недавно его списали в подвал, а о том, что внутри копится пыль, никто не заморачивался.

С хрустом открылась перекосившаяся от влажности дверь. Вошел Васильев с ноутбуком подмышкой и карточкой СКУДа¹ в другой руке.

– Так, это тебе, – сказал он, протягивая ноутбук и карту, – мне уже сказали, что твой ящик, – он указал на системный блок, – в сеть не пустят. Разбирайся. Доступ у тебя минимальный, но к вычислительным ресурсам дали, тем более их мало кто сейчас здесь использует.

– А мне чем заниматься? Тем, что обсуждали? Придумать, как отследить использование алгоритмов, по типу моего? – задал вопрос стажер.

– Да, давай это. Но еще, я тут подумал, учитывая твои, хм, способности, мне бы комплексную аналитику на карту накинуть. Давно про такое думал.

– Это как?

– Есть куча баз, в которых фиксируются события разного рода, как криминальные, так и нет. Первые в нашем поле зрения присутствуют, но, надо понимать, что они уже итог. А вот можно ли выделить факторы, которые им предшествуют?

– Предсказать, кто где кого убьет что ли?

– Сомневаюсь, что такое в реальности возможно, но определить, что в данном районе что-то не так и здесь ожидается повышение криминогенной обстановки, я думаю, что вполне по силам. А еще бы выделить и обосновать факторы, которые на это влияют, чтобы вовремя вмешаться. Доказательное управление. Слышал про такое?

– Про медицину доказательную слышал, про управление нет. Если статистика подробная есть за несколько лет, можно попробовать. Сомневаюсь, если честно. Я ни разу не социолог и не криминолог, но я вам эти факторы и так скажу – нет денег и культуры, вот как оба сходятся, так и преступность растет.

– Если бы все так было просто в реальности… Ладно, доступ к основным информационным системам у тебя будет, сам разберешься, скажешь, что еще надо. Посчитай, что называется, обоснуй. Может, еще рассчитаешь, как культурный уровень населения повысить? В общем, удачи. – Васильев усмехнулся и вышел.

В 18:00 новоявленный стажер отметил выход из здания, приложив карточку к считывателю турникета. Толкнув тяжелую дверь, он оказался на улице. Ровно напротив выхода из Управления ярко светил огромный рекламный щит, навязчиво предлагая оформить какую-то подписку. Он отвернулся от слепящего света, достал телефон и набрал первый в списке вызовов номер с именем «Маша».

– Привет! Ты где весь день был? Не звонил? – нежный голос на том конце линии, как всегда, заставил его сердце замереть, а слова потеряться.

– Привет! – ответил он после паузы, с трудом собираясь с мыслями. – В полиции.

– Тебя что арестовали? – испуганно прошептала трубка. – Ты с ума сошел? Во что ты там ввязался?

– Я теперь там работаю. Давай встретимся, расскажу.

– Что? Как?

– Так я приеду?

– Ну конечно приезжай!

Полчаса спустя он стоял у знакомой двери подъезда. Снова набрал номер.

– Я внизу.

– Сейчас выйду. Я быстро.

Мгновение спустя из подъезда выпорхнула девушка, уткнувшись в него с разбега.

– Какая полиция? Где ты там работаешь? Ты же в универе.

Он молчал, просто смотрел в ее широко раскрытые глаза, дышал ее легкостью, ее свежестью…

– Ты что молчишь?! – она слегка тряхнула его, приводя в чувство.

– А… – он вернулся в реальность. – Помнишь, я тебе рассказывал про свои расчеты?

– Ну да.

– Так вот, меня вызвал ректор. Я пришел, а у него полицейский сидит, из управления «К».

– Это что еще такое?

– Это тот, который компьютерными преступлениями занимается.

– Так ты же ничего вроде не сделал?

– Вроде нет, а вроде и да…

– Как?! – она испуганно посмотрела на него

– Оказалось, что алгоритм, который я придумал, потенциально ломает все шифры и теперь они не знают, что с ним делать.

– И что теперь? Тебя посадят? – ее ярко зеленые глаза в ужасе расширились, заняв, казалось, половину лица.

– Почти, – он улыбнулся. – Взяли на работу, чтобы я сам и придумал, как такие взломы находить, если вдруг кто еще до этого додумался. Хотя сомневаюсь, конечно.

– Ого! Так ты теперь настоящий полицейский, компьютерный детектив?

– Да, – сказал он гордо.

– А пистолет дали?

– Пока нет, но обязательно дадут. Пока только компьютер и вот это, – он извлек из-под куртки карточку доступа и торжественно показал.

– Это что такое?

– Это доступ в полицейское управление и к их внутренней компьютерной сети.

– А если потеряешь? Или украдут? Или узнают, убьют и заберут? Зачем ты ее взял? Я уже боюсь! Считал бы ты свои струны, – ее голос задрожал.

– Не заберут. Она без меня не работает. Там система распознавания лиц.

«Наверное» – подумал он про себя.

– Ага. А они об этом знают? Что без тебя не работает?

– Кто они?

– Ну бандиты, кто же еще?!

– Бандиты про меня ничего не знают, потому что знать это им не положено. Все секретно, – сказал он шепотом, наклонившись к ее уху, и, будто случайно, коснулся его губами, отчего оба вздрогнули как от электрического разряда.

– Так это значит, мне тоже никому рассказывать нельзя? Ой, зачем ты мне сказал?! – она легонько толкнула его. – Я же не шпион какой, с тайнами всякими в голове ходить!

– Думаю, ты справишься. Все когда-то бывает в первый раз.

Она замолчала, долго смотрела на него, будто решаясь, потом опустила глаза и тихо сказала: «Да, наверное… Все равно мне почему-то очень страшно».

Через мутное оконное стекло едва начал пробиваться рассвет. Иван Петрович нашарил очки на прикроватной тумбочке, надел. Изображение почти не изменилось. После бессонной ночи чувствовал он себя нехорошо. Болела голова – видимо поднялось давление. Он с трудом сел на кровати, взял негнущимися пальцами несколько таблеток из пачек, лежащих тут же, аккуратно положил их в рот и запил остатками воды из желтоватой чашки с отколотой ручкой. Посидел еще, опасаясь, вставая, упасть, как было в прошлый раз. Ведь считал себя еще бодрым старичком, а тут прямо на глазах начал разваливаться. Он никогда не любил врачей и больницы, всю жизнь их сторонился, но с месяц назад пришлось вызвать скорую, а потом явиться в поликлинику к терапевту. Тот выписал ему ворох таблеток, которые, конечно, приступы снимали, но проблему не решали, отчего с каждым днем становилось все хуже. Снотворное не работало, он по-прежнему не спал, но стал двигаться неуверенно, рывками, а ум, когда-то ясный, сейчас еле ворочался под черепной коробкой и мысли с тяжким трудом текли, как кровь по его забитым атеросклерозом сосудам.

Прошлое, оно было разным. Послевоенное поколение, рожденные радостью выживших, в ожидании нового, настоящего счастья, взрослели они в тени победы своих отцов, с которыми им никогда было не сравниться по величине подвига. Карьеры он не сделал, проработав всю жизнь на одной и той же кафедре философии своего института. Жена ушла в 90х, забрав дочь, когда он, преподаватель, «не вписался в рынок». Вышла замуж за бизнесмена, которого вскорости застрелили, чем обеспечили ей хороший стартовый капитал, позволивший открыть пару магазинов и кабак. Деньги, однако, не пошли ей впрок, так как разгульный образ жизни быстро заставил угаснуть ее былую красоту, а многочисленные омолаживающие процедуры в итоге свели в могилу, спровоцировав опухоль мозга. Дочь же с ним не общалась, считая отца бесполезным неудачником и, вроде как, давно покинула Россию. Оставалась наука, оставались книги. Он ушел в мир, понятный только ему да может еще паре-тройке человек на свете. Темы его философских изысканий были бесконечно далеки от коммерции и политики, поэтому его никто не трогал, все про него забыли. Даже cоросовский грант, когда у наших ученых появилась возможность за несколько сотен долларов отдать весь накопленный опыт и знания, его обошел стороной. Бесполезный неудачник. Что тут скажешь.

Стоила ли жизнь того, чтобы ее прожить? Он, подобно Камю, не раз задавался этим вопросом, отметая его, пока еще были силы. Но сейчас все чаще, по мере того, как силы эти оставляли его, вопрос звучал все настойчивее – «зачем тебе жить?». В беспросветной тоске, в которую с каждым днем все глубже погружалось его гаснущее сознание, ему начинало казаться, что книги говорят с ним. Вот и Сенека в старой потрепанной темно-зеленой обложке, будто говорит: «Умри! Сделай хоть что-то достойное!», а Фрейд в черном ореоле своего Танатоса мрачно вторит замогильным голосом: «Смерть!».

Шаркающей старческой походкой он бредет по коридорам своей квартиры, привычно обходя протертые в древнем линолеуме дыры, чтобы не споткнуться. Все здесь так и осталось с 70х, когда еще живы были родители. После уже ни денег, ни желания на благоустройство огромной сталинки не нашлось. На кухне открывает кран, набирает в чашку воды. Садится на колченогий табурет у стола с прожженной клеенкой, медленно, по одной, выдавливает таблетки снотворного, методично кладет их в рот и глотает, запивая ржавой водой со вкусом крови. «Теперь, наконец, высплюсь» – приходит мысль.

«Доказательное управление. Придумают же. А раньше что, типа пальцем в небо выбирали, что делать? Ладно. Общую аналитику я ему посчитаю, а на счет прогностических моделей – это он, кажется, загнул. Нет там никаких тенденций, кроме очевидных» – бубнил себе под нос стажер, настраивая доступ к СМЭВ² и ЕХД³ со своего нового рабочего ноутбука. «Что у нас там в основных показателях должно быть? Смертность по причинам и возрастам – да, просроченная задолженность по кредитам – наверно да, потребление электроэнергии – нет, количество алкогольных психозов – это еще что? Наверно да. Статистика по административным нарушениям и уголовке – конечно… Хорошо, а вот теперь главный вопрос. Эту статистику они и так видят, значит толку особого с нее никакого нет. Что мы ищем? Явные отклонения от средних величин и универсальные закономерности, повторяющиеся во времени. С нейросетями пока рановато – данные слишком разнородные, надо будет как-то унифицировать и нормализовать. Давай попробуем, может, что и найдется».

Он прокопался до обеда, формируя пробный набор данных. Запустил расчеты на сервере Управления и с облегчением встал из-за стола. Не особо-то все это интересно на деле. Нет никакого масштаба. Он совершенно иначе представлял себе работу в таком подразделении. Считал, что здесь вычисляют киберзлодеев, а потом со спецназом врываются в их подземные убежища, где хранятся терабайты сверхсекретных похищенных данных. На деле все, преимущественно, ограничивалось нарушением авторских прав и примитивным мошенничеством в сети. Изредка всплывали базы с телефонными номерами и паспортными данными, нафотографированными сотрудниками банков и сотовых компаний с рабочих терминалов. И отчеты. Груда отчетов, рапортов, служебных записок, бумаг, бумажек, писем, инструкций, распоряжений. От них пухла голова, от них его мозг отказывался работать и отключался. Он быстро пришел к выводу, что квантовая физика проста, как таблица умножения, по сравнению с бюрократической системой.

Юрий вышел из здания Управления и направился к киоску с шаурмой. Была она сомнительного качества, но тело настойчиво требовало еды, а текущее финансовое положение обедать каждый день в кафе не позволяло.

Вовсю светило солнце, наконец-то наступила весна, не только в календаре, но и на улице. Получив в киоске заветный сверток, он присел на скамейку у фонтана, наслаждаясь погодой и предстоящим обедом. Кажется, как мало надо человеку, чтобы почувствовать себя счастливым. Он, хоть и считал себя настоящим ученым, где-то внутри категорически не хотел принимать то, что все это, как они недавно обсуждали с Машей, учившейся на психолога, всего лишь нейрохимия, где наличие или отсутствие солнечного света определяет, что будет синтезировано из триптофана – серотонин, который формирует хорошее настроение, или мелатонин, от которого потянет в сон, а шаурма, щедро присыпанная глютаматом, воспринимается мозгом как вкусная, благодаря имитации наличия большого количества очень ценной глютаминовой кислоты. Не хотелось ему считать себя автоматом, биороботом, а хотелось быть чем-то бóльшим, непознаваемым, не песчинкой в безграничной вселенной, а демиургом.

Тем временем, одна его сторона перегрелась на солнце, и он постарался принять более удобную позу, повернувшись другим боком, когда угодил ногой в технологический лючок фонтана, оказавшийся под скамейкой. Он застрял. Столь быстрый спуск от высоких материй к земным реалиям ошеломил его. Проглотив остатки шаурмы, Юрий с усилием выдернул ногу из отверстия и заглянул под скамейку. Неприметная дверца в стенке фонтана ушла назад, открывая внутреннее его устройство из переплетений труб. «Неплохой тайник, как из шпионских фильмов» – подумал он и прикрыл лючок.

Вернувшись с обеда, Юрий обнаружил, что предварительный расчет по тому набору данных, который он сформировал утром, уже завершен. Стажер взялся за колонки цифр, пока не используя привязку к карте, как хотел его куратор. Если ничего интересного найти не удалось, а скорее всего, так и есть, то и возиться с ГИС⁴ смысла никакого нет. Как он и предполагал, все взаимосвязи были статистически недостоверны. Хотя это не значит пока ничего. Зависимость в реальных системах редко бывает линейной, а соответственно теми методами, которыми он пользовался сейчас, обнаружить ее было бы сложно. С другой стороны сам факт даже высокой корреляции между наборами данных вовсе не говорит о наличии реальной причинно-следственной взаимосвязи между ними. Статистика она такая статистика! Больше похоже на гадание – там тоже из набора туманных фраз предсказатель на свой лад составляет пророчество.

Выраженных отклонений от средних величин не наблюдалось. Не было каких-то особых всплесков, событий, чего-то, что принципиально отличалось бы от обычной картины происходящего за несколько просмотренных им лет. Уже откровенно скучая, он сузил зону расчета до кварталов и, чтобы не ждать пересчета сутки, взял лишь одну группу параметров – смертность. Полчаса спустя, он с удивлением разглядывал свои расчеты. Строка «повреждения с неопределенными намерениями» в возрастной группе 65 лет и старше будто скакала по городским районам, резко превышая среднюю величину в течение пары месяцев, а потом возвращаясь к исходному состоянию. В углу завизжал матричный принтер, печатая результаты расчетов. Стажер выхватил лист бумаги и возбужденный открытием направился в кабинет куратора.

– Да, Юра. У тебя что-то срочное? Дел невпроворот, – проговорил Васильев, читая два документа одновременно.

– Александр Петрович, а что такое «повреждения с неопределенными намерениями»?

– Это у нас чиновники так самоубийства называют, чтобы статистику не портить. А тебе зачем? – он оторвался от бумаг и взглянул на Юрия.

– Да вот, нашел тут кое-что. Он подал майору лист бумаги.

– И что это такое?

– Сначала в одном районе города скачок самоубийств у пожилых, потом в другом.

– И что?

– Как что?! Это же не нормально, должна быть какая-то причина!

– Причина, Юра, к сожалению, в возрасте. Чем старше, тем больше вероятность суицида. А здесь у тебя банальная статистическая погрешность на малой выборке. Условно, был один, стало два – рост на 100%. В городском же масштабе такого нет?

– Нет.

– Вот и я о чем. Иди, найди мне что-нибудь нормальное, – Васильев отвернулся к своим бумагам.

«Найди нормальное!» – ворчал стажер, выходя из кабинета. – «Если бы паттерн не повторялся в других районах, я бы значения не придавал. Тут же явная закономерность. Но как так может быть? Я и сам могу все выяснить!»

На следующий день Юрий сказал в Управлении, что ему нужно к себе в университет, а сам направился прямиком в полицейский участок №25 Фили-Давыдково – того городского района, где его расчеты показали последнюю вспышку самоубийств. Вход в подвал, где располагался участок, он обнаружил с торца здания, аккуратно спустился по потертым бетонным ступеням, потянул на себя белую металлическую дверь и вошел в помещение. Сразу у входа он обнаружил на стене лист бумаги, где были перечислены участковые. Выбрав из списка того, у которого прямо сейчас были приемные часы, он направился в указанный кабинет. Перед дверью отдышался, собрался с силами, и, насколько мог уверенно, пару раз постучал, после чего вошел.

– Василий Николаевич, добрый день! – обратился Юрий к сидящему за столом полицейскому.

– Слушаю вас, молодой человек.

– Юрий Ибрагимов, управление «К», – взмахнул он своим пропуском перед глазами участкового, надеясь, что тот не заметит надписи «стажер». – У нас тут есть пара вопросов.

– Каких вопросов?

– В частности о самоубийствах. В вашем районе участились подобные случаи. У вас есть какое-то объяснение?

– А с каких пор управление «К» стало заниматься самоубийствами?

Внутри у новоявленного детектива все оборвалось. Его самодеятельность раскрыли и сейчас обо всем доложат.

– Пока не могу сказать, – сблефовал он.

– Район у нас старый, люди пожилые, много одиноких. Компьютера большинство из них в глаза не видели, интернетом не пользуются. Не ваш это профиль. Не эти, как их, синие киты какие. Здесь уже природа подводит, здоровье. Тело-то еще как-то лечить научились, а мозги в старости-то хорошо съезжают, хочу я сказать. У нас тут сумасшедших хватает. С кем инопланетяне разговаривают, с кем черти. Бабка тут одна меня пятый раз вызывает, говорит, у соседей собака всю ночь лает, спать не дает. А вот только нет собак у соседей. Старость – страшная штука.