Kitobni o'qish: «Интернат»
Глава 1. Самый обычный день
Когда дети выходят из школы, они бегут домой, к родителям, к матери с отцом. Но есть дети, которым некуда и не к кому бежать. Они смотрят по сторонам и не находят того, кто бы их позвал, или хотя бы взглянул на них с интересом. И тогда их глаза и сердца погружаются в пучину грусти и отрешенности…
Детский дом… Что мы знаем о нём? Это – дом. Дом, в котором живут дети. Отвергнутые, никому не нужные, одинокие… и поэтому несчастные и озлобленные на весь мир…
Марина Шальнева прижала к себе плюшевого медвежонка и забралась на подоконник. Она не любила зиму. Зиму с её холодом и голыми ветками. На улице холод и в душе холод. Скорее бы всё растаяло – пришла весна, и может, ей бы стало немножко теплее…
Её глаза опять наполнились слезами, в последнее время это случалось всё чаще. Её постоянно мучил вопрос – почему она? Почему она – одинокая, несчастная, и именно её никто не любит?
– Убегу! всё равно убегу отсюда! Пусть лучше в лесу замёрзну! – подумала она и посмотрела вниз. За окном был двор – летом там всегда бегали дети, но сейчас, зимой, двор был пуст…
Люба Воронцова открыла тяжёлую дверь и зашла в здание. Она устроилась сюда воспитательницей и очень волновалась – сегодня был её первый рабочий день. Она огляделась по сторонам – на полу в ряд стояла обувь, валялись фломастеры; пахло какой-то едой, на окнах висели грязные занавески…
Она поднялась на второй этаж. В прекрасно обставленной учительской сидела завуч по воспитательной работе, она же заместитель директора Зоя Сергеевна Замогильная.
– Ну что я вам могу сказать, Любовь Васильевна… – со вздохом начала Замогильная. – Дети у нас сложные, работаем на износ, зарплата маленькая… в общем, всё как у всех, только хуже. Учителя-то хоть работают с людьми, а мы…
– Я детей люблю, – тут же ответила Люба.
– Я тоже люблю детей, – поддержала её Замогильная, – внука своего люблю.
– Расскажите мне о ваших воспитанниках, пожалуйста…
– О наших воспитанниках? – насмешливо переспросила Зоя. – Наши воспитанники не боятся ни бога и не чёрта… Да вы и сами всё о них узнаете, как только работать начнёте. Пойдем, провожу вас.
Она провела Любу по коридору и открыла одну из дверей. В грязной комнате громко играла музыка, на незаправленных кроватях сидели девочки лет четырнадцати. Они дружно спрятали дымящиеся сигареты, улыбнулись и хором сказали: – Здравствуйте, Зоя Сергеевна!
– Опять смолите? – сердито спросила Замогильная, – сколько можно? В коридоре уже дышать нечем! Девочки, а дымят… хуже мальчиков! Вы же будущие матери!
– Таким, как мы, лучше не рожать! – ответила одна из них.
– Да уж, Назарова, в твоём случае это действительно так! – окидывая девочку взглядом, согласилась Замогильная. – Да, кстати, это ваш новый воспитатель, Любовь Васильевна, – сказала Зоя Сергеевна перед тем как выйти, а Люба осталась, молча наблюдая за девочками.
– Кристюх, а его во сколько привезут? – начала разговор одна из них.
– После обеда… вроде..
– Вот он наверно приедет, пальцы загнет!
– Реально!
– Кого привезут? – спросила Люба.
– Пацана моего из СИЗО привезти должны, – объяснила Кристина.
– А за что его там держали? – поинтересовалась Люба.
– Ножичком изрезал кого-то, – ответила Кристина. – А у вас муж есть?
– Пока нет.
– А дети есть? – допытывалась девочка.
– И детей нет, – ответила Люба.
– Вы аборты делали?! – ахнула другая девочка.
Люба никогда не делала аборты, но почему-то была смущена этим вопросом.
– Я предпочитаю не обсуждать такие вещи, – твёрдо сказала она.
– А-а-а, значит делали! А чё вы себе мужика не заведёте? Завели бы себе мужика и жили бы с ним. Вроде вы не очень старая, и не такая уж страшная вроде, – сказала Кристина, – и вообще, нам поговорить надо, а вы тут уселись и уши развесили…
Люба поняла, что лучше уйти, – её новые воспитанницы совсем не были настроены общаться.
"Будет трудно, – подумала она, – ну ничего, прорвёмся…"
А девочки в это время продолжали обсуждать Антона. Вся средняя группа, за исключением двух-трёх человек, Антона откровенно презирала; за глаза его называли "шестерка" – Антон ходил за старшими как хвостик, выполнял все их приказания и "сливал " им всю информацию. Старшие дети немного издевались над ним, но в то же время не избивали, как других пацанов, за исключением, конечно, тех случаев, когда Антон был откровенно виноват. Но зато с младшей группой у Антона сложились совсем другие отношения. Так как ровесники Антона его не принимали, а старшие постоянно гнали, он гулял с мальчишками из младшей группы. Для маленьких мальчишек Антон был, конечно же, авторитетом. За своего Антошку они были готовы в огонь и в воду. Он казался им крутым, смелым и дерзким. А уж после того, как Антон получил свой первый условный срок, он вообще стал для них кумиром.
Зарабатывал Антон грабежами. Обычно они с Кристиной Назаровой ждали около какой-нибудь школы свою жертву, потом вели её до тёмного места, ну, и отнимали деньги, телефон и вообще всё, что имеет ценность. Кристинка стояла "на шухере", а Антон действовал.
Обычно ему достаточно было только вынуть ножик, и испуганные дети тут же отдавали всё сами, но однажды всё пошло не так.
Мальчик, которого они выбрали, был не из робкого десятка, и уже несколько лет занимался восточными единоборствами. Он, конечно, смог за себя постоять, и даже разбил Антону нос, после чего Антон потерял над собой контроль и несколько раз ударил мальчика ножом. Пострадавшего спасла толстая куртка, она смягчила удары, и мальчишка отделался несколькими царапинами. Через несколько дней после "поножовщины" малолетнего преступника поймали и отправили в СИЗО, до вынесения приговора.
На суде Антон понял, что дела его плохи, и разыграл целый спектакль. Долго рассказывал про своё тяжёлое детство, слёзно раскаивался, просил судью дать ему последний шанс на исправление… В итоге он отделался условным сроком, чему был несказанно рад, и отправлен "домой".
Когда машина остановилась и перестала рычать, Антон понял, что они приехали. В окно он увидел свой дом. Грязный, обшарпанный и ненавистный дом. Антон даже не знал, кого больше он ненавидит – ментов или воспиток из детдома…
Дверь машины, скрипнув, открылась. Он неторопливо спрыгнул на землю и посмотрел по сторонам.
На улицу тут же выбежали ребята – они с утра ждали его возвращения.
– Антоха приехал! Антон! Расскажи, как на зоне? – перебивая друг друга, закричали мальчишки.
К ним подошёл участковый милиционер Игорь и взял Антона за шкирку.
– Потом расскажет, – прервал он их разговор, – пошли, я тебя директору сдам под расписку.
Они поднялись на второй этаж, в кабинет директора. За его столом сидела Зоя Сергеевна, и, улыбаясь, разговаривала по телефону. Когда она увидела Антона, её улыбка исчезла без следа.
– Вот, привез! Примите и распишитесь, – сказал участковый Зое Сергеевне, подталкивая Антона к столу. Зоя внимательно оглядела Антона с ног до головы и язвительно спросила: – Ну что, Антошенька, как в тюрьме?
– Плохо, – честно ответил он, – хотя детский дом от зоны не очень-то отличается!
– Вот как… Ну, значит, ты себя там чувствовал как дома! – сказала Зоя и усмехнулась, – Марьям Исааковна, ребёнка из СИЗО привезли, проследите, чтоб он вымылся и переоделся! – крикнула она старшей воспитательнице.
Антон зашёл в группу и огляделся по сторонам. Всё казалось далёким и чужим. Никого из его друзей не было. В комнате сидели только пацаны из старшей группы.
– О, Каменский откинулся! – закричал Колян, – как на зоне?
– Отвали! – вдруг в таком же тоне, неожиданно даже для себя самого, ответил Антон.
– Чего?
– Чо слышал, – сказал он, но тут же, получив удар в нос, отлетел в угол…
– Я тебя быстро перевоспитаю, если там тебя не научили со старшими разговаривать! – зло сказал Колька. Он подошёл, поднял Антона за волосы и пнул в живот.
– Все, отстань, прости, – попросил Антон, и Колька довольно улыбнулся, щёлкнув Антона по голове.
Антон поднялся и сел на диван..
Хорошо, что хоть не видел никто – нос опять был разбит, и кровь капала на пол…
А в это самое время в актовом зале детского дома вовсю шла подготовка к Новому году. Дети репетировали стихи и песню.
Новый год,
Что вот-вот настанет,
Исполнит вмиг мечту твою,
Если снежинка не растает,
В твоей ладони не растает,
Пока часы двенадцать бьют.
Пока часы двенадцать бьют…
– Дети! Ну я же прошу вас не кричать, а петь! – умоляла учительница музыки, она уже битый час не могла добиться нужного результата. – Женя, у тебя такой голос громкий, ты всех перекрываешь! А Тане Барановой, наоборот, надо громче петь…
Когда репетиция закончилась, Марина тихонько вышла из зала и пошла в комнату. Она приподняла матрас свой кровати и достала тетрадку. Эта тетрадь была очень дорога ей. В ней были ее рисунки, стишки, вырезки из журналов и другие девчачьи секреты, а еще она сюда записывала мысли, чувства и просто события дня. Когда она уставала от издевательств детей, от замечаний воспитателей и просто от шума, то брала свою тетрадку и карандаш, уединялась в укромном уголке и изливала на бумаге то, что не могла произнести, высказать вслух…
Глава 2. Дневник
23 декабря
Скоро Новый год – радостный веселый праздник … правда, не для нас…
Наши его не любят, воспринимают просто как повод погулять и напиться. И я их понимаю! Новый год – это теплый домашний праздник, полный чудес и подарков, а как можно радоваться ему, если в твой жизни нет ни семьи, ни дома, ни чудес. Это уже мой пятый новый год в детском доме, и шестой год как не стало мамы. Ах, если бы в новогоднюю ночь на самом деле существовало волшебство и сбывались желания …я бы загадала только одно… чтобы были живы мама и братик.
25 декабря
Вечер. На улице темно и холодно. Гулять я не пошла, потому что немножко приболела. Делать нечего, и я решила написать что-нибудь, про нас и наш детский дом.
Наш детский дом-интернат находится в на самой окраине поселка. И живем в нем такие разные МЫ…
Нас всего триста двадцать семь детей. Среди нас есть обыкновенные дети-сироты, такие как мы, а еще дети с инвалидностью и умственной отсталостью.
Наш дом делится на группы, вернее – на два лагеря. Старшаки, то есть старшие, и мелочь – мы.
У старших жизнь очень интересная – весь детский дом принадлежит им. Им позволено все. Они постоянно курят, пьют, громко слушают музыку, ругаются с воспитками и друг с другом, а в свободное время издеваются над нами. Издеваются старшие по-разному: отбирают все, что им хочется, делают "тёмную", закрывают в шкафу на всю ночь, проводят разные "весёлые" конкурсы типа "кто больше выпьет самогонки" или "кто быстрее принесет сигарету". Конкурс "угадай, кто тебя ударил" тоже проходит на ура… Достается всем, и нам, и мальчишкам, поэтому мы стараемся меньше попадаться им на глаза. Больше о них даже писать не хочу! Лучше буду писать о нас.
У нас, у младших, все по-другому. Все по-доброму и по-хорошему. Мы дружим с мальчишками – они у нас клевые! Не обзывают, не бьют… ну, а если даже и бьют, то в шутку и не больно. После обеда мы обычно встречаемся на гаражах, и вместе думаем – чем бы заняться…
Обычно гуляние начинается у пешеходного перехода – туда мы идем пострелять денег или сигарет. За день, если постараться и взяться всем вместе за дело, можно набрать от пятисот рублей аж до трех тысяч. Я не вру, такое было – один раз мы правда настреляли целых три тысячи!
Стрелять – это очень весело! Главное, чтобы вид у тебя был пожалобней. Мы с Танькой обычно работаем вдвоем. Подбегаем к кому-нибудь и просим: а у вас есть пять рублей? Нам на проезд не хватает… Или : тетенька, а дайте, пожалуйста, несколько рублей на хлебушек!
Иногда нам дают по рублю, иногда по пять, а иногда и по десять. Есть, конечно, и другие способы заработать деньги.
Те, кто посмелее и понаглее, занимаются "рэкетом". Они отнимают деньги у родительских детей и случайных прохожих.
Был у нас в группе мальчишка один – Сашка Жуков, или просто Жук. Ему было всего восемь, но он вытворял такое! Подбегал к какой-нибудь старушке и просил: – Бабулечка, дай несколько рубликов на молочко!
А когда она доставала кошелек, он выхватывал его и убегал. По-моему, это не очень хорошо, и мне всегда было жалко бабушек, да и Жук плохо закончил – его больше нет с нами… Его отправили в "Радугу". Что такое "Радуга", я напишу как-нибудь потом.
Наши мальчишки тоже иногда ходят "на дело" – например, пробираются в школьные раздевалки других школ и лазают по карманам, или ходят в магазин и воруют продукты…
Ну так вот, когда нам удается достать денег, наступает самая приятная часть – мы идем в магазин, скупаем всё, что захотим, и отправляемся в подвал. Летом мы обычно сидим у гаражей, но сейчас холодно, и мы сидим в подвале. Там мы едим все что купили, пыхаем клей и курим…
Зазу от сигарет тошнит, а у меня першит горло и слезятся глаза, поэтому мы с Зазой не курим, а вот Ирка с Танькой покуривают, хотя, по-моему, они просто пускают дым и понтуются перед пацанами.
Пыхаем мы тоже немножко – боимся, что нас спалят и отправят в реабилитационный центр. А вот Чеснок, например, вообще ничего не боится. Чеснокова отправляли в реабцентр уже раз пять, но ему все нипочем! Он возвращается и опять берется за старое. Чеснок – еще тот пыхальщик! Он всех перепыхает!
26 декабря
Я заболела еще больше. Ночью была температура, и меня перевели в изолятор, и это хорошо по двум причинам. Во-первых – не пойду в школу, во-вторых – я здесь совсем одна, и это классно!
У нас новая воспитательница – Люба. Она сегодня принесла мне кофе и хлеб с маслом. Надеюсь, что она хорошая, не злая, а то с этими воспитками у нас прямо беда! Галине Владимировне всегда не до нас. У нее есть дела поважнее – она вечно смотрит сериалы, и иногда даже забывает отвести нас в столовую. Мне кажется, если мы друг друга переубиваем, она даже не заметит…
Вера Михайловна раньше работала в тюрьме, поэтому обращается с нами, как с зэками, орет на нас постоянно…
Ильдар Анатольевич очень злой и вечно пьяный. Он приходит, ложится на диван и храпит. Пока он спит – делай что хочешь, хоть на голове ходи, но когда он просыпается – сиди тише воды, ниже травы. Он тренер, и может очень больно вмазать.
Самая нормальная из воспитателей – Марьям Исааковна. Она, правда, иногда раздает подзатыльники, но ее любят, потому что она покупает всем пиво и сигареты. Если попросить.
Хорошие воспитатели – это редкость. Два года назад у меня была одна любимая воспитательница, Мария Викторовна, я ее даже мамой называла, но она ушла в декрет и больше не вернулась…
В общем, если Люба хорошая, она у нас долго не задержится, поэтому привыкать к ней не стоит. Недавно к нам тоже приходила очень хорошая девушка – практикантка, спокойная такая, добрая. Она два дня в нашей группе была, а потом ее в четвертую перевели. А четвертая группа – это настоящий зверинец! Там все пацаны с условными сроками, да и девчонки не лучше! Не знаю, что они там такого натворили, но, говорят, она убежала от них вся в слезах, и даже вещи забрать забыла.
Глава 3. Подарки
– Вот, проходите сюда… осторожненько … – тараторила Зоя Сергеевна, показывая дорогу гостям, – вот зал наш актовый – тут все мероприятия проходят. Мы тут ремонт недавно сделали – видите, как всё чистенько, уютно. Всё для сирот наших…
– Вы детей соберите. Мы их поздравим, подарки раздадим, – сказала девушка, представитель фирмы.
– Да-да! Виктор Анатольевич, соберите детей всех в актовом зале, – попросила Зоя одного из воспитателей.
– Гости приехали! Подарки раздавать будут! В актовом зале! – закричал Женя на весь детский дом.
– Пода-арки-и!
– Гости приехали! – прокатилось по коридору, и тут же со всех сторон стали сбегаться дети.
Марина сидела за столом и рисовала лошадь. Сегодня она у неё получилась особенно хорошо, как настоящая…
Девочке с утра опять досталось от старших. Они приказали ей вымыть полы на кухне – ну, она и вымыла. Но Марьям Исааковне почему-то показалось, что полы не слишком чистые, она отчитала за это старших девочек, а те, конечно, в долгу не остались – надавали Маринке пинков и пощёчин, потом заставили всё перемывать.
Марине Шальневой вообще частенько "везло". Ей доставалось всегда и везде… Оттого, что девочка постоянно находилась в напряжении, у неё всё валилось из рук.
Марина не входила в число любимчиков – может, просто потому, что она была не такая, как все. Но, несмотря ни на что, она умела радоваться жизни. Её восхищало всё: первый снег, тёплые лучи солнца, сосульки…
А ещё Марина любила рисовать. Она рисовала животных, людей, природу, и, наедине с бумагой и карандашом, чувствовала себя почти счастливой… Но ее счастье длилось недолго, потому что приходил кто-нибудь из детей и мешал ей – вот и сегодня она была так поглощена своим занятием, что не заметила, как к ней подсел Антон Каменский.
Марина была в младшей группе, и Антон считал её своей собственностью, ему это казалось естественным и справедливым. Марина совсем не разделяла его мнение, всегда игнорировала его "а ну иди сюда", или "сделай то – сделай это", и это задевало Антона, даже злило иногда…
Он долго рассматривал её рисунок: – Это чо – лошадь?!
– А что – не видно? – ответила Марина, специально очень грубо, с надеждой, что Антон уйдёт и оставит её одну.
– Колбаса какая-то с ногами!
– Иди отсюда! – тут же отрезала девочка, – не приставай ко мне!
– Да я шучу, очень красиво, – вдруг примирительно сказал Антон. – А я не умею рисовать…
– Это легко, – немного помолчав, ответила она.
– Ты меня научишь? – спросил Антон
– Не знаю… – Марина недоверчиво посмотрела на него.
От этого Антона она натерпелась ещё в детстве. Когда она попала в детдом, Антон и Кристина были ещё в младшей группе, и никому не было от них покоя ни днём, ни ночью… Дети просто не знали, куда от них прятаться.
Днём они отнимали у других игрушки, ломали их специально…Всех, кого хотели – били, толкали, обзывали… Ночью Антону и Кристине тоже почему-то не спалось, они бесились, как могли, придумывали себе развлечения – мазали спящих зубной пастой или шампунем, орали в ухо – страшно вспомнить.
От их "шуток" Марина не раз рыдала, уткнувшись в подушку. Конечно, теперь Антон подрос и больше не издевался над ней – даже наоборот, относился к ним с Танькой очень хорошо, но она, наученная горьким опытом, всё равно по привычке ждала от него какой-нибудь гадости.
– У тебя глаза такие… – вдруг произнес Антон.
– Что? – Марина искренне удивилась. – Какие ещё глаза?
– Глаза у тебя красивые. Зелёные… как у кошки.
– А у тебя… как у собаки! – передразнила его Марина. От смущения…
На пороге появился запыхавшийся Женька Фролов.
– Гости приехали! Подарки! В актовом! – выпалил он и исчез, побежал оповещать остальных.
Когда они спустились вниз, зал уже был полон. Дети всех возрастов с нетерпением ждали…
– Здравствуйте, дети! Мы представители фирмы "Самара-нефть", хотим поздравить вас с Новым Годом! Мы приготовили для вас праздничную программу с играми, а потом подарим вам прекрасные подарки! – сказала девушка-ведущая. – Наша фирма – основной поставщик нефти по Самарской области…
– А может, сразу подарки, да и разойдёмся! – перебил её Антон, – мы не любим это ваше ля-ля-ля....
Дети засмеялись. Девушка-ведущая покраснела.
– Придётся потерпеть, – смущённо сказала она, – у нас же программа…
На сцену выскочили аниматоры – объявили весёлые игры.
Марина вышла в коридор. Она не любила клоунов, и сегодня ей совсем не хотелось смеяться. Девочка устроилась в углу на стуле и стала ждать, когда всё закончится и начнут раздавать подарки. Ждать пришлось довольно долго, из-за стены постоянно доносились радостные крики и взрывы хохота.
Наконец долгожданный момент наступил. Дети чуть не свалили Деда Мороза, вышедшего к ним с мешком подарков!
Дрожащими руками Заза взяла подарок. Как много конфет! Как они красивые! И главное, они все – её! Только её!
– Заза, дай конфетку! – раздался голос. Девочка оглянулась и увидела Колю Зотова.
Пожалуйста, она не жадная – и Заза тут же стала неловко развязывать пакет. Вдруг Коля дёрнул за него, и конфеты высыпались на пол – дети как коршуны налетели на добычу, и тут же всё расхватали…
Праздник кончился, и Зоя Сергеевна созвала среднюю группу.
– Оля и Кристина, подметите тут – давайте, давайте…
– Ага… – ответила Кристина и глазами стала искать кого-нибудь из младших, чтоб спихнуть работу.
На глаза ей попалась Марина – она всегда недолюбливала эту девочку.
– Шальная! Шальнева! Швабру в руки и вперёд. Ты чо, не видишь какая грязь!
– С какого? – возмутилась Марина.
– С такого! Или, по-твоему, старшие, что ли, должны? Сейчас получишь! Быстро! – Кристина протянула ей швабру.
– Сама убирай… тебе, вообще-то, сказали, – тихо, но жестко ответила Марина.
– Не поняла! – Кристина агрессивно направилась к девочке…
Марина приготовилась к драке, но подошла Люба.
– Так, Назарова, тебя просили убраться, вот и вперед! – спокойно сказала она.
– Вас не спросили, – ответила девочка, злобно взглянув на воспитательницу.
– Я сейчас позову Зою Сергеевну. – Люба говорила спокойно, сдерживаясь.
Кристина замолчала на секунду. Она понимала, что если сюда вмешается Могила – будет плохо, но она всё-таки решила выйти из ситуации победительницей.
– Короче, – прошипела она, – будете лезть в наши дела… мы сделаем всё, чтоб вас уволили… а Шальневой я всё равно… врежу.
– Зазочка, не плачь!
– Бедная…
– Все конфеты у неё отняли, козлы!
Девочки сидели в комнате и утешали Зазу. Марина достала несколько конфет из своего пакета.
– На вот тебе, – сказала она.
Другие девочки тоже поделились с ней, и Заза немного успокоилась, хотя всё ещё шмыгала носом.
Через несколько секунд в спальню вошли несколько девчонок из средней группы и Антон. И Кристина решила отомстить Марине за ссору в актовом.
– Так, шаромыги, шоколадные конфеты гоните! – велела она, прикрыв дверь чтобы никто в коридоре не слышал.
Младшие девочки вздохнули – жалко отдавать… Но по-другому нельзя – получать от Кристины никому не хотелось. Только одна Лида показала пустую упаковку от подарка и тихо произнесла: – А у меня ничего нет…
– Как это ничего нет? – не поверили ей. – Куда всё дела?
– А если поискать? Под матрасом, а? – Антон подошел к Лидиной кровати, приподнял матрас. – Ну, что я говорил?
– Ах ты крыса! – крикнула Назарова и ударила Лиду по лицу.
Все остальные матрасы девочки тоже перетрясли, надавали всем подзатыльников и, довольные добычей, ушли по своим делам…
Марина грустно заглянула в свой пакет. Там от прежней роскоши осталось только две карамельки, вафля и три фантика.
– Ну… хорошо хоть поесть успели! – успокоила девочек Танька.
– Ага, хорошо… – грустно произнесла Ира, глядя на свой пустой пакет.
Вдруг снова открылась дверь, и девочки вздрогнули. Антон заглянул к ним – у всех пронеслась мысль: сейчас последнее отберет…
– Шальнева, иди сюда на минутку, – сказал он.
– Чего? – Марина с опаской вышла в коридор.
– На. Это из твоего подарка, – он протянул ей плитку шоколада.
– Ты что, будешь сначала отбирать, а потом обратно приносить? – удивилась она.
– Возьми, – он настойчиво всовывал ей шоколад.
– Спасибо… – наконец произнесла девочка.
– Да не за что, – сказал он и ушёл, оставив Марину стоять в недоумении.
– Что там, Мариш? – спросила Таня, когда девочка зашла в комнату.
– Каменский шоколадку нам принёс, прикинь…
– Офонареть! Какой добрый… Он что, сначала отнимать будет, а потом обратно раздавать? – язвительно спросила Лида.
– Я ему так и сказала…
– Он, наверное, туда слабительного подложил! – предположила Таня.
– Ага! Или мышьячку, – поддержала Ира. – Давайте обратно отдадим, пусть сам сожрёт.
– Шишкова! Вика! Чо, глухая что ли? – Толик сидел за столом и настойчиво звал девочку. Шел обед, а на Толиковом столе не хватало одной ложки.
– Да кинь ты в неё что-нибудь! – посоветовал Сашка.
Толя взял кусок хлеба, скатал шарик и кинул в Викину сторону.
Вика спокойно ела суп, как вдруг к ней в тарелку что-то плюхнулось…
– Это что такое? – возмутилась она, удивлённо оглядываясь по сторонам.
– Шишкова, ложку дай, на вашем столе лежит! – попросил Толик.
– Ты обалдел? Сам взять не можешь? – Вика взяла ложку и метнула её в Толика. Ложка долетела, разбив тарелку Артёма.
– Шишкова, ты чо-о?! – заорал тот, вскочив с места.
– Прикольно! – засмеялась Кристина и тоже швырнула костью в Артема Белова, а в её сторону тут же полетела гречневая каша…
Зоя Сергеевна сидела в кабинете и листала бумаги. За дверью послышался шум, и в кабинет с рёвом вбежал её внук Виталя – иногда, когда некому было с ним сидеть, она брала его на работу.
– Бабуль, они там с ума сходят! Едой кидаются! Мне по голове яйцом попали! – ревел он.
Зоя Сергеевна быстро спустилась на первый этаж в столовую и остолбенела – все было перевернуто вверх дном, на полу валялись разбитые тарелки и стаканы… Дети орали, воспитатели безуспешно пытались усмирить особо буйных.
– Что… что это такое?! – заорала она. – Скоты!..
Старшую группу оставили убираться в столовой, остальных разогнали по комнатам. Зоя Сергеевна обещала, что оставит их без Нового года и подарков…
Все бурно обсуждали происшедшее.
– Да, прикол! Давно так не веселилась!
– А ты видела, как я в Дашку котлетой кинула, и она ей за шиворот провалилась?
– Же-е-е-сть…
– А ты видела, как я…
– А я!
– А что, правда, кому-то из воспиток по голове стаканом попали?
– Да нет, ты что!
– А вдруг правда Могила Новый год отменит?
– Да гонит она!
– Да мы тут такое устроим!..
Ночью Марине не спалось, она всё никак не могла забыть разговор с Антоном.
– Глаза у тебя… красивые, – вспомнила она, вылезла из-под одеяла, подошла к зеркалу и начала рассматривать себя. Глаза у неё действительно были необычные – они могли менять цвет в зависимости от настроения хозяйки. На фоне голубого неба они тоже казались голубыми, когда Марина надевала что-нибудь зелёное, они зеленели, а когда злилась, становились серыми. А ещё у неё были волнистые светлые волосы, и они так красиво блестели на солнце, и когда оно отражалось в них, Марину даже можно было назвать блондинкой. И носик у неё был красивый, и губки… В общем, с внешностью у нее был полный порядок. Всё хорошо! Всё как надо! Обрадованная необычным открытием, Марина тут же вытащила свою тетрадку…
Из дневника Марины Шальневой
29 декабря
Я заметила, что последнее время изменилась и внешне, и внутренне. Раньше мы с Танькой бегали в грязных платьях и рваных сланцах, и нам было абсолютно всё равно, во что мы одеты, но теперь мне всё чаще хочется выглядеть красивой, я стараюсь одеваться как можно лучше, и иногда даже крашу глаза и губы. В общем, я становлюсь взрослее и наверно…красивее, ведь не зря же некоторые мальчишки последнее время все чаще засматриваются на меня…
