Kitobni o'qish: «Прачечная, стирающая печали»
© 2023 by Jiyun Kim. All rights reserved.
The Russian Version translation is published by ROSMAN in 2024, by arrangement with Sam & Parkers Co., Ltd. through Rightol Media in China. Email: copyright@rightol.com
© ООО «РОСМЭН», 2024
Глава первая
Постучите по горшку с помидорами
Чиндоль жалобно заскулил.
Чиндоль – это девятилетний белый пес породы чиндо, которого господин Чан взял через некоторое время после смерти жены. Обычно Чиндоль справлял нужду во время прогулки или во дворе, поэтому господин Чан всегда оставлял дверь во двор приоткрытой. Однако сегодня поднялся сильный ветер, какой редко бывает поздней весной, и захлопнул ее. Чиндоль несколько часов беспомощно сидел под дверью, а потом, не выдержав, помочился на тонкий матрас господина Чана, который на ощупь немного напоминал траву.
Господин Чан, который глубоко спал под работающий телевизор в гостиной, долго не просыпался. Постепенно матрас стал влажным из-за мочи, и господин Чан вздрогнул:
– Как холодно!
Открыв глаза, он увидел Чиндоля – пес сидел рядом и смотрел такими грустными глазами, что его стало жалко. Господин Чан торопливо встал:
– Чиндоль, это ты написал? А, дверь закрылась… Вот оно что… Бедняга, нелегко тебе пришлось, да? Ничего страшного, постираем. Есть же стиральная машина, можно не беспокоиться…
Чиндоль уткнулся головой в колени старика Чана и энергично завилял хвостом. Господин Чан положил пропитанный мочой матрас в старенькую стиральную машинку с затертой кнопкой включения. Машина сразу не заработала, поэтому пришлось изо всех сил нажимать на кнопку большим пальцем. Потом господин Чан выбрал режим для постельных принадлежностей и запустил стирку. Время полного цикла – сорок пять минут.
Господин Чан жил в частном доме, где можно было включить стиральную машину посреди ночи, не боясь перебудить соседей. Белый двухэтажный дом с просторным ухоженным садом и большими голубыми воротами располагался в районе Ённамдон. Господин Чан жил здесь уже сорок лет. Когда они с женой только переехали, Ённамдон был тихим районом, застроенным частными домами, но по мере того, как Хондэ превратился в молодежный и культурный район, Ённамдон тоже приобрел популярность. С тех пор большинство соседей превратили свои дома в коммерческие помещения, такие как кафе или рестораны, и уехали. Таким образом, дом господина Чана с голубыми воротами стал в Ённамдоне редкостью – одним из немногих домов, которые до сих пор оставались жилыми.
Всего в доме было шесть комнат, по три на каждом этаже, что очень много для одинокого человека. Господин Чан, у которого остался только Чиндоль, давно подумывал о переезде, однако в конечном итоге так и не смог покинуть этот дом, наполненный воспоминаниями о горячо любимой жене, с которой у него были удивительно гармоничные отношения. За каждым деревом и растением в саду – магнолией, китайским финиковым деревом, хурмой и диким виноградом на заборе, а также гибискусом, розами и растущими в горшках у ворот помидорами черри, которые скоро зацветут, – ухаживали руки его жены. Господину Чану, которому скоро исполнится восемьдесят, было трудно в одиночку следить за домом и садом, однако он верил, что его покойная супруга на небесах будет довольна, если он хорошо позаботится о ее деревьях и цветах.
Выпив стакан теплой воды, господин Чан взял пульт от телевизора. Пока он смотрел новости, пытаясь проснуться, стиральная машинка тряслась, завершая отжим, а потом запищала в знак окончания работы. Господин Чан подошел к машинке и, крякнув, вынул матрас. Он был еще влажным. Осторожно, чтобы не наступить на Чиндоля, который последовал за хозяином в подсобное помещение, господин Чан вышел на улицу. Солнце еще не взошло, однако рассвет занимался рано, поэтому он решил развесить его на бельевой веревке во дворе. Успокоившийся Чиндоль подошел к одному из деревьев, сделал свои дела и начал рыть землю.
– Ну что, Чиндоль? Тебе стало легче?
Чиндоль подбежал к господину Чану и залаял, ласково завиляв хвостом.
– Ш-ш-ш! Наши соседи еще спят, поэтому тебе следует вести себя тихо.
Господин Чан приложил указательный палец к губам, и Чиндоль сразу же замолчал.
– Чиндоль – послушный мальчик! Холодно, пойдем поскорее внутрь!
После обеда в центре для престарелых собралось несколько человек. Район Хондэ славится молодежной творческой атмосферой и бурной ночной жизнью, поэтому группы людей старше семидесяти увидеть здесь можно было нечасто.
– Господин Чан, в последнее время у меня болят колени! Раньше они болели только во время ходьбы, но теперь болят даже тогда, когда я сижу или лежу. Какие лекарства мне попринимать? – спросила госпожа Хун, попивая из пластиковой бутылки кофейный напиток.
Господин У, который всегда считал господина Чана соперником, рявкнул:
– Что он может знать? Он не врач и больше не фармацевт. Если у вас что-то болит, то идите в больницу!
– Когда приходишь к врачу, то он посылает на разные снимки и анализы. Это отнимает весь день, – возразила госпожа Хун. – Господин Чан! Пожалуйста, посоветуйте мне какие-нибудь таблетки.
Господин Чан кашлянул и ответил:
– Либо это просто старость, либо износился хрящ…
– Вы спрашиваете человека, которому пришлось закрыть свою аптеку из-за ошибки, – перебил господин У.
Год назад господин Чан, который почти пятьдесят лет проработал в своей аптеке неподалеку от станции Синчхон, неправильно прочитал рецепт и ошибся в дозировке лекарства, после чего оставил должность.
Прочистив горло, господин Чан сказал:
– Я пришлю вам название в мессенджер.
Господин У прищурился и добавил:
– Как я погляжу, вы и дальше собираетесь играть в фармацевта.
– Господин У! Довольно! Для нашего уважаемого господина Чана это больная тема. Мы стареем и должны друг друга поддерживать, а не обижать…
– Кто бы говорил, госпожа Хун! Почему меня вы называете «господин У» да «господин У», а его – «наш уважаемый господин Чан»? Считаете, я недостаточно хорош?!
– Пойдемте, господин Чан. Наверняка бедняжка Чиндоль уже заждался.
Госпожа Хун потянула господина Чана за рукав и вывела на улицу. При виде них Чиндоль, ожидавший хозяина на привязанном поводке, радостно завилял хвостом.
– Чиндоль, радость моя! Как жаль, что из-за озлобленного старика ты не можешь войти внутрь… Смотри, у меня кое-что для тебя есть. – Госпожа Хун полезла в свою красную сумку, связанную крючком, и достала оттуда собачье лакомство со вкусом говядины.
– Ой, ну что вы… Какая роскошь для нашего Чиндоля.
– Ох уж этот господин У! Не принимайте его слова близко к сердцу! В другом центре для престарелых его сторонятся, так он приходит сюда и продолжает со всеми ссориться! Воистину старые привычки умирают с трудом.
Господин Чан улыбнулся:
– Я пришлю вам название хороших пищевых добавок для коленей.
– О, спасибо, господин Чан!
– Не за что. Я рад, что еще могу быть кому-то полезен. Куда вы сейчас? В школу за внучкой?
– Да, уже пора.
– Нам с Чиндолем в ту же сторону. Мы могли бы сделать небольшой круг и проводить вас до школы.
– Нет, мне теперь туда нельзя…
– Вы же собирались забрать внучку?
– Внучка попросила меня не стоять у школы, – понизив голос, призналась госпожа Хун, потирая безымянный палец левой руки, на котором не хватало фаланги. – Она не хочет, чтобы друзья увидели, что у ее бабушки нет пальца… Я потеряла его еще давно, когда работала на швейной фабрике, пытаясь прокормить сына, ее отца. Что мне теперь остается? Я не хочу расстраивать внучку. Если так ей будет лучше, то так тому и быть.
Госпожа Хун горько улыбнулась и снова коснулась безымянного пальца. Порой она шутила о том, что хотела бы носить обручальное кольцо, однако можно было понять, что ей пришлось нелегко. Господин Чан поджал губы и неуверенно кивнул.
Господин Чан и Чиндоль направились в парк Ённамдон. Днем в Ённамдоне было не так многолюдно, как ночью, однако народу все равно гуляло немало. Весна еще не подошла к концу, однако было достаточно тепло, чтобы некоторые люди одевались по-летнему. Господин Чан пересекал небольшой пешеходный переход, ведущий в парк, когда его внимание привлекла девушка, выходившая из прачечной с кучей белья. В то время как большинство людей ходили с невыразительными лицами и с наушниками в ушах, неотрывно глядя в свои телефоны, эта девушка улыбалась так, словно на нее снизошло озарение. Господин Чан почувствовал непреодолимое желание заглянуть в прачечную, из которой вышла девушка. На вывеске аккуратным и вместе с тем милым шрифтом было написано: «Прачечная самообслуживания „Ённамдон Бингуль-Бингуль“»1. Каждая буква подсвечивалась теплыми желтыми галогенными лампами. Через большие витринные окна, которые заканчивались примерно на уровне пояса взрослого человека, хорошо просматривалось помещение, а нижняя часть фасада из серого кирпича гармонично сочеталась с рамами цвета слоновой кости, создавая атмосферу чистоты и уюта. Внутрь глубоко проникало весеннее солнце, освещая работающие большие стиральные машины. На деревянном столике у окна стояла кофемашина, а низкая книжная полка была заставлена книгами.
– В такой прачечной чувствуешь себя как в библиотеке или кафе. Мир действительно стал лучше, правда, Чиндоль?
Чиндоль в ответ повилял хвостом.
Вернувшись домой, господин Чан первым делом потрогал матрас, висевший на бельевой веревке. Он был еще чуточку влажным, но должен был совсем скоро высохнуть. Проблема заключалась в запахе. То ли моча была такой едкой, то ли старая стиральная машинка плохо справлялась, но запах не исчез. Господин Чан понюхал матрас и поморщился:
– Похоже, сегодня мне не на чем спать…
Знал Чиндоль об опасениях господина Чана или нет, но он лег перед клумбой с красными помидорами черри, греясь в лучах теплого солнца. В следующую секунду раздался звонок в дверь.
– Отец, это мы! Открывай!
Отворив ворота, господин Чан увидел своего сына и невестку. Невестка держала бумажный пакет из универсама, из которого торчали хвостики сушеного минтая.
– Молодцы, что приехали. Спасибо за хлопоты.
– Ну что ты, какие хлопоты. Бо́льшую часть работы делает машина, – сказал сын, кладя в карман ключ от порше с эмблемой в виде скачущей черной лошади.
Вместе с сыном и невесткой господин Чан провел простую поминальную службу по своей покойной супруге. Она скончалась неожиданно, поэтому у родных не было подходящего портрета для панихиды и они использовали паспортную фотографию, сделанную лет за двадцать до смерти. Панихида должна была закончиться до восьми часов, потому что сыну и невестке нужно было забрать ребенка из английской академии. Не успел тяжелый аромат благовоний рассеяться, как они поспешили убрать с поминального стола.
– Давненько я не видел Сучхана… – задумчиво сказал господин Чан, в его голосе проскользнули нотки разочарования и грусти.
– Не так уж и давно, – возразил сын. – Он приезжал к тебе на Лунный Новый год и совершил традиционный поклон сэбэ, помнишь?
Закончив мыть посуду, невестка пришла из кухни с подносом фруктов и села рядом с господином Чаном.
– Но ведь у вас есть Чиндоль. С ним вам не так одиноко, верно? К тому же днем вы ходите в центр для престарелых, наслаждаетесь солнышком и все такое, – заметила она, ловко нарезая грушу.
– Да, я рад, что у меня есть Чиндоль. Мы гуляем и осматриваем окрестности. Здесь появилось много интересных заведений.
– Интересных заведений? – переспросил сын.
– Да. Например, сегодня я видел прачечную, похожую на кафе. Внутри можно пить кофе и читать книги. В наши дни люди не могут без кофе. Куда ни пойдешь – везде есть кофе. Говорят, кофеин полезен, но он вызывает привыкание. Лучше пить ячменный или зеленый чай. Тебе бы тоже следовало пить чай вместо кофе на работе.
– Не беспокойтесь, отец. Я слежу за его здоровьем, – заверила невестка.
– Папа… – Сын нервно сглотнул, прежде чем продолжить. – Раз уж зашла речь о доме…
– Довольно. Больше ничего не говори.
– Ты даже не выслушал!
– Мне и не нужно. Это все та же старая история, да? Ты снова предлагаешь превратить дом в какое-нибудь заведение и сдать в аренду. А я должен переехать в какую-нибудь маленькую квартирку!
– Не сердись, просто послушай. Моя золовка, сценаристка, купила здание в этом районе и сдает его. Хорошо иметь стабильный источник дохода. Кроме того, этот район очень популярен, его даже прозвали «Ёнтральный парк», как парк в Нью-Йорке! Ты сказал, что в окрестностях появилось много интересных заведений. Другие люди пытаются заработать, вон даже прачечные открывают, но ты почему-то настаиваешь на том, чтобы одному жить в таком большом доме!
Невестка аккуратно нарезала грушу, положила ее на тарелку и легонько подтолкнула мужа локтем.
– В его словах есть смысл. Вам уже сложно содержать это место в одиночку, да и убираться здесь непросто. Я посмотрела расценки. Аренда коммерческой недвижимости пользуется в этом районе большим спросом. Доход от сдачи дома может превзойти ваши ожидания, отец. Этот вариант лучше, чем закрыть второй этаж.
– Я уже сказал и скажу еще раз: нет. Я не хочу, – твердо ответил господин Чан, однако его сын продолжал настаивать:
– Наш Сучхан поступил в частную школу Фэрмонт в округе Ориндж. Знаешь, сколько стоит обучение? По меньшей мере сто миллионов в год! Моя жена поедет с сыном. Ты хоть представляешь, сколько еще денег им понадобится на жилье, транспорт и проживание?!
– Ориндж? Вы хотите отправить Сучхана в Америку?
– Разве можно добиться успеха, окончив обычную школу?
– Я отправил тебя в обычную школу, и тем не менее ты стал врачом и работаешь в университетской больнице. Я добился того, что имею, хотя ходил в школу с одним-единственным карандашом!
– Опять ты об этом… – покраснев, тихо пробормотал сын.
– Чего тебе не хватает? Ты живешь в хорошей квартире в Каннаме. Почему тебе все время мало? Просто живи, как все! Что ты сказал, когда переехал в эту квартиру на мои деньги? Ты сказал, что хочешь жить, как все!
– Отец, кто в наше время живет, как все? Мы должны делать больше, чтобы жить лучше. Вот почему мы пытаемся дать нашему Сучхану лучшее образование…
– Об этом и речь! Почему ты вечно сравниваешь себя с другими? Ты страдаешь сам, но в конечном итоге куда больше пострадает Сучхан! Если воробей попытается ходить, как аист, то переломает себе ноги2.
Сын покачал головой, показывая, что отец ничего не понимает, потом встал и взял плащ.
– Тогда оставайся здесь до конца жизни, цепляясь за свои драгоценные воспоминания, которые ничего не стоят. Дорогая, пойдем. Мы опоздаем к Сучхану.
Отложив в сторону грушу, невестка встала, коротко поклонилась господину Чану и последовала за мужем к выходу. Господин Чан сел на диван, и к нему подошел Чиндоль. Вскоре послышался звук закрывающейся двери.
– Неужели следует избавиться от всех своих воспоминаний, если они не приносят денег? Как думаешь, Чиндоль?
Чиндоль посмотрел в грустные глаза хозяина и лизнул его морщинистую руку.
Господин Чан в один прием проглотил более пяти видов пищевых добавок, среди которых были омега-3, биотин, кальций, магний и поливитамины. Потом он зафиксировал входную дверь так, чтобы та не закрылась и Чиндоль смог выйти, принес со двора матрас, разложил в гостиной и лег. Тот высох, но, переворачиваясь, господин Чан все равно чувствовал запах мочи.
– А ведь я использовал суперконцентрированный ополаскиватель для белья, который рекомендовали в супермаркете…
Стараясь двигаться как можно меньше, господин Чан разблокировал телефон, открыл YouTube и медленно просмотрел каналы, на которые был подписан. В основном политические и по садоводству.
– Ой! Я же обещал написать госпоже Хун…
Только теперь господин Чан вспомнил, что собирался отправить госпоже Хун список пищевых добавок, полезных для коленей. Он записал названия шести из них и отправил сообщение.
* * *
За те пятьдесят лет, что господин Чан управлял своей аптекой, он никогда не брал дополнительные выходные. Он любил повторять, что аптека должна оставаться открытой даже тогда, когда закрыта больница, и помогать нуждающимся. Жена господина Чана не одобряла такой подход, однако восхищалась его ответственностью. Когда она оставалась одна, то присматривала за домом, как сейчас это делал господин Чан. Один раз в неделю, когда аптека была закрыта на выходной, супруги ездили в оранжерею в Коян, чтобы купить саженцы и семена для своего сада. Разные цветы и финиковое дерево, которые пустили корни во дворе и со временем переросли забор, были для господина Чана достаточной причиной не превращать дом в кафе или прачечную.
Он не мог заснуть из-за резкого запаха, который чувствовал каждый раз, когда переворачивался с боку на бок. Внезапно перед глазами мелькнула круглосуточная прачечная «Бингуль-Бингуль». Господин Чан встал и сложил матрас. Он был односпальным, поэтому идеально поместился в полиэтиленовый пакет для кимчхи. Господин Чан взял Чиндоля, и они вместе направились в прачечную.
Время близилось к одиннадцати, и на улицах Ённамдона кипела жизнь. Разве алкоголь не требует сил? Теперь, когда господин Чан не мог выпить даже двух стаканов рисового вина чхончжу, он завидовал энергичным молодым людям, которые пили пиво, сидя прямо на траве. Чиндоль шел рядом с хозяином, не отставая ни на шаг.
Вскоре они оказались перед прачечной. Господин Чан собирался привязать Чиндоля к месту, которое бы просматривалось из окна, но потом заметил табличку с надписью «Животным вход разрешен» и завел пса внутрь. Потом изучил руководство по использованию стиральных машин – написанное крупными, разборчивыми буквами, оно, по-видимому, было рассчитано на пожилых людей. Разобраться в нем оказалось легко.
Господин Чан положил в стиральную машину пахнущий мочой матрас и два листовых смягчителя для белья с необычным запахом, который он нигде больше не встречал. Привязав Чиндоля у двери, господин Чан подошел к книжной полке, подыскивая какую-нибудь книгу, но ни одна не привлекла его внимания. Тогда он сел за столик и посмотрел в окно, любуясь вечерним парком.
– Все становится воспоминаниями. Верно, Чиндоль? Сколько бы денег у тебя ни было, время не повернуть вспять. Ушедшую молодость не вернуть даже за все богатства мира…
Чиндоль вильнул хвостом, словно соглашаясь.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты мог говорить…
Взгляд господина Чана упал на ярко-зеленый ежедневник, который лежал на столе.
«Наверное, его кто-то забыл», – решил господин Чан и хотел было отодвинуть ежедневник в сторону, однако потом заметил, что он выглядит так, словно прошел через множество рук. Любопытство заставило господина Чана открыть ежедневник.
В углу первой страницы аккуратным почерком было написано: «Мир, где каждый может расслабиться и хорошенько поспать». Судя по тому, что слова отпечатались на следующих страницах, они были выведены с большой силой. Этот дневник с ярко-зеленой обложкой отличался от обычных дневников, в которых описывается повседневная жизнь. На годовом календаре красными звездочками были отмечены некоторые даты. «Двадцать пятое ноября. Что это за день? Рождество в декабре… Может быть, двадцать пятого ноября у владельца дневника день рождения?»
На следующей странице большими буквами были написаны три слова: «Встреча, дроп, доставка», за которыми следовало описание какой-то схемы с загадочными пометками типа «Район 1–1, район 1–2, район 1–3». На последней странице та же рука оставила набросок мужского лица. Узкие вытянутые глаза, короткие невыразительные брови, высокий, но слегка изогнутый нос и тонкие губы.
Лицо выглядело знакомо. Господин Чан был уверен, что встречал этого человека прежде, однако не мог вспомнить когда и где. Он долго вглядывался в рисунок, а потом внимательно изучил каждую страницу дневника, но не обнаружил никаких подсказок, которые указывали бы на личность этого человека. Возможно, кто-то нарисовал свой автопортрет? Господин Чан долго копался в памяти и вспомнил даже то, что происходило давным-давно, однако так и не понял, кто изображен на рисунке.
От напряженных размышлений заболела голова, и господин Чан решил забыть о рисунке. Ожидая, пока закончится стирка, он принялся читать дневник. Там было все, начиная от жалоб на скуку и рекомендаций ресторанов в Ённамдоне, где можно поужинать в одиночестве, и заканчивая вопросами вроде «Что мне надеть на свидание вслепую?», за которыми следовали ответы. Кто бы ни оставил здесь этот дневник – владелец прачечной или кто-то из посетителей, – со временем он превратился в сборник забот и размышлений разных людей.
«Я не хочу жить. Почему жизнь такая трудная?»
Записей было много, однако внимание господина Чана остановилось на этой. Ответов на нее не было. Возможно, никто не хотел вскользь комментировать чужие беды или вмешиваться. После долгих раздумий господин Чан взял со стола ручку и начал писать аккуратным каллиграфическим почерком:
«Бактерии, что находятся в почве, могут действовать как антидепрессанты. Молодежь не любит выражение «а вот в мое время», однако есть одна старая поговорка: «В детстве мы играем в грязи». Помните то время? Время беззаботного счастья, когда мы, сами того не зная, прикасались к земле и освобождались от печали? Я рекомендую вам вырастить комнатный цветок. Возитесь в земле, купайте свой цветок в солнечном свете, поливайте его, время от времени проветривайте, да и сами побольше дышите свежим воздухом. Вы почувствуете себя намного лучше, и будет трудно сказать, заботитесь вы о цветке или это цветок заботится о вас».
Закончив свое послание, господин Чан отложил ручку. Когда он начинал писать, цикл сушки был на середине, но теперь он подошел к концу.
«Надеюсь, мой совет хоть немного поможет автору этих слов…» – подумал господин Чан. Встав из-за стола, он открыл сушилку, вынул матрас и уткнулся в него носом. Неприятный затхлый запах бесследно исчез. Господин Чан чувствовал, что будет частенько приходить в эту прачечную. Он упаковал тонкий матрас в пластиковый пакет, который принес с собой, и взял поводок Чиндоля.
Выйдя из прачечной, господин Чан зашел в расположенный по соседству минимаркет, встал у холодильника и принялся выбирать напиток. Ему хотелось дать автору той записи нечто большее, чем простой совет, – возможно, что-нибудь богатое витаминами. Он выбрал большую бутылку витаминного тоника, заплатил и, вернувшись в прачечную, поставил бутылку рядом с ежедневником. В следующее мгновение дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина лет тридцати с небольшим. Время было уже за полночь. При виде господина Чана женщина вздрогнула. Под глазами у нее чернели круги, а из бельевой корзинки выглядывала розовая пижама с клубничным узором – скорее всего, детская. Учитывая испуганный взгляд и детскую пижаму, господин Чан задумался, не эта ли женщина оставила сообщение, на которое он ответил.
За время работы в аптеке господин Чан не раз встречал женщин, страдающих послеродовой депрессией. Они рассказывали о том, что постоянное внимание к нуждам ребенка заставляет их сердце биться быстрее, а также вызывает тревогу и чувство беспомощности, и просили антидепрессанты. Господин Чан мог бы дать им «Ноиромин», который помогает справиться с депрессией, однако вместо этого он рекомендовал есть мидии – для здоровой щитовидки – и мед, он содержит полезные вещества для профилактики. «Если легче не станет, то я дам вам таблетки», – с доброй улыбкой говорил он и давал посетительницам тонизирующий тоник в подарок.
Обеспокоенный тем, что женщина перестанет писать в дневнике, если узнает, что ее личность раскрыта, господин Чан покинул прачечную. Он шел медленно, надеясь, что если она и правда автор той записи, то скоро прочитает его ответ. Однако женщина осторожно выглянула на улицу, словно осознавая присутствие господина Чана, и принялась загружать белье в стиральную машинку.
* * *
– Мама, я описалась…
Нахи вошла в родительскую спальню и попыталась разбудить Миру, лоб которой был исполосован морщинами, такими четкими и глубокими, словно их вырезали. Нахи потрясла Миру, а когда та не проснулась, тронула плечо лежавшего рядом отца.
– Эй, Мира… Чон Мира! Нахи говорит, что обмочилась, – сказал Учхоль с легким раздражением в голосе.
– Мм…
Учхоль потряс Миру за плечо. Та издала тихий стон, медленно села и увидела Нахи, грустно стоящую у кровати.
– Нахи, ты описалась?
– Да… Я пыталась не писаться, честно! Но мне приснилось, что я сижу на унитазе… Постель теперь вся мокрая…
– Ничего страшного, все хорошо. Пойдем в уборную, милая.
Мира подхватила дочь на руки и отнесла в ванную комнату. Ее беспокоило, что Нахи так часто писается по ночам, а ведь в следующем году она пойдет в начальную школу! Мира положила мокрое одеяло в свободный угол маленькой ванной комнаты, в которой не было ванны, включила лейку душа и сполоснула одеяло под струей воды.
У нее вырвался тяжкий вздох.
– Мама, прости… – пробормотала Нахи.
– Все хорошо, моя милая. Мама просто очень хочет спать.
Эти ранние подъемы, которые повторялись ежедневно, давались Мире нелегко. Она подумывала о том, чтобы вернуться к подгузникам, но боялась, что это может усугубить проблему. Она переодела Нахи в чистые трусики и новую пижамку с клубничным узором, после чего уложила в постель, села рядом и начала читать сказку.
Через некоторое время Нахи заснула, и Мира ласково погладила дочь по маленькой, ритмично поднимающейся и опускающейся груди. Потом устало провела рукой по лицу. Она и сама не заметила, как заснула рядом с дочкой.
Разбудил ее голос Учхоля:
– Если хочешь спать, то спи нормально, в постели. Так ты не выспишься! Ты вечно жалуешься на недосып.
Открыв глаза, Мира увидела, что он уже одет в рабочую униформу.
– Я не высыпаюсь не потому, что сплю в неправильной позе. Ты мог хотя бы иногда вставать к Нахи, когда она писается! Но нет, ты каждый раз будишь меня!
– Нахи всегда просится к тебе… К тому же мне рано вставать на работу.
– А как насчет времени, когда я работала? Разве мне не надо было рано вставать на работу? Разве я не сидела тогда ночами с Нахи, успокаивая ее и укладывая спать? Придумай оправдание получше или честно скажи, что тебе лень! – взорвалась Мира, не в силах больше сдерживаться.
До замужества Мира продавала косметику китайским туристам в дьюти-фри неподалеку от Хондэ, самого популярного молодежного района в городе. После рождения дочери ей пришлось вернуться на работу, поскольку одной зарплаты было недостаточно, чтобы прокормить семью. Нахи отдали в ясли. Выйдя из декретного отпуска, Мира через некоторое время обнаружила, что жизнь значительно подорожала.
Няня, которая присматривала бы за Нахи после детского сада, обходилась почти в два миллиона вон за две недели. Оплата за месяц превысит зарплату Миры, и работать будет бессмысленно. В результате последние два года Мира сидела с Нахи дома, полагаясь на скромный доход Учхоля, который работал мастером по ремонту котлов.
Нахи заворочалась во сне.
– Тише, Нахи проснется! Прости, дорогая. Мне следует стараться больше. Сейчас я пойду на работу и принесу домой много денег!
Глядя на понурившегося Учхоля, который отправился на работу ни свет ни заря, Мира пожалела о своей вспышке. Она встала и начала готовить завтрак для Нахи. Когда по комнате поплыл запах яичного супа и жареных цуккини, девочка проснулась.
– Яичный суп! Вкуснятина!
– Да, готовлю твой любимый яичный суп. Вставай и умывайся. Ты ведь сможешь почистить зубы сама, да?
– Да! Мне уже семь лет!
У Нахи было хорошее настроение, поэтому Мира надеялась, что сегодня утренние сборы пройдут гладко.
Мира махала рукой, пока желтый детский автобус не скрылся из виду, а потом вернулась домой. Они жили в небольшой двухкомнатной квартирке, которая располагалась на окраине Ённамдона, довольно-таки далеко от парка Ёнтраль. Балкон старого дома использовался как кладовая, и она закрывала бо́льшую часть света. Окна выходили не на южную сторону, поэтому после одиннадцати солнечные лучи сюда совсем не попадали.
Мира положила в стиральную машину описанное одеяло и другую одежду. Добавила порошок, закрыла крышку и запустила машину. Пока она прибиралась, послышался глухой звук, а за ним – стоны. Мира густо покраснела. Интересно, кто из соседей занимается любовью с утра пораньше? Стоны звучали непрерывно, и она усмехнулась. Однако даже после того, как она помыла посуду, шум продолжался. Мира зашла в подсобку и обнаружила, что источником странных звуков была стиральная машина.
Прошло четыре года с тех пор, как они переехали в этот дом. Изначально Мира планировала купить небольшую квартиру, взяв на свое имя кредит и собрав все мыслимые и немыслимые накопления, однако банк отказал Мире в кредите, поскольку она не работала. Тогда они в спешке переехали сюда. Домовладелец утверждал, что квартира полностью меблирована и что в ней есть и стиральная машина, и кондиционер, что очень понравилось Мире, поскольку она не хотела покупать новую технику и мебель, пока не обзаведется собственным жильем. Она опасалась, что новая мебель может не поместиться в новой квартире, куда они потом переедут. Кроме того, их финансовое положение было не настолько благополучным, чтобы позволить себе жилье лучше этого.
После переезда Мира начала сомневаться в словах домовладельца о том, что бытовая техника была новой, – уж слишком часто ломалась. Недавно Учхоль попытался починить стиральную машину самостоятельно, но, похоже, сделал только хуже, поскольку теперь она не только гремела, но и издавала жуткие стоны!
Дзынь-дзынь.
Прозвенел дверной звонок, и Мира ответила по интеркому. Пришла соседка снизу, которая работала из дома и жаловалась, что неприличные стоны, доносящиеся из их квартиры, мешают ее деловым созвонам.
– Простите, пожалуйста. Мне правда очень жаль! Но все не так, как вы думаете. Это шумит стиральная машинка…
Повесив трубку, Мира торопливо выключила стиральную машину.
«Дурацкая стиралка, будь она проклята!» – подумала Мира и в сердцах стукнула технику. Прошло уже более полугода с тех пор, как они с мужем занимались любовью. Она вытащила белье и отжала его вручную. Вода капала на разбитую синюю плитку, которой был выложен пол подсобки. Чем больше она выжимала одежду, тем больше нарастали усталость и гнев. Она позвонила агенту по недвижимости.
– Здравствуйте! Это Чан Мира, арендатор из виллы Вончжин, квартира на третьем этаже. Стиральная машина сломана, – взяв себя в руки, спокойно сказала Мира. – В интернете написано, что если бытовая техника включена в договор аренды, то домовладелец должен ее починить…
– Здравствуйте, госпожа Чан. Я как раз собирался вам звонить… – перебил агент по недвижимости, мужчина лет тридцати. – Срок действия договора подходит к концу, и после его истечения домовладелец хочет увеличить задаток в чонсэ3. Вы ведь знаете, какие сейчас цены на рынке? Когда вы переехали, квартира досталась вам на очень выгодных условиях….
