Kitobni o'qish: «Исключение из правил»
Пролог
Крыша обыкновенной высотки в центре города. Ночные сумерки медленно захватывают этот мир, что бы показать всю свою красоту и великолепие. На крыше, свесив ноги с края, сидели двое. Среднего роста девушка в черном плаще наброшенным на голову, что бы ни видно было ее лица, но видно бордовые горящие глаза. И парень в плаще с наброшенным капюшоном и яркими красными глазами, выглядывающими из-под него.
– Почему ты должна это делать? – спрашивает парень, резко повернув голову на спокойно смотрящую на горизонт девушку.
– Потому что, – уклончиво отвечает девушка, едва пошевелив губами. – Так нужно.
– А я все равно не понимаю, – всем корпусом поворачивается он к ней. – Почему именно ты, должна это делать?
– Я тебе уже столько раз объясняла, – не выдержав, резко поворачивает она голову, едва не сбросив капюшон, но вовремя придержав его на плечах. – Если не я это сделаю, тогда кто?
– Та кто угодно! – хлопает ладонями по крыше. – Пусть те же светлые! Они же всемирные герои! Защитники слабых, чтоб их.
– Тогда пускай все так, и думают, – опустив бордовые глаза и повернув голову в сторону, отвечает девушка.
– Ладно, – поднимает он руки в безоружном жесте. – Ты хочешь это сделать. И только мы знаем о том, что именно. Тогда почему ты не хочешь, что бы другие тоже об этом узнали? Пускай весь мир знает, что именно ты спасла их всех от этой твари.
– Помнишь, – медленно начинает девушка, подняв голову и смотря на полную луну. – Я тебе когда-то говорила, что когда Зак Тарнед – сын Хаос, – спас мир от своего брата, люди не могли поверить в это. Они очень долгое время думали, что это неправда. Как это так, – думали они, – светлый брат, который столько столетий их защищал, делал это не с благих намерений. А темный, которого они остерегались и от которого прятались, что бы его гнев не обрушился на их головы, вдруг оказался героем.
– Ну, помню, – немного успокоившись, и опустив расслабленные плечи, кивнул парень.
– Ну, вот. Это было когда-то. А со мной у них единственная ассоциация – смерть, разрушение и хаос. Они не смогут поверить в тот факт, что я оказалась совсем не такой, как они думали.
– Люди бояться того, чего не понимают, – опустив голову, прошептал парень слова, которые он столько раз слышал от своей подруги, сидящей рядом и намеренной в скором времени пожертвовать собой.
– Именно. Так что, пусть они лучше думают, что их спас какой-то неизвестный герой, и после своего подвига исчез в предрассветном тумане. Так будет легче и проще.
– Но…
– Послушай, – говорит девушка, вытаскивая светлую аккуратную ладонь, совсем не подходящую воину, а скорее знатной принцессе, и сжав ею запястье парня. – Для меня самое главное, что бы об этом знали вы. Я не хочу, что бы вы пострадали. Если он доберется до города, я уже никого не смогу спасти. И сейчас, пока у меня есть шанс, я воспользуюсь им.
– Я знаю, – словно провинившийся ребенок, опускает он голову. – Но одна мысль о том, что мы тебя потеряем, разрывает меня на части. А также то, как другие будут рады, услышав, что ты погибла.
– Пускай радуются, – говорит девушка, и в ее голосе слышится ласковая улыбка. – Тем более, что стоит одна жизнь против миллиардов.
– Вот именно! – вновь вспыхивает парень и его глаза начинают гореть яростным огнем доказать своей подруге, что она неправа. – Твоя жизнь стоит жизни миллионов, миллиардов, и всего остального. Ты не должна умирать ради людей, которые всю жизнь считают тебя чудовищем!
– Я делаю это не ради них, – она отпускает его ладонь, и прячет ее под плащом. Поворачивает голову и вновь смотрит на горизонт.
Где-то там, далеко за городом, а возможно за соседским углом, прячется та тварь, которой она уже несколько столетий хочет разодрать глотку. Но, как оказалось, это существо невозможно убить, и даже если оторвать ему голову и сжечь тело, он вскоре вернется. Но способ, который она обнаружила три столетия назад, способен избавить этот мир от его присутствия. И тогда, ее смерть будет отомщена.
– Я знаю, что не ради них, – пытается успокоить ее парень, взглядом преданной собаки заглядывая в ее, погруженные в воспоминания, глаза.
– Они убили ее. Ее и всю ее семью. Я не могу себя простить.
– Ты в этом не виновата…
– Нет, – отрезает девушка, резко глянув на парня яростным взглядом, в котором плещется месть. – Виновата. Если бы мы не поссорились, она бы не уехала одна, и у них бы не появился шанс убить ее. Ее смерть и всей ее семьи на моей совести. И я должна отомстить за них. Я уже почти у своей цели.
– Ты думаешь, что если погибнешь, она будет счастлива?
– Возможно, нет, – пожимает она плечами. – Но зато я буду знать, что моя смерть была не напрасна, и эта тварь получил свое за ее смерть.
Парень молча смотрел, как девушка поднялась, отряхнула штаны и, поправив капюшон, прыгнула вниз. Он даже не шелохнулся, когда на мгновение она скрылась в темноте переулка. Он знал, что ее не так просто убить. А в следующий момент, ее тень промелькнула на крыше другого здания. Она перепрыгивала между зданиями, пока не превратилась в крохотную точку на фоне звездного неба. А парень остался сидеть на крыше, и вздыхать, осознавая, что ее ничто не сможет переубедить. Если она так решила, значит так и будет.
Глава 1
Очнувшись от звона будильника, и заодно упав с кровати на пол, открываю глаза, несколько секунд лицезрея бордовый потолок своей комнаты.
Интересно, обычно потолок красят в белый. Ну, или, в крайнем случае, в черный, что бы сделать иллюзию звездного неба. Но в бордовый? – проносится у меня в мыслях, пока я рассматриваю собственный потолок.
А ведь и правда. Такое обычно не делают. Но, когда два года назад мама предложила мне самой выбрать оформление стен и потолка в своей комнате, я выбрала именно бордовый. Мама тогда смотрела на меня несколько секунд, как на сумасшедшую. Но потом только пожала плечами и сказала, что мне в ней спать.
– Дорогая, пора в школу! – раздается мамин голос из-за двери моей комнаты.
– Уже встаю! – кричу в ответ, переворачиваясь на живот, и опираясь локтями в пол, пытаюсь подняться.
– Твое «Уже встаю!», может растянуться на час! – кричит мама, и я слышу, как она, стуча каблуками своих туфель, спускается по лестнице на первый этаж.
Оу, я наверно забыла упомянуть о том, что я живу не просто в доме, а в гребанном трехэтажном коттедже, который можно увидеть с любой части нашего района. И я живу на втором этаже. Да, вот так вот. Весь второй этаж в моем распоряжении. На нем одна дверь, которая ведет в мою комнату. А в самой комнате еще две двери, которые ведут в ванную и гардеробную. Ну, вообще на моем этаже есть еще одна комната. Комната отдыха, где очень часто после работы любит зависать мама. В представлении обычного человека, это уютная комната с двумя креслами, пледом, небольшим столиком, книжным шкафом и настоящим камином. Но нет. Ни фига. Даже тут, кроме дизайна нашего дома, мама решила выделиться. У нее там самая настоящая музыкальная студия. Куча музыкальных инструментов, микрофон и уголок для записи. Представьте себе на секунду, какие звуки я постоянно слышу из-за стенки. Но тут, Слава всем высшим силам, мама сделала свою комнату полностью звуконепроницаемой. Она там ничего не слышит, и конечно же никто не слышит то, что происходит там. Полная гармония.
– Я же говорила, – говорит мама, покачивая головой, открывая дверь и делая шаг в мою комнату.
– О чем ты? – поворачиваюсь на бок, продолжая лежать на полу, и опираясь головой на локоть.
– Я о том, что первый урок в школе у тебя начинается через двадцать минут, а ты все еще не одета.
– Как это двадцать минут? – подскакиваю, как ужаленная, бегая по комнате в поисках учебников и своих конспектов. А также пытаясь найти свои джинсы и футболку.
– Допустим двадцать пять, – со смешком говорит мама.
Поворачиваюсь к маме лицом, с выражением, типа «Ты издеваешься надо мной?», и продолжаю запихивать свою ногу в джинсы.
– Хорошо, – мама поднимает руки вверх в побежденном жесте, – я ухожу. Жду тебя на кухне.
И захлопывает за собой дверь. Быстро, как это возможно в данной ситуации, одеваюсь в бордовую футболку с клыками. Наконец, полностью натягиваю на себя голубые джинсы с потертостями. И завязываю шнурки на черных кроссовках с огненной подошвой. Подхожу к зеркалу, и, с трудом вычесав волосы, что бы они черными волнами ниспадали до лопаток, завязываю их в хвост. Закинув черный рюкзак на плечо, выбегаю из комнаты.
А теперь мне осталось только преодолеть два пролета ступенек и забежать в кухню, что бы сказать маме о том, что я завтракать не буду. И после этого сразу бежать в школу, потому что именно сегодня первым у меня урок у директора. Круто, ничего не скажешь.
Оказавшись на первом этаже, я смотрю на циферблат наручных часов, что бы полностью удостовериться в том, что триндец как опаздываю. До урока осталось пятнадцать минут, а я все еще дома.
– Мам, я не буду завтракать. Уже опаздываю, – и, услышав в ответ только разочарованный вздох, хватаю с вешалки джинсовую кофту и выбегаю из дома.
Вообще-то, от моего дома до школы около десяти минут пешком. Но так как время у меня поджимает… То я бегу. И пытаюсь не убиться по дороге. Ну, обычно я не спотыкаюсь, не падаю и ничего не роняю. К сожалению, как говорится – мысли материальны. А я сейчас настолько зациклена на том, что не упасть и не разбить себе нос, что мне начинает казаться, будто я в любую секунду могу упасть. И обязательно на пешеходном переходе. Что бы меня случайно раздавил какой-то пьяный ублюдок, как моего младшего брата. Особенно на этом пешеходном переходе.
Даже у меня в жизни есть трагедия. Несколько лет назад я с братом решили прогуляться. Ему в то время было всего девять, а мне пятнадцать. Мы хотели пойти в парк, который находится недалеко от нашего дома. Даже в нескольких минутах от школы. И путь наш лежал к парку, к сожалению, через этот пешеходный переход. Но мы не знали, что произойдет дальше. И что раз и навсегда изменит мою жизнь. Мы шли и смеялись над очередной пантомимой Тони на его преподавательницу в школе. А потом все произошло в считанные секунды. Тони оступается и зацепившись за бордюр, падает прямо на пешеходный переход. И в ту же секунду на дороге появляется ржавый грузовик, который проезжается по моему брату. В следующую секунду, я уже сижу рядом с телом Тони и кричу навзрыд, проклиная все на свете. Так больно, как в тот момент, когда меня оттаскивали от тела моего младшего брата, мне никогда не было.
Забегаю в холл школы вместе со звонком на урок. Все, у меня нет времени ни что бы встретиться с Питером, ни что бы забрать со своего шкафчика нужный конспект. Выбора у меня собственно нет. Расталкивая подростков, – что дается мне с большим трудом, благодаря моим 162 сантиметрам – добегаю, точнее дохожу до кабинета, как раз в тот момент, что бы увидеть нашего директора – мистера Лоуренса, спускающегося по ступенькам к кабинету биологии. Слава тебе Господи. Влетаю в кабинет, в котором точно директора не ждут. Везде крики, смех. Даже музыка играет. Некоторые девчонки сидят на партах, закинув ногу на ногу и весело хихикают над шутками парней. В числе которых присутствует также и Сирена Серпентайн.
Но об этом говорить некогда, особенно в тот момент, когда директор почти дышит мне в спину. Протискиваюсь мимо своих одноклассников, пытаясь не зацепить чьи-то торчащие ноги или оставленную на полу сумку или рюкзак. И наконец добираюсь до своего места на третьем ряду у окна. Только сев на свое место и вытянув горящие ноги, я спокойно выдыхаю, откинув голову назад.
– Что случилось с самого утра у нашего хаоса? – спрашивает голос впереди меня.
– Ваш хаос имеет имя, – отвечаю, не шевелясь. – Едва не опоздала и не попала на внеплановое дежурство у мистера Лоуренса.
– Почему же оно внеплановое? – спрашивает вновь этот голос, принадлежащий моему лучшему другу – Питеру Алаю. – Если оно есть у директора.
– Но его нет у меня в планах. Значит, внеплановое, – отвечаю, усмехнувшись.
– Ладно, согласен, – говорит Питер, и заскрипел стулом. Почему я решила что это именно Питер? Да потому что только у него скрипит стол, когда он хочет повернуться. А за десять лет учебы в этой школе, я очень хорошо запомнила класс биологии, и то, какие звуки издает каждая парта.
– Ну, открой глазки, вселенский ужас, – просит Питер, положив руки на мою парту.
– Почему сразу «вселенский ужас»? – отвечаю, приоткрыв глаза и смотря на улыбающееся лицо парня.
– Потому что ты выглядишь так, словно прошла через девять кругов ада, а теперь пришла по мою душу.
– Я настолько ужасно выгляжу?
– Ну, практически, – парень ненадолго замолкает. – Ладно, не настолько ужасно. Но точно похожа на безумного гения.
– Круто, – отвечаю устало, выпрямившись на стуле и пытаясь разобрать руками колтуны у себя на голове. И вроде бы делала себе хвост. Не должно было быть такого. Но гребанный ветер и быстрый бег опять все испортили. И вместо аккуратного хвоста с намеком на небрежность, у меня воронье гнездо на голове. Такими темпами я точно облысею до тридцати лет.
В кабинет важным шагом заходит мистер Лоуренс, и все мгновенно погружается в тишину. Одноклассники рассаживаются по своим местам, а по кабинету перестают летать бумажки с посланиями.
– Доброе утро, – медленно растягивая слова говорит мистер Лоуренс.
– Доброе утро, – звучит ему в ответ с разных уголков класса. Кто-то это громко говорит, пытаясь таким образом в который раз добиться хорошего расположения директора. Кто-то едва слышно, которым плевать на то, что происходит в школе. А кто-то вообще молчит, полностью игнорируя не только всех в кабинете, но и директора.
А это как раз и наша всеми известная Сирена Серпентайн. Которая сидит на соседнем ряду, чуть впереди меня. Черные волосы, как всегда, волнами спускаются на плечи, до талии, а голова наклонена в сторону. Честно говоря, я терпеть ее не могу. И дело не в том, что у нее богатые родители, которые с удовольствием оплачивают все ее отличные оценки. Не шикарная одежда; футболка где стоит несколько тысяч долларов. Не влиятельность среди школьников. Нет. Никак не это. Абсолютно. Я ненавижу ее за то, что у нее душа просто пропиталась гнилью.
Это в первом классе она была миленькой невинной девочкой в розовом воздушном платье с огромными белыми бантиками. С ней хотели дружить все в классе. Потому что думали что она хорошая не только на вид, но и внутри. Но хрен там. Пусть в младшей школе она и оставалась для всех хорошей и доброй девочкой и дружила со всеми. Но я всегда чувствовала, что с ней что-то не так. Что она что-то скрывает. И в средней школе как раз и наступил тот момент, когда она показала себя настоящую. Появилось тщеславие, презрение по отношению к тем, кто значительно слабее и беднее ее. Она стала дороже одеваться, смотреть на всех свысока. И очень медленно в ее круге остались только самые богатые и способные исполнять все ее желания.
– До того как начать рассказывать тему нашего урока, я хочу вас познакомить кое с кем, – начинает директор, введя в ступор некоторых моих одноклассников.
– С кем же, мистер Лоуренс? – томным голосом спрашивает Серпентайн, закинув ногу на ногу.
Неловко сглотнув от вида длинных ног Сирены, выглядывающих из-под парты, мистер Лоуренс отодвигает воротник рубашки.
– Так, – кашлянув, продолжает мистер Лоуренс. – Дело в том, что с сегодняшнего дня у вас в классе новый ученик.
При слове «ученик», почти у всех моих одноклассниц глаза загорелись предвкушающим огнем. Почуяли шакалы свежую кровь.
– Пожалуйста, заходи, – говорит мистер Лоуренс в сторону двери.
И через мгновенье все девушки в классе произнесли совместное «Ох». Даже, как бы это удивительно не звучало, я. Потому что то, что вошло в наш скромный класс биологии, даже не должно было находиться здесь. Оно должно, как минимум, храниться в стеклянном куполе, что бы никто не смел прикоснуться. Или на самом высоком выступе Голливуда. Но точно не в старшей школе Стронгхолда.
Высокий парень с широкими плечами, узкой талией и спортивными ногами. Наверно где-то на голову выше меня. Потому что до двери ему оставалось сантиметров двадцать. Светлая кожа буквально светилась на солнце. Черные волосы сбриты у висков, и небрежно растрепаны на макушке. Цвет глаз мне не было видно из-за густой челки, упавшей ему на глаза. Прямой нос с горбинкой, очевидно ни разу в жизни не сломанный. Тонкие губы расслаблены, но не изогнуты ни в какое-либо подобие улыбки. Вот что-что, но доброжелательности в этом парне точно нет. А его черная рубашка, черные низкие джинсы и грубые ботинки, только подтверждали это. Одной рукой он перекинул через плечо черную кожаную куртку, а другой держал лямку рюкзака на другом плече.
– Поздоровайся со своими новыми одноклассниками, – невольно прерывает мистер Лоуренс повисшую тишину кабинета.
И тут же начинается классическая ситуация. Девчонки перешептываются и стреляют кокетливые взгляды в сторону новенького, а парни бросают на него грозные взгляды, почувствовав соперника.
– Привет, – от этого хриплого баритона, кажется, даже у меня побежали мурашки по коже. – Я Демиен Глум. Недавно приехал в этот город.
И замолкает. Директор нервно поглядывает на новенького, видимо ожидая от того чуть больше деталей. Похоже, что даже директор ничего о нем не знает.
– Ничего больше не хочешь сказать, Демиен? – спрашивает мистер Лоуренс, и Демиен, устало, словно это слишком великая честь для такого человека, как наш директор, поворачивает голову на мужчину.
– Я не привык просто рассказывать себе, – говорит он мужчине, а потом поворачивает голову на класс, застывший в нерешительности. – Но могу ответить на некоторые вопросы.
Класс сразу как-то оживился, конечно кроме меня, до сих пор пребывающей в шоке. А также кроме Питера, который почему-то, не в свойственной для него манере, молчит, угрюмо смотря на новенького.
– У тебя есть девушка?
– Ты один в семье?
– Где твои родители?
– Занимаешься ли ты спортом?
Доносится из разных сторон класса. А я, устало опираясь локтем о стол, закрываю глаза, пытаясь не закатить их, как обычно. Вот зря он это сказал. У нас сейчас не урок биологии будет, а викторина вопросы-ответы-о-жизни-новенького. И тем более, что-то мне подсказывает, что последний вопрос, заданный с задних парт кем-то из парней, самый тупой. Неужели по тому, что у него кубики можно увидеть даже через рубашку, не натолкнуло их на мысль о том, что ими его не природа наделила. Но по тому, что мне видно в небольшом разъеме между моими пальцами, кажется, что именно природа ему их и подарила.
Поднимаю глаза, что бы как раз увидеть, ка новенькому идет кривая ухмылка, которая, по-любому, сводит всех девчонок с ума. Но на мой мозг эта улыбка пока не влияет. Почти.
– Давайте помедленней. Я не успеваю. Да, я один в семье. Нет, у меня нет девушки. Мои родители сейчас находятся в Лос-Анджелесе. Занимаюсь плаваньем, лакроссом и футболом.
Вот это да, – проносится у меня в голове. Ответил на все вопросы. Переглядываюсь с Питером, который не перестает сверлить новенького взглядом полным ненависти.
– Ты что, с ним знаком? – спрашиваю, повернув голову на Питера.
– О чем ты? – с невинным взглядом, словно не он только что готов был испепелить новенького на месте, отвечает вопросом на вопрос Питер, переведя взгляд на меня.
– О том, что ты слишком зло смотришь на новенького. И будь у тебя суперсилы, то от него бы уже ничего не осталось, – произношу со смешком, немного опустив голову.
– Может и испепелил бы.
– Значит, ты его знаешь? – спрашиваю, вновь подняв глаза на друга.
– Виделись когда-то. Мельком, – туманно отвечает Питер, полностью повернувшись ко мне спиной.
Когда новенький вновь ответил на кучу вопросов, и директор разрешил ему сесть на любое место, все наконец более-менее успокоились. Демиен медленно шел между рядами, осматриваясь. И наконец остановился на втором ряду, на третьей парте. Как раз возле меня. И на секунду я чувствую его взгляд на себе, но упорно не поворачиваю голову в его сторону.
Остальная часть урока проходит – по крайней мере для меня – в попытках сосредоточиться на словах директора и игнорировании перешептываний одноклассников, до сих пор не отходящих от новенького. А также я пыталась понять по напряженной спине Питера, что с ним случилось. Но сколько бы записок я ему не передавала, сколько бы не дергала за воротник белой рубашки – он упорно меня игнорирует. В конце концов, на вершине айсберга этого урока, оказался постоянно возвращающийся ко мне взгляд новенького. Он словно пытался что-то понять. Всматривался в меня. Этот взгляд прожигал меня, и у меня постоянно появлялось желание проверить, что не так с моими волосами, или вдруг с одеждой непорядок. Но со мной было все нормально, а вот насчет новенького я не была так уверена.
Как только прозвенел звонок на перемену, и директор сказал, что мы свободны, я не успела оглянуться, как Питер вылетел из кабинета.
– Питер?! – успела крикнуть я вдогонку парню, перед тем как он полностью выбежал из кабинета.
– Видимо твой друг вновь оставил тебя одну, – прозвучал донельзя противный голос рядом со мной.
Вашу мать, – проносится у меня в голове, пока я поднимаю голову к потолку, заодно проклиная любые силы за то, что не помогли мне. И я вновь должна это терпеть.
– Привет, Сирена. А я тебя не заметила, – говорю, повернувшись к черноволосой девушке, в окружении ее неизменной свиты.
– Ты серьезно? – спрашивает девушка, и один взгляд ее говорит – Как это ты меня не заметила? – словно это невозможно. Не заметить саму Сирена Серпентайн. Но я-то ее заметила. И да, не отказалась от удовольствия сказать ей, что она ничем не лучше других. Что ее также могут не заметить.
– Абсолютно. Ты ведь не президент Америки. Не мой любимый актер или певец. И точно не мечта всей моей жизни, что бы я должна была тебя замечать, – отвечаю, закинув лямку рюкзака на плечо. – Так что, если ты не один из этих вариантов, прошу меня извинить. Я должна забрать свои конспекты.
– Ты слишком дерзка, как для обычного человека, – говорит Сирена мне в спину, когда я делаю несколько шагов вдоль ряда.
– В смысле, «как для обычного человека»? А ты типа необычный человек? – спрашиваю, недоумевая от ее слов.
Сирена на мгновенье стушевалась, а потом вновь вернула себе былую уверенность.
– Да, необычная. Потому что в отличие от некоторых, я не сумасшедшая, и семья у меня нормальная, – вновь задевает за живое. Трогает тему, которая мне весьма неприятна.
Дело в том, что мои родители переехали в Стронгхолд еще до моего рождения, и полная история мне неизвестна. Но кое-что я все-таки знаю. То, что сначала, когда мои родители купили участок недалеко от центра города, к ним относились абсолютно нормально. Но как только дом был построен, и родители заселились в него с маленькой квартирки на окраине, произошло то, чего никто не ожидал. Это произошло с мамой, во время посещения консультации, когда она была беременна мной. Не понятно, что именно произошло, но внезапно, прямо посреди коридора, мама упала на колени, и закрыв уши руками, закричала. Свидетели той ситуации говорят, что она кричала нечеловеческим криком. Стекла окон пошли трещинами, а у людей из ушей пошла кровь. Тогда никто ничего не понял, но это не помешало им окрестить маму сумасшедшей. После этого, не только мама стала сумасшедшей в глазах всего города. Но и я с папой.
«Люди боятся того, чего не понимают», – прозвучал голос у меня в голове.
Это да.
От мыслей меня отвлекла вибрация телефона в кармане. Достав телефон, несколько секунд ошалело смотрю в экран.
От кого: Питер
Кому: Рина
Дата: 09:48 04.04.2019
«Дорогой мой хаос, я ушел домой. Передай тренеру, что я пробегу пять кругов вокруг стадиона. Но только завтра».
Немного обдумав, печатаю текст. И после нескольких нажатий на экран, отправляю.
От кого: Рина
Кому: Питер
Дата: 09:51 04.04.2019
«Но почему? Что случилось? Это из-за новенького?»
Спустя несколько минут, мне пришел ответ от парня.
От кого: Питер
Кому: Рина
Дата: 09: 55 04.04.2019
«Поговорим завтра».
И он больше не отвечал. А я осталась стоять посреди коридора, отпихиваемая другими школьниками. Но в голове звучал всего один вопрос – Что, черт возьми, происходит вокруг?
