Kitobni o'qish: «Ключ к Ребекке», sahifa 4
Однажды вечером его угораздит прийти на полчаса позже обычного, и разразится скандал. Она возьмет за привычку дуться после каждого упоминания о его жене. Начнутся постоянные упреки: «Ты ничего мне не даришь!» – но каждый его новый подарок будет приниматься с уничтожающим равнодушием. Раздраженный любовник, попавший в сеть ее скупых поцелуев, восхищенный ее великолепным телом, по-прежнему ощущающий себя королем в постели, поначалу не найдет сил покинуть ее. Его болтовня начнет наводить на нее скуку, она потребует от него больше страсти, чем он вообще способен дать, – тут-то придет время безостановочных скандалов. Наконец, наступит кризис. У его жены вдруг появятся подозрения, или заболеет ребенок, или подвернется командировка на полгода, или, на худой конец, просто кончатся деньги. И Елена снова окажется в том же положении, в котором пребывает сейчас: предоставленная своей судьбе, одинокая, с сомнительной репутацией, постаревшая еще на один год.
Она сосредоточилась и вновь увидела в зеркале свое лицо. Вот в чем причина всех несчастий. Именно из-за своего лица она вела такую бессмысленную жизнь. Будь она уродливой, подобное существование осталось бы лишь мечтой, а значит, она так и не обнаружила бы его минусов. «Ты сбила меня с пути, – мысленно сказала она своей внешности, – ты предала меня, ты заставила меня поверить, что я могу быть тем, чем я не являюсь. Ты не мое лицо, ты моя маска. И хватит уже править моей жизнью.
Я вовсе не каирская красавица из приличного общества, я обыкновенная уличная девчонка из трущоб Александрии.
Я не самостоятельная женщина, я почти распутница.
Я не египтянка, я еврейка.
Меня зовут не Елена Фонтана, мое имя – Абигайль Аснани.
И я хочу домой».
На голове молодого человека за столом в еврейском агентстве красовалась ермолка. Его щеки были гладкими, если не считать клочковатой бородки. Он спросил ее имя и адрес. Забыв о своих намерениях, она представилась как Елена Фонтана.
Молодой человек выглядел смущенным. Она к этому привыкла: большинство мужчин терялись при виде ее улыбки. Он растерянно пробормотал:
– Скажите, вы… я имею в виду, не будете ли вы возражать, если я спрошу о причинах вашего желания уехать в Палестину?
– Я еврейка, – резко сказала она. Еще не хватало рассказывать этому мальчику о своей жизни. – Никого из моей семьи нет в живых. Я зря теряю здесь время. – Первая часть была ложью, вторая – правдой.
– Чем вы будете заниматься в Палестине?
Она об этом не подумала.
– Чем угодно.
– Там в основном земледельческая работа.
– Ну и отлично.
Он вежливо улыбнулся.
– Не хочу вас обидеть, но вы не похожи на человека, рожденного для фермерства.
– Если бы я не хотела радикально изменить свою жизнь, я бы не собиралась в Палестину.
– Понимаю. – Он повертел в руках карандаш. – А чем вы занимаетесь сейчас?
– Я пою, а когда не могу петь, я танцую. Если же я не танцую, то работаю официанткой. – Это было более или менее правдой. В разное время она занималась всем этим с переменным успехом, лучше всего дело обстояло с танцами, хотя и в этом звездой она так и не стала. – Говорю же вам: я теряю время впустую. К чему ваши вопросы? Или в Палестине теперь принимают только выпускников колледжа?
– Ничего подобного, – ответил молодой человек. – Но туда непросто попасть. Британцы наложили квоту, и теперь все свободные места занимают беженцы от нацистов.
– Почему вы не сказали мне об этом раньше? – возмутилась она.
– По двум причинам. Во-первых, потому, что туда можно попасть незаконно. А во-вторых… это сложнее объяснить. Вы подождете минутку? Я должен сделать один звонок.
Елена разозлилась на клерка за то, что он позволил себе провести этот глупый допрос, хотя прекрасно знал, что места для нее нет.
– Какой смысл в вашем звонке?
– Смысл есть, я вам точно говорю. Это довольно важно. Подождите, это займет всего одну минуту.
– Ладно.
Он ушел в соседнюю комнату. Елена ждала с нетерпением. Становилось жарко, а комната плохо проветривалась. Она чувствовала себя глупо. Она пришла сюда, повинуясь импульсу, не подумав хорошенько о сложностях эмиграции. Слишком много решений в ее жизни принималось подобным образом. Естественно, здесь задают разные вопросы, надо было подготовиться. И одеться поскромнее.
Молодой человек вернулся.
– Жарко, – сказал он. – Может, выпьем чего-нибудь холодненького?
Так вот в чем дело, подумала Елена и тут же решила дать ему от ворот поворот. Она оценивающе посмотрела на него и покачала головой:
– Нет. Вы для меня слишком молоды.
Он страшно смутился.
– О нет, пожалуйста, вы меня неправильно поняли. Я просто хочу вас кое с кем познакомить. И все.
Она не знала, верить ему или нет. Но терять ей было нечего, а из-за жары очень хотелось пить.
– Ну хорошо.
Он придержал перед ней дверь. Они пересекли улицу, лавируя между непредсказуемыми в своих передвижениях повозками и неисправными такси, чувствуя обжигающие прикосновения солнца на коже, и вошли под полосатый навес в кафе. Молодой человек заказал лимонад, а Елена – джин с тоником.
– Значит, вы перевозите людей нелегально?
– Иногда. – Он залпом проглотил половину стакана. – Мы делаем это, если человека преследуют. Вот почему я задавал вам вопросы.
– Меня никто не преследует.
– И если люди были полезными для общего дела.
– Вы хотите сказать, что я должна заработать право уехать в Палестину?
– Слушайте, может, когда-нибудь все евреи смогут туда переселиться. Но пока есть квоты, должны быть и критерии отбора.
Ее так и подмывало спросить: ну и с кем же я должна для этого переспать? Но она уже однажды ошиблась на его счет. Тем не менее очевидно, что он хочет ее использовать.
– Что же мне делать?
Он опустил голову.
– Я не имею права заключать с вами сделки. Египетские евреи не могут попасть в Палестину, исключая некоторые особые случаи, к которым вы не относитесь. Вот в общем-то и все.
– Ну и к чему вы клоните?
– Вы не можете поехать в Палестину, но вы можете кое-что сделать для страны.
– Что конкретно вы имеете в виду?
– Наша главная задача – победить нацизм.
Она рассмеялась.
– Ну хорошо, я сделаю все от меня зависящее.
Молодой человек не обратил внимания на иронию в ее словах.
– Нам не очень-то нравятся британцы, однако любой враг Германии – наш друг, так что на данный момент – временно, естественно, – мы сотрудничаем с британской разведкой. Я думаю, вы можете нам помочь.
– Что-то я плохо представляю как!
На столик упала тень, и молодой человек поднял голову.
– А-а! – воскликнул он и снова посмотрел на Елену. – Я хочу представить вам моего друга. Знакомьтесь, майор Уильям Вандам.
* * *
Присоединившийся к ним мужчина был высоким и крупным. Широкие плечи и мускулистые ноги. Наверное, бывший спортсмен, а может, и не бывший. На вид Елена дала бы ему лет сорок, скорее всего он лишь недавно начал терять безупречную форму. У него были круглое, открытое лицо, жесткие каштановые волосы, которые могли бы завиваться, если их отпустить чуть длиннее, чем это позволено военным. Он пожал ей руку, сел, скрестил ноги, закурил и заказал джин. У него было суровое выражение лица: видимо, он считал жизнь слишком серьезным делом, чтобы позволять кому-нибудь вблизи от него валять дурака.
Типичный холодный англичанин, резюмировала для себя Елена.
Молодой человек из еврейского агентства спросил:
– Какие новости?
– Линия при Эль-Газале держится, но там становится жарко.
То, как звучал его голос, удивило Елену. Английские офицеры обычно говорили с изысканной медлительностью, призванной подчеркнуть их презрение к обычным египтянам. Вандам же произносил слова очень четко, но мягко, округляя гласные и слегка картавя; у Елены создалось впечатление, что это следы какого-то деревенского диалекта, хотя она сама удивилась этим знаниям…
Она решилась задать вопрос:
– Майор, откуда вы родом?
– Из Дорсета. А что?
– Просто интересно, что у вас за акцент.
– Это на юго-западе Англии. Вы наблюдательны. Мне казалось, у меня нет акцента.
– Он практически незаметен.
Вандам закурил новую сигарету. Она наблюдала за его пальцами – длинными, тонкими, которые не очень гармонировали с другими частями тела. Ногти были хорошо ухожены, кожа отличалась белизной, за исключением янтарных табачных пятен.
Молодой человек стал прощаться.
– Майор Вандам все вам объяснит. Надеюсь, вы будете с ним сотрудничать. Я уверен, это очень важно.
Вандам пожал ему руку и поблагодарил, молодой человек ушел.
– Расскажите мне о себе.
– Нет, расскажите сначала вы.
Майор поднял одну бровь, слегка удивленный. Видимо, такое заявление его позабавило, и вся холодность куда-то пропала.
– Ладно, – согласился он после короткой паузы. – В Каире полно офицеров и гражданских, которым известны военные тайны. Они знают все о наших силах, слабостях и планах. Врагу нужны эти секретные сведения. Мы можем в любой момент ожидать появления в Каире немецких агентов, которые будут стараться раздобыть информацию. Моя работа заключается в том, чтобы помешать им.
– Это понятно.
– Понятно, но не так уж просто, – уточнил Вандам.
«Он принимает каждое мое слово всерьез», – заметила Елена и тут же объяснила это тем, что у него нет чувства юмора, но это ей даже нравилось: обычно мужчины обращали на ее высказывания не больше внимания, чем на музыку в баре, – так, приятный, но довольно бессмысленный шум.
Майор ждал.
– Ваша очередь, – напомнил он.
Ей неожиданно захотелось сказать ему правду.
– Я паршивая певица и посредственная танцовщица, однако порой я нахожу себе богатых мужчин, которые оплачивают мои счета.
Он ничего не сказал, но это его как будто оттолкнуло.
– Шокированы?
– Как вам сказать…
Елена посмотрела в сторону. Интересно, о чем он думает. До этого момента он обходился с ней вежливо, как если бы она была уважаемой женщиной, принадлежащей к его классу. Теперь он должен осознать, что жестоко ошибся. Его реакция была абсолютно предсказуемой, но она почувствовала горечь и запальчиво произнесла:
– Разве не это делают женщины, выходя замуж, – просто находят себе мужчину, который оплачивает их счета?
– Совершенно верно, – со вздохом согласился майор.
Елена внимательно взглянула на него, и ее обуяло озорство.
– Просто я меняю их немного чаще, чем среднестатистическая домохозяйка.
Вандам расхохотался и тут же словно превратился в другого человека – все его напряжение спало. Когда смех утих, он на мгновение абсолютно расслабился. Они посмотрели друг на друга. Момент прошел, и майор снова скрестил ноги. Повисло молчание. Елена чувствовала себя школьницей, не вовремя хихикнувшей на весь класс.
Вандам снова был серьезен.
– Главная проблема – это сбор информации, – сказал он. – Никто ничего не говорит англичанам. С вами все иначе. Вы египтянка. Вы можете поймать какие-то слухи, быть в курсе сплетен, которые до меня никогда не дойдут. Но поскольку вы еврейка, вы мне их передадите. По крайней мере, я на это надеюсь.
– Какого рода слухи?
– Меня интересуют все, кто проявляет любопытство по отношению к английской армии. – Он умолк, как будто раздумывая, до какой степени откровенным с ней можно быть. – Если вам нужны частности… В данный момент я разыскиваю человека по имени Алекс Вульф. Когда-то он жил в Каире и недавно сюда вернулся. Скорее всего, он ищет себе пристанище, возможно, у него много денег. И он совершенно точно наводит справки о британских войсках.
Елена пожала плечами.
– Знаете, после такого предисловия я думала, меня попросят сделать что-нибудь более существенное.
– Например?
– Ну, не знаю. Например, пригласить Роммеля на вальс и опустошить его карманы.
Вандам снова расхохотался. «Я могла бы привязаться к этому смеху», – подумала Елена.
Он успокоился и спросил:
– Несмотря на то что моя просьба оказалась чуть более приземленной, вы возьметесь за это?
– Не знаю.
На самом деле она уже все знала, просто старалась продлить приятный разговор.
Вандам придвинулся ближе.
– Мне нужны такие люди, как вы, мисс Фонтана. – Ее имя прозвучало глуповато, когда он так вежливо его произнес. – Вы наблюдательны, у вас прекрасное прикрытие, и вы явно умны; простите мне мою прямолинейность…
– Не извиняйтесь, мне нравится, – успокоила его она. – Продолжайте.
– На большинство из моих людей нельзя положиться. Они делают это ради денег, тогда как у вас есть лучший мотив…
– Подождите-ка, – перебила она. – Мне тоже нужны деньги. Сколько вы платите за работу?
– Смотря какую информацию вы продаете.
– Ну сколько минимум?
– Ничего.
– Это немножко меньше того, на что я рассчитывала.
– А сколько вы хотите?
– Вы могли бы повести себя как джентльмен и оплачивать аренду моей квартиры. – Она осеклась: произнесенное звучало прелестно – ну вылитая проститутка…
– И сколько же это?
– Семьдесят пять в месяц.
Вандам вскинул брови.
– Вы что, живете во дворце?
– Цены растут. Это для вас новость? Может быть, вы также ничего не слышали о противных английских офицерах, которые оккупировали все жилье в городе?
– Ясно. – Он нахмурился. – Вам придется быть чертовски полезной, чтобы оправдать семьдесят пять в месяц.
Елена пожала плечами:
– Почему бы не попробовать?
– Вы прекрасно торгуетесь. – Он улыбнулся. – Ладно, я назначаю вам испытательный срок – месяц.
Елена постаралась скрыть торжество.
– Как мне с вами связаться?
Он достал карандаш и клочок бумаги из кармана рубашки и принялся писать.
– Я даю вам свой адрес и телефон, и в генеральном штабе, и дома. Как только я получу от вас весточку, приду к вам домой.
– Договорились. – Она написала свой адрес, гадая, что майор подумает о ее квартире. – А вдруг вас увидят?
– Это имеет значение?
– Меня могут спросить, кто вы.
– Тогда вам лучше не говорить правды.
Она усмехнулась.
– Я скажу, что вы мой любовник.
Он отвел глаза.
– Хорошо.
– Вам придется выдержать эту роль. – Она хранила непроницаемое выражение лица. – Вы должны будете приносить цветы и конфеты.
– Ну, не знаю…
– Неужели англичане не дарят своим любовницам цветы и конфеты?
Он посмотрел на нее без всякого выражения, и она заметила, что у него серые глаза.
– Я не знаю, – повторил он ровно. – У меня никогда не было любовницы.
«Ого, меня поставили на место», – подумала Елена.
– Ну, тогда вам придется многому научиться.
– Понимаю. Хотите еще выпить?
«Мне намекают, что пора расставаться, – поняла Елена. – Вы многовато себе позволяете, майор Вандам, в вас есть определенное самолюбование, вы любите командовать и чувствовать себя хозяином положения. Но я-то могу прибрать вас к рукам, сбить с вас тщеславие, причинить вам боль…»
– Нет, спасибо, – ответила она. – Мне нужно идти.
Вандам поднялся.
– Буду с нетерпением ждать от вас вестей.
Она пожала ему руку и ушла, прекрасно сознавая, что он и не подумает проводить ее взглядом.
Вандам переоделся в гражданскую одежду для приема в Англо-египетском союзе. Он бы никогда не пошел на подобное мероприятие, будь его супруга жива: она считала, что ходить туда «весьма плебейски». Он напоминал ей, что такого наречия не существует. Так говорят только провинциальные снобы. Жена спокойно возражала, что она и есть провинциальный сноб… И вообще не будет ли он так добр прекратить выставлять напоказ свое классическое образование?
Вандам любил ее до сих пор.
Ее отец, сказочно богатый человек, подался в дипломаты просто потому, что ему нечем было заняться. Перспектива свадьбы дочери с сыном почтальона не вызвала у него восторга. Не помогло даже то, что Вандам окончил престижную частную школу (получая стипендию) и Лондонский университет и считался одним из самых многообещающих молодых офицеров. Впрочем, дочь проявила завидное упрямство, и наконец отец был вынужден уступить ей в этом, как и во всем остальном. Удивительно, но отцы влюбленных более или менее поладили с первой же встречи, в то время как матери возненавидели друг друга, так что всякие семейные сборища были невозможны.
Все это не имело значения для Вандама; не беспокоили его и дурной характер жены, ее высокомерное поведение и отнюдь не великодушное сердце. Грациозная и красивая, Анджела, обладавшая чувством собственного достоинства, была для Уильяма воплощением женственности, и он почитал себя самым счастливым мужчиной на земле.
Более разительный контраст с Еленой Фонтана сложно даже вообразить.
Вандам отправился в союз на своем мотоцикле марки «BSA 350» – чрезвычайно удобном средстве передвижения по Каиру. Майор мог ездить на нем круглый год – погода, как правило, это позволяла; на мотоцикле было удобнее лавировать в пробках, в которых подолгу стояли частные машины и такси. К тому же мощность мотора позволяла развивать приличную скорость, и это дарило водителю тайное наслаждение, возвращавшее его к отроческим годам, когда он мечтал о таких мотоциклах, но не мог позволить себе подобную роскошь. Анджела не любила мотоцикл: на ее взгляд, это тоже отдавало плебейством, но тут Вандам твердо шел наперекор ее вкусам.
На улице становилось прохладнее. Майор припарковался возле здания союза. Проходя мимо клуба, он заглянул в окно и увидел, что там в самом разгаре партия в бильярд. Уильям не поддался искушению и вышел на лужайку.
Взяв стакан кипрского шерри, он смешался с толпой, кивая, улыбаясь и обмениваясь шутками со знакомыми. Для непьющих мусульманских гостей подавали чай. Впрочем, таковых было немного. Вандам пригубил шерри и задумался над тем, можно ли бармена научить делать мартини.
Он кинул взгляд на здание клуба египетских офицеров и пожалел, что не слышит, какие там ведутся разговоры. Кто-то произнес его имя, и он обернулся. Ему снова пришлось задуматься, прежде чем он вспомнил имя окликнувшей его дамы.
– Доктор Абутнот.
– Здесь мы можем не соблюдать формальностей, – сказала она. – Меня зовут Джоанна.
– Уильям. Ваш муж тоже здесь?
– Я не замужем.
– Прошу прощения. – Теперь она предстала перед ним в новом свете. Она одна, он вдовец, и вот они уже третий раз за неделю мило разговаривают в публичном месте: теперь весь английский контингент в Египте вознамерится немедленно их поженить.
– Вы хирург? – осведомился Вандам.
Джоанна улыбнулась:
– Сейчас это вряд ли можно так назвать. Я просто зашиваю людей или ставлю на них заплатки, но перед войной я действительно была хирургом.
– Как вам удалось им стать? Это не женское дело.
– Мне было нелегко добиться уважения. – Она все еще улыбалась, хотя в ее голосе прозвучал отголосок обиды за те унижения, через которые ей пришлось пройти. – Насколько я знаю, вам тоже приходится несладко.
Вандам не сразу понял, о чем идет речь.
– В смысле? – удивился он.
– Вы один воспитываете ребенка.
– У меня нет выбора. Даже если бы я захотел отправить его в Англию, то не смог бы: разрешение уехать отсюда дают только недееспособным или генералам…
– Но вы же и не хотите…
– Нет.
– Об этом я и говорю.
– Это мой сын, – ответил Вандам. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь другой воспитывал его. И он этого не хочет.
– Понимаю. Просто многие отцы посчитали бы, что это… не по-мужски.
Он удивленно вскинул брови и вдруг заметил, что доктор Абутнот покраснела.
– Возможно, вы правы. Я никогда об этом не думал.
– Мне очень стыдно, я сую нос не в свое дело. Хотите что-нибудь выпить?
Вандам посмотрел на свой стакан.
– Думаю, мне придется зайти в клуб, чтобы найти себе нормальное питье.
– Желаю удачи. – Она улыбнулась.
Майор отправился через лужайку к клубу. Джоанна была привлекательна, умна и ясно дала понять, что хочет узнать его получше. «Так какого черта я так к ней равнодушен? – спросил он себя. – Все люди вокруг нас уверены в том, что мы хорошо друг другу подходим. И они правы».
В клубе Уильям заказал джин со льдом и оливкой и попросил добавить несколько капель сухого вермута.
Коктейль оказался не таким уж скверным, майор заказал еще два и снова подумал о Елене. Таких девушек, как она, в Каире тысячи – гречанки, еврейки, сирийки, палестинки, не говоря уже о египтянках. Они танцуют в клубах ровно столько времени, сколько требуется на то, чтобы привлечь какого-нибудь богатого повесу. Многие из них, наверное, лелеют мечту о том, чтобы выйти замуж, уехать отсюда и поселиться в большом доме в Александрии, Париже или Суррее, но им суждено испытать разочарование.
У всех у них изящные загорелые лица, кошачьи тела со стройными ногами, пышная грудь, однако Вандаму почему-то хотелось думать, что Елена выделяется из этой толпы приятных мордашек. Ее улыбка… Он не знал, как назвать ее. Опустошающая? Ее идея поехать в Палестину, чтобы работать на ферме, на первый взгляд была смехотворной, но смелая девушка рискнула, а когда не получилось, согласилась работать на Вандама. С другой стороны, пересказывать уличные разговоры – не самый сложный способ заработать на жизнь, по крайней мере не сложнее, чем быть чьей-нибудь содержанкой. Наверное, Елена ничем не отличается от всех этих длинноногих танцовщиц, а Вандама такой тип женщин не интересовал.
Выпитый коктейль начал оказывать свое воздействие, и майор опасался, что не сумеет быть достаточно любезен с дамами, которые периодически сюда заходили, поэтому он расплатился и ушел.
Он зашел в штаб, чтобы узнать последние новости. День вроде бы так и закончился без перевеса в чью-либо сторону, хотя жертв среди англичан насчитывалось больше. «Это чертовски деморализует, – подумал Вандам, – у нас хорошо защищенная база, прекрасное снабжение, на нашей стороне прекрасное оружие и численное превосходство; мы тщательно планируем наши действия, отлично воюем, но ни черта не выигрываем».
Он отправился домой. Джафар приготовил мясо молодого барашка с рисом. Вандам еще немного выпил за ужином. Билли болтал с ним, пока он ел. На сегодняшнем уроке географии они проходили систему выращивания пшеницы на канадских фермах. Вандам предпочел бы, чтобы мальчику рассказывали о стране, в которой тот живет сейчас.
Когда Билли ушел спать, майор еще долго сидел один в гостиной, курил и думал о Джоанне Абутнот, Алексе Вульфе, Эрвине Роммеле. Все они угрожали ему: каждый по-своему. По мере того как темнело, комната как будто сужалась. Вандам запасся сигаретами и вышел наружу.
По ночам оживление здесь почти не спадало. По улицам бродило много солдат, некоторые были совершенно пьяны. Эти суровые мужчины, которые участвовали в боях в пустыне, пережившие жару, бомбардировки и артиллерийские обстрелы, считали, что местные жители ниже их по рождению. Если владелец магазинчика не давал сдачу, или ресторан оказывался переполненным, или бармен медлил с выдачей новой порции, солдаты вспоминали своих друзей, убитых при защите Египта, и начинали бить стекла и громить все вокруг. Вандам понимал, почему египтяне недовольны: какая, в конце концов, разница, кто тебя унижает – англичане или немцы? И все же он испытывал искреннюю антипатию к каирским торговцам, которые наживались на войне.
С наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух, Уильям медленно шагал по городу с сигаретой в руке, заглядывая в крошечные открытые магазины и отказываясь купить рубашку, которую обещали сшить тут же, практически на нем, кожаную сумочку для дамы или посредственный журнальчик под названием «Лакомые сплетни». Его позабавил один уличный торговец, у которого на левом отвороте пиджака болтались непристойные картинки, а на другом – распятия; и то и другое было выставлено на продажу. Он заметил компанию военных, которые разразились хохотом при виде двух египетских полицейских, патрулирующих улицу, держась за руки.
Майор вошел в бар. Джин имело смысл заказывать только в английских клубах, поэтому он заказал зибиб – анисовую водку, смешанную с водой. В десять часов все бары закрывались по обоюдному согласию мусульманского правительства партии «Вафд» и начальника военной полиции, не поощрявшего разгульного веселья. Вандам вышел из бара, слегка покачиваясь.
Он направился в Старый город. Пройдя мимо таблички «Военнослужащим вход воспрещен», он вошел в Бирку. На узких улицах и аллеях повсюду встречались продажные женщины: они сидели на ступеньках, высовывались из окон, курили, ожидая клиентов, болтали с полицией. Некоторые проститутки заговаривали с Вандамом, раскованно предлагая свои тела на английском, французском и итальянском языках. Он свернул в небольшой переулок, пересек пустынный двор и вошел в открытую дверь, над которой не было вывески.
Поднявшись по лестнице, он постучал в дверь на втором этаже. Ему открыла пожилая египтянка. Уильям заплатил ей пять фунтов и вошел.
В большой, тускло освещенной комнате, обставленной поистрепавшейся дорогой мебелью, он сел на диван и расстегнул воротник рубашки. Молодая женщина в широких штанах подала ему наргиле. Он несколько раз затянулся гашишем. Очень скоро приятная истома охватила его члены, он откинулся назад и посмотрел по сторонам. В комнате находились еще четверо мужчин. Двое из них походили на пашей – богатых арабских землевладельцев; они сидели на диване и тихо разговаривали. Третий, которого от гашиша, видимо, совсем разморило, был англичанином, возможно таким же офицером, как сам Вандам. Четвертый сидел в углу, разговаривая с одной из девушек. Из тех отрывистых фраз, что долетали до Вандама, следовало, что мужчина хочет отвезти девушку к себе и теперь они договариваются о цене. Лицо мужчины показалось майору смутно знакомым, однако опьянение и наркотический дурман мешали привести память в порядок.
Одна из девушек подошла к Уильяму и взяла за руку. Она провела его в альков и задернула шторы. Затем сняла бюстгальтер и обнажила маленькие коричневые груди. Вандам погладил ее по щеке. В мерцании свечей ее лицо постоянно менялось, то оно казалось старым, то очень молодым, потом хищным, потом любящим. Чем-то она напоминала Джоанну Абутнот. Но в конце концов, когда он грубо овладел ею, она стала больше похожа на Елену.
5
Алекс Вульф, в галабее и феске, стоял в тридцати ярдах от ворот британской штаб-квартиры, продавая бумажные веера, которые ломались через две минуты использования.
Охота на него стихла. Вот уже целую неделю он не видел, чтобы англичане проверяли документы. Должно быть, оказывать постоянное давление не в характере пресловутого Вандама.
Вульф направился к зданию генштаба сразу, как только почувствовал себя в относительной безопасности. То, что он добрался до Каира, уже было подвигом, но подвигом, совершенным впустую, – пока он не мог использовать свое положение для того, чтобы быстро добывать нужную Роммелю информацию. Алекс вспомнил короткий разговор, состоявшийся у них с Роммелем в Джало. Пустынный Лис едва ли оправдывал свое прозвище. Это был маленький подвижный человечек с грубым лицом сурового крестьянина: огромный нос, жесткий изгиб рта, раздвоенный подбородок, глубокий рубец на левой щеке, волосы, остриженные так коротко, что ни один волосок не выбивался из-под фуражки. Он сказал:
– Мне нужно знать численный состав войск, номера дивизий в районе боевых действий и в запасе, качество подготовки. Количество танков и техническое состояние оборудования. Снабжение боеприпасами, едой, бензином. Характер и привычки командующего состава. Стратегические и тактические намерения. Говорят, вы неплохой агент, Вульф. В ваших интересах это подтвердить.
Легко сказать.
Некоторую часть информации можно было собрать, просто шатаясь по городу. Алексу достаточно рассмотреть форму солдат и подслушать их разговоры, чтобы понять, какие воинские части находятся в городе и когда они собираются вернуться в бой. Какой-нибудь сержант мог назвать собеседнику статистику погибших и раненых или рассказать о разрушительном огне 88-миллиметровых зениток, которые немцы приспосабливали к своим танкам, чтобы сбивать самолеты. Однажды Вульф услышал, как военный механик жаловался, что тридцать девять из прибывших вчера пятидесяти новых танков нуждаются в тщательном ремонте, прежде чем их можно будет выпустить в бой. Всю эту полезную информацию с радостью воспримут берлинские разведчики-аналитики – любители сопоставлять между собой обрывки сведений и вырабатывать на их базе общую картину. Роммелю же требуется совсем другое.
Где-то в кабинетах генштаба хранятся бумаги, на которых, например, написано: «После отдыха и укомплектования дивизия А, снабженная сотней танков и необходимыми боеприпасами, покинет Каир и присоединится к дивизии B в оазисе С для подготовки к контрнаступлению, которое состоится на западе от пункта D, в следующую субботу на рассвете».
Именно такая информация нужна Вульфу. Поэтому он и продавал бумажные веера возле здания генштаба.
Под свою центральную штаб-квартиру англичане отвели несколько крупных зданий, большинство из которых принадлежало пашам, в предместьях Гарден-сити. (Вульф был безмерно счастлив, что вилла «Оливы» избежала экспроприации.) Реквизированные дома были обнесены забором с колючей проволокой. В отличие от людей в военной форме, которых без задержки пропускали в ворота, гражданских останавливали и долго допрашивали, пока часовые звонили в различные службы, чтобы проверить подлинность предъявленных удостоверений.
По городу были разбросаны и другие штаб-квартиры – в отеле «Семирамис» располагалось нечто под названием «Британский контингент в Египте», здесь находилась главная штаб-квартира на Ближнем Востоке, истинный дворец власти. Вульф провел много времени на курсах шпионажа, постигая науку различать военные формы, отличительные знаки полков и узнавать в лицо более сотни старших офицеров Великобритании. Теперь, на протяжении вот уже нескольких дней, он наблюдал за тем, как прибывают громадные машины командующего состава, сквозь стекла которых он видел полковников, генералов, адмиралов и самого главнокомандующего, сэра Клода Окинлека. Они все казались ему несколько странными, пока он не понял, что их фотографии, намертво запечатленные в его памяти, были черно-белыми, а сейчас ему довелось наблюдать полную цветовую гамму.
Руководство генштаба разъезжало на автомобилях, в то время как подчиненные передвигались пешком. Каждое утро приходили капитаны и майоры с небольшими портфелями в руках. После полудня – как только заканчивалось ежедневное утреннее собрание – некоторые из них уходили, по-прежнему с чемоданами.
Каждый день Вульф следовал за одним из адъютантов.
Большинство из них работали в генштабе, а значит, секретные документы в конце рабочего дня оставались в запертых кабинетах. Вульф же следил за теми, кто присутствовал в центральной штаб-квартире только на утреннем собрании и имел собственный офис в другой части города, то есть за теми, кто каждый день носил с собой бумаги из одной части города в другую. Один из них ходил в отель «Семирамис», двое других – в казармы в Шари Каср-эль-Ниле. Четвертый проделывал путь до непонятного здания в Шари Сулейман-паши.
