Kitobni o'qish: «Дуэль. Повести и рассказы»
Питерская зарисовка
Вторая половина мая. Вечер. Нещедрое питерское солнце не спешит заходить – без пяти минут белые ночи. По – летнему тепло, народ с удовольствием размеренно шествует по тротуарам и пешеходным зонам. Кто – то щурится от солнца на скамейках, не спеша посасывая сигареты или их электронные заменители, большая же часть погружена в свои переносные миры – смартфоны, надежно спрятавшись в наушники от звуков большого города.
Гуляю по Васильевскому, вижу свободное место на длинной скамейке. Сажусь. Справа от меня сидит какой – то местный житель, выбравший между телефоном и сигаретой первое. Слева никого, но замечаю, что к скамейке направляется еще один парень. Судя по довольно простой и, как мне показалось, немного потрепанной одежде, простой смертный, не депутат Законодательного Собрания Санкт – Петербурга от правящей партии. Короткая стрижка, очки, красноватое лицо, которое почему – то не ассоциировалось у меня со средиземноморским загаром. Все это в целом не давало мне даже приблизительно угадать возраст этого питерца (а это был именно питерец, в чем у меня нет никаких сомнений!), который уселся на скамейку слева от меня. Было в нем что – то туманное и интеллигентное. Посмотрев по сторонам, он вежливо спросил меня, который час, я ответил, что половина седьмого. Он как – то очень философски хмыкнул, отвернувшись, кивнул, как будто говоря: «Половина седьмого… Что ж… я должен был это предвидеть», и очень уверенным негромким голосом произнес: «Значит, еще можно бухать!». Вот так просто, спокойно и с поражающей очевидностью. Действительно, половина седьмого вечера в субботу – какие еще могут быть мысли по поводу оставшейся части вечера? Если у вас возникают вопросы, значит, вы непосвященный, вы не тот. Значит, вам не дано. Он вежливо поинтересовался у моего соседа справа по поводу сигареты, услышав отказ, встал и уверенно пошел вперед. Видимо, бухать. Не скажу, что мне захотелось пойти с ним, но в моей голове промелькнули какие – то искорки восхищения этим питерцем, который не сетовал на судьбу и вообще не прогибался под гнетом вечного русского вопроса «Что делать?». Он знал, куда идти и что делать.
Я улыбнулся и про себя пожелал ему удачи.
Май, 2021 г.
Ай да Пышкин!
Светлой памяти
Валентины Васильевны Ясеницкой
В минуты самых серьезных сомнений, страхов или когда ему было совершенно непонятно, что предпринять или как себя вести, Саша советовался с Пушкиным. Причем к солнцу русской поэзии он обращался в различных ситуациях – от принятия решения по какой – то важной покупке до редких сердечных дел. В период средних и старших классов школы – даже перед дуэлями (а куда без них?). Причин было несколько. Прежде всего любовь и интерес к творчеству, а главное – личности поэта Саше привили еще в семье. Бабушка, кандидат филологических наук, защитившая диссертацию по прозе Пушкина, рассказывала внуку о детстве поэта, читала ему пушкинские сказки так живо и выразительно, что Саша с юных лет автоматически, не стараясь запоминал крупные отрывки из «Сказки о золотом петушке» и его любимой «Сказки о царе Салтане…». Со временем от сказок бабушка перешла к биографии поэта, к семье, няне, лицейским годам. Причем о лицее она рассказывала достаточно подробно, с описанием быта, жизни и интересов лицеистов, да так, что Саше иногда снилось, что он сам является частью дружного лицейского братства и вволю общается со своим кумиром, тогда еще совсем юным.
Кроме того, родители, хотя и не были такими жаркими поклонниками великого поэта, все же благодаря профессии неплохо разбирались в его творчестве, а главное – в исторической обстановке того времени (отец преподавал культурологию и историю отечества в одном из питерских вузов, а мама работала в издательстве). Поэтому они снабжали сына книгами о современниках Пушкина, мемуарами его близких и знакомых, а также всеми известными биографиями поэта. Благодаря родительскому участию у Саши сформировался просто универсальный интерес к своему великому тезке – он стремился узнать все или почти все о самом известном выпускнике Царскосельского лицея. Его интересовали особенности характера поэта, поведение в тех или иных ситуациях, мотивы его поступков, его мнений, взглядов в разные годы, отношение к русской действительности, отношения с Николаем I и т. д. Саша хотел узнать и понять Пушкина – мыслителя, патриота, друга, отца семейства, любящего мужа – словом, гения во всем масштабе его личности.
Ко времени окончания школы Саша не считал своего тезку безукоризненным примером для подражания, но ему все же нравились многочисленные примеры пушкинской игры с огнем, когда, казалось, сама судьба в последний момент отводила от молодого гения руку смерти или силу гнева власть имущих. Может быть, поэтому пушкинские шалости и выглядят такими невинными романтическими поступками – все же всегда заканчивалось хорошо… до поры до времени. Да и кто из молодых людей не ставил себя на место поэта, читая о его жизни во время южной ссылки? Кто не представлял себя, бесстрашно стоящим перед противником, который направил на тебя пистолет, в то время как ты равнодушно ешь черешню, лениво выплевывая косточки? Кто не рисовал себе картины упоительного флирта со свободными и несвободными красавицами на балах? Разумеется, я имею в виду не тех молодых людей, все свободное время которых посвящено исключительно компьютерным стрелялкам. Справедливости ради скажу, что Саша по мере взросления стал ценить в Пушкине не только проделки и проявление бунтарского духа, но и мудрость поэта, его широчайший кругозор, любовь к отечеству и его истории.
Остается добавить, что учительница литературы всячески поддерживала своего ученика в его увлечении и с удовольствием поручала ему делать разные доклады и участвовать в многочисленных пушкинских конференциях и викторинах, если был нужен представитель от школы.
Ну и последней по порядку (да и по значению!) причиной Сашиной привязанности к Пушкину оказались его ФИО. Чистое совпадение! И все в семье были твердо уверены, что будь он хоть Федором Матвеевичем Крестовоздвиженским или, как допускал младший брат, Васей Пупкиным, он все равно остался бы тем же поклонником и знатоком творчества Александра Сергеевича. Тем не менее полностью Саша звался Александром Сергеевичем Пышкиным. Да – да, именно так: А. С. Пышкин. Не спешите острить, мол, надо же… всего лишь одна буква и пр. Это на протяжении всей своей пока недолгой жизни Саша слышал многократно, равно как и другие насмешки. Нельзя сказать, что ему было все равно – конечно, это его задевало. Но и трагедии из этого Саша не делал, стараясь реагировать на шутки быстро и с улыбкой. Имелось, пожалуй, одно прозвище, которое его оскорбляло до глубины души – Недопушкин. Может, поэтому он никогда не писал стихов. Впрочем, можно любить и ценить золото и серебро рифм, самому за всю жизнь не написав ни строчки, как и поступает подавляющее большинство.
Может показаться, что Саша являл собой пример «ботаника», помешанного на одной теме, но это не так. Он был обычным парнем с уровнем развития и интересов выше среднего. Учился очень неплохо, хотя на отличника не тянул – мешали точные науки. Но юный пушкинист, проявляя упорство (и чертыхаясь про себя), вытягивал всякие алгебры и физики – химии на четверку. Иногда твердую, иногда шатающуюся, но четверку. Очень любил читать, тем более что хороший литературный вкус был привит ему с раннего детства.
Спортом Саша тоже не брезговал. Сменив на протяжении школьных лет несколько увлечений, к девятому классу он остановился на борьбе самбо. Занимался с удовольствием, старался не пропускать занятия и время от времени небезуспешно участвовал в соревнованиях. При этом он как – то подсознательно чувствовал, что это не главное занятие в его жизни, и не хотел погружаться в тренировки и сборы больше, чем уже было, несмотря на неоднократные намеки тренера, что есть все возможности идти дальше, в большой спорт.
Играл и в компьютерные игры, но предпочитал всякие одиночные многочасовые стратегии со строительством городов и армий. Пострелять тоже мог, но делал это вдвоем с лучшим другом или один на один с компьютером. Выход в Сеть с возможностью соревноваться с разными противниками со всех концов страны его не интересовал. Ходил Саша и в кино, и в театр. Бывало, тусовался в компаниях, но не курил – это не вязалось с самбо. А после неудачного дебюта во время поездки классом на базу отдыха («опытные» одноклассники где – то взяли пару литров деревенского самогона) проявлял крайнюю осторожность со спиртным.
Ну а что и кого же он любил? Любил своих близких, своих немногочисленных друзей, любил классический рок (в особенности группу Queen), любил исторические романы, любил Питер, как может любить его преданный этому городу коренной житель. Саша никогда не жаловался на питерскую погоду, более того – он видел в ней свои преимущества. И таким же, как он сам, аборигенам северной столицы, любящим посетовать на малое количество солнечных дней и промозглый ветер зимой, Саша приводил беспроигрышный аргумент о том, что в его любимом городе есть целых восемь месяцев длительного светового дня. Кроме того, даже влажность может быть не так страшна, давая возможность комфортно чувствовать себя при +23 летом.
После Сашиного рождения его семья жила в центре города, недалеко от набережной Фонтанки, в коммунальной квартире, где они занимали две довольно просторные комнаты. Потом родители взяли в ипотеку квартиру в строящемся доме в северной части города и со временем перебрались туда, разъехавшись с бабушкой.
Большую часть года Саша любил гулять по Питеру, не уставая от сотни раз исхоженных маршрутов, приезжать в районы, где никогда раньше не был, шагать по незнакомым улицам, смотреть на дома, которые казались ему живыми созданиями со своими характерами и историями. Не удивляйтесь, но наш герой также любил гулять по кладбищам, особенно по историческим. Он наслаждался тишиной и, смотря на надгробия, представлял судьбы тех, кто обрел здесь свой последний адрес.
В общем, парень как парень. Неглупый, добрый, интересный, но… застенчивый. Причем застенчивость его проявлялась как раз в тех ситуациях, когда можно (и нужно!) было блеснуть знаниями, показать, что ты в теме. Но только не в случае с Сашей Пышкиным. Иной раз в компании одноклассников, а позже и однокурсников, пойдет разговор о каких – то исторических событиях или направлениях в музыке – да мало ли о чем? – и бойкий однокашник начнет с уверенностью развивать тему, всячески пытаясь привлечь внимание окружающих, а Саше видно, что парень не слишком хорошо «знает предмет». Вроде и разговор свободный, каждый может высказаться, но Саша молчит, ибо ему неудобно поправлять товарища. То же самое и с анекдотами и историями из жизни. Он любил слушать, посмеяться, но сам редко что – то рассказывал, только если его просили. Это касалось даже его главной темы – Пушкина и его времени. Саше почему – то казалось, что он не самый лучший рассказчик. Стоит ли говорить, что, когда настало время интересоваться противоположным полом, он вздыхал на расстоянии и не решался открыться в своих симпатиях.
После школы, которую Саша закончил без троек, он поступил на юридический факультет СПбГУ. Он намеренно не хотел идти в вуз, где преподавал отец, чтобы не было впоследствии разговоров о протекции. Как ни странно, но в Сашиной семье очень спокойно отнеслись к его решению. Никто не пугал его возможностью угодить в армию при неудаче с поступлением. Поэтому ему даже не пришлось настаивать или спорить – семья дала понять: решил, так решил.
Студенческая жизнь мало чем изменила Сашу. Конечно, он наслаждался этим прекрасным временем, но в целом оставался таким, как был – застенчивым, не слишком компанейским, избегающим шумных молодежных тусовок с возлияниями. Его не считали занудой или тихоней, он пользовался у однокурсников определенным авторитетом как неглупый парень и умеющий за себя постоять спортсмен (занятия самбо Саша не прекратил и после школы). Он, как и раньше, был очень разборчив в общении и любил уединенные прогулки. Учеба продвигалась неплохо, все шло хорошо и размеренно, и Сашино существование напоминало ровную линию, этакий геометрический луч, взявший начало в момент рождения и уверенно стремящийся вперед без серьезных помех на пути.
Но однажды все изменилось и изменилось резко, словно внезапно на голову обрушился летний ливень. Очевидно, кто – то наверху решил, что в жизни поклонника гения русской литературы уж слишком много безмятежности и спокойствия, что никак не вяжется с его возрастом, способностями и духовным потенциалом. Действительно, вокруг во всем мире ежедневно происходят драмы, вспыхивают, как огоньки, миллионы счастливых и несчастных историй, совершаются безумные и даже дурацкие поступки, а Саша читает себе умные книжки и топчет асфальт от Александро – Невской лавры до Петропавловки. В мире на протяжении тысячелетий безжалостно приносятся грандиозные жертвы, приводя к масштабным событиям от похищения прекрасной Елены до кровавых семейных разборок двух семейств в Вероне, а А. С. Пышкин держится вдали от страстей, оставаясь в зрительном зале!
Кстати, нелитературная история вполне способна соперничать с лучшими созданными сюжетами. В чопорной Англии Генрих VIII ради женитьбы на любимой женщине (развод через несколько лет был не менее драматичным) уверенно пошел на разрыв своей страны с католической церковью. Спустя четыреста лет другой английский монарх – Эдуард VIII (есть, видимо, что – то бунтарское в цифре 8 у англичан!) – и вовсе отрекся от престола, чтобы спокойно жениться на разведенной американке. Да разве мало грандиозных примеров от падишаха империи Великих Моголов Шах – Джахана, в память о жене построившем грандиозный Тадж – Махал до Нико Пиросмани с его миллионом алых роз? Или история Джона Леннона, готового послать ко всем чертям свою популярность и «Битлз» ради Йоко Оно. И все это, только если вспоминать примеры с великими и известными мира сего, настоящими и вымышленными, детально описанными и легендарными. Судьбы миллиардов простых людей, имена которых помнят только их потомки, да и то лишь какое – то время, часто не менее красивы и трагичны.
Итак, Сашу взяла в оборот одна из самых мощных движущих сил в природе, поразив его сразу и наповал, не дав ни малейшего шанса на сопротивление или осознание происходящего. Такова любовь! Ее коварство и непредсказуемость, ее иррациональная сила в конечном итоге сметает все на своем пути. Кто – то осознает со временем, что попал в хитрый капкан. Кто – то проходит разные стадии от интереса и симпатии до апофеоза крепкой душевной привязанности, не понимая, как оно все так получилось. А. С. Пышкину досталось иное. Он просто шагнул вперед, а под ногами оказалась бездна, и, падая в нее, оставалось только удивляться почти физически ощущаемым переменам в себе и тому безумному вороху чувств и мыслей, которые правильно описать мог только его кумир. Впрочем, все по порядку.
В начале октября, когда уже больше месяца шел учебный процесс, а перезнакомившиеся студенты уже произвели первые впечатления на преподавателей, когда отшумели первые студенческие попойки и прошло веселое «посвящение в студенты», уволился куратор одной из групп, и ее срочно пришлось расформировать. В группу, где учился Саша, были распределены трое студентов: двое парней и… Даша. Невысокая стройная девушка с темно – русыми волосами чуть ниже плеч, с выразительными серыми глазами и очаровательными ямочками на щеках, одетая ярко, но не пафосно, сразу обратила на себя внимание мужской части Сашиной группы. Двое студентов, что пришли вместе с ней, как – то спокойно и без особого эффекта влились в коллектив, и к большой перемене казалось, что они учатся там с момента поступления. Но не так было с Дашей! Вежливо поздоровавшись и мягким, бархатным голосом сообщив за всех троих, что теперь они будут учиться вместе, Даша одарила аудиторию чудесной улыбкой и направилась к свободному месту. Ее сопровождали любопытные и восхищенные взгляды парней, тихонько бубнивших на ухо друг другу свои впечатления. Саша предпочитал дальние места, поэтому она оказалась не рядом с ним, но лишь взглянув на нее и услышав «Привет! Я – Даша! Мы теперь с вами!», он почувствовал, что его резко бросило в жар. Ему вдруг показалось, что лицо его заливается краской и у него поднялась температура. Он стал ерзать на стуле, покашливать и как – то тяжело и глубоко задышал.
– Ты чего? – спросил его сосед, но Саша пискнул в ответ что – то несуразное и покачал головой.
Лекция по истории права прошла мимо него, хотя он на нее и пришел. В голове медленно, но уверенно назревал какой – то абсолютно необъяснимый кавардак, и Саша, смутно догадываясь, что это, не знал, что за всем этим следует и как ему реагировать. Конечно же, надо было остаться одному, отдышаться и хотя бы попытаться объяснить себе, что происходит.
На перемене он намеренно подошел к ряду парт, где сидела новенькая, и, делая вид, что ему все равно, оглядел возмутительницу спокойствия с ног до головы. На какой – то миг их глаза встретились, и Саша мгновенно ощутил всю глубину погружения в Марианскую впадину. Он не улыбался глупой улыбкой и не таращился на Дашу, открыв рот. Он просто отвел глаза и быстро вышел в коридор.
Отдышавшись и пройдя метров сто по направлению к столовой, Саша попытался собраться с мыслями, но они, мысли, были категорически против. Более того, ему показалось, что в голове его на фоне оглушающего оркестра не то эльфы, не то тараканы отчаянно горланили какой – то гимн, торжественный и яростный. Это напоминало… да невозможно было понять, что это напоминало. Это просто происходило – впервые, так незнакомо, пугающе и интересно! А главное – пряталось в этом что – то предопределенное и прекрасное. Со стороны он походил на человека, которому в еду подсыпали какой – то наркотик, и он шел вперед, ничего и никого не видя. Столкнувшись лоб в лоб со студентом, болтавшим по сотовому, а потому не имевшим больших претензий, Саша извинился и немного пришел в себя. Обращаясь к Александру Сергеевичу и представляя, как бы 18-летний Пушкин вел себя на его месте, Саша услышал звонок и поплелся на следующую пару. В голове его мелькали обрывки бессмертных слов: «Вся жизнь моя была залогом…».
В этот день он пропустил тренировку, а до этого на парах ни с кем не проронил ни слова. На занятиях руку не поднимал и вообще старался прятаться за спины одногруппников, когда преподаватель задавал вопросы аудитории. После занятий он часа два бродил по Михайловскому саду – благо, что днем народу там оказалось немного. Придя домой, Саша закрылся в своей комнате, лег на кровать и погрузился в пучину несвязных, пугающих и одновременно радостных мыслей. Наконец – то на лице его вылезла блаженная улыбка, а на душе стало необычно тепло.
А что же Даша? Кем являлась эта звезда, упавшая с соседних небес и то ли случайно, то ли по заранее подстроенной наводке снесшая крышу А. С. Пышкину? А была она тоже петербурженкой, милой и воспитанной, как говорят, из хорошей семьи. Неглупая и способная, училась Даша легко и, как уже стало понятно, нравилась молодым людям. Разумеется, ей льстило внимание, но кокеткой или заносчивой стервочкой ее нельзя было назвать ни в коем случае. Она держалась со всеми ровно и приветливо, но, если кто – то в ее присутствии отпускал плоские шутки или пошлил, Даша сначала пристально смотрела на автора выражений, а потом срезала его острой фразой (язычок у нее мог быть острее каблуков – шпилек, которые она частенько носила). Девушку всегда сопровождали молодые люди, которые не скрывали своих к ней симпатий, но она никого не выделяла. Более того, Даша держала всех окружающих ее кавалеров на расстоянии, что порождало слухи о том, что она встречается с кем – то из другого вуза, старше, опытнее и пр. Интриги добавляло и то, что иногда в университет ее подвозил на своей машине старший брат, а на вопрос «Кто это?» Даша таинственно улыбалась и опускала глаза.
Что интересно – однокурсницы не испытывали к ней ненависти, а если какая – то из них и имела на Дашу зуб, то уж точно старалась держать это в себе. И объяснялось все просто. Да, новенькая слыла милашкой – обаяшкой, купающейся в мужском внимании, но она никогда не выделывалась перед другими, никого не обижала, не флиртовала с чужими парнями, будучи искренне доброжелательной по отношению к другим. В ней не было ничего общего с образом холодной и высокомерной Снежной Королевы. О нет! Она улыбалась, и хотелось улыбнуться ей в ответ. Она говорила «Привет!», и хотелось сказать ей что – то хорошее. Таких, как Даша, любили. Парни хотели ее оберегать, девушки – подружиться с ней.
Когда Саша пришел в себя, то перед ним встал вопрос о дальнейших действиях. А с этим получалось все не так просто. Он хотел завоевать и поразить ее, стать в ее жизни единственным и главным, взять ее за руку и не отпускать, радовать, оберегать и прочее – стандартный набор чувств и желаний. Но никак это все не вязалось с его застенчивостью и, как следствие, нерешительностью. Лучший друг, единственный, кому Саша открылся, оказался по – юношески прямолинеен:
– Старик, ты должен признаться ей! Порази ее, пригласи ее куда – нибудь, проводи до дома, разгони эту ухажерскую свиту!
В общем – то, все правильно, но как устроить кавалерийский наскок на белом коне, если у Пышкина язык прилипал к горлу, когда он видел принцессу? При таком уровне готовности ни о каком штурме нельзя было и говорить. Он пытался, а именно заговаривал с ней иногда, задавал какие – то формальные вопросы о следующей паре или изменении в расписании, но все это выглядело в лучшем случае неуклюже. Главное – добиться ее внимания – пока не удавалось. На все его вопросы она отвечала вежливо и тут же отворачивалась к своему окружению. Саше было обидно, что его попросту не замечали, но он понимал, что своим поведением на принца он, увы, не тянул. Его хорошие знания по предметам, конечно, обращали на себя внимание, но ведь в группе он не один такой, особенно если учесть, что отвечал Саша хоть и уверенно, но отнюдь без иронии, шутливых примеров или иных приемов, свойственных молодым людям, которые хотят выделиться.
Так прошел месяц, за который Саша окончательно понял, что на всем белом свете ему нужна только она. При этом никакого прогресса на пути к завоеванию дамы сердца не намечалось. Родителям он не открывался, немногим друзьям и приятелям тем более. Единственный посвященный в страшную тайну лучший друг продолжал убеждать нашего героя, что надо идти напролом в смысле того, что стоит сразить принцессу правдой реального к ней отношения и желания быть вместе. Пышкин и сам стал склоняться к тому, что пора бы решиться на серьезный разговор. Обдумывая, как начать и что сказать, он с досадой подумал, что его почти полному тезке было в подобных ситуациях не в пример легче. Арсенал у Пушкина имелся что надо – от создания прекрасных стихов до (что не менее важно в Сашином случае) умения чувствовать себя в обществе легко и непринужденно, сыпать остротами и шутками, заразительно смеяться и… танцевать. С последним у Саши были проблемы, танцевал он посредственно, а главное – не любил ходить по ночным клубам. Поэтому он решил отвести Дашу в сторону после занятий (тоже, кстати, задача – Дашу почти всегда окружала свита), сказать ей о том, что она ему очень нравится… или просто нравится… Что он ее любит… Здесь, как вы понимаете, он себе чуть голову не сломал. Можно держать в груди такую вселенную чувств, что для описания ее как минимум понадобится слово «бесконечность». Но сказать об этом напрямую, глядя в глаза, – это совсем другое. Не буду приводить варианты коротких и не очень речей, выстраданных Сашей за неделю. Скажу лишь, что планировалось расставить точки над «i» и пригласить принцессу в любимый Сашин Молодежный театр на Фонтанке, куда он заблаговременно купил билеты на один из его лучших спектаклей – «Дни Турбиных». Шикарные места – середина четвертого ряда в партере (заначки для таких случаев и существуют) – должны были произвести дополнительный эффект. Театр стоял в плане на ближайшую субботу, так что, по замыслу Пышкина, никакие университетские дела не должны встать на пути первого культурного свидания.
Осуществить план по признанию – приглашению он решил во вторник, так как понедельники Пышкин терпеть не мог с начальной школы. В этом я полностью на стороне нашего героя, ибо не знаю никого, кто любил бы понедельники. Итак, с самого утра вторника Саша уверял себя, что ничего страшного в этом нет (разумеется, ведь, опытнее ловеласа во всем Питере не найти) и что выглядит он вполне спокойно и обычно (искусанные чуть не в кровь губы, слегка поднявшаяся температура и лучшая одежда из его гардероба, разумеется, явились случайным совпадением).
В университете Саше показалось, что все отметили его франтоватый вид, и даже Даша, но это было нормально. Хуже оказалось то, что ему никак не удавалось найти момент, чтобы заговорить с ней. Как назло, сегодня все как – то кучковались и на переменах что – то шумно обсуждали. Несколько раз он набирался смелости и подходил к группе студентов, в которой в тот момент была Даша, но его как – то оттирали, либо в последний момент он все – таки не решался. Помогла студенческая столовая. Саша правдами и неправдами смог протиснуться и встать с подносом рядом с Дашей. Стараясь казаться невозмутимым, он зачем – то заранее пожелал ей приятного аппетита и, почти заикаясь, сказал, что ему очень нужно переговорить с ней с глазу на глаз после занятий.
– Не больше пяти минут, – добавил он и про себя поблагодарил небеса, что с первой частью он справился.
Даша с интересом посмотрела на него и сказала, что она не против, если ему действительно надо поговорить.
Последнюю пару влюбленный студент ерзал на месте, почти не слушая преподавателя. Он повторял про себя то, что собирался сказать Даше, стараясь не сбиваться. Проблема заключалась в том, что первая часть монолога, посвященная собственно признанию, давалась Саше намного хуже, чем вторая – приглашение в театр. И дело было не в том, что он испытывал трудности с тем, как выразить словами то, что он хотел. Просто его застенчивость, подобно неожиданно возникшему приступу аллергии, стремительно обрастала страшной мнительностью, неуверенностью и еще черт знает чем. Он ругал себя последними словами, он призывал себя успокоиться, но как – то не очень получалось. Изначально А. С. Пышкин решил, что не будет говорить о любви, а просто сделает Даше несколько комплиментов и скажет, что она ему нравится. Потом решил, что скажет, что любит ее, подчеркнув, что она лучше всех на свете. Затем стушевался, застеснявшись собственных мыслей, и все же остановился на варианте «очень нравится».
Последние десять минут пары показались Саше бесконечными. Тем не менее, когда прозвенел звонок, он без дрожи в коленках подошел к Даше и как можно спокойнее произнес: «Ну что, уделишь мне пять минут?».
Даша, очаровательно улыбнувшись, кивнула. Собирающие свои сумки студенты были заняты собой, а ее кавалеры очень удачно замешкались с конспектами, поэтому на наших героев, выходящих вместе из аудитории, никто не обратил внимания.
Саша, не ожидая от себя такой смелости, взял Дашу за локоть и повел к холлу перед студенческой столовой. Он решил, что говорить нужно непременно у окна. И когда они подошли к одному из окон, Пышкин остановился и положил кейс с учебниками на подоконник. Даша смотрела на него с едва заметной улыбкой, чуть наклонив голову. Конечно, она догадывалась, о чем хочет поговорить с ней этот застенчивый, но, в общем, симпатичный однокурсник. Саша откашлялся, опустил глаза, спрятал руки за спину, выдохнул и неожиданно для себя произнес:
– А ты что обычно после учебы делаешь?
Принцесса от неожиданности широко распахнула глаза:
– В смысле?
– Ну, я имею в виду, как любишь время проводить?
Саша не мямлил, но каждое слово давалось ему с огромным трудом, как будто ему вкололи лекарство для заморозки и его действие только сейчас начало ослабевать. Он ненавидел себя за то, что говорил не то, что хотел, но вырулить на нужную дорогу, пусть и с большими сокращениями, пока не удавалось. Даша пожала плечами и, глядя на запутавшегося рыцаря, сказала, что время проводит по – разному, а в чем, собственно, дело? Саша, мысленно осыпая себя страшными ругательствами, с трудом выходил на финишную прямую.
– Я подумал, что… может быть, тебе нравится театр… и вот… решил пригласить тебя в эту субботу на «Дни Турбиных» в Театре на Фонтанке… Хорошая постановка с Дятловым, Пореченковым… Если тебе интересно, конечно!
Последние слова Саша произнес особенно выразительно. Но он уже понял, что красиво прискакать на белом коне к башне, где у окна сидела прекрасная дама, не получилось. Дракон дремал где – то в подземелье и на битву не вылез, а на прекрасном лике заточенной в замке девы не вспыхнул румянец.
Как бы то ни было, чашу пришлось испить до дна, поэтому Саша уставился на принцессу в ожидании ответа. Даша не заставила себя долго ждать.
– Спасибо, конечно, это здорово, да и в театре сто лет не была, но… у меня уже планы на выходные построены, ты извини!
Она виновато пожала плечами, и тут ее сумочка задребезжала – кто – то позвонил на сотовый. Даша достала телефон, приложила его к уху и начала с кем – то щебетать, параллельно помахав Саше ручкой и одарив его улыбкой. Пышкин тоже попытался улыбнуться и пробормотал что – то вроде «Да – да, я понимаю! Пока – пока» и быстро зашагал к выходу из здания.
Песчинка в масштабах Вселенной, коей являлось Сашино фиаско, для него обернулась болью и грустью. Он не опустил руки и не расклеился, но переживал страшно. Разумеется, Саша решил, что своим подходом он сильно разочаровал принцессу, а главное – потерял шанс доказать, что он совсем не такой застенчивый рохля и, может быть, намного интереснее вьющихся вокруг нее кавалеров. Он сотни раз рисовал себе ситуации, как он сможет раскрыться, развернуть парус ее души в свою сторону, и надо сказать, что с воображением у героя все было в порядке. Пусть он был и неоригинален, но зато в подробностях рисовал вполне реальные, хоть и маловероятные сюжеты. Например, как он спасает девушку от грабителей или насильников (просто хулиганы – это не уровень мечты!). Или как в последний момент выталкивает ее с проезжей части буквально из – под колес потерявшего управление самосвала. Представлял, как выносит ее из пылающего дома на руках, а потом делает ей искусственное дыхание и возвращает к жизни. Вариант со спасением утопающих Сашу не слишком занимал, так как он не очень хорошо плавал. Зато воображение не отказывало ему в благородной дуэли на любых видах оружия за честь Даши, пусть со своевременностью действа он и опоздал.
