Kitobni o'qish: «Магия книг»

Shrift:

Original published as: Kai Meyer «Der Pakt der Bucher»

Часть первая

Туман. Свидание на мосту · Книга бутылочной почты · Мистер Шарпин колет орехи · В «Ломбарде Фаворитов» · Резня в отеле «Савой» · Пламенное дерево огнеглотателя · Цыганка

1

По обеим сторонам переулка книготорговцев тускло поблёскивали витрины: чудеса со всего света, скрытые за ними, ждали своих Колумбов и Эйнштейнов. Из-под старых дверей наружу днём и ночью просачивался аромат бумажных страниц.

Когда по утрам невыспавшиеся (ибо зачитались далеко за полночь) книготорговцы из Сесил-корта отодвигали задвижки и переворачивали висевшие за стеклом таблички с «Закрыто» на «Открыто», вместе с ними просыпалась вселенная напечатанных страниц, вселенная открытий и выдумок, вселенная слов – от изысканных до невзыскательных. Распахивались ставни, открывая взору прохожих захватывающую панораму мировой литературы, откуда махали руками герои и героини всех историй на свете, коротких и длинных, непритязательных и замысловатых.

Утром, когда ночная стража давно завершила свой обход, книготорговцы распахивали настежь двери даже в зимний холод: не для того, конечно, чтобы глотнуть свежего воздуха, а, напротив, для того, чтобы наполнить улицу книжным ароматом. Это был их способ бороться с миазмами Лондона, истинного Молоха, древнего чудовища, источавшего зловоние, с его ядовитыми испарениями многочисленных фабрик на задних дворах, с вонью от испражнений животных и сточных вод. Каждое утро книготорговцы заново бросались в эту неравную битву ради того, чтобы в лондонское зловоние вплетался тонкий аромат, по которому их могли обнаружить единомышленники, искатели необычайного и возвышенного, ради того, чтобы бросить вызов скуке, обыденности и повседневности. Книготорговцы заманивали лондонцев в лабиринты между книжными полками, напоминавшие пещеры, своды которых были составлены из кожаных корешков и картонных обложек. В удивительное царство историй.

В этот час в других уголках Лондона армия рабочих давным-давно маршировала возле своих адских машин, а полчища клерков усаживались в тесные конторы, проглотив скудный завтрак с уличного лотка: чашку жидкого чая или кофе с двумя тонкими кусочками хлеба всего за одно пенни.

Пока челядь богачей сторговывала мясо и овощи на лондонских рынках и гомонила под сводами городских судов, в Сесил-корте неспешно начинался день. В грязно-коричневой снежной каше расчищались дорожки или раскладывалась мешковина, чтобы облегчить покупателям доступ к той или иной лавке. В печи раздували огонь, кляня при этом водяной насос в подвале, в котором замёрзла вода. Со двора в заднюю комнату приносили дрова, разбирали бумаги, оставшиеся со вчерашнего дня, листали страницы книг – любимых и зачитанных или, напротив, ещё терпко пахнущих типографией. Переулок книготорговцев, один из двух в своём роде, существовавших в Лондоне (о другом читатели услышат чуть позже), был оазисом спокойствия посреди суеты большого города. Несомненно, и тут кипела работа: взад и вперёд проплывали ящики, набитые фолиантами, а те, кто на своём горбу их тащил, бурчали себе под нос, жалуясь на боль в спине и ослабшее зрение. Время от времени случались ссоры, без которых не обойтись, если двадцать магазинов, расположенных рядом друг с другом, торгуют одним и тем же товаром. Однако не позднее заката эти ссоры улаживались (хотя бы в общих чертах), и жители улицы собирались в единственном местном пабе: над входом в него красовалось изображение ветчины и надпись: «Хэм».

Однако по утрам у книготорговцев было принято здороваться с книгами и друг с другом и, открывая лавки, ёжиться от сквозняка в тусклом свете газовых фонарей, пока наконец на небо не выкатывалось солнце: его лучи бросали отблески на серно-жёлтый дым, поднимавшийся из дымоходов. В снегопад хлопья снега были серыми от копоти угольных печей, а иногда с облаков на город падали и чёрные крупинки, словно чешуйки ночного неба. Даже Сесил-корт, жители которого умели ценить белизну бумаги и чистоплотность, периодически становился жертвой лондонского смога, и в некоторых лавках стояли наготове чехлы для уличной обуви покупателей, приходящих с холода.

Утром 3 декабря 1880 года, около половины седьмого утра, в окнах Сесил-корта, как обычно, зажглись первые лампы. Во многих магазинах витрины, выходящие на улицу, были сделаны в форме эркеров: сияние, просачивающееся из глубины магазина, падало на тома, выложенные для привлечения клиентуры, и отбрасывало угловатые тени на мостовую. Хозяева «Гаргантюа и Пантагрюэля», «Храма Сераписа» и «Острова Просперо» всегда поднимались первыми.

Итак, третьего декабря перед витринами прохаживалась фигура в длинном пальто: из света в тень и обратно. Так рано жители обычно не показывались на улице, поэтому никто не мог распознать лица незнакомца под шляпой, надвинутой на самый лоб. Ночью подморозило: уличная снежная каша успела застыть. Заледеневшая корка похрустывала под каблуками закутанного гостя при каждом его шаге.

Перед одной из лавочек (свет в ней обычно не загорался раньше восьми утра) незнакомец остановился. Далёкий цокот копыт лошадей извозчиков смешивался с криками мальчишек-газетчиков, перезвоном лондонских колоколен и воркованием голубей под стрехами домов. Здесь, между нависавших над улицей фасадов Сесил-корта, весь этот далёкий городской шум и суматоха звучали как глубокий вдох, словно книги собирались с духом перед тем, как выставить напоказ свои обложки и во всей красе предстать перед посетителями.

Меж отзвуков суматохи, доносившихся с соседних улиц, и молчания, окутывавшего сам Сесил-корт, фигура незнакомца остановилась перед двухэтажным домом № 14. Стараясь дышать через чёрный шёлковый шарф, человек в шляпе через окно рассматривал лавку, располагавшуюся на первом этаже.

На фасаде дома красовалась вывеска «Либер Мунди»: размашистая блестящая надпись, написанная золотыми буквами, тянулась над всей витриной до входа. В тёмной витрине громоздились стопки книг, на втором, жилом, этаже свет тоже пока не горел. За крошечными чердачными окошками, казалось, трепыхалось пламя свечи, однако при ближайшем рассмотрении обнаружилось, что в стёклах просто отражается свет из дома напротив.

Все трое обитателей «Либер Мунди» ещё спали: Мерси Амбердейл в своей комнате над магазином, Темпест и Филандер – этажом выше, в мансарде под крышей. Они никогда не принадлежали к числу книготорговцев Сесил-корта, покидавших свои постели первыми, хотя их лавка всегда открывалась ровно в восемь утра. В то время как в других домах уже готовили овсянку или овощное рагу, в «Либер Мунди» ещё царила тишина. Поэтому никто из них не заметил, как загадочная фигура, хрустя каблуками по подмёрзшему снегу, приблизилась ко входу в лавку и, оказавшись почти у двери, полезла за пазуху пальто, затем, чуть помедлив, наклонилась и просунула под дверь почтовый конверт.

Когда конверт исчез, закутанная фигура замерла, словно обдумывая, правильно ли поступила. В конце концов она выпрямилась, сделала два шага назад и повернулась спиной к зданию, не упустив при этом случая бросить взгляд на окна второго этажа. Там по-прежнему было темно.

Подмёрзшая слякоть вновь захрустела под сапогами незнакомца. В окнах зажигались лампы: Сесил-корт приветствовал новый день. В переулке стало гораздо светлее, однако теперь он снова опустел. Если бы не следы, ведущие сначала к двери «Либер Мунди», а потом прочь от лавки, можно было бы решить, что в переулке побывал призрак – призрак из прошлого.

2

Следующим поздним вечером Мерси Амбердейл в полном одиночестве торопливо шагала по набережной Темзы. На ней было пальто, слишком тонкое для холодной лондонской зимы, и шапка-ушанка, надвинутая на уши и прекрасно дополнившая бы костюм боцмана, но никак не хрупкий девичий силуэт. Из-под шапки выбивались рыжие завитки волос, а изо рта вырывались облачка пара. Руки Мерси спрятала в меховую муфту; там же она несла свою сердечную книгу и прямоугольный кусок картона с надписью: «Ниммермаркт»¹.

Как и остальные магазины в Сесил-корте, лавка «Либер Мунди» работала до десяти вечера; сейчас же стрелка часов приближалась к одиннадцати. Назначать свидание в столь поздний час было решительно за гранью приличий, однако о том, соответствует ли её поведение правилам приличия для незамужних девиц, Мерси беспокоило меньше всего. В эти часы на улицах Лондона царили преступники и грабители – головорезы из банды Руделькопфа, заправлявшие в Сохо, прихвостни некоронованной королевы Чайна-тауна мадам Ксу, не говоря уже обо всех тех, кто при свете дня скрывал свои патологические склонности под маской хороших манер и чистым платьем.

Мерси спешила по узкой дорожке вдоль берега Темзы. Справа от неё несла свои воды река, слева высились фасады пакгаузов. Впереди над водой слабо светились фонари и виднелись каменные арки Лондонского моста.

Двое бродяг навеселе засвистели вслед Мерси, продолжая, однако, ковылять в противоположном направлении.

Примерно в ста метрах перед мостом возвышался одинокий фонарь, в свете которого на снегу съёжилась тощая старуха в шляпе. На её правом плече сидел однокрылый голубь. Мерси остановилась в нескольких шагах от неё и уже открыла было рот, чтобы заговорить с ней, как вдруг голубь и старуха одновременно подняли головы и уставились в лицо Мерси. Свет фонаря упал на покрасневшие глаза и беззубый рот. Старуха неразборчиво пробормотала какие-то проклятия, и её подбородок вновь бессильно упал на грудь. Один лишь голубь, тихо воркуя, неотрывно следил за девушкой.

Мерси размышляла, не предложить ли нищенке помощь – скажем, довести её до крыльца ближайшего дома, где она могла бы найти защиту от снега и ветра, – однако старуха уже махнула рукой, как часовой перед Букингемским дворцом: проходи, мол, не задерживайся. Мерси сунула свою сердечную книгу в карман – муфта осталась болтаться на тесёмках – и обеими руками взялась за надписанный кусок картона. Всезнайка сообщил ей, что «Ниммермаркт» – явно немецкое слово, но ему неизвестно, что оно означает. Ни в одной из бесчисленных книг, откуда он черпал информацию, такого слова не встречалось.

В конверте, который Мерси обнаружила на полу перед дверью «Либер Мунди», девушка нашла вышеописанную картонку и сопроводительное письмо: в нём назывались день, время и место, куда ей надлежало явиться, а также содержались краткие указания, что следует делать потом. Направляясь на берег Темзы, Мерси внимательно высматривала, не преследует ли её кто-нибудь, но никого не обнаружила. Кроме неё, здесь не было ни души, если не считать нищенку под фонарём.

Часы пробили одиннадцать. Мерси зажала картонку в ладонях, сведя их перед грудью в молитвенном жесте, на несколько секунд закрыла глаза и снова их открыла.

Фонарь, старуха под ним и голубь на её плече остались на месте, однако вокруг ничто более не напоминало о царившей здесь только что пустоте. Теперь перед Мерси возвышалась трёхэтажная каменная башня с зубчатой крышей. Массивные полукруглые ворота были распахнуты и вели на мост, которого ещё несколько секунд назад здесь не было. Взглянув налево, Мерси убедилась, что Лондонский мост по-прежнему на месте. Правда, сейчас он казался чуть расплывчатым, словно туман только что сгустился, сделав окружающий мир более зыбким. Другой же мост, только что возникший перед девушкой из пустоты, по сравнению с Лондонским мостом казался прямо-таки неправдоподобно реальным.

Нищенка по-прежнему неподвижно сидела у подножия фонарного столба, по-видимому не замечая произошедших вокруг неё изменений. Даже подняв голову, она не смогла бы разглядеть башню и мост: для неё они оставались невидимыми. У неё не имелось приглашения. Дорога на ту сторону была открыта только для Мерси.

Ворота не охранялись. Мерси решительно зашагала к высокому полукруглому проёму: темнота немедленно поглотила её. Девушка с трудом различала висевшие на стенах пустые подставки для факелов. С другой стороны ворот на каменные перила моста были установлены газовые фонари, однако и они не горели. Только отсвет огней реального Лондона, огней по ту сторону Темзы, немного рассеивал туман, выхватывая из ночной темноты очертания моста. Противоположный берег был погружён во мрак, как будто там в один миг потухли все лампы и свечи. Переходя по мосту, Мерси покидала Лондон. Перед ней лежали земли, доступ в которые открывался одним лишь библиомантам.

Ниммермаркт являлся одним из так называемых убежищ, созданных библиомантами, о которых ей иногда рассказывал Валентин. Сама она ни разу не бывала в этих убежищах и даже не видела их; более того, она сомневалась, что туда непременно стоило отправляться за час до полуночи.

«Я буду ждать Вас на мосту, – значилось в письме, и, вынырнув из тёмного проёма ворот, Мерси увидела, как далеко впереди, на полпути между берегами Темзы, зажёгся одинокий огонёк. – Приходите одна. Я хочу сделать Вам некое предложение».

Мерси пыталась читать письмо через Лупу истины, чтобы узнать истинные намерения того, кто писал его, однако обнаружила, что Лупа способна прояснять лишь намерения авторов печатных изданий. На рукописные документы её удивительные свойства не распространялись.

Мост был пуст – ни повозок, ни пешеходов, – поэтому снег, покрывавший его, оставался почти нетронутым. На тёмных газовых фонарях возвышались снежные шапки.

Одинокий огонёк в отдалении оказался масляной лампой с высокой стеклянной колбой. Она стояла на перилах с левой стороны моста. Рядом с лампой, облокотившись и засунув глубоко в карманы руки, стоял человек в цилиндре, шарфе и длиннополом пальто.

– Рад, что вы смогли прийти, – произнёс Седрик де Астарак, когда Мерси оказалась в пяти шагах от него. Он отошёл от каменного парапета и остался стоять, не приближаясь к девушке. Его длинные чёрные волосы падали на меховой воротник, оставляя лицо в тени, – его черты лишь угадывались. В очередной раз Мерси поразил его безупречный английский без какого-либо намёка на французский акцент.

– Добрый вечер, Седрик.

– Вечер добрый, Мерси. Простите, что выбрал для встречи столь продуваемое место.

– Полагаю, вы выбрали его неспроста.

На протяжении пяти месяцев, прошедших с их последней встречи, Мерси не раз ловила себя на мысли, что думает о Седрике де Астараке; иногда при этом она задавалась вопросом, насколько он вообще принимал её всерьёз. Они оба были библиомантами: она торговала антикварными книгами, он являлся агентом Адамантовой академии. Полгода назад ему удалось выяснить, что имя Мерси Амбердейл, под которым девушка выросла, она получила не при рождении и что в действительности она – последний отпрыск рода Антиква, считавшегося истреблённым. Прямая обязанность охотника за ренегатами была ликвидировать её как можно скорее; вместо этого он отдал ей Лупу истины и бесследно исчез. Впрочем, последнее, вероятно, входило в привычки всех тайных агентов.

– Как поживает ваша охота за изменниками? – поинтересовалась Мерси.

– Я этим больше не занимаюсь. Я попросил разрешения сосредоточиться на другом деле.

Вопрос, мучивший Мерси, состоял не в том, можно ли верить её собеседнику, а в том, хотела ли она верить ему. Слишком скудными и отрывочными сведениями об Адамантовой академии и её реальной власти располагала девушка; о самом же Седрике де Астараке она не знала почти ничего. Возможно, это были его настоящие имя и фамилия, даже титул маркиза. А возможно, в действительности он даже не был французом.

– Это всё ещё связано с Александром Абсолоном?

Седрик кивнул, и свет лампы скользнул по его лицу. Он больше не выглядел таким измотанным, как во время их последней встречи в Сесил-корте, и всё же Мерси испугалась. За это время с Седриком что-то произошло; раны, полученные им, казалось, оставили глубокий след не только на теле, но и в душе. На его лице лежала печать бесконечной усталости.

– Значит, вы ещё не поймали своего заклятого врага.

– Нет, он не желает облегчать мне эту задачу.

Мерси улыбнулась:

– Было бы жаль, если бы он поддался вам, не правда ли?

Седрик склонил голову, как будто прикидывая, смеётся она над ним или нет. Порыв ледяного ветра сбил горсть колючего снега с парапета и рассеял его над мостом.

– Давайте пройдёмся. – Седрик приглашающе махнул рукой в направлении другой стороны моста, где царила кромешная темнота.

Разве отсюда не должны виднеться огни убежища? Однако знания о порталах и переходах, которыми располагала Мерси, были слишком скудными, чтобы это обстоятельство всерьёз удивило её.

Убежища представляли собой осколки параллельной реальности, созданные библиомантами с помощью книжной магии для себя и себе подобных. Поговаривали о том, что некоторые из убежищ существовали ещё во времена почтенной Федры Геркулании, праматери библиомантики, однако большинство из них возникло гораздо позже. На деньги Трёх родов, правивших миром библиомантики с помощью Адамантовой академии, содержались мастерские, где днём и ночью кипела работа по проектированию новых убежищ. Приёмный отец Мерси Валентин рассказывал ей о некоторых из них – прежде всего об Унике, где располагались университеты, в которых преподавали высшую библиомантику, – однако ему самому не довелось побывать ни в одном из убежищ. «Лондон достаточно велик и полон чудес, – говаривал он, – но в то же время до крайности ужасен». И где в нём можно было найти уголок, пропитанный библиомантикой больше, чем переулок Сесил-корт, прибежище книгочеев?

– Я почти ничего не знаю об убежище под названием «Ниммермаркт», – произнесла Мерси, шагая рядом с Седриком и сомневаясь, что правильно произносит это слово.

– Это неудивительно. Мало кому известно о том, что произошло с Ниммермарктом.

Пока они медленно шагали по мосту, подняв воротники своих пальто и поплотнее укутавшись в шарфы, Мерси пыталась различить хоть что-нибудь в кромешной тьме, в направлении которой они двигались. Кажется, там громоздилось нечто тёмное – вероятно, вторая надвратная башня, симметричная той, что стояла на другой стороне. Ландшафт за башней по-прежнему скрывала темнота.

– Ниммермаркта больше не существует, – продолжал Седрик. – Вы помните, я когда-то рассказывал вам о том, что Александр Абсолон погубил целое убежище? Там, впереди, лежат его руины.

Чем дальше они шли, тем явственнее Мерси казалось, что вокруг неё звучат плачущие жалобные голоса… Или это зимний ветер посвистывал в щелях каменной кладки?..

– Ниммермаркт был убежищем высшего ранга, одним из первых, созданных по приказу родов Алого зала. Именно поэтому он носил немецкое название, хотя портал, ведущий туда, находился в Лондоне.

Алый зал управлял миром библиомантов до создания Адамантовой академии. Теперь из пяти немецких книгоиздательских династий, учредивших его, осталось только три: другие два рода, Антиква и Розенкрейц, обвинили в измене и истребили. После этого семейства Кантос, Химмель и Лоэнмут, захватившие власть, объединились, чтобы создать Адамантовую академию, и с тех пор напрямую управляли убежищами, при необходимости пуская в ход отряды полиции. В Лондоне и других городах они пока действовали менее явно: тайное общество библиомантов влияло на происходящее в мире посредством своих послов и агентов.

– Что произошло? – Чем ближе они подходили к бесформенной чёрной массе на противоположной стороне моста, тем сильнее Мерси становилось не по себе. – Почему Абсолон уничтожил целое убежище?

– Долгая история. Думаю, что ни один человек на свете не в состоянии понять его до конца. Даже я, а я ведь уже много лет иду по его следу.

«Мой заклятый враг». Так когда-то назвал его Седрик. «Немезида, карающая лично меня». Тогда Мерси про себя хихикнула: дескать, не слишком ли много патетики?.. Однако с тех пор её представления о ненависти и вражде значительно расширились. Теперь ей казалось, что она лучше понимает, что он хотел сказать.

– Ясно одно, – тем временем продолжал Седрик, – в Ниммермаркте Абсолон выпустил на свободу нечто ужасное. Как он сам называет, «Необходимое Зло». Это нечто вроде помешательства, охватившего убежище. По-видимому, Абсолон недооценил его опасность, и тысячам библиомантам пришлось заплатить за его ошибку. Не сомневаюсь, что и сегодня он трудится над усовершенствованием Необходимого Зла, а также над тем, чтобы полностью контролировать его. Если это удастся ему, он сможет применять его с гораздо большей точностью, и тогда помилуй нас Бог.

– Необходимое Зло… – тихо повторила Мерси и снова прислушалась к жалобам, разносившимся над мостом. Похоже, за погоней Седрика за Абсолоном действительно скрывалось нечто посложнее «некрасивой истории о взаимной мести», как он однажды выразился.

– Пройдёт много столетий, – тем временем говорил Седрик, – пока это место снова станет пригодным для жизни и превратится в новое убежище. Это случится не на нашем с вами веку.

Мерси остановилась и придержала Седрика за рукав:

– Почему вы рассказываете мне об этом?

– Потому что я хочу, чтобы вы поняли, почему пять месяцев назад я так внезапно исчез.

– Вы не обязаны давать мне отчёт.

– Мерси, сегодня вечером я пригласил вас сюда не из-за Абсолона. Однако именно из-за истории с Абсолоном вы не доверяете мне, поэтому, прежде чем попрошу об одолжении, я хотел бы объяснить вам все обстоятельства.

Нет, конечно, Мерси не предполагала, что Седрик условился встретиться с ней просто потому, что захотел её увидеть. Даже если и предполагала, то сама этому не верила. Она попыталась сохранить непроницаемое выражение лица, чтобы не выдать своего разочарования.

– Вы замёрзли, – произнёс он.

– Неудивительно, зима на дворе.

– Повернём обратно.

– Как вам будет угодно. – В действительности она с облегчением перевела дух: приближаться к погибшему убежищу ей не хотелось.

– С пропуском проблем не было? – спросил Седрик.

– Я ведь здесь.

– Я хочу сказать, это просто картонка. Иногда бывает нужно попытаться несколько раз, прежде чем портал сработает. Вы до сих пор не пользовались пропусками, не правда ли?

– Вы опять копались в моём личном деле.

Он покачал головой:

– Я просто храню в памяти всё, что связано с вами.

– Звучит немного зловеще.

– Прошу прощения. – Впервые в голосе маркиза прозвучала неуверенность, и, несмотря на холод и жалобные завывания вокруг, Мерси испытала некоторое удовлетворение.

Какое-то время они молча шагали рядом по заснеженному мосту, пока снова не подошли к лампе, оставленной на его середине.

– Итак, вы собираетесь попросить меня об одолжении? – в конце концов нарушила молчание Мерси.

– Совершенно верно. Но, конечно, не даром.

– Могли бы и просто попросить. Я вам не осёл, которого нужно приманивать морковкой.

– Сейчас. Вот здесь будет достаточно светло.

Ускорив шаг, Седрик первым добрался до масляной лампы, которая уже утопала в снегу, напáдавшем на парапет моста. За лампой над рекой плыли желтоватые клубы тумана.

– Думаю, это заинтересует вас. – Приподняв полу пальто, Седрик достал из кармана нечто, завёрнутое в бумагу.

Библиомантическую ауру этого предмета Мерси почувствовала ещё до того, как взяла его в руки. Прежде чем развернуть бумажную обёртку, они с маркизом обменялись взглядами. Под бумагой обнаружилась бутылка из коричневого стекла без этикетки. Дрожащими руками Мерси поднесла её к лампе и в её колеблющемся свете увидела подтверждение того, что подсознательно подозревала и раньше. В бутылке лежала пачка свёрнутых в трубку листов.

– Это же не… – начала она и замолчала на полуслове, безошибочно чувствуя, чтó держит в руках.

– Глава из Книги бутылочной почты, принадлежавшая мадам Ксу, – продолжил Седрик. – Последняя глава, которой не хватает вашему заказчику, Филеасу Седжвику, чтобы собрать книгу целиком. Если я правильно понимаю, он попросил вас достать её, как и большинство остальных глав, которыми он владеет в настоящее время.

– Я бы не сказала, что он попросил меня сделать это.

– Он заставил вас, я знаю. Когда вы попытались достать её в первый раз, произошло… – он заколебался, – случилось несчастье.

– Ксу убила брата Темпест, – прошептала Мерси. – Он был моим другом. – Гровер был ей больше чем другом, и она не сомневалась, что Седрику известно и это.

– Тем не менее комиссар Седжвик убедил вас предпринять ещё одну попытку достать для него эту главу, – продолжал Седрик. – В качестве ответной услуги он замял некоторые обстоятельства, которые могли представлять для вас опасность.

Мерси повертела бутылку в руках:

– Кто добыл эту бутылку из хранилища Ксу?

– Кое-кому удалось переговорить с ней, и в конце концов она отдала главу по доброй воле. Так всегда бывает, когда Академия ставит перед собой чёткую цель.

У Мерси захватило дух: получается, влияние Трёх родов было настолько велико, что распространялось даже на самую могущественную – после королевы Виктории – женщину Лондона! Вероятно, при необходимости её величество тоже повиновалась бы им. Если уж не сама королева, то её многочисленные советники и прихлебатели точно.

– Я не хочу иметь с этим ничего общего.

– Ну же, Мерси. Седжвик уже несколько месяцев досаждает вам, требуя достать для него эту бутылку, а вы кормите его бесконечными «завтраками».

– Вы что, шпионите за мной?

Он покачал головой:

– Нет, слово чести. Однако некие влиятельные люди весьма интересуются Седжвиком и его делишками, которые, как ему кажется, он держит в глубокой тайне. Возможно, в ваших глазах он выглядит могущественным серым кардиналом, но, поверьте, дамы и господа, которым он имел несчастье перейти дорогу, обладают не в пример большим влиянием в обществе.

– Снова Академия?

– Один из Трёх родов внимательно наблюдает за тем, что поделывает Седжвик.

– Вы хотите сказать, что передаёте мне главу по поручению…

– Я агент, Мерси. И, говоря начистоту, прежде всего я занимаюсь Абсолоном. Но семейству Лоэнмут известно о нашем знакомстве, и они считают, что вы, возможно, прислушаетесь к моим словам, если я попрошу вас об одном одолжении.

Она протянула ему бутылку, держа её на вытянутой руке:

– Почему, чёрт побери, я должна доверять вам?

Он не ответил ничего, но слова «Потому что я сберёг вашу тайну» можно было прочитать на его лице. И это была правда: промолчав о том, что Мерси – последний отпрыск рода Антиква, он спас девушке жизнь.

«Если он действительно никому об этом не рассказал», – засомневалась внезапно Мерси.

– Ах, семейство Лоэнмут? – холодно переспросила она. – Это они вам платят?

– Мы, агенты, работаем на Академию и тем самым на благо всех Трёх родов. Однако большинство тех, кому я подчиняюсь, по традиции относятся именно к семейству Лоэнмут.

Мерси пренебрежительно фыркнула:

– Заберите это.

Когда Седрик не принял бутылку обратно из её рук, она попросту уронила её в снег прямо перед ним, повернулась и вознамерилась уйти. Подобное поведение могло плохо для неё кончиться, но в данный момент ей это было безразлично.

В последний момент Седрик ухватил её за плечо. Пальцы Мерси скользнули в карман, где лежала её сердечная книга.

– Подождите. – Он убрал руку прежде, чем она успела потребовать от него это. – Пожалуйста, выслушайте меня.

– Я не собираюсь участвовать в ваших агентских штучках, Седрик. – Обернувшись, Мерси решительно взглянула ему в глаза. – Свидание на безлюдном мосту, в тумане, все эти разговоры о злодеяниях Абсолона и прочий апокалипсис… Вы действительно полагаете, что меня так просто обвести вокруг пальца и заставить плясать под вашу дудку?

Нагнувшись, Седрик взял в руки бутылку с главой из Книги бутылочной почты внутри:

– Абсолон – это совершенно другое. Я рассказал вам о нём, потому что полагал… потому что я хотел, чтобы вы знали, чем я был занят. Что помешало мне увидеться с вами снова.

– То обстоятельство, что вы пощадили меня, не обязывает вас регулярно наносить мне визиты вежливости. – Мерси хотела задеть его. Он заставил её поверить, что пригласил её сюда, на мост, потому что их что-то связывало, что-то едва уловимое. Пока не достал из кармана эту проклятую бутылку.

– Просто выслушайте то, что я собираюсь сказать вам. – Судя по всему, слова Мерси особо его не задели, и это разозлило её ещё больше. – Раньше Лоэнмуты тоже пытались собрать в своих руках главы из Книги бутылочной почты, однако у Седжвика это почти получилось. Если ему удастся заполучить последнюю главу, он станет первым, кому удалось вновь свести все главы из Книги бутылочной почты воедино.

– Если Лоэнмуты интересуются Книгой, почему бы им просто не отобрать у него другие главы и не завершить дело самим?

– Потому что Седжвик уже давно ведёт изыскания, чтобы понять содержание Книги. Книга написана с помощью секретного кода: чтобы расшифровать его, нужно держать в руках все главы. По всей видимости, в своих исследованиях комиссар далеко продвинулся, ему не хватает лишь некоторых деталей, и последняя глава предоставит ему их. Вероятно, он сможет использовать расшифрованную Книгу спустя всего пару дней после того, как глава попадёт к нему в руки. Чтобы заново проделать всю эту работу, Лоэнмутам понадобятся годы.

– И они позволяют ему делать за них чёрную работу и нанесут удар только тогда, когда его изыскания увенчаются успехом. Корпеть над расшифровкой будет он, а воспользуются ею они.

– Всё несколько сложнее, но в целом – да, именно так они, видимо, и собираются сделать.

– И я должна притвориться, что ни о чём не подозреваю, и передать ему недостающую главу? А потом мне надлежит отправиться домой и забыть всю эту историю?

В действительности эта идея представлялась Мерси весьма соблазнительной. Она бы выполнила обязательство перед Седжвиком, и с комиссаром её бы наконец-то ничто более не связывало. Иногда её посещали мысли, что Седжвик – истинный дьявол в человеческом облике, чудовище, скрывавшееся под маской шефа лондонской полиции. Для достижения своих целей он готов был идти по трупам. С другой стороны, он помог ей и Темпест избежать тюрьмы за убийство Эдварда Торндайка, которое могли бы повесить на них. Он не нравился Мерси, она боялась его, однако она, несомненно, была ему обязана.

Седрик, похоже, подозревал, о чём думала Мерси:

– Вы считаете, что вы в долгу перед Седжвиком, и это делает вам честь. Но вы не в ответе за то, чем комиссар занимается за закрытыми дверями. Он требует от вас главу из Книги бутылочной почты, хранящуюся у мадам Ксу, так принесите её ему – и вы наконец-то освободитесь от него.

– Получается, я выполню своё обещание и одновременно позволю Седжвику подвергнуть себя неминуемой опасности. Вы ведь имеете в виду именно это, не правда ли?

1.«Ниммермаркт» дословно переводится как «никогдашний рынок».