Kitobni o'qish: «Дочка, не пиши!»

Хочется сразу предупредить всех: если вы не осилили мою автобиографическую книгу «Мама, не читай!», вы, наверное, не сможете понять, о чем будет рассказано здесь. Сначала необходимо прочитать тот текст и только потом браться за этот. В противном случае вам вряд ли будет интересно.

Предисловие

– А вы – сильный человек, – сказала мне мой лечащий врач.

– Да что вы? – вскинулась я. – Я совершеннейшая тряпка.

– Нет, – покачала головой доктор. – Уверяю вас, и поверьте моему опыту: очень немногие люди с вашей болезнью выдержали бы все, что перенесли вы, и смогли бы выжить после этих событий… Такое серьезное заболевание, как у вас, как правило, ломает человека окончательно, и очень часто он просто уходит.

– Куда?

– Из жизни, – просто ответила врач.

– Вы хотите сказать, что я сильная, потому что еще жива?

– Скорей наоборот: вы живы, потому что вы сильная.

После этого разговора я впервые в жизни стала подозревать в себе хоть какую-то силу воли. Я все еще не верила, но робкая надежда на это качество, всегда казавшееся чужим, принадлежащим совсем другим людям, вдруг поселилась в моей душе.

Взять судьбу в свои руки. Не быть жертвой. Уметь постоять за себя и близких, дать отпор тем, кто мешает тебе жить, не прощать подлости и предательства, уметь давать сдачи. Такие, казалось бы, простые, всем известные правила жизни я до сорока лет не относила к себе. С детства была тряпкой со всеми. Исключением был один-единственный человек – первый муж, у которого воли было еще меньше, чем у меня.

Я была покорной, раздавленной близкими людьми девочкой-девушкой-женщиной, с психологией убогой жертвы, слабой и не достойной ничего хорошего в этой жизни. Поэтому я не любила себя, не любила жизнь, но зато очень любила своих палачей – моих родителей. И вот какая штука: стоило этой любви умереть, а умерла она, потому что ее убили, уничтожили сами объекты этой любви, как у меня появились и сила, и достоинство, и самоуважение, и желание жить.

Когда перейдены все Рубиконы, все возможные границы, преодолены существовавшие барьеры, не выдерживает никакая любовь. И тогда наступает прозрение, вспоминается целая жизнь, а ее события переоцениваются и переосмысливаются. Начинается Vita Nuova, но не как у Данте в светлых, чистых образах, а с приземленно-реалистичным взглядом на суть событий и характеров. Новая жизнь полностью перечеркнула прежнюю, став ее противоположностью. Эти две половины абсолютно полярны, они не могут сосуществовать, одна не является продолжением другой. Одна стала отрицанием другой. Именно поэтому жить так, как я живу сегодня, т. е. с открытыми глазами и очищенной душой, и при этом принимать прошлую жизнь и не сводить с ней счеты невозможно.

Новая жизнь потребовала от меня тщательного подведения итогов прежней, ее ревизии и сжигания на костре застывших заблуждений, лицемерия, принимаемого за мораль, холодного равнодушия, казавшегося приязнью, ненависти, подававшейся как любовь. Это было мое внутреннее аутодафе. Но без этого Новая жизнь не могла начаться. Без этого даже мой организм не мог окончательно справиться с болезнью. Овладело ли мной мстительное чувство, когда я начала писать свою автобиографическую книгу? Нет! Это было бы самое глупое и примитивное объяснение моих чувств и устремлений. Нет, не месть. Аутодафе во имя Новой жизни, во имя моих любимых людей, с которыми я хочу и обязана жить долго и счастливо. Я разожгла в себе костер – написала обо всем пережитом, сказала правду и донесла ее до всех, кому это интересно.

Бросить курить мне, очевидно, в ближайшее время не суждено. Почему? Потому что, как это ни странно, именно в тот момент, когда я выхожу на балкон, сажусь в кресло, прикуриваю и начинаю сей вредный для здоровья процесс, любуясь синей гладью моря и самым красивым в мире предзакатным небом, переливающимся сразу пятью цветами, солнцем-апельсином, торопливо, так по-южному катящимся прямо в море, ко мне в голову приходят самые интересные мысли, которые я, загасив сигарету, бегу записывать, чтобы они не успели исчезнуть, подобно тому апельсину, за пять минут утонувшему в море. Странно, я ведь отчетливо ощущаю, как от никотина сжимаются сосуды в голове, а порой мне вообще дурнеет… А вот поди ж ты – при всем этом идет весьма успешный мыслительный процесс. Ну, как это понять? С одной стороны – ужасно вредно, с другой – обалденно полезно. Ведь размышления – интеллектуальный фундамент человека разумного, по крайней мере, претендующего быть sapiens.

Есть еще нечто, парадоксальным образом стимулирующее мое серое вещество. Это езда на машине в одиночестве. Вот просто так кататься по отличным дорогам Израиля и, безукоризненно соблюдая правила дорожного движения и ни в коем случае не отвлекаясь от дороги, думать, думать, думать… Как это получается? Почему? Каким образом руль, педали и зеркала могут способствовать усиленному мыслетворчеству, а не отвлекать?

Накатавшись, я загоняю машину в гараж и бегу к компьютеру, чтобы писать и читать. Записывать свои мысли и читать почту и интернетовские форумы, где уже больше чем полгода публика обсуждает мою книгу «Мама, не читай!» и заодно меня саму. Оказывается, многих хлебом не корми, а дай повод влезть в чужую жизнь и обругать на этой вроде бы запретной территории все, что только можно: поступки человека, его мысли и чувства, его образ жизни, понятия и мировоззрение и даже его боль. Для меня такое поведение – загадка, я никак не могу представить психологию подобных людей. А уж публичная оценка поступков реального человека, его осуждение и шельмование, на мой взгляд, нечто запредельное. Но люди настолько не похожи друг на друга, будто они живут на разных планетах, несмотря на формальную прописку человечества на Земле. И понять друг друга «инопланетянам», даже говорящим на одном, к примеру русском, языке, бывает ничуть не легче, чем дикарю из племени тумба-юмба и активистке феминистского движения. Да и нужно ли?

Вспоминаю рассуждения своей матери, которые еще в детстве произвели на меня огромное впечатление: «Нужно строить вокруг себя заборчик, такую загородку собственной жизни и не впускать туда ничего лишнего и никого, кто тебе не нужен и чужд». Правильные вообще-то были рассуждения. Другое дело, что, когда я пыталась воспользоваться мудростью матери, она сама же изо всех сил, безжалостно ломала все мои «постройки» и оставляла абсолютно открытой для злобы, агрессии и «лихих людей», беззащитной и досягаемой. И я разучилась строить «заборчики». Зато привыкла рыть окопы, в которых можно спрятаться, согнувшись в три погибели, как при артобстреле.

В своей новой жизни я умею защищаться, не сгибаясь пополам и не распластываясь на земле, а просто не подпуская к себе тех, кто хочет меня уничтожить, раздавить и наказать без вины лишь потому, что я им не нравлюсь. На моем «заборчике» колючая проволока под электрическим напряжением в тысячу вольт. Попробуйте залезть! Мало не покажется.

Впрочем, что-то я ударилась в теорию, пора вернуться к конкретной истории. Тогда, в самом начале я (еще? уже?) не курила. То есть давно бросила и не собиралась начинать.

Итак, в январе 2010 года моя книга была опубликована в Интернете. Эффект превзошел все мои ожидания, а общественная значимость темы, которую я подняла как чисто личную, привел к популярности моей персоны. Я к такому не стремилась, это произошло помимо моей воли. После этого началась моя Новая жизнь, которая ко мне благосклонна и великодушна. К старому возврата больше нет, как писал поэт, да и было бы глупо.

До моих бывших близких текст книги дошел недели через три. Думаю, они были в шоке – как это я впервые в жизни осмелилась открыто ответить на публичные пинки и зуботычины! Но урок им оказался не впрок, действовать они продолжали по инерции в свойственной им манере, т. е. лгать и лицемерить. Заранее проиграв, они вновь объявили мне войну, чем еще раз доказали свою интеллектуальную несостоятельность. Задумайся они хоть немного, и им стало бы ясно, что их война была ими проиграна в тот момент, когда я только начала писать «Маму». Но они выбрали безнадежные сражения. Все их последующие действия были позорны и смехотворны. После их «кавалерийской» атаки мне вновь пришлось «браться за оружие», но теперь уже для того, чтобы заткнуть рот «врагу» окончательно. Я не стала бы этого делать, если бы не их неуемное желание опять и снова меня «победить». Книга, которую вы сейчас читаете, результат «последней битвы».

Часть первая

Что-то происходит…

Прошло всего полгода после публикации в Интернете моей книги «Мама, не читай!». Я писала частную исповедь, отвечала на нанесенные мне публичные болезненные удары, клевету и откровенную злобную ложь, а книга, к моему великому удивлению, оказалась первой ласточкой в разговоре на общественно важную тему – об обожженных родительской нелюбовью детях. Вот почему до сих пор не утихают в виртуальной Сети ожесточенные споры сторонников и противников моего откровения. Вот почему мой мир поделился с недавних пор на мучителей в компании с их сторонниками и жертв этих мучителей, которые благодаря моей книге (о, неземная радость от собственной нужности!) впервые решили изменить свою жизнь, вдохновившись моим примером.

А начиналось все совсем не радужно. Самые первые отклики на мою книгу были ругательно-ханжескими и очень-очень агрессивными. Но по порядку…

Книга уже была написана, а я все металась: что с ней делать? Отправила в несколько издательств, откуда, естественно, не было ни ответа ни привета. Это нормально. Подобный электронный «самотек» в девяти случаях из десяти везде тут же отправляют в виртуальное мусорное ведро. Я попала в эту «девятку». Сказать, что я сильно удивилась? Нет. К тому же я все еще не была уверена, что хочу публикации книги. И даже если бы тогда пришел откуда-нибудь положительный ответ, я не убеждена, что тут же дала бы согласие на издание. Я ждала, все еще надеясь на какие-то телодвижения со стороны родни – не дружеские, наверное, но… неравнодушные, что ли… Наивная, глупая надежда! Но она жила во мне очень долго…

А родня тем временем продолжала свои отнюдь не дружественные акции, бросая камни в меня, обижая мою дочь и оскорбляя моего мужа. Последней каплей, которая на самом деле переполнила чашу моего терпения и окончательно смыла остатки глупой надежды, оказалась заметка одной некогда знакомой журналистки О.Б. в «Живом журнале» – ЖЖ (кто не знает, это такой дневниковый сайт в Интернете). Эта совершенно случайная находка окончательно вывела меня из себя. О.Б., дама преклонного возраста, в котором естественно заботиться о душе, а не разносить сплетни, сообщила всему свету, что я – негодяйка, поскольку так меня охарактеризовала Галина Щербакова, и в подтверждение этого ляпнула отвратительную ложь. Понимая, что источником лживой информации является моя мать, а автор дневника только повторила ее, я попыталась вразумить бывшую журналистку, написав ей о недопустимости распространения оскорбительной информации, полученной от одной из сторон семейного конфликта. О.Б. не захотела считаться с моим достоинством и оставила ложь в открытом доступе. Вскоре выяснились мотивы ее поведения, отнюдь не бескорыстные, но об этом (и о самой даме) несколько позже.

А тогда я окончательно поняла, что мою исповедь надо публиковать.

Итак, январь, 25 число. Я совершенно не знаю, где и как в Интернете размещают свои произведения начинающие писатели и графоманы, а потому тупо задаю в строке поиска: «литературные сайты». Google¹ любезно выкладывает всю имеющуюся у него информацию. И я, не особенно разбираясь, что там и как, но убедившись, что именно на этих сайтах публикуют свои труды и тусуются все те, кто решил, что умеет писать, развешиваю на них «Маму»… Развешиваю и успокаиваюсь в расчете услышать «эхо» не так уж скоро.

Это был конец истории моей жизни до «Мамы».

26 января день начинался, как обычно. Наша израильская зима – это слегка прохладное московское лето. Солнце все равно горячее и шпарит с утра до вечера. Позавтракав и обсудив предстоящие дела с мужем, я безо всяких предчувствий включила Интернет, чтобы посмотреть последние новости… О-па! Оказывается, к моей книге уже проявлен интерес. Есть в Рунете (это русскоязычная часть Всемирной паутины) самый главный графоманский сайт под названием «Самиздат» (СИ). Вот там и появились первые отклики на мою книгу. Сначала я даже не поняла, что авторам комментариев (как их там называют, «коммов») можно отвечать, и долго изучала все кнопки, чтобы понять, как это делается.

С этого дня и началась новейшая история моей жизни. Или, если хотите, биография, часть вторая. Вроде бы всего полгода, шесть месяцев, но каких! Такие месяцы порой стоят всей жизни. Так что же произошло со мной в этот короткий период?

Каркают первые ласточки

Напоминаю краткое содержание первой части моей жизни, описанной в книге «Мама, не читай!». Я росла в семье, состоящей из моих родителей и старшего брата по матери. В результате большой нелюбви ко мне со стороны матери и безучастного безразличия отца, а также развратных действий брата я с детства подхватила очень прилипчивую болезнь под названием хроническая депрессия. Болезнь дала осложнения в виде сломленной воли и разрушенной личной жизни. В качестве иллюстрации многолетнего тягостного состояния я поместила в книге свой реальный дневник, который вела в периоды усиления болезни. Я постаралась показать, как простая нелюбовь родителей к собственному ребенку может погубить его, растоптать его личность, загнать в тяжелую и плохо поддающуюся лечению болезнь и довести до суицида. Такая вот «веселенькая» история на фоне вселенского лицемерия матери. Кое-кого книга, однако, сильно разозлила, в чем я не преминула убедиться уже на следующий день после публикации. Волнуясь, можно сказать, трепеща (скоро эти чувства притупятся, а потом уйдут совсем, невозможно их испытывать каждый день и каждый час – а именно с такой частотой стали появляться новые комментарии к моей книге), я прочитала первые мнения читателей. Здесь и далее я буду цитировать комментарии к книге на сайте СИ (www.zhurnal.lib.ru). Я буду по возможности приводить тексты комментариев в исправленном виде, т. е. без многочисленных орфографических и синтаксических ошибок.

Азиат (ник изменен, так как сей гражданин ко всем своим многочисленным «достоинствам» еще и пишет, читать его сочинения нормальному человеку невозможно, потому и не хочу его рекламировать – из уважения к своему читателю):

Обязательно надо вывешивать семейное грязное белье на всеобщее обозрение? Еще все скелеты из шкафа вытащить осталось и все детские обиды, и подростковые комплексы. Ну, для того, чтобы все обсосали. А имя еще одной злобной твари, вылившей грязь на собственную старую мать, – Екатерина Шпиллер!!!

Злой гений:

Человек, который выбирает себе одежду в лондонских и парижских магазинах, занят тем, что проклинает свою раннюю юность, поминутно тыкая читателю в нос тем, что пьет вино в Риме, а ужинает в Венеции. Читать мерзко.

«Зачем он мучил себя, ежеминутно терпя от меня тычки в нос по поводу Рима и Венеции? – подумала я. – Жаль, правда, что я еще не была в Венеции и поэтому о ней не писала, но это так, мелочи. Главное, что в нос от меня он уже получил. Пустячок, а приятно!»

А еще меня стал мучить вопрос: что же это за «25-й кадр» у меня там в книге? Ведь я написала всего пару абзацев про Италию, максимум пару страничек про поездки вообще… Видно, глубоко запрятаны тайны литературного творчества. (Господи, творчество… Это я о себе?)

Надо все-таки посмотреть, что же это за сайт СИ. Оказалось, что в основном на нем пасутся графоманы-фэнтезийщики, т. е. пишущие в стиле фэнтези. Я, мягко скажем, не поклонница данного жанра. А после того как зашла на странички многих из «писателей», от слова «фэнтези» у меня, видимо, теперь до конца жизни будет выступать сыпь. А уж количество того, что они выдают на-гора в качестве своей работы, может повергнуть в шок любого человека, хоть капельку интересующегося литературой. Чтобы дать представление об этом увлечении взрослых теть и дядей, приведу всего лишь несколько первых попавшихся под руку заголовков этих сочинений: «Когда сила в твоей крови», «Магия крови», «Месть чародея», «Повелительница Тьмы», «Страна Алого Креста», «Предтечи Зверя», «Корпорация монстров» и т. д. и т. п. А уж сами тексты… Такое впечатление, что эти люди никогда не учились в школе, не бывали на уроках литературы, получали сплошные двойки по русскому языку, но с какого-то перепуга решили, что могут писать. Диагноз, увы, один-единственный и точный: графомания в тяжелой форме.

Теоретически, конечно, среди них может случайно затесаться и способный человек, ведь авторов там тысячи. Однако найти его не более вероятно, чем сорвать джекпот в лотерее. В этом графоманском сообществе сложились свои правила общения и поведения. Интерес к их «нетленкам» зафиксирован бесстрастным компьютером как исключительно взаимный. Поэтому старожилы сайта ревностно следят, чтобы никто не выбивался из общего ряда. Десяток комментариев к одному произведению считается обычной нормой. Те, у кого их сотня-другая, признаются лидерами. Успех прощается собратьями по перу только весьма ограниченный, например, высшим допускаемым достижением является бумажная публикация в какой-нибудь многотиражке или районке, на худой конец, в занюханном провинциальном сборнике. Все эти «успехи» скрупулезно фиксируются, собираются, тщательно суммируются и выносятся на всеобщее обозрение к пущей зависти коллег-графоманов.

Но в тот январский день 26-го числа я ничего этого еще не знала. Я лишь недоумевала. Во-первых, после публикации книги прошло меньше суток. Мой текст очень даже не маленький. Как кто-то успел его осилить? Это же надо было читать, не поднимая одного места от компьютерного кресла в течение целой рабочей смены. Но есть и во-вторых: ужасно обидным мне показалось то, что из 240 страниц текста была замечена всего одна тема: о шмотках. Вскоре я убедилась, что для определенной категории читателей шмотки до сих пор вызывают какой-то фрейдистски-болезненный интерес. Ну что ж, поговорим об этом.

«Шмоточники»

Итак, некоторых читателей (многие из них – «писатели») больше всего из моего текста взволновали проблемы шмоток (а также денег, золота, бриллиантов, хотя о них я и не писала). Похоже, остальное «шмоточников» не очень заинтересовало. Вот типичный пример.

Хи-хи:

Если это выдумка, то выдумано хуже, чем у Санаева в «Похороните меня за плинтусом». Там острее, и не так длинно. А если правда, то тоска берет от того, что бедному ребенку чуть ли не главным казалось в детстве то, что нет подходящих шмоток.

Анна:

Ботиночки ей не те купили. Не покрасивше. Да многие дети за старшими братьями и сестрами донашивали, кому-то и надеть было нечего, а эта дамочка с такими претензиями. Да каждый второй ребенок в нашей стране может с такими же претензиями к родителям – а вот у подруги кофточка покрасивше, «я, Вань, такую же хочу…»

Брунгильда:

Не те туфли купили, нужной кофточки не было, не провожали по вечерам из музыкальной школы… Понимаете, точно так же было у всех. И средний читатель вроде меня не понимает, чего же в этом такого страшного. Особенно люди нашего возраста. У меня тоже первые «настоящие» джинсы появились только в 25 лет, а в детстве я донашивала вещи за старшим братом, поэтому меня все время с мальчишкой путали. Правда, может, ваша проблема в том, что вы жили в Москве, а не в провинции, у вас у половины одноклассников была одежда, купленная через фарцовщиков, а у нас в классе – у одного-двух.

Ах, Брунгильда! Читатель, запомни это имя. Сия дама еще даст перцу, правда, в ответ тоже получит по полной программе, но персонаж этот – уморительный и показательный. Ее имя (ник) я изменила по той же причине, что и ник Азиата: не хочу делать рекламу графоманской писанине. В комментарии Брунгильды есть одно здравое зерно: она все же соображает, что есть некая разница между местом ее проживания и Москвой. В моей книге русским языком, черным по белому написано, что в Москве в конце 70-х уже были немножко иные представления, чем в провинции, о том, как должен выглядеть человек. Мои подруги были из самых обычных, небогатых семей, и все они (все!) были одеты значительно лучше меня. Я подчеркивала именно этот факт. Не заметили. Проигнорировали. Или «включили дурака».

Брунгильда:

Нужно более подробно описать, как жили другие московские дети, точнее, дети вашего окружения. Это же очень тонкая прослойка, чья жизнь практически неизвестна.

В отношении той же одежды. У нас в классе лучше всех одевалась девочка, чья мать работала проводницей на поезде дальнего следования и имела возможность покупать то, что «выбрасывали» в Москве. То есть если вас одевали так, как эту девочку, то одевали очень неплохо. Откуда же читателю (не москвичу) знать, как одевали ваших ровесниц и где им покупали одежду? Мои родители, например, и не прочь бы были воспользоваться любым блатом, но его просто не было.

Вот ведь чудеса какие! Я не знала, что мы с Брунгильдой жили настолько в разных странах… Не ее и не моя вина, конечно, однако, сдается мне, что дама лукавит: не может она не знать, что в Москве в магазинах тоже было шаром покати. И без приложения особых усилий, одеваясь «из магазина напротив» без очереди, блата и фарцовщиков, та же москвичка выглядела как чучело, то есть отвратительно и безвкусно.

И бросьте – о какой такой «тонкой прослойке» шла речь? Что за выдумки? Я училась в трех школах, и в двух из них большая часть класса – дети из рабочих семей, совершенно простые люди! Вам и об этой «прослойке» ничего не известно? Ну-ну, почитайте про советский рабочий класс – о нем написаны горы книг, сняты сотни фильмов. Или в провинции были свои книги, свои фильмы, не столичные?

К моему счастью, очень скоро среди читательских откликов появились и благожелательные. Нашлись и такие, которые сразу весьма убедительно поставили Брунгильду и К°. на место.

Reader:

«Откуда же читателю (не москвичу) знать, как одевали ваших ровесниц и где им покупали одежду?» (Брунгильда)

А из книги узнать. Там же написано – героиню одевали хуже всех одноклассниц и подруг. Вы что, доказательств требуете, как в суде? Автор как раз очень четко об этом поведала – словами девочки-одноклассницы. По-моему, достоверно. А как там было на самом деле, не знаю. Но недоверия книга не вызывает. Автор задала условия, нарисовала картинку, а главное (именно это и обеспечивает достоверность), передает все это через собственное восприятие – иногда здоровое, иногда болезненное. Именно откровенность придает правдоподобие всему описанию.

Мне кажется, ваши претензии, Брунгильда, проистекают от невнимательного чтения.

Почитав все это, я тоже не смогла остаться в стороне от беседы и сразу взяла быка за рога:

Автор:

Я вдруг поняла, что меня очень достало одно обстоятельство. Я пишу, как старший брат проявлял к маленькой девочке отнюдь не братское любопытство, а людей трясет от главки об одежке. Я пишу, как родители игнорировали болезнь девочки, которая мучилась головными болями, тошнотой и бессонницами, а почтенная публика видит лишь тему шмоток. Я пишу, как девочка стала шарахаться от всего мира, бояться обычной жизни из-за поведения своих родителей, а некоторые читатели негодуют по поводу моих воспоминаний о тряпье, в которое я была одета и из-за чего, разумеется, тоже страдала.

Некоторые пишут: а у меня было еще хуже! Ну и что с того? Вы думаете, мне от этого легче? А тем более – легче той девочке?

Отчего же некоторых так «заколбасило» именно на этой теме, напрочь заслонившей все остальное? Вот и скажите: кого из нас больше волнует это? Кто до невозможности зациклен на шмотках? В моем тексте сия тема одна из многих, в комментариях некоторых читателей она главная и основная, которая взволновала, задела, видимо, за живое. Так у кого это болит?

Но, как показало время, все оказалось бессмысленно – и слова Reader» а, и мои… «Шмоточная» тема продолжает волновать умы некоторых читателей больше всего на свете.

Тося Т. (имя изменено):

Вот кофточки не было, одежки в обычном магазине куплены, а не по блату – вот трагедия!

Людмила:

К сожалению, считаю, что вся ваша книга пропитана злостью и ненавистью. Тряпки, квартиры, любовные романы – вот ваши интересы.

Зеркало:

Вы написали: «вещи из ближайшего магазина». У меня половина подруг так одевалась, хотя школа была что-то типа элитной в современном понимании. Насколько помню, никто не морщился. Тогда это было не так важно, как сейчас. Это ваши личные комплексы, о которых если и стоило упомянуть, то в другом контексте.

О, любимый аргумент: «у меня половина подруг так одевалась». Кстати, а почему Зеркало не сообщила о себе, из какой она была половины, странно как-то… Могу предположить, что среди «половины подруг», одетых убого, эта девочка, очевидно, одетая «из-под прилавка», чувствовала себя очень даже неплохо.

Важно это было всегда, потому что, живя среди людей, необходимо соответствовать социуму, в котором живешь, его требованиям. И если ты одет, как нищий, то именно так тебя и будут воспринимать – так устроено любое человеческое общество. Или носи на себе табличку: «Я из хорошей и культурной семьи, просто мои родители на заморачиваются тряпками». К сожалению, я до этого в детстве не додумалась, а то бы непременно ходила с такой.

Некоторые советские люди (я продолжаю называть многих наших людей «советскими», потому что по своей сути они именно такие и есть) и по сей день ничем подобным не заморачиваются, например, не считают нужным покупать дезодоранты – ну, выше они этого, и все тут! Последствия такого высокого духовного полета мы и имеем счастье обонять ежедневно в общественном транспорте. А ведь эти, которые «духовно выше», просто не желают считаться с требованиями цивилизации. А Зеркалу, по-видимому, такой запашок «и сладок и приятен», ведь у нее, в отличие от меня, нет личных комплексов. Или она тоже противница дезодорантов? В одном Зеркало права: конечно, речь идет о моих личных комплексах! Они возникли и оттого, что одноклассницы как раз морщились от вида моей одежды. Но раз у Зеркала такого не было, я, конечно, не имела права упоминать эту проблему в данном контексте.

Впрочем, есть еще одна банальная версия того, почему так «заколбасило» некоторых людей на двухстраничной теме… Зависть. Тривиальная, тупая, злобная и неукротимая. Ведь я написала, что теперь у меня и с этим (да-да, со шмотками этими несчастными!) все хорошо. Они у меня есть в большом количестве и самого лучшего качества. Вот этого мне могли и не простить! Разве «совок» может спокойно пережить чье-то благополучие, даже наступившее после больших проблем и потерь?

Вспоминаю известную жуткую историю солдатика, которого покалечили в армии, в результате чего он остался полным инвалидом без ног. После того как об этом рассказали телевидение и газеты, семье несчастного выделили какие-то деньги и, кажется, предоставили новое жилье. Помню выступление матери этого солдатика… Она со слезами рассказывала, что соседи стали злобствовать и травить несчастную семью. Так что предметом зависти у значительной части нашего населения может стать даже помощь изуродованному человеку. Что уж говорить о шмотках!

Я задумалась, или, как говорят в русских сказках, пригорюнилась. Я чувствовала, что происходит что-то не совсем то… Нет, я вовсе не ждала аплодисментов и восторгов от читателей, но подобного поворота все же не предвидела. Вот ведь какая наивность, дожить до седин и не понимать, как много людей вокруг меня – с другой планеты. Или это я с другой планеты? В любом случае, мы совершенно по-разному смотрим на этот мир, настолько по-разному, что вообще не в состоянии понять друг друга. Это стало очевидным довольно быстро, но в самом-самом начале я оказалась к этому не готова. Несколько позже один весьма интересный, хотя и не без странностей, читатель, регулярно появлявшийся на моем форуме, скажет, что я – «человек Чистого Будущего», а потому типичные представители «грязного настоящего» не понимают и ненавидят меня. Осознаю всю степень этого преувеличения, но, к чему скрывать, приятно было это прочитать о себе. Хотя я совсем не уверена, что при таком количестве поборников «грязи» «чистое будущее» реально достижимо в обозримые сроки.