Kitobni o'qish: «Кот-Обормот»
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был… Жила-была царица! И было у нее… Три дочери!
Как-то раз (ладно, далеко не в первый раз) надоело царице смотреть, как дочки ее деградируют, ерундой занимаются, и решила она их замуж отдать.
– Доченьки мои милые, девочки красивые, надоело мне без внуков сидеть.
Пора! Пора вам семьи создавать, детей воспитывать!
Увидев в глазах ненаглядных дочерей ужас и недоверие, царица свела брови на переносице и твердо сказала:
– Это мое царское слово! Идите во двор, попросите лук и стрелы! – тут, конечно, царица немного увлеклась, поэтому довольно быстро исправилась. – Идите в кухню, попросите сковороду или скалку, выйдете во двор, размахнитесь да бросьте! Где утварь упадет, там и муж ваш будет!
Вздохнули девочки, посмотрели исподлобья на мать и поплелись в кухню, где долго выбирали, что «кидать» будут. Старшая и средняя взяли по сковороде чугунной, а младшая решила прихватить с собой скалку.
Вышли сестрицы на широкий материнский двор, взяли удобнее утварь, да как размахнулись….
Сковорода старшей сестры улетела через забор, откуда следом раздал вопль раненного медведя. Нет, не его, конечно, но молодой мужчина орал знатно, заслушаться можно было и пристыдиться.
Кинула свою сковороду средняя сестра – улетела сковорода в другую сторону, послышалась отборная брань с другой стороны.
Кинула свою скалку младшая дочка, Маша-растеряша – да никаких звуков посторонних не услышала. Вздохнула она печально, искоса глянула на сестер и пошла искать своего… покалеченного.
Старшие сестры пошли искать свои сковороды, да сразу их и нашли: одна – во дворе местного бизнесмена, вторая – у забора светилы наук. А Маша-растеряша долго не могла найти свою скалку. И кусты все пролезла, и по соседним дворам и улицам прошла. Два дня искала, по чердакам лазала, в подвалы спускалась, а на третий день зашла на местную свалку. Смотрит – сидит там рыжий кот-Обормот, ее скалку лапой держит.
Хотела царевна сбежать, да кот потянулся, тощий облезлый хвост трубой поставил и хрипло мяукнул.
– Как же я тебя в мужья возьму, – надула губы девушка, – меня люди засмеют.
А кот прищурился.
– Ветеринару тебя, что ли, показать? – произнесла Машка.
– Не надо меня никому показывать! – взмолился кот. – Возьми! Жалеть не будешь… – а потом совсем тихо добавил: – Но это не точно…
Подумала-подумала Маша-растеряша, да и взяла кота. Завернула его в шаль, подняла и понесла на вытянутых руках в ветеринарную клинику. Не тащить же его домой такого? Пусть хоть клещей да блох из него выведут.
Как бы ни верещал кот, но все равно сдала его Маша на руки врачам и терпеливо дождалась в коридоре, стараясь не обращать внимания на доносившийся ор из-за двери и звон разбитой посуды.
Вернули Обормота через два часа – целого, здорового, чистого и все равно облезлого. Хвост куцый, шерсть рыжая, с проплешинами, глаза зеленые, безумные.
– Живой? – уточнила Маша.
– Припомню, – буркнул кот, строя план мести.
А Царица уже давно поджидала дочерей своих. Пришли старшие сестры к матери, рассказали, куда чья сковорода попала. Маша на совет опоздала – коту латок искала и миску. Стала и она рассказывать, а сестры над ней смеются, слезы вытирают. Покачала мать головой да сказала:
– Бери кота, ничего не поделаешь!
Вот сыграли три свадьбы. Вышли замуж царевны: старшая за бизнесмена, средняя за профессора, а Маша-растеряша – за кота Обормота.
И все бы хорошо, да скучно царице на троне сидеть. На другой день после свадьбы позвала она дочерей, и говорит:
– Дочки мои дорогие, теперь вы все три замужем. Хочется мне узнать, умеют ли они хоть что-нибудь? Пусть к утру… – тут женщина призадумалась, – пусть к утру приготовят что-нибудь необычное, но съедобное!
Поклонились девицы матери и пошли.
Воротилась Маша в свои палаты, слезы льет, по щекам растирает. Того и гляди выть от горя и безысходности начнет.
