Kitobni o'qish: «Учитель»

Shrift:

Серия «Детектив – самое лучшее»

Katerina Diamond

THE TEACHER

Перевод с английского Т.А. Осиной

Печатается с разрешения автора и литературного агентства Diane Banks Associates Ltd.

© Katerina Diamond, 2016

© Перевод. Т.А. Осина, 2016

© Издание на русском языке AST Publishers, 2019

Глава первая
Директор школы

Джеффри Стоун проводил в атриуме общее собрание. Говорил, обращаясь к унылым юным лицам, и время от времени посматривал на стальной каркас стеклянной крыши. Никто, в том числе и сам мистер Стоун, не подозревал, что утром его обнаружат повешенным на прочной балке.

Неподвижный взгляд над белым крахмальным воротничком будто обращался в сторону директора, однако был направлен в пустоту. Все обреченно ждали звонка. В школе любили общие собрания, но только до того момента, когда начиналась обычная томительная скука. Церемония представляла собой странное промежуточное состояние между работой и отдыхом, напоминая коварное затишье перед бурей. В эти мучительные минуты тикание часов казалось Джеффри громче собственного голоса. В бесконечных паузах от удара до удара он надеялся, что долгожданный звонок избавит от тусклых, равнодушных лиц учеников и коллег. Каждый пытался притвориться заинтересованным, но никому это не удавалось. Все полезные волевые усилия сводились лишь к тому, чтобы удержать тянувшиеся к носам пальцы. Когда же спасительная трель наконец провозглашала свободу, Джеффри неизменно ощущал ничуть не меньшее облегчение, чем слушатели: по крайней мере, больше не требовалось щеголять ненавистными анекдотами, давным-давно никого не интересовавшими.

О неизбежности близкого финала сообщил сверток, который Джеффри нашел на столе, вернувшись в кабинет. С опаской разорвал плотную бумагу, словно по размеру, форме и весу посылки уже догадался, что роковое известие явилось из прошлого, о каком не хотелось вспоминать. Взглянул и побледнел: перед ним лежала старинная немецкая книга. Понять смысл молчаливого послания не составило труда. Гром грянул отнюдь не среди ясного неба, хотя с тех пор, как Джеффри Стоун взял тяжелый том в руки, а потом подарил человеку, чьей дружбой дорожил, миновало двадцать лет. И вот призрак материализовался. Страшной неожиданностью стала не сама книга, а смысл ее возвращения – бесспорный и неотвратимый, сосредоточенный в одном коротком слове: конец.

Джеффри убрал книгу в ящик стола, чтобы заняться ею позднее. Внимательно осмотрел оберточную бумагу, прочитал надпись и похолодел: выяснилось, что посылку не прислали по почте, а доставили лично. Но почему именно сегодня? Чем этот день отличался от остальных? Конечно, смерть не оставляет выбора, но за долгие годы Джеффри уже привык к мысли о спасительном забвении и поверил, что выкрутился. Оказалось, все не так просто.

Он в последний раз прошел по запутанным коридорам, с болезненной нежностью прикасаясь ладонью к старинным дубовым панелям на стенах. Истертая множеством рук причудливая резьба свидетельствовала о бесконечности жизни. Черчилл – почтенная закрытая школа для мальчиков – долгое время служила Джеффри Стоуну родным домом. Интересно, кто станет здесь следующим директором? Здание было построено несколько веков назад и считалось одной из жемчужин Эксетера – древнего города, жестоко разрушенного гитлеровской авиацией в 1942 году, во время печально знаменитых «воздушных налетов по Бедекеру». За бомбежку немецких Любека и Ростока фашисты отомстили британцам хладнокровным, расчетливым уничтожением пяти красивейших исторических и культурных центров, подробно описанных в знаменитом путеводителе. Людям пришлось прятаться в средневековых тоннелях, когда-то служивших водопроводом.

Современный центр Эксетера представлял собой гротескное смешение прекрасных старинных зданий с громоздкими, безобразными в своей прямоугольной примитивности утешительными конструкциями, призванными заполнить зияющие пустоты. Город по-прежнему изобиловал архитектурными памятниками, однако не позволял забывать о постигших страну тяжких страданиях. И только школа Черчилл в гордом одиночестве возвышалась среди высоких раскидистых деревьев, напоминая о далеком и вечно живом прошлом. Буйный изумрудный плющ, особенно неудержимый в летний семестр, намертво вцепился в терракотово-красные кирпичные стены, словно старался обрушить и вернуть земле то, что человек забрал у природы. В этом и заключалась главная причина вечной любви Джеффри Стоуна к священной обители: изысканные вековые традиции со спокойным достоинством жили среди грубо сработанных подделок, а правда представала в неоспоримой очевидности. Да, школа стала родной – с того самого момента, когда, еще мальчиком, он впервые вошел в старинные кованые ворота, сразу ощутив себя частью волшебного мира. И с тех пор уже не представлял существования в ином месте.

– Мистер Стоун!

Директор обернулся и увидел Эйвери Филипса. Походка старосты школы свидетельствовала об уверенности, не характерной для обычных учеников. Эйвери протянул конверт.

– Что это?

– Деньги, сэр. Собрали в выходные во время спортивного праздника. Более пятисот фунтов.

– Замечательно. Будьте добры, отдайте секретарю.

– Хорошо, сэр. – Эйвери повернулся, чтобы выполнить распоряжение.

– Впрочем, зайдите на минуту в мой кабинет. Есть небольшое дело.

Джеффри отступил, пропуская молодого человека вперед, и двинулся следом.

Шагали они быстро, причем директор старался смотреть строго на затылок ученика, не опуская взгляд ни к широким плечам, ни тем более ниже. Сколько раз по пятницам, в дождливую погоду, он наблюдал, как парни в черных шортах возятся в грязи в отчаянной борьбе за мяч, цепляясь друг за друга с откровенной плотской яростью. А потом, в ночной тьме, воспоминания о разгоряченных шестиклассниках подолгу не давали уснуть, тесня вожделением грудь… и не только.

С легкой усмешкой староста остановился возле двери. Чтобы дотянуться до ручки, директору пришлось приблизиться почти вплотную. Джеффри часто ощущал в Эйвери страсть к игре. Вот и сейчас, в кабинете, тот развалился на стуле в вызывающей позе – откинувшись на спинку, широко расставив колени и явно испытывая на прочность швы форменных брюк. Слегка склонил голову и посмотрел пристально, будто хотел пронзить взглядом.

– Выпишу вам пропуск, Эйвери. Необходимо отнести кое-что в город.

– Конечно, сэр. – В глазах вспыхнули искры, а на губах появилась многозначительная усмешка заговорщика: что ж, отныне их с директором объединяет общая тайна.

– Очень важно, Эйвери, чтобы никто ничего не узнал – даже при непредвиденных обстоятельствах.

– Понимаю, сэр. – Юноша слегка подался вперед, ни на миг не отводя взгляда.

Джеффри торопливо начертал всего два слова: «Он вернулся». Положил лаконичное сообщение в конверт и уже более аккуратно обозначил имя получателя: Стивен. Адрес написал на отдельном листке.

– Передайте этому человеку, больше никому ни слова. – Он помолчал, думая, что ученик уйдет, однако тот продолжал смотреть, явно чего-то ожидая.

– О! – воскликнул Джеффри, сунул руку в карман, достал несколько купюр и протянул Эйвери. Тот улыбнулся. – Могу я рассчитывать на ваше молчание?

– Разумеется, сэр.

Джеффри знал, что больше всего на свете Филипс любит секреты. Ходили слухи о шантаже, компрометирующих фотографиях, мошенничестве на экзаменах и даже слежке за учителями – кто с кем спит и тому подобное, – чтобы в нужный момент обменять полезную информацию на высокую оценку. Да, Эйвери учился отлично. При нормальных обстоятельствах Джеффри ни за что не отдал бы записку этому опасному парню. Но все закончилось, и возможные последствия утратили значение.

Джеффри посмотрел в окно, увидел, как староста вышел из школы, пересек двор и скрылся за воротами. Перевел взгляд на спальный корпус – более скромный, чем главное здание. Спросил себя: сколько времени осталось? Наверное, надо позвонить жене. Вот только что сказать? Снял телефонную трубку, помедлил, глядя на клавиатуру, и нажал «0».

– До конца дня ни с кем меня не соединяйте, Элейн. Накопилось много бумажной работы.

Джеффри откинулся на спинку кресла и снова посмотрел в окно: во дворе играли мальчики. За время его работы в школе мало что изменилось. Мир вокруг стал другим, но здесь, в старинных стенах, служивших напоминанием о прошлом, все еще жили не стертые веками драгоценные, полные глубокого смысла традиции и обычаи.

Школьный день катился по привычной, давно накатанной колее – Джеффри занимался бумагами, пытаясь, насколько возможно, навести порядок в канцелярских делах, однако мысли постоянно возвращались к лежавшей в ящике стола роковой книге. Он всегда тщательно скрывал свои наклонности, понимая, что огласка разрушит педагогическую карьеру. Всеми уважаемый директор действительно любил свою работу и не мог допустить, чтобы люди узнали, какие чувства внушают ему эти мальчики. Почти тридцать лет Джеффри Стоун отдал школе, и за все годы не случилось ни единой неприятности.

Примерно за час до окончания занятий неудержимо захотелось как можно быстрее уйти. К этому времени шум в классах обычно заметно усиливался, а на последней перемене коридоры наполнялись гамом: дети, с утра строго соблюдавшие дисциплину, уставали и забывали о правилах. Но вот наконец школьный день завершился, и в учебном корпусе наступала долгожданная тишина. Пансионеры возвращались в жилое здание, а приходящие ученики садились в автобусы и разъезжались по домам.

Джеффри достал книгу и провел ладонью по обложке. Прикосновение, словно старый добрый друг, разбудило воспоминания. Дрожащие пальцы прошлись по заголовку «Das Geschenk»1. Он открыл книгу и начал читать. Без практики немецкий язык утратил живость, но содержание отлично сохранилось в памяти. Твердо веря в старинную мудрость, Джеффри когда-то купил этот том, обнаружив на пожелтевших страницах историческую перспективу, глубокое проникновение в суть собственного «состояния» и ценные советы о том, как преодолеть природу. Старинная книга представляла собой библиографическую редкость. Чтобы разыскать ее, а тем более приобрести, требовалось немало усилий и денег. Но все же кто-то не пожалел ни сил, ни средств, и Джеффри точно знал, кто именно. В свое время этот том помогал найти ответы на мучительно сложные вопросы: почему он такой, какой есть; почему непременно должен находиться среди стремительно взрослеющих мальчиков-подростков; почему от одного лишь запаха женщины его бросает в дрожь.

Летние сумерки опустили легкое полупрозрачное покрывало, и Джеффри открыл ноутбук, не сомневаясь, что остался в здании один: к этому времени расходились даже уборщицы. Не желая пользоваться школьной сетью, подключил мобильный модем и зашел на закрытый сайт с фотографиями. Прежде чем набрать пароль, еще раз прислушался: тихо. На экране появились ряды папок с указанием возраста, а в каждой в алфавитном порядке перечислялись имена: Джейсон, Маркус, Роберт… Любимые ученики директора школы. Нет, мистер Стоун не принадлежал к беспечной компании глупцов, хранивших опасные улики на жестких дисках. Действовал умно, осторожно, а за безопасность секретного сайта платил немалые деньги. Он попытался открыть первую папку с именем «Дэниел», однако Сеть неожиданно запросила дополнительный пароль – ничего подобного никогда не происходило. В панике Джеффри принялся лихорадочно «дергать» другие файлы, но ни один не поддавался. Хотел стереть, уничтожить… ничего не получилось. Об этих фотографиях не знал ни один человек на свете – не подозревали даже сами мальчики. Кому же удалось разоблачить его тайну и каким образом злоумышленник сумел заблокировать доступ к секретной информации?

Внезапно Джеффри осознал, что непроизвольно напевает одну старую мелодию, и замолчал. Однако музыка – едва слышная, но оттого не менее знакомая – доносилась откуда-то из глубины здания. Сердце замерло. Все, роковой миг настал. Вдохновенная тема Малера – печальная даже в лучшие времена – сейчас звучала, подобно погребальному колокольному звону, и провозглашала конец, предначертанный судьбой еще несколько десятилетий назад.

Джеффри открыл дверь и выглянул в коридор. Музыка долетала из большого зала. Он двинулся на звук: с каждым шагом мелодия становилась громче и мучительнее. Симфония отлично сохранилась в памяти, а сегодняшний день наполнился тоской по давним временам, сожалеть о которых вряд ли следовало. По тем временам, когда он осознанно причинял тяжкую боль. Музыка и тогда воплощала благоговейный ужас и трепет перед грядущим событием, а теперь мелодии прощания предстояло стать его последним земным впечатлением – разумеется, не случайно.

Джеффри открыл двойную стеклянную дверь и поморщился от нестерпимо громкого звука. На сцене стоял стул, а над ним висела петля. Слева возвышался стол, покрытый красной бархатной скатертью – почти церемониальной в своей торжественности, – а на столе ждал превосходный черный лакированный ящик. Музыка внезапно оборвалась. Возникла давящая, звенящая тишина.

– Привет, старина, – раздался незнакомый мужской голос. Что ж, так и должно быть: мальчик повзрослел.

– Чего ты хочешь?

– Речь не о том, чего я хочу, а о том, что должно произойти.

– Но почему именно сегодня? Прошло много времени… – Джеффри боялся обернуться и взглянуть на собственную гибель.

– Неужели не помнишь, какой сегодня день? Миновало восемнадцать лет. Ровно восемнадцать лет с тех пор, как я узнал, что ты за чудовище. – Голос звучал медленно, уверенно, твердо. Конец надвигался совсем не так, как Джеффри представлял.

– Думаешь, я повешусь? Напрасно. – Он взглянул на петлю.

– Не думаю, а знаю, – прошептал невидимка с такой несокрушимой убежденностью, что сомнений не осталось.

– Тебе придется заставить меня. Останутся свидетельства, улики. Будет ясно, что это не самоубийство, – в панике возразил Джеффри, с каждым словом все глубже ощущая собственную жалкую беспомощность.

– Так или иначе, а сегодня ты умрешь. Было бы приятнее изобразить самоубийство, но вполне подойдет и забавный вариант.

– Не посмеешь!

– Еще как посмею! Не сомневайся. Я там был, помнишь? И видел твое состояние. Видел тошноту.

– Но ты не сможешь ничего доказать. Кто тебе поверит?

– Фотографии говорят сами за себя. Мои, сделанные много лет назад, да и все последующие. Вижу, ты убрал из раздевалок фото- и видеокамеры. Испугался, что кто-нибудь догадается о твоей любви к мальчикам?

– Откуда тебе известно о камерах?

– Давно за тобой наблюдаю. Поставил на твой компьютер отмычку, чтобы следить за каждым нажатием клавиши, каждым сайтом, каждым паролем, и письмом. А несколько недель назад установил виртуальную частную сеть и с тех пор могу не только наблюдать, но и контролировать.

Джеффри медленно приблизился к столу, понимая, что в ящике может оказаться все, что угодно, но не смея надеяться на такую милость, как пистолет. Он чувствовал, что человек стоит рядом, за спиной – так, что можно протянуть руку и дотронуться. Захотелось схватить ящик, размахнуться и ударить негодяя по лицу. А если он ошибается и в действительности расстояние не настолько мало? Что тогда сделает убийца? Нет, рисковать нельзя.

– Я не прикоснулся ни к одному из них, – прошептал Джеффри, чувствуя, как отвратительно звучит оправдание.

– С такими, как ты, это всего лишь дело времени. Сделаешь еще раз и уже не сумеешь остановиться. Но даже если каким-то чудом удержишься, не забывай, что сердечный приступ может случиться прямо за столом. А потом начнут проверять содержимое ящиков и обнаружат ту самую флэшку. Я видел фотографии в твоих файлах. Наблюдал, как ты подсматривал за мальчиками. Давно ли это было? Люди тоже увидят файлы и сделают выводы. – Голос звучал холодно и ровно, без эмоций и даже без насмешки. – Не забывай, что я собственными глазами видел, как ты любишь подглядывать.

Джеффри резко вздохнул: на поясницу легла ладонь, неторопливо поползла вверх, задержалась между лопаток и поднялась выше, к взмокшим от пота растрепанным волосам. Тело с готовностью отозвалось на откровенное прикосновение мужской руки.

– Прекрати!

– Готов поспорить, что, когда я был юношей, ты сотни раз мечтал об этом мгновении. Тогда не стал бы останавливать, – прошептал искуситель, согревая дыханием шею. – Тебе наверняка бы очень понравилось, правда? К сожалению, я уже не тот мальчик. Давно вырос и возмужал.

– Что в ящике? – с трудом проговорил Джеффри.

– Подойди и посмотри. Знаю, что любишь варианты, и оставляю выбор за тобой.

Джеффри поднес руку к крышке и замер в нерешительности: шкатулку ручной работы, искусно изготовленную из черного дерева, покрывал сложный, таинственный узор. А когда наконец осмелился открыть и заглянуть внутрь, во рту мгновенно пересохло. Кровь в венах застыла, колени ослабли, в глазах потемнело. Чтобы устоять на ногах, потребовалось нечеловеческое усилие. Зал медленно закружился.

– Знаешь, что это такое?

– Да, – произнес Джеффри, хотя из-за шума в ушах не услышал собственного голоса. Снова посмотрел на металлический предмет в форме груши.

– Великолепно сделано, не так ли? Взгляни, как изящна чеканка, тщательно проработаны узоры на листьях. – Свистящий шепот звучал настолько близко, что обжигал висок. – Почему бы не взять вещицу в руки?

– Нет.

Стальные пальцы сжали шею. Крепкое мужское тело прижалось, одновременно возбуждая и приводя в ужас. Рука потянулась к лежавшему в шкатулке предмету и впервые попала в поле зрения – большая, сильная, незнакомая… И все же в памяти промелькнул мгновенный образ.

– Действительно, каждый способен найти нечто свое. Мне показалось, эта вещь тебе особенно подходит. Название поэтичное: «Груша страданий». В то далекое время, когда ее изобрели, люди верили, что приговор должен соответствовать преступлению, а наказание должна понести та часть тела, которая согрешила. – Мститель придвинулся ближе, крепче сдавил тисками шею и прошептал в ухо: – Ты лжец и педераст… Так куда же, по-твоему, следует пристроить орудие казни?

– Пожалуйста… – беспомощно пролепетал Джеффри.

– Помнишь, как работает? – Человек разжал пальцы, отступил и с грушей в руках принялся расхаживать по залу. – Если повернуть вот этот винт на конце, то стороны начнут расходиться, и окружность увеличится в три раза. Предположим, я засуну устройство тебе в рот. Разумеется, сначала придется как-то справиться с зубами – скорее всего парочка передних окажутся лишними. А потом и большинство остальных вылезут из своих гнезд. Думаю, незачем объяснять, насколько болезненной процедура окажется без анестезии.

– Прекрати…

– Затем сместится челюсть, и начнет опухать горло, не говоря уже о том, что старинное орудие наверняка кишит бактериями. Дыхательные пути окончательно сомкнутся, и боль окажется настолько невыносимой, что недостаток кислорода ты даже не заметишь. Смерть от гипоксии наступит не сразу, а займет немалое время. Важнейшие органы будут отмирать постепенно. Минимальный доступ кислорода обеспечит продолжительную агонию. И это притом, что адская боль способна превратить минуту в вечность.

– Хватит! – визгливо воскликнул Джеффри, взглянул на судорожно стиснутые кулаки и увидел, что пальцы побелели от напряжения.

– Разумеется, все это произойдет только в том случае, если я помещу орудие в рот. Вряд ли тебе удастся умереть другим способом, хотя подозреваю, ты бы этого хотел.

– Удалишь фотографии, если я это сделаю? – С замиранием сердца Джеффри посмотрел на петлю и понял, что выбора нет, что подобный конец всегда оставался единственным возможным выходом.

– Поверь, я предлагаю самый легкий путь. Если сделаешь для меня такую малость, обещаю немедленно уничтожить все улики. Полагаю, не следует привлекать к твоей смерти излишнее внимание. Ты передо мной в долгу.

Скользя на безупречно отполированном полу, Джеффри подошел к стулу, медленно залез на него и выпрямился. Как только голова окажется в петле, единственное, что потребуется – две секунды безумного мужества. И больше ничего. Дальше все произойдет само собой.

– Не могу. – Голос задрожал, глаза наполнились слезами, по ногам – на стул и ниже, на пол – потекло что-то теплое.

– Несколько секунд, и конец. Ты сможешь. Я в тебя верю. – В ледяном голосе неожиданно зазвучали ласковые нотки. – Разве не так ты говорил мне когда-то?

Джеффри глубоко вдохнул, словно можно было впрок наполнить легкие воздухом. Стул слегка покачнулся, и пришлось схватиться за веревку: сохранить равновесие было непросто. Человек наконец-то вышел и встал напротив. Откинул капюшон и прямо посмотрел в лицо – последнее, что Джеффри увидел в своей жизни. Он оттолкнул стул, и ноги провалились в бездну. На мгновение показалось, будто удастся найти опору, однако ступни лишь судорожно и бесполезно задергались в пустоте. С каждым движением веревка все больнее впивалась в горло, однако тело продолжало лихорадочно бороться за жизнь. Потом глаза помутились и сомкнулись, наступила темнота, а на губах застыла мертвая улыбка.

1.«Дар» (нем.). – Примеч. пер.
48 157,56 s`om
Yosh cheklamasi:
16+
Litresda chiqarilgan sana:
05 aprel 2019
Tarjima qilingan sana:
2016
Yozilgan sana:
2016
Hajm:
320 Sahifa 1 tasvir
ISBN:
978-5-17-099229-4
Mualliflik huquqi egasi:
Издательство АСТ
Yuklab olish formati:
Birinchisi seriyadagi kitob "Детектив Имоджен Грей"
Seriyadagi barcha kitoblar
Matn
O'rtacha reyting 4,5, 12 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4, 99 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,2, 194 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,2, 79 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,4, 91 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,3, 34 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,5, 64 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,1, 52 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,3, 62 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,1, 395 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,5, 12 ta baholash asosida
Audio
O'rtacha reyting 4, 27 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,2, 39 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4, 57 ta baholash asosida