Kitobni o'qish: «О геополитике. Работы разных лет»

Shrift:

Karl Haushofer

Grenzen in ihrer geographischen und politishen bedeutung

Geopolitik der Pan-Ideen

Starre Hüter des gewesenen Standes (Status quo) als Hemmungen wahren Friedens, als Ursache von Umsturz statt Umbruch und Lebenserneuerung

Der kontinentalblock

Предисловие

Обострение интереса к тому, что можно отнести к понятию геополитики как научной дисциплины или суммы представлений, помогающих ориентироваться в политической сфере, объяснимо, более того, даже закономерно. Изменения, происходившие и накапливавшиеся на протяжении XX в. и особенно к его исходу в области международных и межгосударственных отношений, ломка и перестройка самой их структуры, повлекшие за собой глубокие сдвиги в расстановке сил на мировой арене, придали совершенно новый облик миру в целом. Это, естественно, побуждает всех, кому дороги судьбы нашей планеты, а не только специалистов и политиков-практиков задуматься над происходящим, над тем, что ожидает мир в будущем, пересмотреть прежние взгляды на глобальные проблемы мирового развития. Особую актуальность это имеет для России, история которой в XX в. подверглась столь кардинальным трансформациям.

При таком пересмотре мысль неизбежно обращается к поиску и выявлению того, что представляется постоянными составляющими в обстановке нынешних перемен, что, бесспорно, оказывало влияние на формирование обществ, государств, их взаимоотношений в прошлом, сохраняет свои качества в настоящем и, видимо, сохранит в будущем. К таким составляющим следует отнести положение народов, обществ, государств на Земле, сформировавшееся в процессе длительной эволюции и запечатленное на географических картах. Отсюда первый и, пожалуй, наиболее сильный побудительный стимул обращения к геополитике.

Сам термин «геополитика» был введен в научный оборот в 1916 г. шведским ученым Рудольфом Челленом, определившим ее как науку о государстве, олицетворяющем собой «географический организм в пространстве». Челлен не претендовал на роль первооткрывателя, считая своим учителем немецкого ученого Фридриха Ратцеля, опубликовавшего в 1897 г. книгу «Политическая география», где впервые была выдвинута мысль о государстве как живом организме, укорененном в почве. Ранее, в 1882 г., в Штутгарте вышел его фундаментальный труд «Антропогеография», в котором он сформулировал свои основные идеи о связи эволюции народов и демографии с географическими условиями жизни, о влиянии природной среды на культурное и политическое становление народов.

Возникшая в качестве научного направления на европейской почве геополитика впервые заявила о себе в Германии, где была создана наиболее сильная школа геополитики. Ее ярким представителем является Карл Хаусхофер, переводы четырех трудов которого, публикуемые впервые, – «Границы в их географическом и политическом значении» (1927), «Панидеи в геополитике» (1931), «Статус-кво и обновление мира» (1939) и «Континентальный блок» (1941) – образуют предлагаемую книгу. Эти работы помогут читателю создать весьма рельефное представление не только о взглядах их автора и школы, к которой он принадлежал, но и о самой геополитике в широком смысле слова. В историю этого направления Карл Хаусхофер вошел как ученый высокой профессиональной квалификации и широкой эрудиции. Он глубоко изучил труды своих соотечественников, а также англичанина Макиндера, шведа Челлена, француза Видаля де ла Блаша, американца Мэхена и других геополитиков. Он не обошел своим вниманием и русских ученых, прежде всего сочинения выдающегося публициста и социолога Н. Я. Данилевского, главный труд которого «Россия и Европа» был опубликован в Германии в немецком переводе. Следует напомнить, что российские ученые создали собственную школу геополитики, выдвинув доктрину евразийства. К этому надо добавить широкий круг научных дисциплин, к которым Хаусхофер прибегает при изложении результатов своих исследований помимо географии, – историю, антропологию, биологию, право, военную теорию…

Эрудированность Хаусхофера, его явная склонность к теоретическим обобщениям отнюдь не дают оснований утверждать, что мы имеем дело с кабинетным ученым. Да и может ли вообще настоящий географ, сочетающий разносторонние географические познания с политической деятельностью, замкнуться в башне из слоновой кости? К тому же весьма непростой жизненный путь Хаусхофера наделил его богатым практическим опытом.

Карл Хаусхофер родился в Мюнхене в 1869 г. в семье профессора. Однако вопреки семейной традиции он решил стать профессиональным военным, более двадцати лет прослужил в армии, участвовал в сражениях первой мировой войны и вышел в отставку в звании генерал-майора. В 1908–1910 гг. занимал пост германского военного атташе в Японии, что позволило ему вплотную соприкоснуться с проблемами Дальнего Востока и Тихого океана и обратиться к науке. Его первое исследование «Дай Нихон» («Великая Япония») было посвящено геополитике Японии и издано в Мюнхене в 1913 г. В 1921 г. Хаусхофер стал профессором географии Мюнхенского университета, где основал Институт геополитики.

В литературе встречаются утверждения, что Хаусхофер был «влиятельным» советником Гитлера. Более того, ему приписывают чуть ли не участие в составлении «Майн Кампф». Однако реальные факты свидетельствуют о неоднозначности отношений Хаусхофера с нацистским режимом. Действительно, Хаусхофер был лично знаком с Гитлером, такое знакомство состоялось при посредничестве ученика Хаусхофера – Рудольфа Гесса, ставшего впоследствии заместителем фюрера по нацистской партии. Именно Гесс довел до сведения Гитлера идеи Хаусхофера. Ряд его идей, таких, как выход народов и государств на «естественные» границы, целесообразность и даже необходимость территориальных уступок в пользу «ущемленных» в пространстве народов и государств, – на которые, несомненно, обратит внимание читатель публикуемых сочинений Хаусхофера, – был созвучен экспансионистским настроениям нацистских заправил. И все же с достаточным на то основанием можно говорить о том, что Хаусхофер оказал сильное влияние на взгляды Гитлера, а не наоборот, и это подтверждают, например, «Застольные разговоры Гитлера»¹.

Было бы, однако, если не антинаучным, то по меньшей мере несправедливым видеть Хаусхофера в роли безусловного адепта правившего в те годы в Германии режима. Истоки его концепций, как уже отмечалось, следует искать в идеях Ратцеля о государстве как живом организме, которое рождается, растет и умирает подобно живому существу. Отдает он дань и взглядам немецкого философа Освальда Шпенглера, который, следуя этой канве, разбивал историю на ряд независимых «культур», особых сверхорганизмов, имеющих индивидуальную судьбу и переживающих периоды возникновения, расцвета и умирания.

Из мемуаров гитлеровского разведчика Вальтера Шелленберга известно, что Хаусхофер сотрудничал с Рихардом Зорге², а из мемуаров австрийского писателя Стефана Цвейга, которого случай свел с Хаусхофером на пароходе, следовавшем в Токио, мы узнаем, что эта встреча вылилась в дружбу. Хаусхофер поразил его эрудицией, умением глубоко мыслить и убедительно излагать свои наблюдения, что импонировало Цвейгу как психологу-импрессионисту, автору ряда проникновенных биографий выдающихся личностей. Цвейг понимал, что гитлеровский режим попытается обласкать Хаусхофера, и, отыскивая причину этого, прозорливо усматривал ее в тех возможностях, какие предоставляла соответствующим образом скорректированная геополитика, дабы прикрыть «философским покровом» стремление к откровенной агрессии.

Действительно, воззрения Хаусхофера и статус его семьи не во всем совмещались с порядками нацистского рейха. «Прежде всего, – отмечает Стефан Цвейг, – жена Хаусхофера не принадлежала к чисто арийской расе, и его сыновья… никоим образом не соответствовали Нюрнбергским законам о гражданстве и расе»³. Известно, что сын Хаусхофера, Альбрехт, был близок к антигитлеровской оппозиции, участвовавшей в заговоре 20 июля 1944 г., и был арестован. Находясь в тюрьме, написал «Моабитские сонеты», которые считаются одним из образцов немецкой литературы антифашистского Сопротивления. Накануне капитуляции Германии, в ночь с 22 на 23 апреля 1945 г., Альбрехт был расстрелян гестапо⁴.

Что касается самого Карла Хаусхофера, то он не разделял безоговорочно воззрений правящей верхушки. По мнению Цвейга, читавшего книги своего друга, исходные намерения немецкого геополитика «нацеливались на сближение наций»⁵, т. е. расходились по существу с планами нацистских идеологов. Поэтому Цвейг категорически отвергает изображение Хаусхофера как некоего демонического «серого кардинала», который, отойдя на второй план, замышляет самые страшные планы и нашептывает их фюреру.

Представление об авторе публикуемых трудов не будет полным, если не упомянуть о его личных нестыковках с государственным режимом. Первая нестыковка относится к 10 мая 1941 г., когда ближайший сподвижник Гитлера – Рудольф Гесс, пытавшийся как-то нейтрализовать роль Англии в войне против Советского Союза, на истребителе Me-110 совершил перелет в Шотландию и приземлился на парашюте около поместья своего друга – герцога Гамильтона. Изложение мотивов, побудивших Гесса к этому полету, увело бы нас в сторону. Поэтому ограничимся упоминанием некоторых деталей, связывающих полет Гесса с именем Хаусхофера. Так, из воспоминаний В. Шелленберга известно, что Хаусхофер привлекался к расследованию в связи с полетом Гесса. На Хаусхофера пало подозрение в том, что он якобы вел какие-то «предварительные переговоры» в Швейцарии. Это подозрение не подтвердилось⁶.

Хаусхофер не просто разделял мысли Бисмарка о недопустимости для Германии войны на два фронта – на Западе и на Востоке. Он был сторонником теории британского геополитика Макиндера, выступившего в 1904 г. с докладом «Географическая ось истории», в котором развивал концепцию о Евразийском континенте как наиболее благоприятном географическом плацдарме для контроля над всем миром. Отталкиваясь от этой теории, Хаусхофер выступал за блок Германия—Россия—Япония, был противником вторжения в Советский Союз, предсказывал, что германская армия потерпит поражение, «если попытается проглотить обширные земли России». Как отмечают американские авторы Палмер и Перкинс, за такую «крамолу» Хаусхофер угодил в концлагерь Дахау⁷.

После освобождения в 1945 г., когда война уже окончилась, Хаусхофер возвратился в Мюнхен. Однако пережитое надломило его моральные силы, и 13 марта 1946 г. он вместе с женой Мартой покончил жизнь самоубийством. Таким образом, Хаусхофер повторил акт, совершенный его другом С. Цвейгом в 1942 г. в Бразилии, куда он эмигрировал, спасаясь от нацистских преследований.

Взгляды Карла Хаусхофера, иных геополитиков как немецкой, так и других школ могут показаться в свете изменений, происшедших в мире, и научно-технических достижений – создания ядерного и термоядерного оружия, межконтинентальных баллистических ракет и искусственных спутников Земли – устаревшими и неприменимыми в новых условиях. И с рядом концепций, выдвигавшихся в прошлом, следует распрощаться. Не следует, однако, забывать, что геополитика зародилась как динамичная дисциплина, творцы и сторонники которой весьма гибко приспосабливали свои взгляды к менявшимся условиям. Геополитика как таковая не изжила себя. Более того, процессы развития общества в XX в. раздвинули ее рамки, придав ей новые измерения, и это делает необходимым в наше время иметь ясное представление об ее основах. Тем более к этому призывает само положение России, которая может сыграть роль крупного и полезного моста между Европой и Азией. Первым его звеном может явиться укрепление и развитие сообщества новых государств, возникших на постсоветском пространстве.

Чрезвычайный и полномочный посол в отставке
доктор исторических наук
И. Г. Усачев

Границы в их географическом и политическом значении

Обоим моим сыновьям посвящается

Karl Haushofer

GRENZEN IN IHRER GEOGRAPHISCHEN UND POLITISHEN BEDEUTUNG

(Berlin-Grunewald, 1927)

Предисловие

Систематическое военно-географическое самообразование, связанное со склонностью и долгом, а также служба за рубежом и ход войн дали мне возможность, исходя из собственной интуиции и опыта, изучить многие важнейшие вопросы границ на Земле в мирное и военное время, отчасти поверхностно – во время поездок и путешествий, отчасти основательно – в тяжелой ответственной борьбе за прочность границ на родине и за ее пределами.

Среди этих границ были не только германо романский рубеж на всем его протяжении от Фландрии вдоль Мааса и Мозеля до Вогез и Бургундских ворот, в Юре⁸ и, кроме того, в пересеченных ландшафтах Швейцарии, итальянская альпийская граница; не только проницаемая германская граница с западными и восточными славянами во всех разновидностях – от Балтики до Карпат и нижнего течения Дуная и Дравы, – но и границы частей Света и морских акваторий: европейско азиатская, азиатско африканская, индо тихоокеанская, северо западная граница Индии и рубеж по религиозному и расовым признакам в Гималаях; индийско китайские переходы в Индокитае, китайско японо русская пограничная проблема в Маньчжурии⁹ и Монголии¹⁰. Наслоение физических, биологических и антропогеографических рубежей и многообразных пограничных зон, океанских и континентальных контрастов с их переходными формами в районах крупных рек и морских побережий оживило мои представления и добытые опытом понятия, весьма далекие от теории. Когда же я, наконец, – в противовес столь сильному пограничному инстинкту и пограничному сознанию, которые мне довелось почувствовать у чужеземных народов, – поздней осенью 1918 г. в качестве командира резервной дивизии, продвигаясь от лежавших в руинах имперских границ в глубь страны, испытал полную утрату инстинкта в вопросах границы собственной высокоодаренной нацией, ее слепое доверие к враждебной фразеологии, болезненно пережил вместе с ней самообман по поводу фактически неугасающей на границе борьбы за жизненное пространство на Земле, тогда возник стимул к этой работе и ее замысел, продиктованный собственной внутренней потребностью и предвидимой будущей склонностью моего народа.

То, что кажется само собой разумеющимся лидерам младо-китайцев¹¹ относительно крупных концернов – грабителей мира, в 1914–1918 гг. вырвавших новые, более выгодные для себя границы, и что побудило их сказать с мрачной иронией: «После того, как они ограбили мир, они предложили ему приостановить грабеж» – это еще не стало ясным сегодня большинству населения Центральной Европы. Напротив, часть обманно лишавшихся своих границ культурных народов европейского Центра многократным, чудовищным грабежом и уродованием земли собственного народа в типично германском самоистязании видела шаг к будущему, более справедливому решению всех пограничных вопросов человечества. Взгляд на наши тщательно составленные фундаментальные энциклопедии, а также довоенные труды о границах показывает нам, каким образом произошло это искажение национального жизненного инстинкта. Если в каких-нибудь пухлых томах мы находим слово «граница», то это прежде всего математические и философские размышления о ней в широком толковании, далеком от географических и политических предпочтений. Факт, что граница и переход между государствами (Staatsumzug) – прежде всего организация, охватывающая политическую, хозяйственную и культурную жизненную возможность, на чем, к примеру, делает сильный акцент «Encyclopaedia Britannica», в большинстве работ, опубликованных в Центральной Европе, вряд ли обсуждается, а вернее не ставится на передний план. Насколько я знаю, ныне в Германии еще нет ни одной книги, на титульном листе которой прямо значится слово «границы» и которая проливает истинный свет на жизнь границы во всех ее контрастах.

Такое намеренно одностороннее рассмотрение на основе путеводного геополитического мышления, насколько мне известно, предпринимается здесь впервые, с полным осознанием того, что в понимании политической географии я опираюсь на плечи Ратцеля¹², Зупана, Мауля¹³ и предварительную работу многих политических союзов, но, к сожалению, все же больше на фундамент политической науки наших оппонентов, чем нашей собственной.

Но можно ли справедливым, обоснованным с позиций естественных наук, истинно социальным образом разрешить главную проблему физической антропогеографии (как ее по праву назвал Пенк¹⁴), а именно раздел жизненного пространства при растущем давлении народов и сношений на становящейся обозримо все более тесной и малой Земле сообразно плотности населения, жизненной энергии, культурному и экономическому вкладу ее обитателей, если наука снова и снова не будет разрабатывать и обобщать для политики те ее незыблемые основы, которые могут стать надежными исходными точками для справедливого разграничения отдельных частей пространств и государственных структур нашей планеты?

Если и на противоположной стороне умные и миролюбиво настроенные люди, добропорядочные европейцы, вроде Бернарда Шоу¹⁵, называют нынешние внутренние границы Европы этнически неосновательными и противопоставляют им не защищенную с обеих сторон и демилитаризованную американо канадскую границу¹⁶ как идеал для континента, который благодаря своевременному сплочению хотел бы избежать очередной войны, то нужно лишь радоваться тому, что представители географии и истории, политических и экономических наук предоставляют дополнительные основы для их прочувствованных суждений и предостережений. Именно истинный друг мира должен страстно приветствовать такую работу, направленную на познание границы, подобно тому как пожарный должен быть благодарен, если ему своевременно, до вспышки, показывают будущий или уже тлеющий очаги пожара. Конечно, маловероятно, что эти очаги будут выданы теми, кто обделывает свои делишки. Поэтому, как представляется, обращать внимание на не заживающие от ожога раны на теле народа – предпочтительный долг и право стесненных в пространстве наций, всех, кто страдает от избыточной плотности населения и от урезанной, искалеченной ложно проведенными границами духовной жизни.

Такому долгу и такому праву должна удовлетворять эта книга о границах! Впрочем, она вряд ли понравится там, где почитают принцип «надо мной не каплет». Вероятно, даже не понравится. Но этот принцип не только никогда и нигде не помогал миру в его поступательном движении, но и давным давно вызывал обоснованное недовольство существующим положением, истошный крик о помощи, обращенный к слишком туго закрученным предохранительным клапанам, яростные выпады против таких границ, которые воистину показывают, что они установлены и проведены не Богом, не природой, а есть шаткое создание рук человеческих.

Пусть наградой всем, кто любезно помогал в подготовке [этой книги], как и всем, кто занят пограничной работой на Земле, будет формирование сознания, создание полезных инструментов для установления более удобных и более прочных границ отдельных пространств будущего родного дома человечества. Из таких здоровых, жизнелюбивых структур могло бы затем возникнуть здание подлинного союза народов, где не только счастливые и живущие в благоденствии нации, извлекающие выгоду из происшедшего насилия¹⁷, но и все остальные наслаждались бы свободой дышать, трудиться, ценить свою землю и свое жизненное пространство в общем земном доме и где лишенные права на самоопределение многомиллионные древние культурные народы не стояли бы как неизменные обвинители, нищие, ограбленные, перед закрытыми дверями, перегороженными границами и перекрытыми дорогами в будущее, которое и для ныне властвующих, кажущихся счастливыми, остается под опасной угрозой.

Введение

Давление границ и тесность пространства тяготеют над задыхающейся в тисках Внутренней Европой (Innereuropa). Настоящая книга, призванная привлечь внимание к беспристрастному исследованию границ в их географическом и политическом значении, обращена прежде всего к тем, кто живет в этой стесненности, а также ко всем, кто серьезно участвует в прочном, устойчивом восстановлении в естественных связностях пространства, где обитает человечество, разорванного и разрушенного в результате его произвольного раздела.

Это касается в первую очередь Внутренней Европы, потому что ни в каком другом месте Земли так остро не проявляется в проведении границ противоречие между научно мыслящим веком и антинаучными, алчными и пристрастными действиями. Разве кто–нибудь мог бы посчитать возможным еще на рубеже столетия, когда на всех языках было написано так много светлого о будущем человечества, что всего два десятилетия спустя государственные мужи, члены ученых академий и обществ, якобы мыслящие категориями крупного пространства народные лидеры окажутся готовыми провести границы государств и народов через большие города и их водонапорные башни и газовые фабрики, соорудить рубежи между рабочими и их каменноугольными шахтами, воздвигнуть там и сям барьеры между одинаково думающими, чувствующими и говорящими людьми.

Именно мрачное предсказание заката изувеченной в таком ослеплении Европы (Abendland)¹⁸ должно вдвойне заставить нас со всей суровостью объяснить, что сделали сами ее жители для его возможного ускорения из за бессмысленных границ и демаркационных линий.

«Кто не сознает темноты, тот не станет искать света»¹⁹.

Но если мы поднимем факел знания, то истинно происходящее, с которого снят покров, сотканный из фразеологии, предстает во всей своей гротескной бессмысленности.

Внутренняя Европа с ее географическим и политическим урезанием и увечьем жизненно необходимых структур, с невыносимыми границами жизненной формы в удушающе тесном жизненном пространстве – в каком разительном противоречии находится это [состояние] с представлением века и культурного круга, которому Шпенглер²⁰ придал отпечаток фаустовского²¹ стремления к жизни в безмерном, безграничном как лейтмотив.

Понятно, почему такое обвинение в зреющем закате [Европы] вышло именно из духовной среды стомиллионного народа, который, к счастью или к сожалению, пожалуй, наиболее четко отразил эту фаустовскую черту характера, распространяя ее среди народов Земли в то время, когда он в том пространстве, где дышал, был невыносимо стеснен до минимальных пределов и поэтому первым в XX столетии глубоко в душе пережил возникающую у человечества нужду в границах на перенаселенной Земле.

Были ли необходимы именно немецкому народу для воспитания у него чувства границы это страшное переживание, эта напряженность, побуждающая к восстановлению границ мирным путем при их добровольной либерализации или же к взрыву, – напряженность между идеалом беспредельности Вселенной, идеалом погруженного в самосозерцание «наднационального», безразличного к пространству человека, и реальной жизнью великого народа Земли, больше всех сдавленного пространством в своем свободном развитии?

Не была ли эта напряженность возможной только потому, что этот проникнутый духом Фауста народ достиг всех осуществимых духовных целей, подарил человечеству понятия и определения понятий, – только не той в правильной мере и в надежной форме разумной границы, ибо сам не знал, как ее найти?

Но такую судьбу он разделил с двумя самыми гениальными народами планеты: с эллинами – носителями сухопутной и морской культуры бассейна Эгейского моря, и теми, кто населял индийское жизненное пространство между Гималаями и Индийским океаном, которые – как и немцы, были, видимо, духовно слишком мягкотелы, слишком аморфны, чтобы защитить и сохранить свою земную жизненную форму.

Именно в этом они не преуспели: границы действительного, которые они полагали выдвинуть все дальше вовне, пока те не совпадут с границами человечества в метафизическом [т. е. философском] смысле, затем – ибо сами не знали, как найти для этого меру, – проводились другими, причем весьма болезненно, ценой потери миллионов соплеменников и даже облика свободных, определяющих свое место в жизни народов.

Так происходило в Священной Римской империи германской нации²², в Элладе домакедонского периода и в подобных сказочным творениям эллинистических государствах²³, в становлении империи Ашоки²⁴ и более поздней при Великих Моголах. Если Акбар²⁵, величайший среди них, казался своим современникам «тенью бога на Земле», подобно Периклу²⁶ и Александру [Македонскому]²⁷, Карлу Великому²⁸ и Фридриху Гогенштауфену²⁹, то уже для их внуков воздвигнутые на века границы их государств были преходящими, как облака. То же повторилось во Внутренней, или Центральной, Европе после краха Второй Германской империи³⁰, казавшейся очень прочной в Центре Европы. Однако уже в 1900 г. Теобальд Фишер³¹ назвал ее эфемерой, ибо, как и после исчезновения первой³², не стало больше надежной границы и какой либо устойчивой формы, и крупный писатель того времени увидел на исходе века точно такую же безутешную картину, как Шиллер³³ – на рубеже XVIII–XIX столетий.

Но эта первая [империя] ни в коей мере не была чисто Германской империей, а римско германской нацией с ее передвигающимися, подобно облакам при каждом порыве ветра, границами. Никто не знает сегодня, идет ли дело к новой, третьей империи³⁴, столь горячо и страстно желаемой и ожидаемой многими. Во всяком случае тот хаос руин и мук, в котором мы ныне живем, не заслуживает названия империи: ведь от нее сохраняется лишь тень и апелляция о спасении права на жизнь. Ибо империя должна иметь границы, которые она способна защищать собственными силами!

Однако, чтобы третья империя стала когда-нибудь реальной в пространстве и во времени в Центральной Европе, необходимо постоянно поддерживать представление, идею о ней в убедительной форме и в наглядных установленных границах. Необходимы также, насколько возможно, обоснованное признание тех границ, которые были привнесены извне ее жизненной форме, будь то заимствованные у природы, будь то установленные в результате человеческой деятельности, расовой воли и силового произвола, и ясное осознание их изменяемости или постоянства. Ведь любая полезная и стабильная граница – это не только политическая граница, но и граница многих жизненных явлений, и она сама по себе становится еще одной жизненной формой, своим собственным ландшафтом со своими собственными условиями существования, более или менее широкой зоной боевых действий, предпольем³⁵; крайне редко граница является линией, как ее легко мог бы провести юрист, человек, имеющий дело с документами, однако ее отвергают природа и жизнь, в которых нет ничего более постоянного, чем борьба за существование³⁶ в вечно меняющихся, непрерывно перемещающихся в пространстве формах.

Арена этой борьбы – прежде всего граница, которая лишь цепенеет, будучи на самом деле мертвой и давно испытывающей действие сил, стремящихся устранить отмершее, а то, что еще полезно, использовать в новой жизни.

Таким образом, попытка рассмотреть границы в их географическом и политическом значении и проявлении по необходимости затрагивает последние рубежи, установленные нам человеческим опытом³⁷. Это придает такой попытке – наряду с признанной политической необходимостью теоретической пропедевтики для практической пограничной работы – предельную духовную и художественную привлекательность. Не будь этого стимула, невозможно было бы воздать должное невесомому, не поддающемуся учету и все же решающему, чисто духовному моменту в возникновении, существовании и исчезновении границы. А без такой перспективы возникло бы искушение свести познание границы в мелководье чисто материалистической [физической] географии и исторического рассмотрения, причем понимание границы такого культурного круга, как германский, пронизанного фаустовским натиском, не должно сглаживать различия.

Таков был главный соблазн, но и опасность предпринятой попытки рассмотрения именно с центральноевропейской точки зрения. И пусть с этим предостережением она идет своим путем на стыке науки и искусства, культуры и силы, показывая пропасти и наводя мосты, создавая фундаментальную основу всестороннего знания, – навстречу лучшему будущему, как позволяет на это надеяться современность³⁸, из потребностей которой и возник этот временной мост в виде данной научно художественной книги.

1.См.: «Застольные разговоры Гитлера». Смоленск, 1993. С. 36–41.

2.Шелленберг В. Лабиринт. Мемуары гитлеровского разведчика. М., 1991. С. 161.

3.Нюрнбергские законы о гражданстве и расе (законы гетто) – принятые рейхстагом 15 сентября 1935 г. два закона, определявшие статус евреев в «Третьем рейхе» с целью ограничения их прав в политической и общественной жизни Германии.

4.Shirer W. L. The Rise and Fall of the Third Reich. New York, 1962. P. 1393.

5.Zweig St. Le Mond d’Hier. Paris, 1948. P. 222, 223.

6.Шелленберг В. Указ. соч. С. 186.

7.Palmer N. D., Perkins H. С. International Relations. The World Community in Transition. Third Edition. Boston, 1969. P. 43.

8.Юра – система горных хребтов на границе между Францией и Швейцарией, давшая название юрскому периоду, в течение которого образовалось большинство гор этой системы.

9.Маньчжурия – историческое наименование современного Северо-Восточного Китая. Происходит от названия раннефеодального государства Маньчжоу, существовавшего в первой половине XVII в. на этой территории. В 1932 г. была оккупирована Японией и провозглашена якобы независимым государством Маньчжоу-Го. Освобождена Советской Армией в 1945 г. в ходе войны на Дальнем Востоке.

10.Монголия – в средние века центр Монгольской империи, затем провинция Китая, получившая независимость де-факто в 1911 г., с 1924 г. Монгольская Народная Республика.

11.Вероятно, имеются в виду лидеры Гоминьдана – политической партии в Китае, созданной в 1912 г. До 1927 г. играла прогрессивную роль в борьбе за развитие суверенного Китая, свободного от засилья иностранного империализма. Основателем Гоминьдана был китайский революционер-демократ Сунь Ятсен.

12.Ратцель Фридрих (1844–1904) – немецкий географ и зоолог, в 1886–1904 гг. профессор географии Лейпцигского университета. Основоположник немецкой социологической школы, названной его учеником Челленом геополитической. Согласно воззрениям Ратцеля, особенности народа и занимаемого им пространства обусловливают особенности государства, его внутреннюю и внешнюю политику; само же государство он считал биологическим организмом, подчиненным законам биологического развития.
Представление Ратцетя о государстве, требующем определенного пространства, послужило одним из источников геополитики. Ратцелю принадлежат общеземлеведческий труд «Земля и жизнь» (русский перевод 1903–1906 гг.), имеющий подзаголовок «Сравнительное землеведение», другие фундаментальные работы (см об этом с. 419).

13.Мауль Отто – видный немецкий географ, сотрудничавший с журналом «Zeitschrift fur Geopohtik». После прихода к власти фашизма прекратил свое сотрудничество в нем. Наряду с Пассарге конструировал ландшафтные границы путем механического наложения на карту отдельных элементов.

14.Пенк Альберт – известный немецкий географ (XIX–XX вв.), занимавшийся изучением водного баланса суши, картографированием земной поверхности, формы которой ставил в центр географических исследований. Будучи участником Международного географического конгресса в Берне (1891), выступил с предложением создать Международную карту мира (в м. 1:1 000 000). Уделял большое внимание страноведческим описаниям. Под его редакцией в Германии в XX в. издавалась серия «Bibliothek Landerkundliche Handbucher».

15.Шоу Бернард (1856–1950) – выдающийся английский писатель, драматург и публицист.

16.В 1817 г. США достигли соглашения с Великобританией о ликвидации военно-морских сил на Великих озерах и на озере Шамплейн с оставлением сил, необходимых лишь для сбора таможенных пошлин и налогов. Это соглашение известно как соглашение Раш—Багот. Однако США сохраняли свои верфи на озерах до 1825 г., а Великобритания – до 1834 г. После заключения Вашингтонского договора 1861 г. обе стороны по молчаливому согласию перестали поддерживать укрепления на американо-канадской границе и она стала «неохраняемой границей».

17.Автор имеет в виду итоги первой мировой войны прежде всего для Германии, зафиксированные системой договоров, образующих Версальскую систему послевоенного устройства мира. Читатель не преминет заметить резко отрицательное отношение К. Хаусхофера к Версальскому договору, которое красной нитью проходит через все его работы, представленные в данном томе.
  В Версальском договоре содержался статут (устав) Лиги Наций, описание границ Германии с Бельгией, Люксембургом, Францией, Швейцарией, Австрией, Чехословакией, Польшей и Данией, определялись вопросы политического устройства Европы. Так, Германия обязывалась признавать и соблюдать все соглашения, которые могут заключить главные союзные и объединившиеся державы с правительствами Бельгии или Нидерландов в целях замены договоров 1839 г., устанавливавших бельгийский нейтралитет. Германия признавала переход к Бельгии округов Эйпен и Мальмеди, а также так называемой нейтральной и прусской частей территории Морене (см также примеч. 34. С. 378).
  Люксембург выходил из состава Германского таможенного союза, Германия признала его полную независимость.
  Германия обязалась уважать независимость Австрии в границах, которые были установлены Сен-Жерменским мирным договором 1919 г., признала независимость Чехословакии, граница которой была проведена по линии старой, существовавшей к началу первой мировой войны, границы между Австро-Венгрией и Германской империей. Германия обязывалась признать полную независимость Польши, отказаться в ее пользу от части Верхней Силезии, от прав на город Данциг (Гданьск) с округом, которые объявлялись вольным городом под защитой Лиги Наций. Данциг входил в пределы таможенной границы Польши, которой предоставлялось право ведения его внешних сношений и защиты интересов его граждан в других странах.
  Устанавливалась новая граница между Германией и Данией. Эльзас-Лотарингия, отошедшая к Германии согласно условиям Франкфуртского мира 1871 г., возвращалась под суверенитет Франции. В качестве компенсации за разрушение угольных копей на севере Франции угольные копи Саарского бассейна переходили на 15 лет под управление комиссии Лиги Наций. Имелось в виду, что вопрос о дальнейшей судьбе этого района решит плебисцит.
  Германия была обязана провести демилитаризацию Рейнской зоны. Ей запрещалось содержать или строить как на левом, так и на правом берегу Рейна, к западу от линии, проходившей в 50 км восточнее реки, военные сооружения и содержать в указанной зоне какие бы то ни было воинские части. Германия обязывалась снести все укрепления на островах Гельголанд и Дюне.
  Эти территориальные изменения К. Хаусхофер представляет как ставящие Германию в невыносимое положение, лишающее ее необходимого «жизненного пространства». Столь же отрицательно К. Хаусхофер оценивает положения Версальского договора, касающиеся колоний. В результате этого договора бывшие германские колонии, а также некоторые арабские территории бывшей Османской империи были распределены между победителями на основе системы мандатов от имени Лиги Наций, согласно которой государства-мандатарии устанавливали свою опеку над территориями, якобы неспособными к самостоятельному управлению. Так, Великобритания получила мандат на управление Западным Того, а также частью Камеруна и большей частью Германской Восточной Африки (Танганьика), германские владения в Юго-Западной Африке отошли к Южно-Африканскому Союзу. Франция помимо мандата на Сирию и Ливан получила также мандат на Восточное Того и часть Камеруна; Бельгия – на Руанду-Урунди; Япония – на Тихоокеанские острова к северу от экватора – Маршалловы, Каролинские и Марианские; Австралия – на остров Науру (совместно с Великобританией и Новой Зеландией) на бывшую германскую Новую Гвинею и острова Тихого океана к югу от экватора; Новая Зеландия – на острова Западное Самоа.
  Серьезный урон понесли позиции Германии в Китае, где она пользовалась рядом привилегий и преимуществ, вытекавших из прежних германо-китайских договоров. Так, Германии пришлось уступить в пользу Великобритании принадлежавшее ей имущество на территории британской концессии в Кантоне (Гуанчжоу), а в пользу Японии – все права и привилегии на территории Цзяочжоу.
  Версальская система оказалась крайне неустойчивой и очень быстро проявила признаки распада. Не устранив коренных империалистических противоречий, приведших к первой мировой войне, эта система породила ряд новых между победителями и побежденными, равно как и между странами-победительницами, что ускорило образование новых военно-политических блоков, чреватое серьезными конфликтами. В результате большинство положений Версальского мирного договора не выдержали испытания временем и были нарушены к началу второй мировой войны. Первым нарушением территориальных постановлений Версальского договора явилось вступление германских войск в марте 1936 г. в Рейнскую демилитаризованную зону. Следующим – захват Австрии в марте 1938 г. В конце сентября 1938 г. Гитлер с согласия Чемберлена и Даладье («мюнхенский сговор») захватил Судетскую область Чехословакии, а в марте 1939 г. была оккупирована вся Чехословакия. Через неделю после этой акции Германия аннексировала принадлежавший Литве Мемель (Клайпеду). Погоня за «жизненным пространством», «справедливыми границами» привела к логически неизбежному финалу – второй мировой войне.
  Следует также заметить, что К. Хаусхофер, представляя Германию пострадавшей в итоге первой мировой войны стороной, исподволь, с той или иной степенью открытости, снимает с нее ответственность за ее развязывание. Он не упоминает о том, что Версальский мирный договор устанавливал виновность Германии и ее союзников в развязывании первой мировой войны. В договоре содержалось постановление о специальном суде над Вильгельмом II, а также о судебном преследовании лиц, «обвиняемых в совершении действий, противных законам и обычаям войны». Однако это осталось благим пожеланием на бумаге. Примечательно, что в трактовке этой проблемы Хаусхофер апеллирует не к историческим фактам, – хотя по многим темам проявляет высокую эрудированность в области всемирной истории, – а к психологии, или народной психологии, к ложно понимаемому «патриотизму».
  Вопрос об ответственности за войну приобрел особую остроту еще в 1918 г. Например, британский премьер Ллойд Джордж отмечал: «Все более укреплялось мнение, что война сама по себе – преступление против человечества и что войны никогда не будут ликвидированы полностью, пока они не будут квалифицироваться как уголовные преступления, а инициаторы и подстрекатели войны не понесут заслуженного наказания» (Ллойд Джордж. Правда о мирных договорах. Т. 1. М., 1957. С. 90). В связи с этим ставился вопрос о привлечении к суду кайзера Вильгельма II. Врученный на Парижской мирной конференции германской делегации 7 мая 1919 г. текст мирного договора содержал статью, устанавливавшую ответственность Германии за развязывание мировой войны. Тогдашний германский министр иностранных дел Брокдорф-Ранцау отказался подписать договор. В записке, представленной Брокдорф-Ранцау на предложенный ему проект договора, он выдвинул следующие возражения и контрпредложения.
  Германия выступала против передачи Польше частей Восточной Пруссии и немецкой Померании, Данцига, передачи Польше и Чехословакии Верхней Силезии, отторжения от Германии Саарской области и оккупации Рейнской области. Германия отказывалась нести ответственность за все военные расходы.
  Германия соглашалась уменьшить свою армию до 100 тыс. человек, в вопросах территориальных уступок предлагала взять за основу программу Вильсона (уступка Эльзаса и Лотарингии, признание Данцига, Мемеля и Кенигсберга открытыми портами, проведение в Шлезвиге плебисцита, передача колоний под мандат Лиги Наций), выражала готовность уплатить 100 млн золотых марок, восстановить разрушенные области Бельгии и Франции, принимала обязательство поставлять Франции в первые пять лет по 20 млн, а в последующие пять лет – 8 млн т угля, соглашалась на передачу в счет понесенных убытков части германского торгового флота. Германская делегация демагогически предлагала создать комиссию для выяснения виновников войны и их наказания.
  После отказа конференции рассмотреть эти предложения Брокдорф-Ранцау покинул мирную конференцию и подал в отставку. Национальное собрание в Веймаре приняло резолюцию о необходимости подписать мирный договор, исключив из него статью об ответственности Германии за войну. Однако нажим союзников вынудил немцев капитулировать и подписать договор с упомянутой статьей.
  Хаусхофер объективно как бы продолжает линию германской делегации в Версале. Поскольку договор был подписан, то с юридической точки зрения он лишен возможности прямо отрицать ответственность Германии за войну, отсюда его уклончивый язык и обходные маневры.
  Нюрнбергский процесс продемонстрировал не только уместность, но и международную необходимость привлечения к ответственности виновников развязывания войны и проведения политики геноцида. Этот нравственный императив и международно-правовая норма поддерживаются всеми честными людьми на планете.

18.Абендланд (Abendland) – с конца XVIII в. собирательное название для средневековой католической и христианской Европы. В XIX–XX вв. это понятие легло в основу теории, согласно которой «Абендланд» (или Европа), восточная граница которой определялась, как правило, произвольно, является неким сообществом народов, которые культивируют западный образ жизни. «Закат Европы» («Untergang des Abendlandes») – выражение, повторяющее название книги О. Шпенглера «Закат Европы» (т. 1. М., 1993; т. 2. М., 1998).

19.В своих сочинениях Хаусхофер часто использует понятия и образы, заимствованные из мифологии. Так, свет и тьма в мифологической модели мира – одно из основных противопоставлений. С мифа об отделении света от тьмы в библейской традиции («Бытие») начинается творение.

20.Шпенглер Освальд (1880–1936) – немецкий философ и историк, приобрел известность после успеха своего труда «Закат Европы» (1918–1922). Развивал учение о культуре как множестве замкнутых организмов (египетская, китайская, индийская и т. д.), как бы выражающих душу народа и проходящих определенный жизненный цикл. В 20-е годы выступал как публицист консервативно-национального направления. В 1933 г. отклонил предложение нацистов о сотрудничестве, за что гитлеровский режим подверг его бойкоту.

21.Фауст – один из неувядаемых образов мировой литературы, вечный вопрошатель о смысле человеческой жизни, воплощение загадок и противоречий; олицетворение дерзаний человеческого разума и в то же время сомнений в необходимости этого дерзания, неукротимого движения к неизведанному и постоянного вопроса о границах этого стремления, о пределах «дозволенного» при вторжении человека в жизнь Природы и Космоса. Иное толкование приобрел этот образ в культуре и идеологии фашистской Германии: это «сверхчеловек», «истинно немецкий герой», носитель идеи группового эгоизма, одержимый безжалостно-наступательной агрессией.

22.Основана Оттоном I (912–973), германским королем с 936 г., первым императором Священной Римской империи (Sacrum Romanorum Imperiam – Heiliges Romisches Reich). Священной она стала в 1254 г. В конце XV в. к этому названию были добавлены слова «германской нации». Священная Римская империя германской нации была этнически пестрым образованием. Помимо немецких территорий в ее составе было много славянских земель, находившихся под властью австрийских и немецких князей, а также областей с итальянским, французским, валлонским и венгерским населением. Сама империя (после Вестфальского мира 1648 г. существовавшая чисто номинально как совокупность в основном мелких государств) официально прекратила существование в 1806 г.

23.Эллинизм – период в истории стран Восточного Средиземноморья между 323 и 30 гг. до н. э., когда на месте державы Александра Македонского образовалось несколько государств: Селевкидов, Птолемеев, Пергам, Понтийское царство и др., политический строй которых сочетал элементы древневосточных монархий и греческих полисов. Термин «эллинизм» был введен в науку немецким историком Дройзеном.

24.Ашока (268–231 до н. э.) – властитель империи Маурьев, занимавшей почти всю Индию и часть современного Афганистана. Сыграл важную роль в становлении буддизма как мировой религии.

25.Акбар (1542–1605) – падишах Индии из династии Великих Моголов.

26.Перикл (490–429 до н. э.) – вождь афинской рабовладельческой демократии.

27.Александр Македонский (356–323 до н. э.) – царь Македонии с 336 г., основатель крупнейшей мировой империи древности.

28.Карл Великий – король франков (768–814), основатель Римской империи средневековья. Коронован в Риме в 800 г. папой Львом III императорской короной, что служило знаком его власти над всем Западом. В 843 г. в Вердене три внука Карла Великого делят его империю на три королевства, которые дадут начало, правда не сразу и после многочисленных войн, немецкой, французской и итальянской нациям.

29.Гогенштауфены – династия германских королей и императоров Священной Римской империи в 1138–1254 гг., в 1197–1268 гг. – также короли Сицилийского королевства.
Фридрих Гогенштауфен Барбаросса (1123–1190) – император Священной Римской империи (1152–1190).

30.Под Второй Германской империей («Deutsches Reich») понимается созданная Бисмарком в 1871 г. Германия в результате ее объединения «железом и кровью». Вторая Германская империя фактически рухнула в 1918 г., но в официальных документах это название сохранялось в Германии до 1945 г.

31.См. весьма примечательную статью: Fisher Th. Das Deutsche Reich in seinen heutigen Grenzen: eine Eintagsfliege! // Geographischer Anzeiger. Justus Peter. Gotha, 1900. N 1, ход мыслей которой стал одним из сильнейших побудительных мотивов к написанию данной работы.

32.То есть Священной Римской империи германской нации.

33.Шиллер Иоганн Фридрих (1759–1805) – немецкий поэт, драматург и теоретик искусства Просвещения, один из основоположников немецкой классической литературы.

34.Термин «Das dritte Reich» («Третья империя»), переводимый в нашей обществоведческой литературе как «Третий рейх», употреблен в книге немецкого искусствоведа, историка культуры Артура Мёллера ван дер Брука «Das dritte Reich» (1923). Термин был заимствован нацистами и использовался в пропагандистских целях.

35.Предполье – полоса местности перед главной полосой обороны или укрепленным районом, включающим несколько оборонительных позиций и инженерные заграждения. Элемент построения обороны в армиях многих государств.

36.Борьба за существование (нем. Kampf um Daseins) – крылатое выражение, связанное с широким признанием теории Чарлза Дарвина, которое содержится в заглавии его знаменитого труда «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятствующих пород в борьбе за существование».

37.Речь идет о границах Германии, установленных Версальским договором 1919 г.

38.Оптимизм автора вполне оправдан. К моменту публикации этой книги (1927) Германия существенно улучшила свое положение внутри страны и на международной арене. Она преодолела последствия небывалой послевоенной инфляции (в 1923 г. одна золотая марка стоила 38,1 млн бумажных марок), в 1924 г. приняла разработанный международной комиссией экспертов «план Дауэса», который предусматривал предоставление Германии займа в 200 млн долларов для восстановления ее промышленного потенциала и регулирования уплаты репарационных платежей (132 млрд марок). В 1925 г. были подписаны Локарнские договоры о гарантии ее западных границ (см. примеч. 1. С. 402), а в сентябре 1926 г. Германия стала членом Лиги Наций.