Kitobni o'qish: «Из котёнка в тасманского дьявола», sahifa 3

Прыг из коробки

Нынешним утром мамы в коробке не было, поэтому я решил её позвать, я звал долго, но мне никто не отвечал, и мне оставалось только ждать, но вы уже поняли, что бездействие не в моём стиле. И я решился на отчаянный поступок, а именно научиться выпрыгивать из коробки, а пока что я умел только вставать на задние лапы, а передними опираться на бортик и смотреть что там делает мама.

Тогда я начал пытаться выполнить поставленную задачу. Я видел, как мама перепрыгивает через бортик и даже ощущал это, так как она брала меня за шкирку. Я отошёл к противоположному бортику, разогнался, оттолкнулся и… врезался головой в бортик, затем упал. Попищав немного, я не сдался и повторил свою попытку в точности только на много сильнее оттолкнулся от дна коробки и кубарем перелетел через бортик. Я мягко говоря, не очень удачно приземлился, но от мысли, что у меня получилось я не почувствовал боли, а тем более забыв о еде я решил закрепить свой навык, но понял, что запрыгивать в коробку будет намного сложнее и пошёл завтракать. Да, да, один по памяти я добрался и с удовольствием принялся за завтрак и в этот раз съел всё, даже вылизав миску.

Вскоре я научился приземляться на лапы, после чего научился и запрыгивать в коробку. Мне даже так понравилось, что время от времени я без нужды запрыгивал и выпрыгивал из коробки, устроив тем самым себе своего рода аттракцион.

Игрушка

После завтрака я оказался в комнате один, а маму два взрослых человека увезли в клетке куда, её уже увозили и раньше на часа три примерно, а потом возвращали чистенькую и как-то странно пахнущую. Следовательно, в квартире оставались бабушка и мальчик, что очень часто случалось, я понимал это по запахам и по скрежету входной двери. Вернувшись в свою комнату, я понял, что мне нечем заняться, так как сегодня мне не хотелось летать над коробкой как пчела над ульем, мне сегодня хотелось нечто другое, более изысканное, а конкретнее я жаждал поиграть с маминым хвостом, но ждать я не умел. Тогда я пошёл к закрытой двери, из щели которой доносился запах людей, я сел под ней и начал попискивать, добиваясь того, чтобы они доставили мне одну возлюбленною мною услугу, наверное, единственную которую не могла оказать мне мама, а именно мне очень нравилось, когда меня гладили, правда сначала я боялся человеческих рук и испытывал напряжение, когда они ко мне прикасались, но мне ни разу не было больно и я доверился. Спустя минут пять моего настойчивого писка я услышал голос бабушки, затем какой-то шорох и дверь открылась. На пороге стоял мальчик и что-то сжимал в кулаке. Он присел, взял меня другой рукой и, зайдя в нашу с мамой комнату, сел на ковёр и опустил меня. Затем он разжал кулак, и я увидел верёвочку и к одному из её концов привязанное неживое существо из ткани. Оно было серое с бежевым хвостом, ушами, носом, парой чёрных глаз и длинными усами. Мальчик взял свободный конец верёвки и поднял руку так, что на ковре осталась только мышка. И тут мышка начала бегать по всему ковру. Вот это да! А меня сразу, как по рефлексу понесло за ней. Она бегала так быстро, что за всю нашу долгую игру я поймал её всего лишь пару раз, и то она сразу вырывалась.

И в этот раз, и в последующие разы, когда мы играли в мышку вокруг меня, исчезало всё: и время, и мама, и мальчик, и комната, и еда, и сон, были только я, коврик и мышка. С тех пор я почти не играл с маминым хвостом, разве что, когда мне было жутко скучно. У вас, наверное, сложилось обо мне впечатление, что мне никогда не сидится на месте, но так оно и было (в детстве).

Перемены

Шло время, я рос и вместе со мной менялось отношение людей ко мне. Они перестали относится ко мне снисходительно, начали ругать меня, когда я делал что нельзя. Но не могут же обстоятельства в жизни меняться только к худшему, всегда что-то да улучшится, уж так устроен наш мир. И я был не исключение. Хоть люди и сузили границы мне дозволенного, но зато они расширили границы моего мира до такой степени, что я даже не смогу описать вам его в таких подробностях как раньше. Одним словом, мне открыли двери во все комнаты дома. Теперь я мог находиться где хочу и сколько хочу. И моими самыми излюбленными местами были спальня мальчика и моя первая комната. Я очень сблизился с ребёнком после нашей игры, с тех пор, когда мне становилось скучно я приходил к нему, и мы играли. А ночи свои я всё-таки проводил в своей коробке, но и она поменялась. Теперь вместо маленькой, картонной с шерстяной обивкой у меня была большая, пластиковая и с бархатной обивкой. Вторая мне нравилась больше, но я скучал по первой, ведь с ней были связаны мои самые первые впечатления.

А дом за всё время моего в нём проживания не менялся. Мебель в нём всегда оставалась деревянной, покрытой лаком, было много картин и растений, а ковры, шторы, скатерти были все в узорах, люстры были исключительно хрустальные и все такие навороченные. Но прожил я в этом доме совсем немного. Я сразу понял, что я здесь не на долго, этому свидетельствовали сборы людей, буквально через неделю после расширения границ люди начали суетиться, бегать по дому, выносить какие-то вещи, то радоваться, то ругаться. Я понимал, что происходит, но меня волновало только одно – возьмут ли они меня с собой или бросят, оставят, отдадут, продадут и что будет с мамой, куда её денут, что с ней вообще сделают, оставят ли со мной мою любимою, единственную, незаменимую маму. Это всё меня мучало на протяжении всех месячных сборов. Но скоро всё решилось и решил это я.

В дороге

Сегодня тот самый день, который решил мою судьбу, он даже показался мне длиннее, чем остальные.

В этот знаменательный день люди проснулись на час раньше, чем обычно. А пока я завтракал они перетащили все коробки, стоявшие по всему дому к входной двери. После завтрака я пошёл в комнату к моему другу, и я застал его одевающимся. Тогда я сел и начал наблюдать за ним. Через пару минут к нам в комнату зашла мама мальчика и принесла клетку очень похожую на ту, в которой куда-то отвозили и привозили маму, только эта клетка была чуть поменьше и другого цвета. Ребёнок сразу подошёл ко мне, погладил, сказал что-то ласковым голосом и посадил меня в клетку, быстро закрыв сверху крышку. И понёс меня ко входной двери. Он поставил меня рядом с клеткой, где была моя мама. Спустя минут десять у входной двери собрались все члены семьи, взрослые взяли вещи, а мальчик взял мою маму и меня. Затем он вышел на улицу через входную и ещё какую-то дверь. И вот мы на улице, я обомлел, впервые меня окружал такой свежий и прохладный воздух, он даже двигался и дул мне в бок, вокруг было очень светло и свет шёл сверху. Я поднял глаза и увидел светло голубое небо с ярким светло-жёлтым шариком в центре от него шло много ярких белых лучей, от чего небо рядом с солнцем казалось светлее. А внизу был ярко-зелёный ковёр, на котором стоял наш деревянный одноэтажный с чердаком дом, окружённый забором из белого дерева, чуть в стороне стоял тоже деревянный одноэтажный домишко, игравший роль сарая.

Ребёнок повернулся и зашагал к бордовой прямоугольной коробке на четырёх колёсах, в багажник которой взрослые складывали коробки. Мальчик сел на заднее сиденье рядом с бабушкой, мою маму он поставил между, по середине, а меня поставил себе на колени. Через пару минут взрослые сели вперёд, и мы тронулись с места. Изнутри машина была бежевой. Вскоре включили в машине какой-то шум, а затем он сменился на приятную мелодию. Нас потряхивало. Спустя минут двадцать мальчик взял клетку со мной в руки и приподнял к окну, чтобы я мог смотреть туда. И я увидел там размытую картинку, похожую я видел, когда носился по дому и смотрел по сторонам, и то картинка была более чёткая. Тогда я понял, что мы мчимся с бешеной скоростью. Вскоре руки мальчика задрожали, и он опустил меня на колени. Так мы ехали недолго, но меня укачало, из-за чего я уснул и сбился со счёту времени.