Kitobni o'qish: «Карпы в мутной воде»

Андрей приехал в Ампану в сезон дождей. Жирный пряный дым от уличных жаровен растворялся в мороси, морщинистые стряпухи натягивали над столиками полосатые тенты. Уличный шум казался приглушенным – все тонуло в дожде, промокшие дома валились в ущелья улиц хлопьями плесневелой штукатурки. В душной конторе смуглый человечек в отсыревшем костюме окинул опытным взглядом джинсы Андрея и принялся перебирать адреса, то и дело протирая очки.

– Что-нибудь вдали от цивилизации, да? Простая жизнь, народные обычаи, отрезанность от мира? Подальше от курортов? Я понимаю. Сейчас это в моде – туристы хотят забраться в глушь. Они не боятся малярии, не боятся застрять где-нибудь из-за селей – им подавай романтику. И все едут в сезон дождей – надеются, что остальные приедут в сухое время. Пляжи всем надоели… Вы из России, да? На Прудах Небесного Дракона уже неделю живет русская девушка, красивая. Художница. Хотите туда?

– Подходит, – улыбнулся Андрей.

Джип с трудом пробирался по разбитой дороге. Несколько часов тряски – и Андрей оказался у Прудов Небесного Дракона, а попросту на хуторе, немногочисленные обитатели которого разводили карпов в прямоугольных, мутных, полузаросших прудах. Машина остановилась у главного дома – дерево и немного жести; его окружали несколько бамбуковых хижин для туристов. Из дверей выглядывал взъерошенный подросток. Встретившись с Андреем взглядом, он застенчиво улыбнулся и нырнул в дом. Встречать вышла хозяйка, высохшая, желтолицая, со скорбно поднятыми бесцветными бровями, в полинявшей футболке и резиновых галошах. Госпожа Ли была образованной дамой – когда-то прогрессивно настроенные родители отправили ее в Харьков учиться на инженера. Выйдя замуж, она с толком употребила мелиораторские знания, устраивая пруды на мужниной земле. А когда начался туристический бум и сумасшедшие европейцы поползли с пляжей и заповедников в заброшенные сельские районы, госпожа Ли снова заговорила по-английски и по-русски, построила несколько нарочито простых бамбуковых хижин и оставила свой адрес в одном из турагенств Ампаны. Госпожа Ли была деловой женщиной, и это никак не вязалось с ее испуганным и несчастным лицом.

Бросив рюкзак и покончив с формальностями, Андрей пошел прогуляться. С первого взгляда было ясно, что приключений не предвидится: прогулки по прудам да катание на лодке по медлительной мутной реке – вот и все развлечения. Разве что выбраться на пару дней в горы. Андрей был человеком, преуспевающим настолько, что мог уже позволить себе потертые джинсы, длинный отпуск и экзотически унылое захолустье. Но здесь на него нахлынуло возбуждение, смешанное с тревогой, как будто он вновь превратился в застенчивого, не в меру начитанного студента, верящего в предчувствия. Андрей знал: здесь – конечная точка пути. Он долго шел, карабкался наверх – и все для того, чтобы в конце концов оказаться на этих прудах. Здесь, среди дождя и тростников, в зажатой горами долине, распахнутся все двери. Но, скорее всего, окажется, что этих дверей и не было никогда. Главное – не упустить долгожданный шанс, проверить, избавиться от многолетнего наваждения.

Проходя мимо соседнего домика, через раскрытое окно Андрей увидел сохнущее белье – среди широких футболок и шорт висели изящные женские маечки. Похоже, художница приехала не одна. Андрей вздохнул: он бы предпочел одинокую туристку, одуревшую от скуки. Как раз то, что нужно для романтики. Просто курортный романчик, и тот, скорее всего, не удастся, напомнил он себе. Но тревожный зуд не утихал.

Андрей брел по посыпанным гравием тропинкам между прудами. Промозглая морось пропитала одежду. Несмотря на духоту, Андрея начало познабливать, и он хотел уже вернуться, но тут на узкой перемычке между прудами мелькнуло ярко-красное пятно – кто-то стоял там под гигантским зонтиком. Подойдя ближе, Андрей увидел невысокую тонкую девушку: прикусив губу, она старательно водила кисточкой по листу бумаги, приколотому к мольберту. Девушка не услышала шагов, даже когда Андрей подошел совсем близко и уже мог рассмотреть рисунок. Сквозь дождевую вуаль поблескивал перламутр мутных прудов; светлая зелень с вкраплениями охры, нарезанная квадратами – вокруг лежали тростниковые заросли и редкие рисовые поля. Акварельные тени гор висели над горизонтом. В манере художницы было что-то от импрессионистов – впрочем, Андрей не разбирался в живописи. В мирном на первый взгляд пейзаже было что-то тревожное, и только присмотревшись, можно было увидеть: тучи, поля, пруды – все вместе складывалось в фигуру гигантской рыбины, угрожающе раскрывшей пасть.