Kitobni o'qish: «Спаситель»
Глава 1
Миха
Впечатляло.
Нет, на самом деле впечатляло. Золотой свет, что расползался по нитям, шары, загоравшиеся один за другим, словно звезды, попавшие в сеть. Бархатное небо, такое вот рыхлое, позволяющее скорее ощутить, нежели увидеть вспышки света на той, другой стороне…
И ожидание.
Урчащий живот, несколько снижавший восторг и общий градус пафоса. А еще понимание, что эта долбаная башня высока. И всем тут очень повезет, если лифт найдется.
Рабочий.
А если нет?
– А я ногу натерла! – пожаловалась Миара, которой явно надоело просто сидеть.
– Дорогая, не разочаровывай меня, целитель, который натер себе ногу…
– Некомпетентен, знаю! – Миара остановилась и закатила глаза. – Но я и вправду натерла. Это… туфли неудобные! И вообще, меня всегда рабы носили! На паланкине!
Она огляделась, явно пытаясь отыскать рабов с паланкином, или хотя бы паланкин, который можно будет поставить на чьи-нибудь плечи.
Но не нашла.
Разве что зверюга Ицы дружелюбно оскалилась, намекая, что рабов заменять не собирается.
Миара вздохнула и стащила ботинок.
– А такими удобными казались… и вообще…
– Мы уже почти дошли, – ласково произнес Карраго и со вздохом опустился на корточки. – Показывай…
– Замуж я все равно не выйду!
– И не надо. Ты ногу показывай. И почему раньше молчала? Ты же целитель, понимаешь, что болезнь проще предотвратить, чем излечить… когда натирать начало?
Миха повернулся.
Миара вытянула ногу, и Карраго, склонившись к самой ступне, тыкал в нее пальцем.
– …это безответственно…
– Больно!
– Когда нога отвалится, будет еще больнее… воспаление началось. Ты почему…
Винченцо со вздохом вытянулся на земле, уставившись в небеса.
– Красиво… – произнес он.
– Красиво, – Миха согласился.
Только все же лифтам лучше работать, а то ведь подниматься можно еще пару дней. Или не пару… и не факт, что там вообще лестницы имеются.
Время.
Уходило.
У них. И у мира тоже. Там, внутри, что делать-то? Нет, в целом план понятен – найти это самое сердце бога и спасти мир.
– Ица, – окликнул Миха. Девчонка сидела на корточках, касаясь кончиками пальцев земли. Голову она запрокинула, и даже с виду поза её казалась на диво противоестественной. – Ица, а как это сердце выглядит-то?
– Как сердце, – она все же снизошла до ответа.
– Большое? Маленькое? Может, его вовсе вынести не получится, если очень большое.
Ица нахмурилась. Кажется, подобная мысль ей в голову не приходила. И еще больше нахмурилась. И вздохнула, признавая:
– Не знать.
Понятно. Опять искать то, что… что-то там.
– Ладно, на месте разберемся, – Миха тоже вытянулся на траве. А что, не расстраивать же ребенка невыполнимостью миссии… и гибелью мира. – Расскажи. Что знаешь… что за бог и вообще…
– Давно. Мама говорить. Рассказать. Слова…
– Я переведу, – пообещал Винченцо, садясь. – Если не утратил пока способности понимать.
– Духи добрый к ты.
– А то…
Ица кивнула и заговорила. Странный язык, то певучий, текучий, то вдруг обрывается чередой хриплых звуков, рычащих, никак не увязывающихся с тем, с певучим. Точно язык этот был создан из двух.
Или трех?
Могло бы?
Почему нет. Если есть искусственные люди – а Миха живое тому доказательство – то почему бы не возникнуть искусственным языкам. Там, в древности?
– Она говорит, что… ей рассказывала её матушка.
– Это мы поняли… ай, не тыкай! Больно же!
– А ты будь воспитанной девочкой и не перебивай брата, – наставительно произнес Карраго. – Я очень люблю сказки…
– Вот выйду за тебя замуж и начну рассказывать. Каждый вечер… о том, что голова болит…
– Я целитель, дорогая. У моей жены голова болеть не будет.
Миха подавил вздох и желание сказать всем, чтоб заткнулись. С другой стороны… это стресс. Банальный обыкновенный, когда все на грани, когда шли-шли и вот вроде бы дошли, и почти уже получилось. И не надо жилы рвать. Почти. А можно расслабиться и выплеснуть этот самый стресс ворчанием.
– Её мать относилась к особому… народу? Группе людей скорее… да, так точнее будет. Извините, перевод не всегда дословен. Как бы то ни было, они полагали себя избранными.
И снова ничего нового. С людьми случается проклятье избранности.
– И хранителями древней крови. Точнее эту кровь восстанавливали. Собирали. Кровь и… части тела? Ты уверена?
Ица кивнула.
И заговорила быстрее. Звуки снова сменились, и теперь в речи её появилось много шипящих. А еще она трогала лицо…
– Некогда народ Белой цапли вернулся из-за моря, куда ушел во время первой гибели мира.
– А их было несколько? – Карраго выпустил одну ногу и взялся за другую. Ботинок снимал сам и довольно-таки бережно.
Ица замолчала.
И кивнула.
Снова заговорила, загнув палец.
– В первый раз огонь низринулся в моря. И моря вышли из берегов, покрыв все земли… до самых горных вершин. Во второй раз пришла тьма и выпила весь жар, и мир сковали льды… и когда истаяли они силой богов, то боги сотворили тех, кто станет мир хранить. Они устали возвращать в него жизнь.
И Миха в чем-то богов этих понимал. Работаешь, стараешься, а потом раз и армагеддон все рушит.
– Тогда и появились люди. Разные. И боги расселили их по миру. Но потом… ага, она точно не помнит, потому что там все путаное, но вроде бы на мир излился огонь, и люди почти погибли. Боги опечалились, что люди слабы и дали им щит, чтобы заслоняться от гнева небес. Но оказалось, что люди слишком слабы. Что не может человек держать божественный щит. Тогда боги поделились своей кровью. И родился тот, кто был богом, но жил среди людей. И пока он рос, никто не знал, что он бог.
Очередной избранный.
Наверное, с точки зрения философии и культурологии эта конкретная история мало чем отличается от прочих, которых у каждого народа в избытке. Разве что… небеса тут имелись, и огонь всамделишний.
И почему не быть щиту?
В конце концов, если отвлечься от буквального восприятия информации.
– И когда небо вновь вспыхнуло пламенем, он поднял щит, защищая людей. А потом увел их за край мира…
– Зачем? – уточнил Карраго, разминая ноги Миары. Та прикрыла глаза и казалась спящей.
Впрочем, Миха не стал бы спешить и верить.
– Она не знает, – перевел Винченцо. – Но знает, что когда корабли мешеков достигли берегов этих и укрыли уже их, то тот, кто привел их, упал обессиленный. И тогда люди разделили его тело.
Он замолчал ненадолго.
Спросил что-то.
Кивнул.
– Люди испугались, что тот, кто был богом, встанет над ними. Они не хотели видеть над собой бога. И тогда вынули сердце из его груди. А потом взяли его кровь и семя…
– Вот все, что нужно знать о человеческой благодарности, – Карраго отпустил-таки ногу. – Сколько раз меня пытались убить благодарные пациенты, не перечесть…
Миха вздохнул.
А и вправду… в таких условиях только психопатом-параноиком и станешь. Закономерно, так сказать.
– Они хотели вовсе уничтожить тело бога, но это оказалось не в силах человеческих. И тогда его разделили и спрятали. А избранный народ… ага, они не признали власти того, кто был рожден от семени бога и напоен его кровью. Они поняли, что для спасения мира нужно возродить…
Винченцо задал еще вопрос, что-то уточняя.
– И они собирали части тела… и почти собрали. Им не хватало лица и сердца. Лик был утрачен в бою с магами, а сердце… укрыто… выходит, что тут. Как-то вот так. Но она говорит, что рассказала только то, что знает от матери. И что это может быть неправдой… и что незадолго до… всего отец брал её в пирамиду. В ту, где когда-то принесли в жертву бога.
Кому?
Кому можно принести в жертву бога?
Другим богам? И есть ли в этом смысл? Не тот, сакральный, налипший на эту историю за сотни лет, но реальный. Взять и своими руками уничтожить того, кто спас мир?
Не то, чтобы сам факт удивлял. Карраго прав в том, что касается человеческой благодарности. Специфическая это штука. Не каждый способен её пережить.
Но вот сугубо технически…
Если имелся некто, кто обладал мощью достаточной, чтобы укрыть… мир? Часть его? В общем, сделать что-то такое, что позволило планете не сгинуть в плотном потоке метеоритов. То как он позволил уничтожить себя?
Ослаб?
Настолько? Или, может, он сам умер, а затем уж тело расчленили? А кровь и семя – это лишь сказка, которую скормили, пытаясь обосновать легитимность новой власти.
Ничего.
Разберемся.
– Она думает, что сердце не будет большим. Потому что ни разу мама не говорила, что бог был великаном. Она говорила, что он родился человеком.
А вот этот практицизм был понятен.
– Деточка… – Карраго помог Миаре натянуть ботинок. – Не то, чтобы я тебе не верю… точнее понимаю, что ты говоришь искренне. Но вот меня в этой истории смущает одно.
Только одно?
– Почему вы думаете, что вот этот самый бог, возродившись, решит спасать мир? Как бы… если все даже примерно было так, как в легендах… я бы усомнился, что у него есть причины… спасать мир.
Ица вздохнула.
И сказала.
– Я не знать.
А потом ожил и Джер, он потянулся, подавил зевок и произнес:
– На месте разберемся. Тут говорят, что открыт доступ к первому ярусу. Идем?
И что было ответить?
По земле пролегла золотая дорожка. Миха даже остановился, потрогал поверхность, пытаясь понять, как именно она светится. Не понял. Разве что песок, который получалось подхватить, несколько мгновений сохранял свечение, а затем становился обыкновенным песком, пусть и сверхтекучим. Но стоило вернуть на дорожку, и крупинки тотчас вспыхивали.
Ладно.
Светится и хорошо.
Паутина тоже светилась. И шары. И узкие полосы на стальных боках башни. Они убегали куда-то вверх, становясь частью огромного сложного узора.
А идти пришлось довольно долго.
Почему-то Михе представлялось, что башня находится ближе. Даже больше, она и была-то рядом, начиналась от столпов-корней. И до входа рукой подать. Но стоило сделать шаг, пересекая невидимую черту-границу, и оказалось, что от столпов до башни не так и близко. И с каждым новым шагом это «не близко» увеличивалось. Сама башня вроде бы и не двигалась, не удалялась, но и не становилась ближе.
Иллюзия? Выверты местного пространства?
Утраченные технологии?
Миха не знал.
В какой-то момент перед ними просто возникла светящаяся арка.
– Система просит установить режимы доступа для посетителей, – барон замер и взгляд его затуманился, хотя и направлен был в никуда. – Есть гостевой… а для нее – модератор третьего уровня… если брать второй, то нужно подтверждение компетенций. Это как?
– Экзамен сдать придется, – предположил Миха. – Давай пока третий. Там посмотрим.
Кивок.
– Остальные… гостевой или расширенный гостевой с возможностью доступа в закрытые зоны третьего порядка. Для доступа в закрытые зоны второго и первого порядка нужна дополнительная верификация… ага… осуществляется нуль-оператором или модератором первого уровня. А кто такой нуль-оператор?
– Подозреваю, что ты, – Миха щурился, но по-прежнему ничего не видел. Арка. Темнота. И золотистое зыбкое поле по краям её. – Но пока не спеши. Хватит гостевого.
– Предлагает… провести калибровку энергетических потоков…
– Обойдусь, – Миха дернул плечами.
– Предупреждает, что накопление остаточных эманаций ведет к искажению первичной структуры и её де… дебалан… ровке. Вот.
Джер выдохнул.
И смахнул пот со лба.
– Спрашивает, куда нам надо…
– В центр управления, – решился Миха. – Если тут такой есть…
Как ни странно, но имелся.
– Семьдесят третий этаж…
Лифт.
Пусть боги нынешнего мира смилуются, и в этой гребаной башне все-таки будет лифт!
Лифт был.
В отличие от лестницы.
Воздух. Вот, что первое бросилось… в глаза? В легкие? Сухой до хрупкости, стерильный, остро пахнущий озоном воздух, который и вдыхать-то было больно. И согнулся в кашле мальчишка-наемник. Зашипел Джер, пытаясь этот кашель сдержать. И у Михи рванулся из груди влажный ком. Болезненно сжались обожженные легкие.
– Что тут… – Тень сплюнул и черная клякса слюны, смешанной с кровью, растворился на светящейся подложке пола. Только свет этот чуть мигнул.
И выровнялся.
Тварь Ицы заскулила и, упав на брюхо, принялась царапать лапами нос.
– Дышите через нос, – Карраго спешно поднял грязный воротник куртки. – Лучше, если вовсе шарфы там, повязки… пока не привыкнете.
Воздух иссушил губы.
И Миара часто их облизывала. А потом выругалась и тоже согнулась в приступе. Не удержавшись на ногах, она упала на корточки, и руки её вошли в мягкий зыбки свет.
Странное место.
Жутковатое.
Потолка нет. Просто стены и пустота, уходящая куда-то вверх. По стенам вьются тончайшие стебли, то ли проводов, то ли просто свет. И он, приглушенный, не развеивает темноту.
Просто узоры.
Просто…
– Дерьмо, – сказал Тень, задрав голову. – Мы туда в жизни не заберемся.
– Если по стенам…
– Лифт, – Миха повернулся к барону, который пытался раздышаться и часто облизывал губы. – Лифт, подъемник… должен же быть. Не летали же они в самом-то деле.
– Ага… – Джер опять прищурился. – Тут… пишет… ага… выбрать уровень… и надо теснее… тут говорит, что уровень заряда генераторов низкий, поэтому создание платформ большой протяженности невозможно вслед… вслед… нестабильности. Фух, почему оно нормально сказать не может?
– Энергии мало, – перевел Миха. – Поэтому надо плотнее и кучнее.
– А можно, я тут посижу? – Миара села на пол. – А лучше там. Снаружи. Там вон ночь, звезды…
– Нежить? – подсказал Карраго. – И, дорогая, с каких это пор ты стала столь ленива и нелюбопытна?
– С тех пор, как осознала, что, куда бы я ни пошла, меня везде пытаются сожрать. А значит, смысла ходить особо нет. Только умру уставшей…
– Погодите… – Джер махнул руками и развел их. – Вот тут…
И на полу свечение чуть погасло, потом откатилось и в бледном поле проступили яркие белые линии, очерчивая квадрат пять на пять шагов.
– Тут… сейчас.
На квадрате одно за другим появлялись круги.
– Сюда стать надо. Для оптимального распределения веса. Слушай… а это как?
– Давай, дорогая, – Карраго протянул руку. – Вставай… видишь, тебя тоже сосчитали. Без твоего веса оптимальное распределение не получится. Ты же не хочешь, чтобы мы грохнулись?
– Еще меньше я хочу грохнуться сама.
Но встала.
И тяжко вздохнув ступила на квадрат.
– Тебе сюда, – Джер показал на пятно у самого края. – Ица, ты рядом…
Пятна загорались, стоило кому-то пересечь черту. Это было донельзя разумно, хотя и странно. И…
– Интересно, а стены будут? – озвучил общую мысль Карраго за мгновенье до того, как платформа отделилась от пола.
Стен не было.
Да и в целом ничего не ограничивало свободного чувства полета, когда от рывка ноги подкосились, и Михе с трудом удержался от желания вообще упасть на колени.
– Твою мать… твою мать… твою… – тихо шептал мальчишка-наемник, закрыв глаза.
Миха мысленно присоединился.
И еще подумал, что лучше бы лестница… потом подумал, что лифт-то застрять может… и если просто застрянет, то ладно, а если эта гребаная платформа, которая то ли есть, то ли нет, исчезнет? Вниз… вниз высоко. И тело у него, конечно, повышенной живучести, но настолько ли?
– Все, – Джер сказал, когда движение замедлилось. – Сейчас стабилизация… и расконсервация уровней. Нужно ждать… и пройти в зону ожидания. Это…
На светящейся платформе появилась более яркая нить.
Указатель.
Чтоб вас всех…
Глава 2
Верховный
Над городом поднимались дымы. Они рождались на вершинах пирамид – и не осталось ныне ни одной, которую обошли бы милостью священного огня. И отблесками его, как и свидетельствами радости человеческой, рассыпались по улочкам костры.
Люди пели.
Плясали.
Славили Богов. И Верховного, которого полагали, если еще не богом, то уже близким к божественности.
Императрица же велела раскрыть врата хранилищ, и теперь по улицам щедро лилась кровь, пусть и свиней с козами, но все же… запахи жареного мяса ненадолго перебили иные, даря иллюзию, что все-то самое страшное осталось позади.
– Ты все равно не доволен, – заключила Маска.
– Это не недовольство, – Верховный смотрел на город с вершины пирамиды, на которую он поднялся с позабытой уже легкостью. – Скорее… они как дети, что ищут укрытия от собственных страхов под одеялом. Ныне они думают, что опасность исчезла. Что все-то будет, как прежде…
– Не будет?
– Нет. Ты воздвиг щит. И его хватило, чтобы укрыть город. Но только город?
– И окрестности… немного. К северу больше, там уцелело несколько старых установок, которые ко всему откликнулись. А вот на юге плохо, то ли разрушены, то ли связь утеряна. Надо ехать.
– Именно… город. Один.
И пусть надземный много больше того, что скрыт под землей, пусть вмещает он не тысячи, но сотни тысяч, однако это ничтожно мало.
Сколько людей осталось вовне?
Сколько пали ниц, моля о пощаде? Сколько вспомнили древние пророчества и убедились, что вот-вот грядет конец мира? И что они станут делать дальше? То, что делают все живые существа в момент опасности – искать укрытия.
– Скоро о чуде узнают…
– Разве это плохо? – в голосе Маски снова слышится насмешка.
– Не плохо. Но… сюда устремятся многие. Тысячи и тысячи. И город не способен будет всех вместить. А людей не только принять надо. Кормить. Успокаивать. Лечить… хватит ли на все чудес?
– Про чудеса не знаю. Надо расширять зону покрытия.
– Как?
– У меня нет глобального доступа. Нужен ключ. Но сугубо на уровне региона можно попробовать разобраться с установками. Если сбои функциональные, то перезагрузки хватит, чтобы получить отклик. Щит расширится. И людей уместиться больше.
Это продлит агонию.
– Что всегда удивляло в людях, так эта ваша готовность умирать. Причем порой добровольно…
Смех.
Там, внизу, смеются и поют. И рабы смешались со свободными людьми. Эта ночь стерла границы, но любая, самая длинная ночь, завершится. А при дневном свете все выглядит иначе. И люди вновь вспомнят, кто они есть…
– Верховный, – тихий голос Акти отвлек от мыслей. – Вас… ждут… вы просили напомнить, если вдруг… задумаетесь.
– Спасибо.
– Он тебя все еще боится, – Маска больше не говорил о будущем. Верховному даже показалось, что его незримый спутник сам пребывает в некоторой задумчивости, если не растерянности.
– Пускай. К страху я привык… но и вправду не стоит медлить. Эти в отличие от простых людей, все сумеют повернуть себе на пользу.
Верховный оглянулся.
Наверное, стоило бы принести богам жертву. Ему предлагали, а он отказался. И теперь, взглянув в каменные лики, ощутил укол совести. Нехорошо.
В другой раз.
Есть ли боги, нет ли… в другой раз.
Спуск показался совсем уж недолгим. Появилось даже глупое детское желание побежать, а то и вовсе перепрыгнуть через ступеньку, потому как быстрее же. Но Верховный заставил себя ступать неспешно.
Ждали.
Возвышался горой раб, который перестал быть рабом. Жалась к нему ивовой ветвью женщина, чье сияние чуть поблекло.
С другой стороны лестницы замерла знакомая фигура в доспехе.
Не Владыка Копий, но тот, кто, когда наступит срок, сменит его. И будет достоин своего отца.
– Акти, – Верховный указал на новых слуг. – Будь добр, проводи их в мои покои. И скажи, пусть накормят… а я пока…
Усталость возвращалась. Пусть Верховный и стал моложе, но только телом, а душа… душа ведь осталась прежней. А души тоже способны уставать.
– Как она? – спросил Верховный тихо.
– Утомилась, – ответил Ицтли, сняв шлем. – Эти рабы… опасны. Особенно женщина.
– Чем?
– У нее глаза жадные. И ей хочется, чтобы ей кланялись. Ей ведь уже кланялись.
– Было такое, – вспомнил Верховный.
– Ей понравилось. Она держала себя совсем не как рабыня… а тот, второй, исполнит все, что сказано.
– Наблюдательный, – Маска произнесла это с одобрением. – Но скажи, что опасности для тебя они не представляют.
Верховный повторил, но ему, кажется, не поверили.
К покоям Императрицы его сопровождали шестеро. Почетная охрана? Конвой? И у покоев его встретил Владыка Копий. Без брони, без шлема. Встрепанный и к удивлению – старый. Он подошел вплотную, наклонился, явно с трудом сдерживая желание коснуться маски. И Верховный сам его исполнил.
Снял…
Попытался.
– Не стоит, – предупредила Маска. – Установленная связь все еще требует непосредственного физического контакта.
– Золото… – Владыка копий провел по щеке. – Золото… ты смел. Или нагл стал? Еще год тому любого, кто осмелился бы примерить золотую маску, казнили бы… ты бы сам и казнил.
– Времена меняются, – Верховный ощутил это прикосновение, приглушенное, словно бы эхо. – И… я и сам не в восторге. Хочешь, я дам тебе? Только…
– Нет, – Владыка отступил. – Я не так глуп, Верховный. Я… слышал разные истории. Детские истории. О золотой маске, которая пожирает разум, если её надел не тот, кого она избрала. И раз уж избран ты… а даже эти идиоты из Совета не смогут оспорить сей факт, то тебе её и носить.
Пожирают разум?
– Полагаю, имели место несанкционированные попытки установления контакта. И вследствие несовместимости энергетических контуров происходило нарушение их работы, что в свою очередь отражалось на функционировании некоторых отделов мозга носителя.
Пожирают.
Выходит, иным сказкам и верить можно.
– Я хочу знать, – Владыка копий заложил руки за спину.
А вот воины никуда не делись. Встали у стены и замерли золочеными истуканами.
– Знать… что ты планируешь делать? Да и как нам быть… что произойдет… что происходит? Точнее тут понятно… гнев богов, звезды… но надо ли молиться?
– Тут я тебе не помогу, – Верховный развел руками. – Каждый сам решает, надо ли ему молиться. Но вот войска надо привести в готовность. И да, город защищен, укрыт от небесного огня, но только город… и вскоре об этом узнают.
Владыка копий был умным человеком.
– Придется запирать ворота… и кормить. Чем мы будем их кормить? Как долго это вовсе продлится?
– Передай ему, что многое зависит от того, насколько сильно нас заденет. От пары месяцев до четырех лет… в последнем случае в целом частота падения была более низкой, с локальными вспышками.
– От пары месяцев до пары лет, – озвучил Верховный.
– Чтоб вас… мы не выживем, – в глазах Владыки появилась тоска.
– Попытаемся, – Верховный надеялся, что голос его звучит в достаточной мере вдохновляюще. – Мы… попробуем увеличить… щит… чтобы хватило и на поля… надо будет как-то…
Город окружен стеной.
И достаточно запереть ворота, чтобы отрезать путь людям.
А вот поля… обнести стеной их? Выставить заслоны? Оцепление? Или…
– Я отправил гонцов… приказал докладывать… – Владыка быстро справился с собой, лишь коснулся иссохших рук, что все так же украшали его пояс, будто в этих вот потемневших кистях он искал силы. – Возможно, пока все не так и плохо.
Пока.
И время осталось… хоть сколько, да осталось…
– Если собрать зерно с окрестных деревень…
– А люди? – тихо спросил Верховный. – С ними что?
– Всех… все одно не спасти.
– Он дело говорит. Всегда приходится делать выбор. Гибель части популяции неминуема, но в данный момент можно провести коррекцию с удалением наименее ценных особей.
– И каким образом предлагаешь определять ценность?
– Комплексно. Основная масса популяции должна находиться в репродуктивном возрасте, при этом являясь генетически разнородной. Допустим…
Верховный снова ничего не понял.
И поморщился.
Потом. Он поговорит с маской потом. Сейчас нужно завершить беседу с Владыкой копий.
– Сколько у тебя людей? Тех, на кого можно положиться?
– Не так и много, – Владыка нахмурился сильнее прежнего. – Да и то… никогда нельзя быть уверенным в людях. Но пока… я отправил гонцов. Надо сосредоточиться на городе. Если снова вспыхнут бунты…
А они вспыхнут, ибо ни одно чудо не длится вечно. Да и не убирает все проблемы.
– …придется давить.
– Я скажу, чтобы в храмах объявили, что отныне всякий бунтовщик выступает против власти богов. И потому будет не просто убит, но принесен в жертву.
Этого почему-то боятся больше смерти.
Но не поможет. Надолго во всяком случае.
– Мы… на одной стороне? – задал Владыка вопрос, который мучил его.
– Да.
Во всяком случае пока.
И он, поклонившись, отступил.
– Погоди, – удержал его Верховный. – Скажи… пусть её не оставляют. Ни днем, ни ночью, ни на мгновенье, поскольку… мне неспокойно.
Он приложил руку к сердцу.
– Предчувствие дурное…
Владыка не стал смеяться, даже не улыбнулся, ибо и у него наверняка имелись предчувствия.
– Рядом с ней всегда Ксочитл… и мой сын.
Хватит ли этого, чтобы защитить?
– Мне… возможно, скоро придется уехать.
– Куда? – подобрался Владыка копий.
– Щит небесный сам собой не расширится… надо… посетить иные… места.
Маска хихикнула. И смешок этот резанул нервы, померещилась в нем издевка. Над Владыкой, над самим Верховным, который ничего-то не знает, но исполняет сказанное золотой Маской. Померещилась ли… или же… впрочем, выбор невелик.
– Надолго?
– Скажи ему, что дорога в одну сторону займет несколько дней. Вам повезло. Здесь находился один из ведущих узлов. И если станции уцелели…
– Несколько дне в одну сторону. Сопровождение… кого сможешь дать. И отправлюсь я сразу после… разговора.
И вправду, чего медлить?
– Хорошо. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь…
Нет.
Но Верховный величественно кивнул. И шагнул на порог.
Императрица сидела на ковре. Без золотых одежд, в одной лишь легкой рубашонке, какую носят все дети, она выглядела тем, кем была – совсем юной девочкой. И Ксочитл бережно разбирала темные пряди волос, напевая песенку.
Она прервалась на мгновенье, смерила Верховного настороженным взглядом, и кивнула.
– Доброго дня, – сказал Верховный, низко поклонившись.
– Садись, – Императрица гладила детеныша леопарда и тот блаженно щурился. Второй же возился рядом, пытаясь поймать собственный хвост. И Верховный позавидовал зверям в их неразумности и неспособности осознать грядущее.
Он опустился на ковер. И Ксочитл отступила, впрочем, она замерла, не спуская с Верховного настороженного взгляда. А он отметил, что за прошедшие дни Императрица изменилась. Она вытянулась, при том похудев еще больше. И на лице её ныне выделялись лишь глаза – яркие и темные, что вода в ночном озере.
– Так странно… смотришь и ты, и не ты, – она протянула руку, тонкие пальцы скользнули по щеке. – Ты… можешь снять?
– Боюсь, что нет. Пока нет. Но я – это я…
– Ты спас людей.
– А это уже не я.
– Она?
– Да.
Кивок.
Недолгое молчание. И звереныш мяучит, тянется к руке, выпрашивая ласку.
– Рабы шепчутся, что мир идет к гибели…
– Рабы всегда ждут гибели мира, – возразил Верховный.
– И что щит небесный, он скоро не выдержит… что я не та, за кого себя выдаю. Откуда они знают?
– Рабы?
– И рабы тоже. И все…
– Скажем так… тайной это не было. Не такой, которая и вправду…
– Тайна?
– Да. Так случается. О том, что знают трое, знают и все…
– Но теперь они говорят, что это я виновата…
– В чем?
– Во всем. В том, что звезды падают с небес. И что грядет гибель мира.
– Людям всегда проще винить кого-то, – Верховный ощутил злость. – Ты дитя. И ты не способна дотянуться до небес, чтобы обрушить звезды. Как не способна и остановить звездопад.
– А ты? – она чуть склонила голову. – Ты способен?
– Не я, – Верховный тоже коснулся маски. – Он. Попытается. Мы попытаемся. Но пока… я не уверен, что в городе безопасно.
И что Советники, еще недавно преклонившие колени пред ним ли, пред тем, кого в их глазах Верховный воплощал, пред самими ли небесами, не ударят в спину.
– Мне придется уехать.
– Я поеду с тобой.
– Нет.
– Да, – она протянула руку к Ксочитл. И та, повинуясь жесту, пересела ближе. – Так мне спокойней.
– И подозреваю, что безопасней, – проворчала маска. – Тот, с кем ты говорил…
– Владыка копий? – спросил Верховный мысленно.
– Он. Он и сам не надежен. А девочка пригодится.
– Чем?
– Кровь. Её кровь, возможно, подойдет…
– Она не истинная дочь Императора. Она… сотворена магами.
– Мага тоже захвати.
– Если он еще жив, – Верховный подавил вздох, признавая себе, что он вновь упустил слишком многое. И мага, которого не видел уже несколько дней, в том числе.
– Вот и проверишь. Мне любопытно будет посмотреть, во что вылился данный проект биотрансформации…
– Она говорит правду, – подала голос Ксочитл. – Здесь… неспокойно. Оглянись, мудрейший.
Мудрейшим Верховный себя не чувствовал. Вот ни на мгновенье. Но оглянулся.
– Что ты видишь?
– Покои? Женщина, я слишком устал, чтобы гадать…
– Покои пусты. Здесь нет рабов. Здесь нет слуг. Здесь только стража, там, снаружи. И даже я не могу сказать, охраняют ли они нас или же стерегут. Пока, думаю, охраняют, но все меняется так быстро.
Она подхватила волосы Императрицы и неспешно разделила их на пряди.
– То, что ты показал… это успокоит. На некоторое время. Сдержит… на некоторое время. Как сдерживал и её дар. Но… уже говорят, что боги явили себя и свою мощь. А значит… можно с ними договориться.
– Я не бог!
– Я знаю, мудрейший, – Ксочитл и улыбаясь, оставалась некрасивой. – И они знают. В большинстве своем… но другие… другие скажут, что вот бог. Тот, кто встал меж людьми и гневом небес. А вот кровь, которая выродилась, но если принести её в жертву, то бог, быть может, обретет силу, чтобы уберечь весь мир.
– Твой брат…
– Ищет власти. И силы. И он тоже человек, и как все слаб. Не стоит надеяться… и для него найдут подходящие слова. Да и… ты же сам чуешь, сколь зыбко все. Сегодня они там смеются и празднуют, а завтра в городе запылают новые костры. Нет, если есть шанс что-то изменить, то не здесь. Не оставаясь взаперти.
– Соглашайся, – сказала Маска.
– Она не истинная дочь Императора, – Верховный счел нужным уточнить. – И… я не знаю, для чего она нужна… может быть нужна.
На него смотрели.
Две женщины.
И как он мог им отказать?
– Но обоз придется оставить… – предупредил Верховный. – Слуг, рабов…
Ксочитл рассмеялась. И смех её был хриплым.
– Императрица, – сказала она. – Тоже останется в городе. Она поднимется на вершину пирамиды, чтобы принести жертвы богам, возблагодарить их за спасение города. И будет молиться…
Этого хватит на день или два…
А там…
День или два в нынешнем мире – уже много.
– Хорошо… – Верховный поднялся. – Тогда мне нужно… будет подготовить… праздничные одежды.
В собственных покоях было пусто.
Почти.
Горел камин. Пахло едой. На столе Верховный обнаружил несколько блюд, заботливо укрытых белоснежными салфетками.
– Я вас ждала, – тело женщины слабо светилось золотом. – Вы, наверное, голодны…
– Соблазнять будет, – Маска разглядывала женщину глазами Верховного. – К слову, в самом расцвете фертильности. И детей способна родить много, здоровых. Вот таких стоит сохранять, если в будущем планируешь восстанавливать популяцию.
Она была красива, эта женщина.
Широкобедра, но при том сложена весьма гармонично. Волосы она успела не только вымыть, но и уложить в сложную прическу со множеством косичек. Она украсила кожу белыми узорами, а соски обвела красным.
Губы покрыла тонким слоем позолоты.
– Где твой муж? – спросил Верховный.
Женщины… давно уже не волновали его. Да и в прежней жизни они занимали не такое уж важное место. Случались, конечно, особенно, когда он был юн. Но и в те времена у Верховного легко получалось сладить с зовом плоти.
