Kitobni o'qish: «История человечества в великих документах»

Shrift:

В оформлении обложки использована фотография:

Во внутреннем оформлении использованы фотографии и иллюстрации:

miminoshka, jsp, Pecold, Lerner Vadim, Artemii Sanin, new7ducks, Fourleaflover, seamuss, Sentavio, Christos Georghiou, Topuria Design, pluie_r, MatiasDelCarmine, Vasya Kobelev, Soleiko, Jose Gil, Dario Lo Presti, pixldsign, pingebat, Kateryna Kon / Shutterstock.com Используется по лицензии от Shutterstock.com; © Getty Images / Getty Images Entertainment / GettyImages.ru; © Science History Images / Alamy Stock Photo / Legion-Media; © Архив РИА Новости; © Legion-Media

Предисловие

История состоит из документов, с них она и началась. Пока антропологи исследуют строение челюсти очередного подвида доисторических человекообразных, а археологи в соседней пещере пытаются склеить черепки древнего сосуда, историки молчат – это не их работа, это жизнь доисторического человека. И лишь когда из земли показывается глиняная табличка, испещрённая письменами, или наглухо законопаченная амфора с древними папирусными свитками, или в древней могиле рядом с украшениями тускло заблестит терракотовая печать с двумя-тремя иероглифами: вот тогда перед нами начинает разворачиваться сама История.

Разумеется, вал самых разных документов, созданных руками человека, с тех пор только продолжает нарастать – каждый из нас вносит свою лепту в этот бумажно-электронный поток. Но есть такие, которые никогда не устареют. Потому что, будучи созданы несколько сотен или тысяч лет назад – на бумаге, холсте или каменной стеле, они стали фундаментом нашей цивилизации. В этой книге я постарался собрать коллекцию таких документов, которые сформировали нас самих и мир вокруг нас – без них всё было бы по-другому, и мы были бы другими. Эти документы открывали и завершали целые эпохи, олицетворяли собой крупнейшие события в регионе, на континенте или во всём мире. Их значение сложно даже оценить (хотя сами документы оценить иногда получается: недавно копия Великой Хартии вольностей 1215 г. была продана на аукционе за 21,3 млн долларов).

Многие из них не сохранились, хотя их слава живёт. Многие забыты, а другие известны вроде бы неплохо, но только по названиям или по трактовкам – зачастую неверным. Все мы знаем, что такое Домострой, но мало кто читал его текст, а он, надо сказать, чрезвычайно увлекателен. Все слышали о Колумбе, но написанные им отчёты об открытии Америки гораздо интереснее романов и фильмов о нём. Мы увлеклись описаниями и пересказами, но редко обращаемся к первоисточникам, хотя в них – квинтэссенция аромата истории.

Книга даст вам возможность самим оценить величайшие вехи развития человечества. Сделать собственные выводы, не довольствуясь мнениями комментаторов – неизбежно субъективными. Каждому из нас приходится много читать – и в книгах, и в Интернете. На нас ежедневно падает ворох самой различной информации, но умеем ли мы анализировать прочитанное, вычленить главное и выкинуть ненужное? Для того ведь и нужны первоисточники.

По этой же причине я почти не приводил ссылок на литературу – хотя мне как учёному это было весьма мучительно. Лучшим источником информации является сам документ: будь то письмо, книга, международный договор, текст речи или аудиозапись. Где возможно, я старался прочесть и изучить их на языке оригинала (с латынью это было легко, а вот со старонидерландским пришлось помучиться) и найти для вас самые «вкусные» цитаты, перевод которых тоже частенько мой собственный – за неимением лучшего. Пусть эти выдержки вызовут у вас желание прочесть всё произведение целиком – будь это даже адский «Ад» Данте Алигьери.

Всегда ведь интересно понять, из чего слагалась наша сегодняшняя культура, наш образ жизни и мысли. Когда я задумывал эту книгу, я не знал изрядной доли того, что в ней изложено, – эти факты и цитаты были найдены уже по дороге. Процесс написания 400 страниц текста (не всегда весёлое занятие, что подтвердит вам любой писатель) превратился в настоящее захватывающее приключение. Чтение документов ушедших времён и далёких цивилизаций каждый день приносило мне удивительные открытия – большие и маленькие. Ну а раз мне было так интересно писать о них, то читать тоже должно быть увлекательно. Хороший повар делает каждое новое изысканное блюдо как для себя – только тогда им будет наслаждаться вся компания. Таких блюд у меня здесь целая сотня.

Мне хотелось дать сбалансированную картину великих документов – как по хронологии, так и по регионам мира. Это не всегда получалось. Доминирование того или иного континента или ареала в определённые исторические эпохи нельзя игнорировать: в Древнем мире история во многом делалась на Ближнем Востоке, Античность создавалась в Средиземноморье, Новым временем рулила Западная Европа, а в Новейшей эпохе выросла роль России и Северной Америки. В любом случае картина не получилась ни европоцентричной, ни замкнутой на внутрироссийских событиях, а древности и Средневековью посвящено не меньше внимания, чем современности.

Эта книга – кругосветный путеводитель по музею свидетелей истории. Как любой гид для путешественников не даст вам впечатлений от египетских пирамид или Эйфелевой башни, так книга не позволит вам в полной мере ощутить вкус великих произведений прошлого. Но после её прочтения вам самим нестерпимо захочется увидеть, услышать, прочесть их, прикоснуться руками. Например, сходить в Британский музей взглянуть на Розеттский камень или скачать в Интернете «Молот ведьм». Если вы это сделаете, гарантирую – узнаете много нового и удивительного о прошлом, а значит, сможете заглянуть в будущее. Именно поэтому документов здесь ровно 99 – потому что сотый ещё не написан. Может быть, он пишется сегодня. Может быть, он будет создан вами. История продолжается, и каждый из нас может стать героем этого захватывающего, вечно незаконченного произведения.

Эта книга не была бы создана, если бы не помощь и советы моих друзей и коллег, с которыми мне в разное время довелось обсуждать её концепцию, состав и содержание. Я хотел бы выразить благодарность академику РАН Вяч. Вс. Иванову, академику РАН В. В. Наумкину, члену-корреспонденту РАН Д. М. Бондаренко, С. Н. Лебедеву, А. А. Архангельской, А. Д. Кошелеву, Г. В. Бондаренко, П. Р. Давтяну и многим, многим другим. Спасибо моим близким за то, что выслушивали цитаты из древних рукописей, которые я нараспев зачитывал в худшие минуты сбора материалов для книги. И разумеется, крепко жму руку моему другу Евгению Думалкину, без которого идея этой книги не родилась бы летом 2015 г.

Книга посвящается моему папе, который никогда не увидит её.

Документ № 1
Глиняная табличка (ок. 3200 г. до н. э.)

• зарождение письма

• первая администрация

• древнейшая школа

Всё началось в Шумере. Энмеркар, правитель шумерского города Урука, поспорил со своим коллегой из страны Аратта по имени Энсукушсиранна, кто из них круче. Гонцы обоих царей в мыле курсировали между столицами, пытаясь впечатлить конкурента различными богатствами, символами власти и благорасположения богов. В конце концов Энмеркару надоела эта бессмыслица, и он приготовил убийственную, громоподобную речь, которая должна была разгромить оппонента в пух и прах вместе с его непроизносимым именем. Только вот проблема: речь царя оказалась столь страшна, что скудоумный посол никак не мог запомнить и воспроизвести её. Тогда

«взял Энмеркар комок глины, и сделал табличку из него, и начертал на ней речи свои. До того дня не наносились слова на глину, но после того дня все стали делать это».

Так человек обрёл письменность.

Изобретение письма явилось важнейшим открытием человечества, любой писатель не даст мне соврать. Но даже те, кто книг не пишет и не любит их читать, не смогут представить себе мир, где нельзя прочесть вывеску магазина или отправить сообщение в мессенджере. Ещё пару столетий назад можно было ухитриться прожить жизнь, не сталкиваясь с письменным словом. Сегодня это невозможно.

Однако переход человека из эры устной речи к эре письменной, от доисторической эпохи к исторической, на самом деле занял много столетий. Сперва записи делались в виде рисунков (пиктограмм): изображение рогатой головы с шестью вертикальными чертами даже невеждой будет понято как «шесть коров», а два круга и колосок легко могут быть истолкованы как «две меры ячменя». Однако пиктографию нельзя назвать письменностью – ведь она никак не связана с устной речью, и ранние шумерские таблички, подобные Табличке из Киша, нельзя было читать в том смысле, какой мы сегодня вкладываем в это слово. Даже понять их можно было, только обладая контекстом и зная, о чём в принципе идёт речь. Разумеется, играла роль и доходчивость изображения. Инструкцию по сборке мебели из «Икеи» поймёт носитель любого языка, хотя на ней нет ни единого слова, а инструкцию фабрики «Москомплектмебель» не поймёт никто. По этой самой причине табличка из Киша до сих пор остаётся нерасшифрованной.

Табличка из Урука с именем первого исторически известного человека

То, что делает письменность системой, – это принцип ребуса. В русском языке сочетание рисунков «крот» и «кий» (если вы сможете их изобразить) даёт прилагательное «кроткий», а для англичанина изображением глаза можно передать слово I – «я», ведь звучат они одинаково. Так значок глаза становится из пиктограммы фонограммой – то есть начинает звучать. А значит, при помощи ограниченного набора картинок при некоторой степени допущений (ну, например, пусть рисунок змеи передаёт звук [з], а рисунок дома – звук [д]) можно записать любое слово и любой текст.

Принцип ребуса – и, соответственно, настоящее письмо – при всей кажущейся простоте люди за всю историю придумали лишь четыре раза. Шумеры, египтяне, китайцы и майя делят между собой первое место: с помощью ребусов, сочетая пиктограммы и фонограммы, им удалось создать настоящую систему письма, которую может прочесть любой владеющий языком. Все остальные письменности либо остались на этапе пиктографии, либо являются производными от этих четырёх, либо, во всяком случае, созданы людьми, уже знакомыми с самим принципом письма.

Первым, кому помогли пиктограммы и ребусы с коровами и ячменём, были правители ранних городов Междуречья. Если египтянам письмо было нужно прежде всего для погребальных обрядов, а китайцам – для гаданий о будущем, то у шумеров оно было вызвано к жизни хозяйственными нуждами. Городским правителям всё сложнее становилось учитывать складские запасы, систематизировать налоги и распределять дотации между храмами, вельможами и гражданами. Быстрый рост шумерских городов стал головной болью для первых сити-менеджеров вроде Энмеркара, и неудивительно, если окажется, что именно он и придумал письменность, чтобы как-то упорядочить городское хозяйство и собственность Урука (в пору расцвета там проживало не менее 50 тыс. жителей). Под рукой у шумеров было много глины – отличного материала для письма, обладающего хорошей сохранностью, а палочка треугольной формы придала письменности уникальный стиль, известный нам как клинопись. Вот так в Междуречье появилась первая полноценная система письма на Земле.

Однако вовсе не царь стал первым на свете человеком, чьё имя было увековечено в документах. Представленная здесь табличка, изготовленная ок. 3200 г. до н. э. в Уруке, посвящена поставкам ячменя в храм богини Инанны, и в ней нет ничего лишнего:

«Для производства пива, 29086 мер ячменя будет доставлено в течение 37 месяцев Кушиму».

Мы не до конца уверены, что именно эта табличка наиболее древняя из тех, что были найдены в древнейших слоях Урука. Мы даже не можем утверждать, что два символа, читаемые на табличке как «Ку-шим», в действительности являются именем. Они и составляют тот самый ребус, который использовался для создания фонетического письма. Но если эта версия верна, весьма символично, что первым именем, дошедшим до нас через пять тысячелетий истории, стало имя чиновника – бухгалтера или завскладом храмового хозяйства.

После того, как письменность была освоена в Уруке, она молниеносно распространилась по всем городам Междуречья. Казалось бы, не так уж просто вызубрить несколько сотен знаков, состоящих из похожих на вид клинышков. Однако потребность в записи была столь велика, что несовершенство системы не было препятствием. Архив сохранившихся табличек и надписей на камне насчитывает десятки тысяч штук, и скучные бухгалтерские документы быстро потонули в радужном потоке торжествующей человеческой мысли – появилась литература. Клинопись была адаптирована для нужд множества языков Ближнего Востока, после чего лавинообразный рост литературы было уже не остановить. Шумерской клинописью будет записан знаменитый «Эпос о Гильгамеше» (см. Документ № 4) с его первым описанием Всемирного потопа. Клинопись позволит создать первые законодательные акты, среди которых настоящим фундаментом современной цивилизации станут Законы Хаммурапи (см. Документ № 3). Клинопись рассказывает нам о радостях возвышенной любви:

«Жених, дай приласкаю тебя,
Драгоценные ласки мои слаще меда,
В спальне, исполненной меда,
Дай насладиться гордой твоей красотой,
Лев, дай приласкаю тебя», —

и о том, что обычно следует за этими радостями:

«Жена ушла в святилище,
Мать ушла на реку,
А я один, умираю с голоду».

В числе документов, написанных клинописью, сохранились школьные прописи, где молодые шумеры пытались освоить нелёгкую, но престижную науку письма, и наставления родителей вечно нерадивым ученикам, которым, разумеется, только шляться да в компьютерные игры играть. С изобретением письма жизнь школьников и студентов резко усложнилась и никогда уже не вернётся к идиллии, о чём свидетельствует следующий клинописный шумерский текст:

«Куда ты ходил? – Никуда я не ходил. – Тогда почему ты слоняешься без дела? Иди в школу, прочти наизусть задание, открой портфель, напиши табличку…»

Изобретение Энмеркара при всём несовершенстве клинописи просуществует больше трёх тысяч лет и тихо выйдет из употребления, уступив дорогу менее изысканному, но более удобному изобретению человечества – алфавиту (см. Документ № 6).

Документ № 2
«Разговор разочарованного со своим ба» (ок. 2200 г. до н. э.)

• первое художественное произведение

• древнейшая философия

• первый опыт психоанализа

В XXIII в. до н. э. в Египте случилась настоящая беда. По каким-то причинам, которые в таких случаях всегда сложно определить, великая держава в кратчайшие (по тогдашним меркам) сроки распалась на множество независимых княжеств, которые немедленно принялись враждовать друг с другом: читателям, пережившим распад СССР, хорошо известно, как это бывает. Разрушение централизованной власти вызвало экономический коллапс: тщательно поддерживаемая в течение веков система орошения нильских земель пришла в запустение, на страну обрушились голод и анархия, а преступность выросла до необычайных высот.

Для древних египтян произошедшее стало настоящим шоком – они не представляли, что такое может случиться. Государство процветало тысячу лет, и людям казалось, что расцвет будет вечным: всё выше будут становиться храмы «крепкой и прекрасной» столицы Мен-нефер (более известной как Мемфис), всё богаче пирамиды «великого дома» фараонов, всё шире территория государства, вокруг которого нет ничего, кроме пустынь и дикарей. Но вот столица разорена, фараоны калейдоскопически чередуются (в седьмой династии, по образному преданию, было семьдесят царей, правивших в течение семидесяти дней), а в дельту Нила со всех сторон вторглись кочевники, полюбившие массовые поездки в Египет именно в период ослабления центральной власти. Для египтян, не знавших ранее ничего подобного, наступил настоящий конец света, и это важно представить себе, когда читаешь строки «Разговора».

«С кем говорить мне сегодня? Отчаялся человек из-за поступков своих злых. Но у всех вызывают лишь смех его ужасные злодеяния. С кем говорить мне сегодня? Грабят, всяк обирает ближнего своего… Злодей в облике близкого друга, а брат, с которым вместе трудился, обернулся врагом».

Рукопись «Разговора разочарованного со своим ба»

Быстрое разрушение миропорядка и полное отсутствие перспектив его восстановления вызывало ощущение потерянности, отсутствие желания жить. Однако именно эти эмоции дали жизнь первому в мире художественному произведению – во многом революционному по меркам самой египетской литературы. До «Разговора» египетские тексты в основном представляли собой религиозные гимны и поминальные формулы, записанные из устного оборота, либо же поучения: отца – сыну, мудреца – потомкам. В них не было всего того, что делает произведение художественным: сюжета, литературных героев, развития действия, авторского вымысла.

Лирическое название «Разговора» придумано значительно позже: в Древнем Египте титулов и контртитулов у книг ещё не существовало. Неизвестен нам и автор, а текст из 24 элегий сохранился лишь в копии анонимного переписчика XXI в. до н. э. Сегодня эта копия, выполненная иератическим письмом (скорописью) на трёхметровом папирусе, хранится в Египетском музее Берлина.

Ба – душа человека, которая действует в этом относительно кратком произведении как одно из двух действующих лиц. Ба не только выслушивает своего хозяина, но и спорит с ним, обнаруживая весьма радикальные взгляды на мир. Сюжет стартует с сетований автора: человек рассказывает своей душе о настроениях, знакомых депрессивному состоянию любой эпохи: всё плохо, вокруг одни проблемы, одиночество и пустота. Жизнь не удалась, и смерть – единственный отдых от этого мира, где только суета сует и томление духа. Поэтому нужно срочно выполнить все положенные ритуалы, выстроить гробницу и отправляться на Запад, вслед за солнцем (в отличие от наших дней, под Западом в те времена понимался загробный мир, туда отправлялись умирать, а не покупать недвижимость).

«Веди меня к смерти и сделай так, чтобы Запад встретил меня благосклонно. Разве смерть – это горе? Жизнь – это постоянное изменение. Взгляни на деревья, они роняют листья. Так отпусти мне грехи и подари покой несчастному».

Ба не столь пессимистичен. Подобно хорошему психотерапевту, он держится бодро и отвечает на шаблонные разглагольствования клиента такими же шаблонными для терапевта тезисами: бывает и хуже, нужно надеяться на лучшее, наслаждаться сегодняшним днём. Да и смерть, говорит душа, – не выход, потому что в потустороннем мире ничего интересного нет, а на земле о тебе после смерти вообще никто не вспомнит. Чтобы подкрепить свои слова, он припоминает народные притчи о людских несчастиях и приводит пример фараонов, которых после смерти ждало забвение.

«Те, для кого высекался красный гранит, для кого создавались комнаты в пирамидах, зодчие, ставшие богами, – их жертвенники пусты, как у всеми позабытых мертвых, умерших на берегу [реки] и не оставивших после себя никого, кто позаботился бы о приношениях… Послушай же меня, ибо человек должен внимать: надейся на счастливые дни и забудь о своих печалях».

Философия и психологизм «Разговора разочарованного» делают его поистине гениальным предтечей целых направлений человеческой мысли. К сожалению, этой гениальности сопутствует большое количество неясностей. За истекшие полтора века изданы десятки вариантов перевода «Разговора», и они весьма разноречивы. Множество слов с неясными значениями и смутные грамматические обороты не дают однозначно истолковать детали произведения. В папирусе испорчено начало, и судя по тому, что оба главных героя периодически обращаются к кому-то третьему, весьма вероятно, что участников в разговоре больше двух – но так ли это, мы никогда не узнаем. Да и образ мысли человека за четыре тысячи лет слегка поменялся. Тем интереснее для нас сегодняшних попытаться проникнуть в ментальность той эпохи и понять, как размышлял наш далёкий предок.

В науке существует масса толкований «Разговора»: кто-то видит в тексте борьбу с официальной религией (где Ба выступает в качестве атеиста и ниспровергателя религиозных устоев), а кто-то социальную революцию. Философы упоминают о героях «Разговора» как о предшественниках спора скептиков и эпикурейцев. А психологи рассуждают о болезненном раздвоении личности автора, однако это у нас такое считается заболеванием, а в Древнем Египте было вполне в порядке вещей – египтяне насчитывали в человеке не менее пяти разных сущностей, включая тело, имя, душу-двойника и дух. Попытки человека разобраться в себе и своих сущностях – первый в истории письменный опыт аутопсихотерапии.

Из всего древнеегипетского литературного наследия именно «Разговор» стал наиболее широко известен за пределами египтологии. О нём писали психологи, философы, литературоведы и социологи. Макс Вебер и Карл Ясперс считали его ярким исключением из всей египетской литературы – в основном довольно скучной и малопонятной. Да и на развитие самой мировой литературы «Разговор разочарованного» оказал не менее важное влияние. Многие более поздние древнеегипетские произведения обращаются к той же тематике, схожие сюжеты обнаруживаются в литературе Междуречья. Невозможно не заметить аналогий между древнеегипетским текстом и мыслями главной философской книги Ветхого Завета – Книги Екклезиаста (откуда, собственно, и происходят слова про томление духа, упомянутые чуть выше). Христианское вероучение о загробном мире как отдыхе от греховной земной жизни не могло не испытать влияния египетской литературы, и репертуар средневековой христианской литературы вторит описанию смерти автором «Разговора»:

«Смерть для меня сегодня подобна выздоровлению больного, подобна выходу после заключения на волю. Смерть для меня сегодня подобна запаху мирры, подобна сидению под навесом в ветреный день… Смерть для меня сегодня подобна дороге дождливой, подобна возвращению человека из похода в дом свой».

Книга Екклезиаста и древнеегипетский «Разговор» схожи и форматом диалога, и речевыми оборотами, и самое главное – моралью: нет смысла предаваться унынию, нужно наслаждаться каждым новым днём, ведь ничего не может быть хуже, чем печалиться о том, что изменить невозможно.

Разве спустя 4000 лет этот вывод потерял актуальность?