Пятнадцатилетний капитан

Фонарь погасили. Внутри термитника все погрузилось в темноту.

Усталые путники, несомненно, все крепко спали. Одному лишь Дику Сэнду, несмотря на крайнее утомление, было не до сна. Заботы не давали ему покоя. Он думал о своих спутниках, о том, как их спасти. С крушением «Пилигрима» их жестокие испытания не кончились. Иные, гораздо более ужасные страдания ждут их, если они попадут в руки туземцев.

Но как избежать этой опасности, самой страшной из всех, угрожавших маленькому отряду на пути к океану? Несомненно, Гаррис и Негоро завели путешественников в глубь Анголы для того, чтобы захватить их. Но что задумал негодяй португалец? К кому и за что он питает такую черную ненависть? Юноша убеждал себя, что Негоро ненавидит только его одного. Снова и снова перебирал он в памяти все события, которыми ознаменовалось плавание «Пилигрима»: встречу с потерпевшим крушение судном, спасение негров, охоту на кита, гибель капитана Халла и всех матросов…

И вот в пятнадцать лет ему пришлось принять командование судном, на котором вскоре из-за преступных махинаций Негоро не оказалось ни компаса, ни лага. Он вспомнил, как в споре с дерзким коком он своею властью, властью капитана, принудил его подчиниться, пригрозив мерзавцу заковать его в кандалы или всадить ему пулю в лоб. Ах, почему он не сделал этого? Труп Негоро был бы выброшен за борт, и не случилось бы всех этих ужасных катастроф!

Вот о чем думал молодой моряк. Потом он на мгновение вспомнил крушение «Пилигрима». Тогда появился предатель Гаррис, и эта провинция Южной Америки постепенно изменилась. Боливия превратилась в страшную Анголу с ее убийственными лихорадками, дикими зверями и людьми, которые были опаснее зверей! Удастся ли маленькому отряду избежать столкновения с теми и другими на пути к океану? А эта река, которую Дик Сэнд искал, которую он надеялся найти, – донесет ли она их до побережья с большей безопасностью и меньшими трудами? Дик гнал от себя сомнения, так как знал: новый переход в сто миль по этой негостеприимной стране, среди непрестанных опасностей совершить невозможно.

«К счастью, – подумал он, – миссис Уэлдон и остальные не подозревают, как опасно наше положение. Только старик Том и я знаем, что Негоро завел корабль к берегам Африки, а его сообщник Гаррис заманил нас в глубь Анголы».

Пока Дик Сэнд предавался этим мрачным мыслям, он почувствовал на своем лбу чье-то дыхание. Чья-то рука легла на его плечо, и взволнованный голос прошептал ему на ухо:

– Я все знаю, мой бедный Дик, но Господь еще может спасти нас. Да будет воля его!

Глава шестая
Водолазный колокол

Дик Сэнд не смог выговорить ни слова в ответ на это неожиданное признание. Но миссис Уэлдон и не ждала ответа. Она тут же вернулась на свое место рядом с маленьким Джеком. Она явно ничего больше не хотела говорить, и Дик не имел мужества удержать ее.

Итак, миссис Уэлдон все знала. По-видимому, события последних дней все ей объяснили, – а может быть, слово «Африка», так не к месту произнесенное кузеном Бенедиктом.

«Миссис Уэлдон все знает! – говорил себе Дик Сэнд. – Что ж, пожалуй, это к лучшему. Она не теряет бодрости духа. И я тоже ее не потеряю!»

Теперь Дик с нетерпением ждал рассвета, чтобы отправиться на разведку в окрестностях поселка термитов. Надо было разыскать реку, которая доставит маленький отряд к берегам Атлантического океана, и у Дика было предчувствие, что такая река протекает где-то неподалеку. Но важнее всего было избежать встречи с туземцами, которые, возможно, уже преследовали их под руководством Гарриса и Негоро.

До рассвета было еще далеко. Ни один луч света не проникал через входное отверстие внутрь конуса. Раскаты грома, глухо доносившиеся сквозь толстые стены, свидетельствовали о том, что гроза все еще не утихает. Прислушавшись, Дик различил шум непрекращающегося ливня. Но тяжелые капли падали не на твердую землю, а в воду, из чего следовало, что вся равнина затоплена.

Было около одиннадцати часов. Дик Сэнд почувствовал, что им овладевает если и не сонливость, то какое-то оцепенение. Но это все-таки тоже отдых. Однако перед тем как он заснул, у него мелькнула мысль, что наваленная на полу глина, намокнув, может закрыть вход. Тогда доступ свежему воздуху будет закрыт, и десять человек, разместившиеся в конусе, рискуют задохнуться от избытка углекислоты.

Дик Сэнд соскользнул на пол, который благодаря глине, сбитой с первого этажа ячеек, стал заметно выше.

Эта глиняная площадка оставалась совершенно сухой. Отверстие было по-прежнему открыто, воздух свободно проникал внутрь конуса, а вместе с ним и отблески сверкавших молний, и раскаты грома, которых не мог заглушить плеск проливного дождя.

Все было в порядке. Казалось, никакая непосредственная опасность не угрожает людям, заменившим в термитнике колонию насекомых. Дик Сэнд решил дать себе несколько часов отдыха, чувствуя, что силы оставляют его.

Но из осторожности он лег прямо на глину около входа. Здесь он первым мог поднять тревогу, если бы что-нибудь произошло снаружи. Здесь его разбудят первые лучи зари, и он тотчас же отправится на разведку.

Положив ружье рядом с собой, Дик лег, прислонился головой к стене и почти тотчас заснул.

Он не мог бы сказать, сколько длился его сон. Разбудило его прикосновение чего-то холодного.

Он вскочил на ноги и с ужасом увидел, что вода заливает термитник с такой быстротой, что через несколько секунд ее уровень поднялся до нижних ячеек, где спали Том и Геркулес.

Дик Сэнд разбудил их и сообщил о новой опасности.

Зажженный фонарь осветил внутренность конуса.

Вода достигла высоты приблизительно в пять футов и перестала прибывать.

– Что случилось, Дик? – спросила миссис Уэлдон.

– Пустяки, – ответил юноша. – Нижняя часть конуса затоплена. Должно быть, из-за ливня река вышла из берегов и разлилась по равнине.

– Отлично! – воскликнул Геркулес. – Это значит, что река действительно близко.

– Да, – сказал Дик Сэнд, – и по ней мы спустимся к побережью… Не беспокойтесь, миссис Уэлдон, вода не поднимется ни до вас, ни до малыша Джека, ни до Нэн, ни до мистера Бенедикта.

Миссис Уэлдон не ответила. Что касается кузена Бенедикта, то он спал, как настоящий термит.

Пятеро негров молча глядели на воду, в которой отражался свет фонаря, и ждали распоряжений, пока Дик Сэнд измерял ее глубину.

Он приказал положить оружие и провизию в ячейку верхнего яруса, чтобы их не подмочило, и умолк.

– Вода проникла через входное отверстие? – спросил Том.

– Да, – ответил Дик Сэнд, – и теперь она не пропускает снаружи воздух.

– А мы не можем сделать новое отверстие в стене, выше уровня воды? – спросил старый негр.

– Конечно… нет, Том. Если у нас здесь вода стоит только на пяти футах, это не значит, что снаружи она не поднялась… на шесть или семь… а то и больше.

– Вы так думаете, мистер Дик?

– Я думаю, Том, что вода, проникнув в конус, сжала воздух в верхней его части и теперь этот сжатый воздух не дает ей подняться выше. Но если мы пробьем отверстие в стене, воздух вырвется наружу, давление упадет и внутри конуса сравняется. А если уровень воды снаружи окажется выше этого отверстия, то она будет подниматься до тех пор, пока ее снова не остановит сжатый воздух. В этом конусе мы – как рабочие в водолазном колоколе.

– Что же нам делать? – спросил Том.

– Сначала хорошенько подумать, а потом уж действовать, – ответил Дик Сэнд. – Неосторожность может стоить нам жизни.

Это было совершенно верно. Дик был прав также, когда сравнивал затопленный разливом термитник с водолазным колоколом. Но в водолазном колоколе атмосфера беспрестанно обновляется при посредстве насосов, водолазы свободно дышат и не испытывают других неудобств, кроме тех, какие связаны с длительным пребыванием в камере, где воздух находится под большим давлением.

Но здесь к этим неудобствам присоединилось то, что вода, ворвавшись в конус, уменьшила свободный объем на треть, а воздух в нем мог обновиться только в том случае, если в стене будет пробито отверстие, сообщающееся с атмосферой.

Можно ли пробить такое отверстие, не подвергаясь риску, о котором говорил Дик Сэнд, и не ухудшит ли оно их положения?

Пока ясно было одно – уровень воды внутри конуса оставался неизменным и повыситься он мог только в двух случаях: если в стене будет пробита дыра и окажется, что снаружи вода стоит выше, чем внутри конуса, или же если половодье поднимется еще выше. В обоих случаях вода оставит внутри термитника только небольшое пространство, в котором тяжелый от дыхания людей воздух будет сжат еще больше.

А не может ли вода оторвать термитник от земли и опрокинуть его? Это было бы очень опасно для всех находящихся в нем. Но нет, этого быть не могло: постройки термитов прикреплены к основанию не хуже, чем хатки бобров.

Итак, больше всего следовало опасаться, что гроза затянется надолго, а значит, усилится наводнение. Если уровень воды на равнине достигнет тридцати футов, то есть поднимется на восемнадцать футов над верхушкой конуса, воздух внутри его будет находиться под давлением почти в одну атмосферу.

А между тем у Дика Сэнда были все основания опасаться, что наводнение усилится. Ведь подъем воды зависел не только от этого невероятного ливня – возможно, какая-нибудь из протекающих поблизости рек вышла из берегов и затопила котловину. И как знать, может быть, конус весь целиком находится под водой и из него уже нельзя выбраться, даже пробив верхушку, хотя сделать это можно легко и быстро!

Дик Сэнд, очень встревоженный, спрашивал себя, как поступить: надо ли ждать или, выяснив, как обстоит дело, постараться сразу найти выход из положения?

Было три часа утра. В конусе все сидели неподвижно и молча прислушивались к отзвукам грозы, глухо доносившимся снаружи. Непрестанный гул свидетельствовал о том, что борьба стихий не кончилась.

И тут вдруг старик Том заметил, что уровень воды продолжает понемногу подниматься.

– Да, – сказал Дик Сэнд. – Воздух не может вырваться отсюда, а вода все-таки поднимается. Значит, и снаружи вода прибывает и давление ее увеличивается.

– Ну, пока подъем чуть заметен, – сказал Том.

– Но неизвестно, когда он прекратится, – ответил Дик Сэнд.

– Мистер Дик, – сказал Бат, – давайте я попробую выбраться из термитника. Я нырну и попробую вылезти через отверстие.

– Лучше я сам попытаюсь это сделать, – ответил Дик.

– Нет, мистер Дик, нет! – горячо возразил Том. – Пусть лучше попытается мой сын. Вы вполне можете положиться на его ловкость. А если ему не удастся вернуться, ваше присутствие здесь необходимо… – И старик шепотом добавил: – Не забывайте о миссис Уэлдон и маленьком Джеке!..

– Ладно, – сказал Дик. – Ступайте, Бат. Если конус затоплен, не пытайтесь вернуться. Мы тогда постараемся выбраться тем же путем, что и вы. Но захватите с собой топор и, если верхушка термитника выступает над водой, рубите ее. Мы услышим стук, это послужит нам сигналом, и мы начнем ломать кровлю изнутри. Все понятно?

– Да, мистер Дик, – ответил Бат.

– Ну, иди, сынок, – сказал Том, сжимая его руку.

Бат сделал глубокий вдох и, набрав запас воздуха в легкие, нырнул в воду, глубина которой уже превышала пять футов. Перед Батом стояла нелегкая задача: найти под водой выходное отверстие, пролезть сквозь него и подняться на поверхность. Все это нужно было проделать очень быстро.

Прошло полминуты. Дик решил, что негр уже выбрался наружу, как вдруг из воды показалась голова Бата.

– Ну что? – спросил Дик Сэнд.

– Отверстие забито глиной, – ответил Бат, переводя дыхание.

– Забито! – повторил Том.

– Да, – сказал Бат. – Наверное, вода размыла глину. Я щупал рукой стены – отверстия больше нет.

Дик Сэнд покачал головой. Маленький отряд был герметически закупорен в этом конусе, который, возможно, уже весь ушел под воду.

– Если старого отверстия нет, нужно сделать новое, – сказал Геркулес.

– Погодите! – воскликнул Дик, останавливая Геркулеса, который взял топор и собрался уже нырнуть. Он минуту размышлял и затем сказал: – Нет, мы поступим по-другому. Весь вопрос заключается вот в чем: покрывает ли вода термитник или нет? Просверлив скважину в верхушке конуса, мы получим ответ на этот вопрос. Но если конус затоплен, воздух моментально вырвется наружу, вода заполнит все пространство и мы погибнем. Тут нужна осторожность…

– Но и мешкать нельзя, – заметил старый Том.

В самом деле, вода в конусе продолжала понемногу подниматься. Глубина ее достигла уже шести футов. Миссис Уэлдон, Джек, кузен Бенедикт и Нэн взобрались на верхний ярус ячеек, до которого вода еще не дошла; все остальные путники были уже по пояс в воде.

Надо было поскорее испробовать то, что предложил Дик.

Он решил просверлить скважину в стене на высоте одного фута от поверхности воды, то есть в семи футах от пола.

Если в отверстие ворвется наружный воздух, значит, конус возвышается над поверхностью воды. Если же отверстие окажется ниже этой поверхности, вода в термитнике начнет подниматься. Тогда придется быстро заткнуть скважину, иначе вода поднимется до нее. Затем нужно будет сверлить новую, футом выше, и так далее. Если же окажется, что и отверстие в верхушке конуса не сообщается с воздухом, значит, вода на равнине стоит выше пятнадцати футов и все поселение термитов затоплено. И тогда как могут пленники термитника избежать самой ужасной и мучительной гибели – медленной смерти от удушья?!

Дик Сэнд знал все это, но хладнокровие ни на мгновение не покидало его. Он заранее учел все возможные последствия своей попытки. Бездействовать дальше было опасно: воздух внутри конуса был уже настолько испорчен, что путешественникам стало трудно дышать, а свободное пространство все уменьшалось.

Лучший инструмент, который Дик Сэнд мог выбрать, чтобы просверлить отверстие в стене, был ружейный шомпол с винтовой нарезкой для извлечения пули на конце. При быстром вращении он вгрызался в глину, как бурав. Диаметр отверстия получался, правда, не больше диаметра шомпола, но этого было достаточно. Воздух мог проникнуть и через такую узкую дырочку.

Геркулес, подняв фонарь, светил Дику Сэнду. В запасе было еще несколько свечей, и можно было не бояться, что они окажутся в темноте.

Через минуту шомпол прошел стену насквозь. Тотчас же послышался глухой шум, похожий на звук, с каким пузырьки воздуха пробиваются сквозь толщу жидкости. Воздух вырывался из конуса, а вода быстро прибывала и остановилась на уровне проделанного отверстия. Значит, его просверлили слишком низко, и оно вышло наружу под водой…

– Придется повторить! – хладнокровно сказал Дик Сэнд, поспешно заткнув отверстие комком глины.

Подъем воды прекратился, но уровень ее успел повыситься примерно на восемь дюймов. Дыхание становилось затрудненным, так как кислорода в воздухе осталось мало. Пламя в фонаре стало красным и постепенно тускнело.

Дик Сэнд принялся сверлить тем же способом второе отверстие, на фут выше первого. Если и эта попытка окончится неудачей, вода внутри конуса поднимется еще выше… Но надо было рискнуть!

В то время как Дик Сэнд буравил стену в новом месте, послышался крик кузена Бенедикта:

– Так вот оно что! Теперь все понятно!

Геркулес направил луч света на кузена Бенедикта. Лицо энтомолога выражало глубокое удовлетворение.

– Да, да… Понятно, почему эти умные насекомые покинули свое жилище! – говорил кузен Бенедикт. – Они предчувствовали наводнение! О, это инстинкт, это инстинкт, друзья мои! Термиты хитрее нас! Гораздо хитрее!

И, высказав таким образом свое отношение к событиям, кузен Бенедикт умолк.

В это мгновение Дик Сэнд, просверлив скважину в стене, потянул шомпол к себе. Снова послышалось то же бульканье. Вода поднялась еще на один фут. Значит, и это отверстие оказалось ниже уровня разлива!

Положение было поистине ужасным. Миссис Уэлдон, к ногам которой уже подступила вода, взяла на руки сына. Все задыхались в тесном пространстве, у всех шумело в ушах. Фонарь почти не давал света.

– Неужели весь конус находится под водой? – прошептал Дик Сэнд.

Чтобы выяснить это, нужно было просверлить третью скважину – в самой верхушке конуса.

Но если эта последняя попытка окажется такой же неудачной, как две предыдущие, путешественникам грозила немедленная гибель. Остаток воздуха вырвется наружу, и вода заполнит весь конус.

– Миссис Уэлдон, – сказал Дик, – вы знаете, в каком мы положении. Если мы будем медлить, пригодный для дыхания воздух кончится. Если же и последняя попытка окажется неудачей, вода затопит весь конус. Спастись мы можем только в том случае, если верхушка конуса выступает из воды. Надо рискнуть… Согласны ли вы?

– Я согласна, Дик, – ответила миссис Уэлдон.

В эту минуту огонь в фонаре погас от недостатка кислорода. Миссис Уэлдон и ее спутники оказались погруженными в полнейший мрак.

Дик Сэнд взобрался на плечи Геркулеса, который уцепился за одну из боковых перегородок. Только голова гиганта выступала из воды. Миссис Уэлдон, Джек, кузен Бенедикт и Нэн забились в верхние ярусы термитника.

Дик Сэнд наметил место, и шомпол начал быстро погружаться в глину. Здесь стенка была толще и тверже, и сверлить ее было труднее. Дик продолжал работать с лихорадочной быстротой. Он был охвачен ужасной тревогой, ибо сквозь узкую скважину через несколько мгновений в конус ворвется либо свежий воздух и с ним жизнь, либо вода и с ней смерть!

Вдруг послышался пронзительный свист. Сжатый воздух с силой вырвался наружу… но сквозь отверстие блеснул свет. Вода внутри конуса поднялась еще на восемь дюймов и остановилась на этом уровне, так что Дику Сэнду не пришлось затыкать дыру. Очевидно, уровни воды снаружи и внутри термитника сравнялись. Итак, верхушка конуса поднималась над водой. Миссис Уэлдон и ее спутники были спасены!

В термитнике раздалось радостное «ура», среди которого громовыми раскатами звучал мощный бас Геркулеса, и тотчас же были пущены в ход ножи. Пролом в верхушке конуса постепенно расширился, пропуская свежий воздух и первые лучи восходящего солнца. А едва с конуса собьют верхушку, легко будет вскарабкаться на стену и тогда уже решить, как добраться до ближайшего холма, недосягаемого для наводнения.

Дик первым высунул голову наружу…

Из груди его вырвался крик.

И тут же раздался свист, хорошо знакомый путешественникам по Африке, – свист летящей стрелы.

Дик Сэнд успел разглядеть в ста шагах от поселения термитов лагерь туземцев, а в десяти шагах от конуса, на затопленной равнине, длинные пироги, в которых сидели туземные воины.

С одной из этих лодок и пустили целую тучу стрел, когда голова Дика появилась над верхушкой конуса.

В двух словах Дик Сэнд рассказал все это своим товарищам. Схватив ружья, Дик, Геркулес, Актеон и Бат высунулись из отверстия и открыли огонь по этой лодке.

Несколько туземцев упали. Дикие вопли и беспорядочная стрельба из ружей были ответом на залп наших путников.

Но что могли сделать Дик Сэнд и его товарищи против сотни воинов, окруживших их со всех сторон?

Термитник был взят приступом. Миссис Уэлдон, ее сына, кузена Бенедикта схватили и бросили в одну из пирог. Они не успели даже попрощаться, не успели пожать в последний раз руки друзьям, с которыми их разлучили. Несомненно, африканцы действовали согласно заранее полученным распоряжениям.

Первая пирога увезла миссис Уэлдон, маленького Джека и кузена Бенедикта, и Дик Сэнд видел, как они исчезли среди туземных хижин.

Самого Дика, Нэн, старика Тома, Геркулеса, Бата, Актеона и Остина бросили во вторую пирогу, которая поплыла в другую сторону.

В этой пироге сидели двадцать воинов, а вслед за ней плыли еще пять больших пирог. Сопротивление было бессмысленно, но все-таки Дик Сэнд и его товарищи пытались бороться. Они ранили нескольких африканских солдат и, безусловно, заплатили бы за это жизнью, если бы воины не получили строгого приказа доставить их живыми.

Переезд длился всего несколько минут. Однако в тот момент, когда пирога причаливала, Геркулес могучим прыжком выскочил на берег. Двое туземцев бросились к нему, но великан взмахнул своим ружьем, как палицей, и оба преследователя упали с проломленными черепами.

Через минуту, счастливо избежав града пуль, Геркулес скрылся в лесу, как раз когда туземцы, перетащив Дика Сэнда и его спутников на берег, заковывали их в цепи, как рабов!

Глава седьмая
Лагерь на берегу Кванзы

После наводнения, превратившего в озеро равнину, где находилось поселение термитов, вид местности изменился до неузнаваемости. Лишь конусообразные верхушки двух десятков термитников поднимались над поверхностью воды в этом своеобразном пруду.

Ливень вызвал стремительный подъем уровня воды во всех притоках Кванзы, и ночью река вышла из берегов.

Кванза, одна из крупных рек Анголы, впадает в Атлантический океан в ста милях от места крушения «Пилигрима». Именно эту реку пришлось пересечь лейтенанту Камерону несколько лет спустя, прежде чем он достиг Бенгелы. Кванзе самой природой предназначено стать внутренним водным путем в этой части португальской колонии. Пароходы уже поднимаются по ее нижнему течению, и не пройдет и десяти лет, как они поплывут к ее верховью. Таким образом, Дик Сэнд поступил вполне правильно, когда искал на севере судоходную реку. Ручеек, вдоль которого он вел свой отряд, впадал прямо в Кванзу. Если бы не внезапное нападение, которого Дик Сэнд не мог предвидеть, он нашел бы реку в расстоянии одной мили от поселка термитов. Маленький отряд погрузился бы на плот, который нетрудно было соорудить, и благополучно добрался бы до португальских поселений в низовьях Кванзы. Туда часто заходят пароходы, и там путешественники были бы в полной безопасности.

Но судьба распорядилась иначе.

Замеченный Диком лагерь туземцев был разбит на холме по соседству с тем термитником, который оказался для путников роковой западней. На вершине холма росла огромная смоковница, под раскидистыми ветвями которой свободно могло бы уместиться пятьсот человек. Кто не видел этих африканских деревьев-гигантов, тот не может себе представить, насколько они велики. Ветви их образуют густую чащу, в которой можно заблудиться. Пейзаж дополняли баньяны – деревья, у которых семена не обрастают мякотью.

Под сенью смоковницы, как в укромном убежище, только что расположился на отдых целый невольничий караван – тот самый, о котором Гаррис говорил Негоро. Агенты работорговца Алвиша гнали несчастных, оторванных от родных селений невольников в Казонде, на главный рынок черного товара. Оттуда рабов по мере надобности отправляли в бараки на западном побережье или же в Ньянгве, в область Больших озер. Из Ньянгве они следовали в Верхний Египет или на рынки Занзибара.

В лагере Дик Сэнд и его спутники тотчас превратились в рабов. Со стариком Томом, с его сыном, с Остином, с Актеоном и бедняжкой Нэн, хотя они и не были африканцами, стали обращаться так же, как с туземными невольниками. Новых пленников, несмотря на их отчаянное сопротивление, обезоружили, разбили на пары и каждой паре надели на шею длинную, в шесть футов, палку с развилками на концах, замыкавшихся железной скобой. Таким образом, невольники вынуждены были идти гуськом, не отклоняясь ни на шаг ни вправо, ни влево. Помимо этой рогатины, их сковывали попарно тяжелой цепью, опоясывавшей их бедра. У них оставались свободными руки – но только для переноски тяжестей и ноги – но только для ходьбы, а не для побега. И в таком положении они должны были брести под палящим солнцем целые сотни миль, подстегиваемые кнутом надсмотрщика – хавильдара. Рассеянные по всей длине каравана, обессиленные только что выдержанной борьбой, Дик и его товарищи не сделали больше ни одного движения. Отчего им не удалось убежать, как Геркулесу? Но на что мог надеяться беглец? При всей его могучей силе чего мог ожидать он в этой ужасной стране, где против него были и голод, и дикие звери, и туземцы? Быть может, скоро он будет завидовать своим товарищам, попавшим в неволю! А между тем пленникам не приходилось рассчитывать ни на какое снисхождение со стороны начальников каравана. Эти последние – арабы и португальцы – говорили между собой на непонятном для пленников языке, а с невольниками объяснялись только угрожающими жестами и окриками.

Дика Сэнда не сковали с другим рабом. Он был белым, и работорговцы, видимо, не решались обращаться с ним как с остальными. Его обезоружили, но цепей не надели, зато один из надсмотрщиков не спускал с него глаз. Дик все время оглядывал лагерь, ожидая, что сейчас покажутся Негоро или Гаррис. Они не появлялись. И все же Дик ни на минуту не сомневался, что эти двое негодяев причастны к нападению на его отряд.

Ему пришла в голову мысль, что миссис Уэлдон, Джека и кузена Бенедикта отделили от остальных пленников по распоряжению американца или португальца. Не видя в лагере ни того ни другого, он решил, что оба сообщника сопровождают свои жертвы. Куда же они отвели миссис Уэлдон и ее спутников? Как собираются поступить с ними? Мучительная тревога за миссис Уэлдон и ее близких заставляла Дика забывать о собственных бедах.

Караван, расположившийся на отдых под гигантской смоковницей, насчитывал в своем составе не менее восьмисот человек – около пятисот невольников обоего пола, двести солдат-туземцев и около сотни носильщиков, надсмотрщиков и агентов работорговца.

Надсмотрщики были набраны из арабов и португальцев. Трудно представить себе, как жестоко эти люди обращались с невольниками. Они избивали их по всякому поводу, а тех, кто падал от истощения, приканчивали ударом ножа или пулей, так как их уже нельзя было продать. Зверская жестокость помогала удерживать невольников в повиновении, но в результате такого обращения караван терял по пути не меньше половины рабов: некоторым удавалось бежать, а остальные устилали своими костями караванные пути из внутренних областей Африки к берегу океана.

Нетрудно понять, что агенты-европейцы (по большей части португальцы) были подонками, выброшенными из своей страны, преступниками, беглыми каторжниками или бывшими владельцами невольничьих кораблей, ускользнувшими от виселицы. К такому человеческому отребью принадлежали и Негоро с Гаррисом. Они служили у одного из крупнейших работорговцев Центральной Африки, Жозе-Антониу Алвиша, хорошо известного всем мелким торговцам «черным товаром»; лейтенант Камерон сообщил о нем любопытные сведения.

Солдат для охраны невольников работорговцы вербовали большею частью среди туземцев. Но охота на людей не являлась монополией работорговцев. Негритянские царьки тоже устраивали кровавые набеги на своих соседей и с той же целью: побежденных – мужчин, женщин и детей – победители превращали в рабов и продавали работорговцам за несколько ярдов коленкора, за порох, за ружья, за розовые или красные бусы, а в голодные годы, как говорит Ливингстон, нередко даже за горсть маиса.

Отряд солдат, сопровождавший караван Алвиша, являл собой типичный образец наемного африканского войска. Это было сборище полуголых чернокожих бандитов, вооруженных кремневыми ружьями, длинный ствол которых был окован медными кольцами. С такой охраной агентам работорговца было нелегко справляться. Эта банда оспаривала приказы, сама назначала часы выступления в поход, время и место остановки для отдыха, угрожала бросить караван, и агентам нередко приходилось уступать своим солдатам.

Хотя тяжелую кладь каравана несли на плечах сами невольники – мужчины и женщины, но работорговцы все же нанимали некоторое количество носильщиков. Они назывались «пагази», и им доверяли тюки с особенно ценным товаром, главным образом со слоновой костью. Иной раз попадались огромные слоновые бивни весом до ста шестидесяти фунтов, и требовалось по два носильщика для переноски каждого из них до прибрежных факторий, откуда слоновую кость отправляли на рынки в Хартум, Занзибар и Наталь. Труд носильщиков оплачивался по прибытии к месту назначения несколькими метрами хлопчатобумажной ткани, так называемой «мерикани», порохом, пригоршней каури,^[63] ниткой бус, а иногда, если у работорговца не было других ценностей, – невольником, за которого он не рассчитывал много выручить.

Среди пятисот невольников каравана Алвиша было очень мало пожилых людей. Дело в том, что после набега всех пленников старше сорока лет беспощадно убивали на развалинах горящего селения или вешали на окрестных деревьях. На рынок отправляли только молодых, здоровых невольников, невольниц и детей. Не больше десятой части побежденных оставалось в живых после таких кровавых побоищ. Этим объясняется, почему так страшно обезлюдела Экваториальная Африка, где обширные области обращены в пустыню.

Нагота всех этих детей и взрослых была едва прикрыта лоскутами жесткой материи, которую делают из коры некоторых деревьев и называют в этих краях «мбузу». Можно ли представить себе что-либо более ужасное, чем это человеческое стадо: женщины в язвах от бича хавильдаров, измученные, истощенные дети с окровавленными ногами, которых матери старались нести на руках, несмотря на свою тяжелую ношу, молодые люди, связанные рогатинами, более мучительными, чем кандалы каторжников! Вид этих несчастных, еле живых людей с неслышным голосом, этих «скелетов из черного дерева», как сказал о них Ливингстон, мог бы разжалобить даже дикого зверя. Но все эти несчастья нисколько не трогали надсмотрщиков – арабов и португальцев, которые, по словам Камерона, были еще более жестоки, чем арабы.^[64]

Само собой разумеется, что за пленниками был установлен строжайший надзор как во время похода, так и на стоянках. Дик Сэнд сейчас же понял, что о побеге нечего и думать. Но как же тогда найти миссис Уэлдон? Никаких сомнений не могло быть: и ее, и ее сына захватил Негоро. Португалец постарался разлучить ее с остальными ее спутниками. Зачем это ему понадобилось, Дик Сэнд не понимал. Но что тут чувствуется рука Негоро, сомневаться было невозможно, и сердце Дика обливалось кровью при мысли об опасностях, угрожающих миссис Уэлдон.

«Ах! – повторил он. – Подумать только, что я мог пристрелить и того и другого негодяя и не сделал этого!»

К нему снова и снова возвращались мучительные мысли. От каких страшных несчастий избавила бы их смерть, заслуженная смерть Гарриса и Негоро! От каких тяжких горестей избавила бы она по крайней мере тех, с кем эти торговцы человеческим мясом обращаются как с рабами!

Он ясно представил себе весь ужас положения миссис Уэлдон и маленького Джека. Ни мать, ни сын не могли рассчитывать на помощь кузена Бенедикта. Хорошо еще, если он сумеет позаботиться хоть о самом себе. Несомненно, их всех троих уже увлекли в какой-нибудь глухой угол Анголы. Но кто понесет в дороге больного мальчика?