[Про]зрение

Надежда – она ведь вроде соли, саму-то по себе не съешь, но вкус придает любой еде.

Рождаясь, мы словно подписываем пожизненный контракт, но иногда приходит день, и мы спрашиваем себя: Кто подписался за меня.

Я смотрю на вас и не вижу перед собой убийцу. А я и не убийца. Но вы убили человека. Это был не человек, а клоп.А нам, значит, ходить за всеми, кто выглядит отъявленной сволочью, осведомился второй и добавил: По собственному опыту знаю, что самые-то отъявленные сволочи такими как раз не выглядят.Вот не думал, что доживу до того, чтобы увидеть, как выглядит измена.Я возьму себе портфель министра юстиции, а культуру поручим министру общественных работ. Боюсь, я недостаточно разбираюсь в предмете, сказал тот. Разберётесь, культура ведь, как неустанно твердят на сведущие люди, тоже — общественные работы, а потому она будет просто гореть у вас с руках.

Зальют силикону в замочные скважины, гнул своё первый. Разобьют стёкла, поддавал жару второй. Нападут на нас, чуть только выйдем на улицу, пророчествовал следующий. Тёщу в заложники возьмут, вздыхал ещё один, причём с таким видом, что казалось, будто подсознательно от только о том и мечтает.Голова у человека не всегда в ладу с окружающим миром, есть люди, которым трудно примениться к реальной действительности, и они по сути — всего лишь слабодушные путаники, использующие и иногда очень умело — слова, чтобы оправдать свою трусость.Поскольку происходящее может выплеснуться за границы, подобно эпидемии какой-нибудь чёрной смерти. Белой, поправил глава правительства, белой, как незаполненный бюллетень.

Хоть один избиратель пришел. Ни намека на. Председатель поднялся и пригласил членов комиссии вкупе с наблюдателями обследовать помещение для голосования на предмет присутствия каких-либо элементов, могущих запятнать чистоту политического выбора, который будет свершаться там в течение сего и всего дня. Исполнив эту формальность, члены комиссии вернулись на свои места и изучили списки избирателей, также оказавшиеся свободны от неправильностей, упущений, пробелов и подозрительных подчисток. Затем наступил торжественный момент, когда председатель вскрыл и перевернул урну, чтобы все могли видеть, что она пуста, и в случае необходимости — завтра непреложно засвидетельствовать перед всеми, что в нее под покровом ночи не было преступным образом подброшено сколько-то фальшивых бюллетеней, призванных опорочить свободное и независимое волеизлияние граждан, и что не повторится здесь больше то деяние, которое вошло в историю под звучным наименованием мухлеж и — нельзя, никак нельзя забывать об этом — может быть произведено в зависимости от обстоятельств и ловкости исполнителей как до процедуры, так во время и после нее. Урна была пуста, урна была чиста — незапятнанно — да вот беда, в комнате не было ни одного, ни единого — ну, хоть бы для смеха, хоть бы на развод — избирателя, которому можно было бы предъявить эти самые чистоту и пустоту.Опытным путём доказано неопровержимо, что жить без еды и пищи нельзя.