«Рукопись, найденная в Сарагосе» kitobiga sharhlar

Одна из самых оригинальных и необычных книг, которую мне довелось читать. Скажу сразу: роман Яна Потоцкого нельзя считать лёгким чтением. Повествование причудливо и запутано: персонаж рассказывает какую-то историю, в которой уже персонаж этой истории рассказывает свою историю, а там – ещё одну и так далее. Иногда происходит возврат к предыдущим событиям, но уже рассмотренным с другой стороны. Или персонажи оказываются вовсе не теми, за кого мы их принимали вначале... Прибавьте сюда мистические, необъяснимые с точки зрения обыденности события, а также и элементы романа ужасов. Читателю порой кажется, что он уже почти расстался со здравым смыслом. Но в этот момент что-то разъясняется...

Книга написана давно, но по-прежнему остаётся захватывающим чтением. Что же говорить о современниках. Даже Пушкин был увлечён этой книгой.

Мне кажется, каждый, кто имеет стремление наиболее полно познакомиться с выдающимися произведениями мировой литературы, не должен обойти внимание эту книгу.

В общем, существует много подходов к текстам. К тому, то есть, как их читать и как их понимать. Книга, которую мне так любезно подарила милая Ulli на мартовский книжный сюрприз, как бы намекает, как именно ее нужно читать. Для этого в ней есть стопицот сносок, а также статья про автора и какой он молодец в конце.

Но меня это, конечно, с правильного пути не собьет. Я верю, что книги, написанные так давно, что их контекст я знаю практически только по кино (хотя и по нему несильно, откровенно говоря), нужно читать только с помощью close reading.

Итак, клоуз ридинг или пильне читання, как его называли у нас в университете, заключается в том, что цепляться нужно только за текст, а про контекст и вовсе забыть. Для Потоцкого это работает отлично.

Попробуйте почитать эту длинную, как песня про Довбуша, историю 66 дней, проведенных молодым валлонцем в испанской долине, так, будто она была написана вчера. И тогда все в этой истории становится прекрасно. И вечный рефрен: "Причиной тому было полученное мной воспитание", который я теперь повторяю везде, где только могу, и странные персонажи, и заговоры, и забавная, наивная непоколебимость героев, и, временами, их же непроходимая тупость.

Но, вместе с тем, без контекста эту книгу читать не выйдет. Забудьте про Потоцкого и его век. Вспомните спагетти-вестерны Серджио Леоне и культовое: "Я всегда выполняю работу, когда мне платят" от принципиального наемника. Напойте низким голосом: "В полночь я вышел на прогулку...", встретив в тексте ту самую Орландину.

Тут будут цыгане, повешенники, Агасфер, каббалисты, ученые, священники. Тут будет целый мир, который остановился на 66 дней только для того, чтобы рассказать все прекрасные истории, которые должны быть рассказаны.

Я считаю, что эту книгу нужно издавать каждые 20-30 лет. Неизменно указывая на обложке, что это новинка. Это будет правильно. Она стоит того.

Меня печалит, что некоторые читатели оценивают «Рукопись» достаточно небрежно. Но причина этого недоразумения ясна: этот роман не надо читать впопыхах, торопясь освоить весь объем за пару дней, как мы привыкли поступать с современной литературой.

Думая, что «Рукопись» – это просто ещё одно произведение приключенческого жанра, читатель заведомо вводит свои ожидания в другую степь, разочаровываясь позже. Чтение галопом и по горизонтали — не тот инструмент, способствующий наслаждению. По крайней мере, в этом случае.

В свое время роман был по достоинству оценен А.С. Пушкиным, который также перед смертью описал в стихотворении начало произведения, вероятно, задумываясь о его переводе в поэтическую форму. «Занимательный испанский роман» является исторически точным отражением нравов и менталитета Испании 17-18 веков. В большой пропорции в нем присутствуют любовные хитросплетения, судьбоносные повороты для героев и приличная доля мистики — здесь есть упоминания и о призраках, и о демонах, и об оккультных знаниях.

Поскольку книга является ярким представителем шкатулочного (или рамочного) романа, такое читательское путешествие можно сравнить с прогулкой по длинному коридору или картинной галерее, где можно открывать двери или смотреть на полотна в рамках – каждая из них будет отражать какую-то одну историю, притчу, сказку или небольшую зарисовку. За некоторыми можно будет разглядеть ещё одну дверь или картину, и тогда зритель получит историю в истории. Или даже историю, в истории, которая в истории.

Сейчас вот даже покажу визуально, как это выглядит, на выдуманном своем примере:

Предположим 1 слой — бармен рассказывает о своей жизни, упоминая жену; 2 слой — бармен рассказывает о своей жизни, рассказывая жизнь жены, у которой был брат; 3 слой — бармен рассказывает о своей жизни, рассказывая жизнь жены, рассказывая жизнь её брата; И т.д.

Достаточно интересный эксперимент для пытливого ума, не правда ли?

Я читала творение графа Яна Потоцкого две недели, бережно его дозируя. И поэтому отлично обращала внимание на мелкие детали, вдумчиво прорабатывала хронометраж повествования и в полной мере успевала задумываться над смыслом той или иной истории.

Но в восприятии «Рукописи, найденной в Сарагосе» присутствуют ещё несколько трудностей— сама рукопись изобилует историческими событиями, ведь Ян Потоцкий был известным путешественником и ученым, и посему приправлена многочисленными сносками. Поэтому так просто за раз её не осилить. И поэтому мой путь дозирования оказался самым верным — информация в голове укладывалась довольно хорошо, истории запоминались неспешно, но ярко. Иногда я кое-что перечитывала, возвращаясь назад, чтобы найти связующую нить, которая, действительно, довольно быстро находилась.

Много, много историй, отражающиеся на основном сюжете, который иногда едва-едва пульсирует тонкой жилкой. Граф круто отклоняется на повествование чужих судеб, что, в прочем, занимательно. Но в итоге, в самом-самом конце, все становится на круги своя, не оставляя больше сюжетных вопросов.

Литературоведы и библиографы до сих пор не могут найти ответ, планировалось ли продолжение романа. Я же считаю, что история Альфонса ван Вордене окончена. И если продолжение планировалось, то оно никак не было бы посвящено жизни этого героя. Скорее, повествование пошло бы о судьбе его детей, связанных с таинственным родом Гомелесов.

Грустно было продвигаться от пышного начала, источающее юношескую страсть, к философской зрелости и печальной старости героев. Мне кажется, что подобный подтекст наблюдается в каждой длительной истории. Испытывал ли граф тяготение перед мудростью годов, что виделось ему в понятии старости? Боюсь, ничего хорошего он там не видел, ибо был по характеру путешественником и искателем приключений. Старость для такого темперамента несет крест несбывшихся дорог и открытий.

Что ж, что ещё сказать. Знакомство с этим автором потрясающе.

При осаде Сарагосы наполеоновскими войсками в одном из разграбленных домов найдена испанская рукопись, написанная примерно ста годами ранее, и повествующая о приключениях офицера валлонской гвардии Альфонсо ван Вордена в горах Сьерра-Морена. Таково предисловие к рукописи, которую мы начнём читать, и чтение это окажется похожим на блуждание от одной истории к другой, словно по лабиринту.

"Вход" в этот лабиринт – это знакомство с доном Альфонсо, который пробирался в Мадрид к месту своей службы, и путь его занял 66 дней путешествия, с неожиданными встречами и мистическими загадками, множеством выслушанных удивительных историй, полных чудес, испытаний и жутких видений.

От этого «входа» ответвляются истории разных героев, встреченных на пути, в которые вложены другие истории, порой они переплетаются, порой заходят в тупик, и мы расстаёмся с упомянутым героем, а порой петляя, снова возвращаемся к персонажу, оставленному нами много страниц назад. Не мудрено заплутать в этом лабиринте. Если делать перерывы в чтении, точно запутаешься, кто это сейчас говорит и чью историю рассказывает.

И есть в этом что-то своеобразно испанское. Нечто подобное мы встречали у Сервантеса в «Дон Кихоте», там тоже много вставных новелл. А ещё подобная структура была в Мари Мадлен де Лафайет - Заида. Испанская история . Примечательно, что у француженки действие тоже происходит в Испании. Но если роман Лафайет можно назвать романом-мозаикой с причудливым узором, где каждый рассказывает свою историю и все они вместе образуют одну красивую картину, то у Потоцкого больше подходит сравнение именно с лабиринтом, с боковыми ответвлениями, тупиками и возвращениями к главному повествованию.

Поражает эрудиция автора – путешественника, дипломата, историка, учёного, польского патриота. Среди персонажей, рассказывающих свои истории – математик и каббалист, чернокнижники и богословы, испанские гранды, сицилийские пираты, всевозможные чудаки и завзятые дуэлянты, монахини и инквизиторы, ловкие жёны и любезные кавалеры, гуляки и богохульники, мексиканцы, мавры и цыгане, банкиры и ростовщики и, конечно, влюблённые. В их историях не только готика и плутовство, но и философские и научные рассуждения, порой мы углубляемся в такие алгебраические дебри или в историю ветхозаветных времён, в историю ислама или историю мавританской Испании.

Есть некая ирония, а может, и самоирония, в рассказе о персонаже, который 15 лет писал энциклопедию в 100 томов по всем областям знаний, и очень гордился таким славным трудом. Но он не успел представить на суд людской такое сокровище науки, все книги банально сгрызли мыши, крысы, и он потратил ещё 8 лет, чтобы восстановить свой титанический труд, но и это было в итоге напрасно. Есть грустная нотка в этой истории о том, что любой труд рано или поздно становится напрасным, любое добытое знание в итоге приносит разочарование. Не менее показательна и история о том, как этот же персонаж написал свою первую учёную книгу, которая оказалась никому не нужна, попросту никто её не понял, никто в неё не вникал, лишь грубо покрыли вульгарными пересудами. Непостижимым образом смешиваются у автора во всех этих историях и тонкая ирония, и толика разочарования. К лёгкому подтруниванию примешивается капля усталости, капля горечи, особенно это чувствуется в истории графа, увлекающегося изготовлением чернил.

Множество всех этих разных историй в итоге – как одна нескончаемая испанская баллада.

... все представления о справедливости и несправедливости, зле и добре относительны, а никак не абсолютны и не безусловны. Ян Потоцкий ''Рукопись, найденная в Сарагосе''

Спорное утверждение, не правда ли? Собственно, частенько то, что нам кажется истиной в самом начале, позже приобретает совершенно иной смысл - чтение большого романа Потоцкого и приводит нас в итоге к тому, что все не так, как кажется в самом начале нашего путешествия, которое в момент чтения кажется абсолютно бесконечным, когда блуждая в лабиринтах множества рассказчиков, поворачиваешь за все новые и новые повороты, которых вовсе не ожидаешь, а сам текст напоминает бесконечную матрешку - один рассказ, внутри которого начинается другой рассказ, а внтури этого уже рассказа начинается еще один рассказ. Собственно, сюжет достаточно прост и странен: Альфонс садится на коня и начинает свое путешествие по Испании, потом попадает в загадочный трактир, просыпается под виселицей с двумя мертвецами, а потом встречает людей, которые так же, как и он просыпались под этой самой виселицей. Морок какой-то, не иначе. Каждый из встреченных путешественников начинает рассказ о себе, внутри эти рассказы разветвляются еще и еще. Только в самом начале читателя запугают мистикой, ужасами, откачают эротикой, потом заставят хохотать в голос, особенно над историей цыганского барона, как он вынужден был стать невестой, потом втянут в приключения и исторические реалии Египта времен Клеопатры устами Вечного Жида, потом заставят немного потрудиться расшифровывая каббалистические символы, периодически напуская ужас и мистику снова и снова. Этот морок опутывает и читателя, именно поэтому, где-то к середине книги, начинаешь себя ощущать как запутавшаяся стрекоза в липкой паутине. Но оторваться просто невозможно. Потому что здесь на страницах одного романа, читатель встретит и плутовской роман, и роман-пародию, и авантюрный роман, и исторический роман, и приключенческий роман, и философский роман, и готический роман, и сюрреалистический роман, и эротический роман - создаст роман в романе, создаст мир без конца, создаст модель нашего мира, в котором все связаны, в котором один человек не ограничен только одним рассказом, в котором точка отсчета - в данном романе виселица - служит и отправной точкой для каждого. Получилась некая структура мира в рамках Испанских гор - огромный мир, бесконечный мир, с множеством лабиринтов и разветвлений, но ограниченный мир пространством гор. И этот огромный мир включает в себя всё, что есть в романе - ужас, любовь, алчность, мистика, каббалистика, вера, религии, философия, искушения, выбор и всё-всё, чем богат наш мир.

Есть некая точка отсчета, в которой соединяется смерть и жизнь, реальность и воображаемый мир, настоящее с прошлым и будущим. Этим книга просто великолепна, полноводна и обширна, практически бесконечна, как наша жизнь. Правда, жизнь самого Яна Потоцкого оказалась очень даже конечна - в возрасте 54 лет призвал своего капеллана и велел ему благословить серебряный шарик, предварительно снятый с крышки сахарницы, после чего, удалившись в кабинет своей библиотеки, он вложил шарик в ствол пистолета и выстрелил себе в висок. Но роман его настолько сильно повлиял, например, на Пушкина, что тот написал свое знаменитое стихотворение ''Альфонс садится на коня''. Пытаться прочитать этот роман быстро за 2-3, конечно, можно, но особый кайф в чтении ''Рукописи'' в том, чтобы читать медленно, наслаждаясь каждым новым рассказом, удивляясь каждом новому повороту, пытаясь осмыслить каждый россказ, пофилософствовать о смысле жизни и той самой точке, в которой соединяется жизнь и смерть, настоящее с прошлым и будущим. И просто получить огромное удовольствие от авантюрной составляющей романа - что происходит с Альфонсом? На самом деле, не огорчайся; желание зачтётся как поступок.

Про книгу слышала давно, только объем пугал. Как оказалось - зря. Действие происходит в Испании, преимущественно в 1710-е гг., хотя некоторые события имели место и в конце 17 века. По сути сюжет несложен. Альфонс ван Ворден, молодой офицер валлонской гвардии, отправляется в Мадрид через годы Сьерра-Морена. И что там на началось! Это ж ни в сказке сказать ни пером описать! Он встречает и призраков, и умалишенного, и каббалистов, и даже цыганский табор. Но отличительной особенностью книги является то, что все друг другу рассказывают истории о своей жизни, о жизнях других людей и т.д. Часто бывает так, что герой рассказывает историю, которую рассказывает в его рассказе кто-то другой. И таких мест очень много, отчего даже начинаешь путаться кто и чего рассказывает. Географический диапазон романа необъятен: из Испании начала 18 века действие переносится в Италию, на Корсику, Сардинию, Мальту, в Тунис, в Марокко. Вместе с героями читатель отправляется к Нилу, в старинные рыцарские замки, в Лион, в Париж, в Вену и даже экзотическую Мексику. Неутомимая фантазия автора переносит нас в Древнюю Грецию, в Египет, в Иудею. В общем и челом читать было интересно. Автору удалось показать широкий диапазон нравов и обычаев многих народов на рубеже 17-18 вв. Да, объем значительный, но читается очень бодро.

- Ты знаешь, что главное в карьере писателя? - Вовремя к кому надо подкатить! - А ты знаешь, что главное в карьере художника? - Вовремя кого надо трахнуть! - А ты знаешь, что самое главное в карьере благородного дона? - Вовремя к кому надо подкатить... И трахнуть его! (с) Весьма произвольно искаженная цитата из "Масяни" Разговор с эльфом Человек: - Эй, эльф, ты похож на девчонку! Эльф: - Для вас, людей, все похожи на девчонок. Человек: - Что ты имеешь в виду? Эльф: - Ну взялись же откуда-то полуорки, полуогры... Человек: - Заткнись! Эльф: -...полудраконы, полукобольды... Человек: - Эй! Я сказал заткнись! Эльф: -...кентавры. (с) с просторов бескрайнего интернета

Я могу с полной уверенностью сказать, что "Рукопись, найденная в Сарагосе" - это первый кликбейтинг моего детства. Вернее, вампирбейтинг. О милосердный читатель! В свое оправдание я могу сказать только одно: мое увлечение миром упырей, вампиров и прочих кровососов случилось задолго до Стефани Майер, Сумерек и прочих Эдвардов Калленов. И вот именно в те трепетные юные годы мне на глаза попалось сокровище. Нет, не так. СОКРОВИЩЕ.

"Энциклопедия вампиров" стоила три тысячи рублей (по тем временам - немалые деньги), и нынче занимает почетное место у меня на книжной полке, как память о невинных подроcтковых забавах. Информации в этой энциклопедии, впрочем, было недостаточно - к примеру, там совсем не было ответа на вопрос, как стать вампиром, если тебе 12, и ты живешь в суровой сибирской глубинке. Увы. Зато там была статья аж на два абзаца, посвященная "Рукописи, найденной в Сарагосе". И там говорилось, что эта книга наряду с историей графа Дракула-Карди - если не столп классической литературы о вампирах, то тянет на серьезный такой зубастый апокриф. Все то, что было написано о вампирах на тот момент, я уже перечитала. Оставалось достать "Рукопись". Она была распечатана на рабочем принтере моей любезной матушки. Я честно дошла до приключений юной последовательницы Каббалы, когда до меня дошло: меня жестоко обманули. Все напрасно. Бумага ушла зря. Вампиров, с томным придыханием касающихся бледными губами шей юных дев, НЕ БУДЕТ. Будут рассуждения о происхождении видов, попытки поверить алгеброй гармонию и бесконечные истории, цепляющиеся друг другу за хвост. Разочарование было столь сильным, что книгу я забросила и пошла пересматривать "Интервью с вампиром".

Прошли годы. Принципиальное отличие человека почти-тридцатилетнего от двенадцатилетнего заключается в том, что, прежде чем сделать что-либо, ты почти всегда осознаешь последствия. Перекрестясь и отложив осиновые колья, школьные надежды и влажные мечты о сексуальных кровососах (чья репутация, впрочем, была изрядно подмочена "Сумерками", и теперь они такого трепета в моей душе не вызывали), я взялась за "Рукопись".

И я не была разочарована! Во-первых, темперамент благородных донов ничуть не уступал темпераменту вампиров из моих подростковых мечтаний: при виде любого сверхъестественного существа герои радостно кидались к ним в объятия.

Во-вторых, книга эта очень подобна на дитя внебрачной связи страшилок Эдуарда Успенского (которые я обожала в детстве), крипипасты (которую я обожаю сейчас) и сказок Тысячи и одной ночи (которую на этом фоне очень даже можно терпеть). Только вместо Шахерезады, которая с первым лучом солнца прекращала дозволенные речи, меня ждал суровый цыганский барон, математик, каббалист и еще много-много персонажей. Когда я пыталась по пальцем их перечесть, в голове заиграла песня Димы Сыендука: "Персонажей тоже много, многих я уже не вспомню...". А нет, вспомнила! Несмотря на обилие, благородные доны не путались с благородными донами, а весьма лихо закрученная история заставляла внимательно следить за сюжетом.

Тем более сюжет-то какой: тут тебе и классическое "А давайте разделимся" - ну кто бы мог подумать, что этот тривиальный штамп из фильмов ужасов гораздо старше, чем мы думаем, и кузины главного героя, которые дьяволицы-не дьяволицы, поди пойми. Если честно, порой сходство со страшилками Успенского было таким сильным, что я ждала: вот сейчас герой уронит вилку, полезет под стол его поднимать, а у прекрасных кузин вместо ног - копыта!

К сожалению, копыт не было. Автор обманул доверчивого читателя: сказал, что у всех земных тайн и загадок есть логическое объяснение, однако, части логических объяснений читателю так и не додал. *РЕЖИМ ЗАНУДЫ ВКЛЮЧЕН*

*РЕЖИМ ЗАНУДЫ ВЫКЛЮЧЕН*

Но разве не таким образом поступает с нами матушка-природа? Стоит только человеку найти ответ на один вопрос, мучающий людские умы, как сразу возникает еще десять таких же вопросов. Неужели устройство Вселенной настолько сложно, что никогда не сможет быть охвачено человеческим разумом? И - если в один прекрасный момент вопросов об устройстве мироздания у человека не останется, что мы почувствуем? Восхищение, вызванное могуществом человеческого разума?

Не думаю. Мне кажется, что, раскрыв все земные тайны, человечество испытает как минимум разочарование. Окажется, что человеческий ум - величайший или по меньшей мере великий, раз он постиг устройство мироздания. А раз он великий, то и ответственность за все, что происходит с владельцами этого самого ума, лежит только на них самих.

Чего лишится человек, потеряв веру в непознанное? Иллюзий - или надежды? Ведь так приятно думать, что за гранью нашего мира есть нечто большее, нечто более могущественное, нечто, что, возможно, заботится о тебе и несет тебя по этому миру в теплой ладошке, ограждая от тех бед и печалей, которые ты не можешь вынести?

Хочется верить, что миру на тебя не плевать. Что есть Добро и Зло, которые сражаются за твою душу, что есть ангелы и демоны, склоняющие тебя на свою сторону. Хочется признать, что за твою душу идет битва, что твой выбор (а значит, и ты сам!) важен, что кто-то заботится о твоей судьбе в этом огромном мире звезд, путешествующих на невообразимо огромных пространствах по каким-то своим законам. Хочется верить, что ты можешь на что-то влиять.

Именно поэтому религия - такая соблазнительная штука. Она - сплошное положительное подкрепление нашего чувства собственной важности. Вера говорит тебе: ты важен и нужен, за твою душу постоянно идет битва (на этой битве, кстати, построен весь сюжет "Рукописи"). А что если реальность скажет Человеку Всепознавшему: "Эй, всем плевать, расслабься"?

Вера говорит: где-то там, за какой-то гранью, которую ты еще не перешел, есть удивительный и прекрасный мир, в котором ты сможешь обрести все то, о чем мечтаешь - ну или хотя бы жизнь вечную, тоже, знаете ли, не бог весть что. А что если реальность скажет Человеку Всепознавшему: "Лол, ты помрешь"?

Религия говорит: человек, живи правильно, и ты возвысишься над собой, над этим смертным телом. А что, если реальность скажет Человеку Всепознавшему: "Эй, твое тело - это все, что у тебя есть. Выше головы не прыгнешь, белки распадаются, старение, смерть и ограничение физических возможностей заложены в твоем ДНК. Береги его, пока оно у тебя есть, и не надейся на всякие плюшки типа бессмертия, сверхспособностей и прочей фигни из комиксов. Живи, пока не подохнешь, если повезет, успей дать потомство и передать свои плешивые гены дальше. Впрочем, всем чихать".

Это будет величайшая трагедия человечества. Поэтому я рада, что живу во времена, когда исследовано всего 7% мирового океана: это позволяет мне верить в русалок. Поэтому я рада, что не доживу до времен, когда человечество найдет ответы на все вопросы, разрешит все загадки, и не останется ничего, чему можно было бы удивляться. У меня, по крайней мере, будет надежда.

Открывая старую-престарую книгу, порой невольно ожидаешь обнаружить к ней — если не сокровища, то — карту сокровищ. Так было и с «Рукописью, найденной в Сарагосе». Я рассчитывал найти в этой книге что-то, что оправдало бы ее популярность среди ценителей классики. И сейчас я расскажу вам историю о том, как искал польский дух там, где оказалось зарыто испанское золото.

Во-первых, нам понадобится карта сокровищ. Не будет преувеличением сказать, что всю свою жизнь я скептично относился как к пану Потоцкому, так и к его наследию. По материнской линии у меня польские корни (чувствую некоторое сродство с историей Альфонса ван Вордена, мать которого была родом из Гомелесов), и всю жизнь я весьма недоверчиво выслушивал истории о том, каким замечательным поляком был пан Потоцкий (его и называли-то не иначе как паном Потоцким), как много сделал для страны, каким патриотом был и тэдэ и тэпэ. Получается, чтобы прослыть народным героем, всего-то и нужно, что получить образование за границей, много путешествовать, осуществить несколько исследований да написать парочку монографий — и непременно выпустить несколько книжиц патриотического толка. Как на духу должен признаться, что просто не выносил разговоров про пана Потоцкого, был молод, горяч, но речь в общем-то сейчас и не обо мне. Если отбросить личные предубеждения, то я должен называть вещи (и людей) своими именами: Ян Потоцкий был космополитом, путешественником-исследователем, этнографом (во всяком случае, так это сейчас модно назвать) и родину свою действительно очень любил, — но одной только Польши ему было мало. Он исколесил Европу, Азию, Африку, интересовался обеими Америками (а может и успел побывать там, честно говоря, биографию его я давно не перечитывал, не помню подробностей) — и всё это нашло своё отражение в его литературном наследии. Я наконец-то усмирил гордыню, нашел в себе силы объективно воспринять «Рукопись» — и не пожалел. Потоцкий оставил после себя «карту сокровищ» размером практически с карту мира. И в ней, как говорится, есть всё, что вы хотели узнать про 17 и 18 столетия, но боялись спросить. «Карта» заводит читателя-путешественника в катакомбы, уединенные замки, будуары приличных и не очень приличных дам, спальни, подвалы и темницы, монастырские стены и просторы предгорий, африканские тропки и библиотеки каббаллистов, к подножиям виселиц и в старые добрые подворотни, оглашаемые звоном шпаг. Ну и отмечено на этой «карте» несколько крестиков: точки, в которых рано или поздно пересекутся, сойдутся все дорожки, все истории. Первый — это, конечно, Мадрид, второй — предгорья Сьерра-Морены, третий, разумеется, замок Кассар-Гомелес. Цыгане и прибившиеся к ним путешественники неспроста будут кружить вокруг последнего, целых два месяца вынудив героев и читателей жить на хлебе, воде и историях. Поэтому смело доверьтесь своей «карте»: она будет плутать, морочить вам голову, но рано или поздно приведет к испанскому золоту.

Во-вторых, нам понадобится инструкция. Для этого приключения вам придется запастись в дорогу едой, питьем, терпением, средними навыками выживания в условиях шкатулочного романа и хотя бы поверхностным знанием итальянской и испанской литературы. Положим, я не с дураками сейчас беседую, и что такое лабиринт «шкатулочного романа», вы себе и так хорошо представляете. А коли не представляете, то никто вас насильно не тащит в эту «Рукопись». Так вот, поговорим лучше про литературу. С трудом вообразимое количество книг оказало сильнейшее влияние на роман Яна Потоцкого — но только самое лучшее. В основном, конечно, испанское: это и Лопе де Вега, и «Ласарильо», и «Дон Кихот» Сервантеса и т.д. И капелька итальянского — «Дэкамерон» Боккаччо. И сказки Шахерезады, конечно. Всё это относится самое позднее — к началу 17 века. Потом в испанскую литературу — так долго блиставшую на европейской арене — ворвался французский классицизм, и она пришла в упадок. В каком-то смысле, «Рукопись, найденная в Сарагосе» — последний вздох умирающего былого величия, которым Ян Потоцкий, несомненно, восхищался. Отзвуки этого восхищения слышны практически в каждой описываемой истории, а архетипичные характеры — во многих героях, например, тот же Альфонс ван Ворден оказался на редкость здравомыслящим Дон Кихотом. К слову о персонажах. Забавно, что каждый из спутников Альфонса не только отличался уникальной историей или своеобразным характером, но и исполнял особенные функции в тексте. Геометр был нужен, чтобы критиковать текст изнутри. Каббалист — чтобы рассказывать о далёооооооком прошлом, всё, о чем успел прочитать на своем веку. Цыган — чтобы рассказывать о недавнем прошлом, всё, во что успел вляпаться на своем веку. И, наконец, Альфонс — чтобы сохранять твердую веру перед лицом стольких искушений (физических, национальных и религиозных). Одного до сих пор не могу понять: зачем была нужна Ревекка, ученая барышня? Из чистой вежливости или от переизбытка галантности? Такое путешествие не для нежных женских... коленок. Впрочем, была — и ладно. Еще ни одна красивая девушка не вредила ни одному приключенческому роману. К слову об амурных похождениях: юмора Лопе де Веги Потоцому порой не хватало, и все эти бытовые сценки из жизни совращаемых барышень, беглых аристократов и неуёмных влюбленных, несмотря на театральность, все же были ближе к реальной жизни, чем к драме (будь то трагедия или комедия). И самое главное — налет эзотерики. Ян Потоцкий придерживался принципов своей веры не менее строго, чем Альфонс ван Ворден, однако же это не помешало его аналитическому складу ума проявить себя во всей красе, сталкивая на сцене «Рукописи» разные верования — католицизм, мусульманство, иудаизм, — а также различные мистические учения вроде той же Каббаллы (она первая приходит на ум, но были там и древние прорицатели, и астрологи затесались, и прочие мудрецы). Причем, я склонен считать, что Потоцкий скорее пытался как-то увязать их вместе, чем развеять или высмеять каждое по отдельности. Очень мистический был мужик. Так или иначе, готовьтесь раскрыть свой разум пошире, прочистить чакры и, сохраняя очень трезвый взгляд на вещи, приоткрыть для себя изнанку жизни (пусть и двухсотлетней давности).

В-третьих и в последних, нам понадобится лопата. Есть несколько вариантов того, зачем она понадобится. Возможно, придется соскребать мозги со стенки, когда дочитаете роман до конца и ваша черепная коробка взорвется. Возможно, роман вас воодушевит отложить книгу, выйти из дома и отправиться на поиски приключений: честное разбойничье, лопата всегда пригодится, труп врага там закопать, спасти друга из смертельной ловушки, испанское золото в конце концов откопать. А его, этого золота будет немало. На золотоносных жилах вон целый род гомелесовский род возмужал, замок построил и стал творить историю. Для себя я извлек из книги несомненную мораль: если хочешь обогатиться — должен придерживаться самых высоких понятий о чести, быть неподкупным и ревностным в своем вероисповедании, желательно — верным мужем всем своим женам, и самое главное - страшно здравомыслящим человеком. Последнее, пожалуй, самое важное. И если у вас есть хотя бы малая толика перечисленных достоинств (и лопата), тогда смело можете отправляться на поиски сокровищ, хотя бы и испанских — и вам непременно повстречаются упыри, колдуны, каббаллисты, бессмертные жиды, умницы-красавицы, сестры-искусительницы, геометры и старые добрые цыгане, которые если и не втравят вас в историю, то непременно ее расскажут.

НЕ ЧИТАЙТЕ ЭТУ КНИГУ! Поставьте на полку, сотрите из памяти компьютера, если загрузили на электронный носитель - выкиньте с ним же. Помойте руки и продезинфицируйте себя изнутри чем-нибудь алкогольным. Иначе вы будете обречены на муки и страдания. Нет? Уверены? Ну, как пожелаете.

Сюжет для данного романа становится весьма относительным понятием, потому как героев невероятное количество и все так и жаждут поведать вам свою трагичную историю, которая в той или иной степени необходима для понимания главной линии, которая теоретически представляет собой приключения рассказчика, капитана армии Альфонса ван Вордена.

У Торнтона Уайлдера есть прекрасное произведение "День восьмой". В нем индеец показывает молодому человеку ковер и проводит аналогию между ним и человеческой жизнью. Жизнь человека - это одна нитка в ковре, человек и не знает, в создании какого красивого узора участвует он сам, и как другие нити переплетены с его нитью, ему не дано понять, что его жизнь формируется теми силами, о которых и понятия не имеет, теми людьми, о существовании которых он и не знает. "История - цельнотканный гобелен. Напрасны попытки выхватить из него взглядом кусок шириною больше ладони...". И множество историй, рассказанных разными героями и разных персонажах вместе формирует этот весьма причудливый узор, в котором смешиваются реальность и вымысел, смешное и трагичное, уродливое и прекрасное. Там как в Греции - все есть.

Мне очень нравилось сочетание наивности и простоты некоторых историй с необычными и удивительными приключениями. Когда в дело вмешивались таинственные темные силы, чары и магия, они органично вписывались в сюжет, что может быть естественнее призраков и таинственных духов в нашей жизни. Это напоминало те стародавние времена, когда люди верили в леших и домовых с кикиморами, а они действительно соседствовали с нами, и люди не пропадали в лесу - это леший их заморочил. Все просто и понятно. И наряду с этим описываются такие хитроумные переплетения судеб, что кажутся они еще более невероятными, чем вся потусторонняя братия. Вместе с тем, сказка ложь, да в ней намек...вот у меня шок был, когда читаешь-читаешь эту плутовскую повесть, а тут - бац! - и практически теория происхождения жизни из первичного бульона по Опарину-Холдейну описывается. Я два дня от после этого открытия в себя прийти не могла.

Вот, я приближаюсь к финалу и муки становятся все нестерпимее. Я понимаю, что автор не сможет открыть все тайны до окончания книги, и так оно и оказывается - роман не окончен. Неееет! За что?Да, признаю, чтение было ужасно захватывающим и ни разу не бесполезным, и я знала, что роман не окончен с 100 примерно страницы, и все равно читала, надеясь, что, может, это у других книга не заканчивается, ну или там просто слова не хватает, а так все понятно. Реальность жестока. А книга очаровательна.