Kitobni o'qish: «Форшок»
Форшок – землетрясение, произошедшее до более сильного и связанного с ним примерно общим местом и временем.
Часть 1. Алина – певица из замка
Глава 1
Пруд еще был покрыт коркой постепенно тающего льда. Местами лед был белым, а кое-где виднелись темные подтаявшие пятна.
Купаться здесь летом считалось опасным. Казалось, что самые глубокие места кочуют по всей поверхности дна. Зимой также никто не рисковал сократить свою дорогу, перейдя по льду. Рассчитать его толщину было невозможно.
Почти посредине покрытой ненадежным ледяным покровом поверхности пруда сидела рыжая собака. Она еле помещалась на маленьком ледяном островке. Вокруг плавали прозрачные подтаявшие осколки. Видимо, пес делал неоднократные и безуспешные попытки перебежать на более прочную опору, но лед не выдерживал удара его лап и ломался. Полупогрузившийся в воду ледяной островок оказался самым надежным местом, которое мог предложить пруд несчастному животному.
С лохматой шерсти стекали капли воды. Собака несколько раз пыталась доплыть до берега, но мешал лед, он не позволял продвинуться вперед и не мог служить опорой.
Собака не лаяла, а только изредка тихо поскуливала. Казалось, она знала, что в этот ранний час никто не придет ей на помощь. А может, она просто была уверена, что никто из людей не захочет вызволить ее. Ведь кто-то же из них забросил ее почти в самый центр опасной водной бездны.
Этот сон снился Алине не в первый раз. Ей было непонятно, почему пруд, место, которое она так любила, стал декорацией такого тревожного сна. Почему этот сон время от времени повторялся, она догадывалась. Вероятно, она хотела дождаться момента чудесного спасения бедного животного, но сон всегда прерывался раньше.
– Раньше чего? – спрашивала она себя, – Ведь может случиться так, что собака в конце сна просто погрузится в воду вместе с растаявшим ледяным островком. Или после очередной попытки добраться вплавь до берега выбьется из сил, и потяжелевшая мокрая шерсть утянет ее на дно.
Но очередное сновидение снова прерывалось в том самом месте, где дрожащая рыжая собака оставалась сидеть среди мрачного холодного пруда.
Алина заметила, что в день, перед которым снился этот сон, лучше было не планировать никаких серьезных дел. Все равно у нее все будет валиться из рук.
Сегодня в очередной раз в ночном сне осталось неизменным рыжее пятно посреди серой пустыни. Поэтому запланированные дела она решила отложить на потом.
К счастью, среди этих дел не было ничего срочного. Костюм мужа в химчистку можно отнести и завтра. Получить бандероль от дочери тоже можно позднее. Даже обед сегодня можно не готовить. Муж уехал в очередную командировку, а она сама может перекусить в кафе.
Иногда стоило устроить себе день без забот и обязательств.
– Это только со стороны кажется, что неработающая женщина может свободно распоряжаться своим временем и устраивать себе выходной, когда посчитает нужным. На самом деле домохозяйка быстро попадает в зависимость от того мира, который она сама себе создала, – так когда-то говорила ее свекровь.
Правоту этих слов Алина поняла только недавно, после поступления дочери в университет и ее отъезда. До этого времени день женщины был заполнен настолько, что времени на размышления просто не оставалось.
У нее существовало только одно дело, независимое от семьи. Это были еженедельные вокальные занятия в городском Доме культуры, что-то вроде кружка. Вот туда и решила отправиться Алина, чтобы вернуть взятые на время ноты. Эти ноты могли понадобиться ее партнеру, с ним она несколько лет подряд исполняла арии из опер и романсы. Их репертуар Алина сама называла «популярной классикой». Сейчас пора было начинать разучивать очередное произведение. До выступления на концерте оставалось меньше месяца.
Заодно она и сфотографируется с Альфредом. Их совместную фотографию давно просят для альбома Дома культуры. Новенький полароид, недавно подаренный Алине мужем, еще лежал в коробке.
Алина решила пойти в Дом культуры пешком, длинной дорогой через поселок строителей, мимо того самого пруда, который снился ей сегодня ночью.
Пруд считался главным украшением маленького городка. Были и другие красивые места в Атминяпилсе, но именно здесь чувствовалось особое очарование прибалтийских городских пейзажей.
Подковообразный водоем возник на месте крепостного рва. За прудом сквозь кроны дубов и лип проглядывали светлые стены старинного герцогского замка.
В помещениях замка располагалось военное начальство. Широко афишировать этот факт никто не собирался, поэтому туристов сюда не водили. Гулять же в окрестностях крепости никто не запрещал.
За замком выстроились пятиэтажки военного городка. От одной из них и начался маршрут Алины. Там был ее дом. Дальнейший путь пролегал через поселок строителей.
Было непонятно, почему обычный небольшой микрорайон получил название поселка. Видимо, по той же причине, по которой весь военный городок называли «замком».
Дома в поселке строителей теснились вокруг детской площадки с разноцветными скамейками. Алине нравились здешние скамейки. Это были не просто узкие лавки, от сидения на которых скоро начинала ныть спина. Отшлифованные рейки с закругленными углами были уложены так, что повторяли контуры тела. Сидеть на них можно было бесконечно.
В центре площадки был выстроен настоящий фонтан. Пусть из него била лишь одна струя, но зато в его чаше в летнюю жару дети ходили босиком, и рядом с ним было прохладно. К тому же это был единственный фонтан в городе.
Алина помнила, как трудно было найти подходящее место для прогулок с Лерой, когда та была маленькой. Поэтому по достоинству оценила и наличие простеньких каруселей, качелей, и то, что из окон домов площадка хорошо просматривалась. Мамаши могли выпускать своих детей погулять одних, наблюдая за ними через окна или с балконов.
Алина присела на скамейку и решила еще раз просмотреть ноты. Ей пришла в голову мысль, что второй куплет романса, возможно, следует петь в более быстром темпе.
Глава 2
На соседней скамейке уже сидели две молодые женщины. Поодаль играли два мальчика с разницей в возрасте года три.
Женщины разговаривали вполголоса, но до Алины долетали обрывки фраз.
– Ты не представляешь, какое это чудо! Не надо сливать воду. Она сама все делает автоматически. Вынимаешь полусухое белье, – с восторгом говорила большеглазая хрупкая брюнетка, больше похожая на девочку подростка.
– Мои родители два года назад достали «Вятку-автомат», мама говорит, что жизнь с ней изменилась, – говорила рыжеволосая.
Алина догадалась, что женщины обсуждали автоматическую стиральную машину, приобретенную брюнеткой.
– Он не зовет тебя к себе?– неожиданно сменила тему рыжеволосая.
– Нет, у него здесь какая-то важная работа. Поэтому он обустраивается у меня. Кроме стиральной машинки он привез еще холодильник и микроволновку, – сказала брюнетка.
– Если он обустраивает свой быт с таким размахом, значит, собирается жить с тобой. Я заметила, что смотрит он на тебя влюбленным взглядом. А к Ире он как относится? Не обижает? – спросила рыжеволосая.
– Что ты! Он завалил ее подарками. На 13-летие пейджер подарил, – щеки брюнетки порозовели от гордости.
– Возможно, Наташа, ты вытянула счастливый билет. Он иностранец, еще не старый, похоже, что не бедный. Со временем заберет тебя с Иринкой в Германию, – сказала рыжеволосая.
– Ну ладно, я побежала. Вон он уже возвращается, – прервала разговор брюнетка.
Женщина поспешно вскочила и бросилась навстречу седоватому крепкому мужчине, показавшемуся из-за угла дома. Иностранца в нем выдавала не столько одежда и безукоризненная стрижка, сколько уверенный взгляд холодных светлых глаз.
– Интересно, у себя дома он выглядит таким же победителем. Или этот лоск они приберегают только для наших дам? Наши мужчины так не смотрят, – подумала Алина.
Она боковым зрением увидела, как мужчина по-хозяйски обхватил рукой плечи Наташи.
Алина перевела взгляд на площадку и услышала, как старший мальчик, вскарабкавшись на горку, громко напевал. Он повторял рекламный слоган, назойливо звучащий по телевизору:
– Окей, Оби!
Мальчик старательно растягивал последний слог, не подозревая, что рекламирует для своей маленькой аудитории фирму, выпускающую новый для советских женщин продукт: гигиенические тампоны.
Заметив улыбку Алины, рыжеволосая женщина перевела взгляд на мальчика.
– Сейчас по телевизору показывают эту рекламу по нескольку раз в день, вот он и повторяет эти глупости. А песенку про петушка на латышском, которую задали на подготовке в школе, выучить никак не можем, – как бы извиняясь, сказала она.
– Это понятно. Если бы песенка про петушка звучала так же часто и громко, как эта реклама, все было бы в порядке, – ответила Алина.
Женщина улыбнулась и хотела что-то ответить, но ее старший сын, увидев, что собеседница матери ушла, бросился к скамейке и с нетерпением запрыгал вокруг нее.
– Мама, ну мы идем в замок? – спросил он.
Его младший брат тоже подбежал к скамейке и в упор уставился на Алину.
– Конечно, идем, – сказала рыжеволосая.
Она поднялась со скамейки, улыбнулась Алине и добавила:
– Я им обещала прогулку к пруду и поход в кафе, но задержалась с приятельницей.
– Я иду в ту же сторону. Нам по пути. Если Вы не возражаете, я пройдусь с вами, – сказала Алина.
– Вы живете в замке? – догадалась женщина.
– Да, а к вам прихожу посидеть на этих чудных скамейках, – засмеялась Алина.
– У вас в военном городке гораздо красивее. Там парк, пруд. Один замок чего стоит, – добавила женщина.
– Да, замок и пруд очень красивы. Но это опасная красота. Пруд очень глубокий, его стараются обходить стороной. Поэтому наши там почти не гуляют. А детей туда тянет, как магнитом, – сказала Алина.
Ей расхотелось идти в Дом культуры. Она решила вернуться назад в компании новой знакомой. Ей понравилась рыжеволосая. Алине всегда были интересны люди, живущие не такой жизнью, какой жила она.
Рыжеволосую звали Людмила или Мила. Лет ей было около 30. Средний рост, средняя комплекция. Если бы не факел пушистых волос, ее было бы трудно выделить из толпы. Людмила работала инженером на заводе.
Женщины шли медленно, стараясь приспособиться к темпу детских шагов. Младший мальчик отпустил руку матери и бегал наперегонки с братом.
– Как тебе удается справляться с двумя? – спросила Алина.
Людмила была значительно младше ее, поэтому Алина сразу предложила ей перейти на ты.
– Это не так уж трудно. Главное – правильно распределить время. Трудно было вначале, когда приходилось кипятить бутылочки, пеленки и подгузники. Сейчас младший ходит в садик, старший скоро в школу идет. Взрослые мужики! Ну и муж помогает. А у Вас есть дети?– спросила Мила.
Она еще не смела обращаться к Алине на ты.
– Да, есть дочь. Она университет заканчивает, – ответила Алина.
– Где будет дальше работать? Сюда не собирается возвращаться? – спросила Мила.
– Навряд ли. Я ничего не знаю об ее планах. Она больше делится с отцом. Я не лезу в ее проблемы. Захочет, сама расскажет. Как говорила одна моя умная подруга: «Взрослые дети – чужие люди»,– ответила Алина.
– Это звучит странно. Что значит «чужие люди»? А как же родительская любовь или любовь к родителям? – недоверчиво произнесла Мила.
– Можно любить своих детей или сердиться на них, но они уже отдельные от тебя миры. Чужие. С этим бессмысленно спорить. Надо смириться. Можно только обсуждать терминологию, – ответила Алина.
Мила задумчиво посмотрела на своих детей. Она шла молча, ничего не сказала в ответ на удивившие ее слова собеседницы. Невозможно было представить, что ее малыши когда-нибудь станут для нее чужими.
Если бы эту фразу сказал кто-то другой, то Мила сразу бы заявила о несогласии с таким утверждением и попыталась бы доказать его ошибочность. Но в общении с Алиной она робела. Как-то само собой получалось так, что она не могла возражать.
Глава 3
Асфальтированная дорожка шла у самой кромки воды.
Обычно здесь было немноголюдно. Встречались лишь прохожие, идущие из военного городка в микрорайон строителей или обратно. На сей раз прямо на тропинке рядом с прудом два сидящих на корточках молодых человека возились с мопедом. Они пытались разобраться с заглохшим мотором. Парни рассматривали свечи, вынимали какие-то детали, обсуждали причину проблемы.
Сын Милы подбежал к мопеду и застыл, глядя на манипуляции ремонтников.
– Ну все, теперь мы здесь застряли надолго. Вадика невозможно оторвать от любой техники. Он может в точности рассказать все об устройстве двигателя. Пока не закончится ремонт, мы здесь будем стоять, – сказала Мила.
Младший мальчик стал рядом с братом. Он пристально смотрел на молодых людей, обменивавшихся репликами на незнакомом ему языке. Малыш пытался разобраться в том, о чем говорят эти серьезные люди – владельцы чудесного мопеда. Поняв, что ни одного слова из их диалога он разобрать не может, мальчик, повернувшись к маме, громко спросил:
– Мам, а когда они нормально разговаривать начнут?
В его голосе звучали нотки настоящего отчаяния.
Молодые люди замолчали и подняли глаза на женщин. Повисла неловкая пауза.
– Они разговаривают нормально, малыш. Они говорят по-латышски. Потому что мы живем в Латвии, – спокойно сказала Алина.
– А почему тогда я не понимаю их? – спросил мальчик.
– Вот ты в школе будешь хорошо учиться и все начнешь понимать, – сказала Мила сыну.
– А ты плохо училась в школе? – задал резонный вопрос мальчик.
– Нет, я училась хорошо. Десять лет учила немецкий, но по-немецки так и не заговорила, – смеясь, ответила Мила.
– Это потому, что мы слышим вокруг только русскую речь. Жили бы мы пятьсот лет назад в этом замке, еще как бы говорили по-немецки, – сказала Алина, кивнув в сторону замка.
К счастью, неловкая ситуация разрешилась быстро. После пары резких движений ногой одного из молодых людей мопед затарахтел и испустил облако сизого дыма откуда-то сзади. Парни уселись в седла и, ни слова не говоря, умчались в сторону города.
Сам того не подозревая, ребенок затронул одну из самых болезненных местных проблем, связанную с незнанием большинством жителей города латышского языка. Женщины заговорили о том, что этот вопрос еще только начинает приобретать свою остроту, но скоро от него невозможно будет отмахнуться.
Военный городок и строительный поселок только географически относились к городу, а по укладу жизни эти анклавы существовали в условиях почти полной культурной автономии. В строительном поселке жили инженеры, приехавшие в Латвию со всех концов страны по распределению после окончания институтов и техникумов, рабочие, уроженцы соседних республик.
Военный городок был в большей степени связан с городом. Многие из жен военнослужащих работали в местных школах и поликлиниках. Но они также жили и работали в русской языковой среде. Необходимости в изучении латышского языка просто не было.
Об этом и говорили женщины, соглашаясь и поддерживая друг друга.
Серьезный разговор скоро прервался. В конце дорожки перед поворотом подруги заметили неподвижно строящую фигуру. В этом не было ничего удивительного: люди нередко останавливались, чтобы полюбоваться отражением деревьев и замковой башни в зеркальной глади пруда. Странным было то, что женщина стояла в том месте, с которого можно было рассмотреть разве что заросли кустов и окна домов, стоящих на противоположной стороне.
Когда спутницы поравнялись с женщиной, та обернулась и, узнав Алину, воскликнула:
– Мне приятно Вас видеть! Я была на последнем концерте в военном городке. Ваше пение произвело на меня сильное впечатление.
Вероятно, похвала была искренней, но была произнесена слишком поспешно и таким ровным, каким-то заученным тоном, что показалась притворной. Как будто женщина специально стояла здесь, чтобы дождаться Алину и вежливо выразить ей свое почтение.
– Я тоже Вас рада видеть, Кристина. Какими судьбами Вы здесь? Вы же живете в городе? – спросила Алина.
Людмиле показалось, что этот обычный вопрос смутил женщину. После короткого замешательства та неуверенно ответила:
– Я шла с собрания на железной дороге. Здесь мы договорились встретиться с коллегой. Но уже поздно. Навряд ли она придет. Видимо, что-то случилось. Я прогуляюсь вместе с вами.
Предложение совместной прогулки не удивило Алину. Она несколько раз бывала с Кристиной в общей компании и успела привыкнуть к какой-то безликости речи этой женщины, ее манере повторять банальности. Алину такая особенность не очень смущала. Она привыкла не обращать внимания на те вещи, которые ее непосредственно не задевают.
– Обычное человеческое общение для Кристины – роскошь. Если она будет позволять себе говорить что-то лишнее, ее выгонят с работы в райкоме партии. Поэтому она оставила для себя самые безопасные штампы в речи и поведении. Но ведь важен не ее стиль общения, а то, что стоит за ним, – говорила одна из общих знакомых.
– А стоит ли что-то за этим? Может, там ничего и нет, – усомнилась Алина.
– Не думаю, что это так. Видимо, ей чего-то не хватает в жизни, раз она ездит сюда в нашу компанию, – сказала подруга.
– Возможно, ей просто хочется быть ближе к народу, который мы с тобой представляем. А может, она что-то расследует для своего мужа. Ты говорила, что он в уголовном розыске работает? – спросила Алина.
– Скорее всего, мы с тобой не совсем тот народ, к которому партийным органам надо стараться быть ближе. Да и Кристина мало похожа на Мату Хари. Скорее всего, она ищет хорошую компанию для своей дочери, – сказала приятельница. Она как-то сказала, что у Даце проблемы с русским языком.
– А я думала, что она сама русская. Разговаривает почти без акцента, – сказала Алина.
– Она местная русская. Ее семья уже в третьем или четвертом поколении живет в этом городе. Но ее муж – латыш, дочь учится в национальной школе и уже разговаривает по-русски с акцентом. Она, как хорошая мать, хочет дать своему ребенку как можно больше. А любой язык может стать хорошим багажом в жизни. Тем более, что русский – наполовину ее родной язык, – сказала приятельница.
Людмила же на новую попутчицу почти не обратила внимания. Она была занята внезапно разгоревшимся конфликтом между детьми.
Людмила быстро нашла способ погашения ссоры.
– Мы все вместе должны сфотографироваться. Сделаем каждой из нас по снимку. Нам только надо выбрать того, кто будет нажимать на кнопку, – сказала она, вынимая фотоаппарат.
Мальчишки подбежали к ней. Фотоаппарат, способный делать мгновенные фото, был еще редкостью. О том, чтобы пользоваться им, они не могли даже мечтать.
Договорились, что мальчишки по очереди нажмут на кнопку спуска. Получится два фото. Кто сделает третью фотографию, решили обсудить потом.
Пробный снимок Алина сделала, сфотографировав мальчишек. Было решено, что женщинам надо стать левее и ближе к воде.
Людмила с Кристиной стали на берегу пруда так, чтобы в кадр входил замок. Алина настроила ракурс и присоединилась к ним.
Вадик нажал на кнопку, и из чрева фотоаппарата с тихим жужжанием стала медленно выплывать небольшая фотокарточка. Младший Егор, как завороженный смотрел на манипуляции брата. Когда наступила его очередь, он взял из рук Алины заново настроенный фотоаппарат и нажал на кнопку. Дождавшись, когда выйдет фотография, он еще раз нажал, сделав следующее фото.
То, что младший брат нарушил правила и без спроса сделал третье фото, послужило поводом для новой ссоры. К счастью, вся компания уже подошла к кафе.
Мила заказала мороженое для детей и чашку кофе для себя. Расплачиваясь, она сказала бармену, не заглядывая в кошелек:
– Вам придется дать мне сдачи с крупной купюры, мелочью у меня только …, – Алина не расслышала сумму, которую назвала Мила. Ее поразило то, что человек знает: сколько в точности денег в ее кошельке. Сама Алина не всегда могла даже предположить, какие купюры в данный момент хранятся в ее кошельке, не говоря уже о мелочи.
Пока дети уплетали мороженое, дамы просто болтали. Рассматривали фотографии с тремя улыбающимися женщинами на фоне будто специально приспособленного для фотосъемок пейзажа. Рассталась новая компания только через час. Каждая из женщин направилась в свою сторону, договорившись встречаться почаще.
Проходя мимо пруда, Алина машинально бросила взгляд на его середину. Все было как во сне: пятнистая ледяная поверхность, проталины с плавающими льдинками. Внутри ее подсознания шевельнулся страх: ей вдруг показалось, что в самом в центре промелькнуло рыжее пятно. Но собаки, конечно, не было.
– Вот так и начинается паранойя, – отругала себя Алина.
Глава 4
Со дня совместной прогулки прошел почти год. Алина с Милой стали приятельницами, хотя встречались не часто, от случая к случаю.
С Кристиной Алина изредка виделись на концертах и городских праздниках, но близко они не сошлись. Уж очень разные векторы предлагала им жизнь.
Накануне одного из городских праздников, Мила забежала к Алине.
Пока Алина вынимала из шкафа какие-то вещи, Мила с удовольствием листала новый номер немецкого журнала «Бурда». Достать такие журналы было трудно. Благодаря Алине Мила уже не первый раз получала доступ к этому сокровищу. По чудесным выкройкам из этого журнала Людмила уже сшила себе пару костюмов и одевала детей.
От просмотра моделей Милу отвлек вздох Алины:
– Маленькие женщины созданы для любви, а большие – для работы, – произнесла та.
Алина уже с минуту смотрела на свое отражение в настенном зеркале. Тонкий трикотаж блузки предательски обрисовывал намечающийся рельеф складок на спине.
– Не повторяй глупость, которую придумал какой-то закомплексованный идиот. Твоей комплекции и стати могут многие позавидовать, – Людмила скользнула глазами по фигуре подруги и перевела взгляд на платье, вынутое из шкафа.
– Среди моих знакомых есть много миниатюрных женщин, которые тащат на своих плечах детей, родителей и мужей. И никто им не говорит, что работа – не их удел и что они созданы исключительно для любви, – продолжила она.
– Все же согласись, что крупных женщин мужчины опекают гораздо реже, чем дюймовочек, – возразила Алина.
– Опекают обычно недееспособных, независимо от их размера одежды и роста. Встречаются, конечно, счастливицы, которым просто повезло, но в природе таких крайне мало. Поэтому какую-то закономерность выявить сложно, – уверенно парировала Люда.
Ей хотелось еще добавить, что рослая и дородная Алина сама не работала почти ни дня в какой-либо организации, а всю замужнюю жизнь занималась домом и семьей, что также могло служить доказательством глупости произнесенной ею сентенции. Но Людмила решила не развивать опасную тему и прекратила этот разговор.
Людмила старалась не пересекать личных границ. Несмотря на довольно длительное знакомство, она никогда не задавала личных вопросов и знала о семейной жизни Алины лишь то, чем та сама решала поделиться.
Наверное, поэтому самолюбивая Алина неизменно прислушивалась к мнению младшей подруги. Сегодня она позвала именно ее для того, чтобы подобрать подходящий наряд для предстоящего праздничного концерта.
Ошибиться с выбором было нельзя. Алине предстояло выступать на сцене под взыскательными взглядами полусотни городских и гарнизонных дам.
Уже больше часа продолжалась ревизия шифоньера. К платью предъявлялся целый комплекс требований: оно должно было продемонстрировать красивые плечи хозяйки, ее правильную осанку, скромно и ненавязчиво подчеркнуть красоту груди и, главное, скрыть ненавистные лишние килограммы, сконцентрированные в области живота. Эта никому не нужная биомасса появилась сначала в виде безобидной легкой округлости. Это стало заметно к 40-летнему юбилею. За последние четыре года сформировался альтернативный абрис некогда безукоризненно стройной фигуры.
– Думаю, что надо остановиться на одном из этих четырех вариантов, – сказала Людмила, сваливая ворох одежды на край широкой кровати.
Алина придирчиво начала осматривать отобранные вещи.
– В этом я уже пела в позапрошлом году. А в этом платье меня видели еще раньше, – сказала Алина, откладывая две вешалки в сторону.
– Ты столько раз здесь выступала. Неужели для каждого выступления ты покупала новое платье? – удивленно спросила Людмила.
– Конечно, покупала. Наши дамы мне бы не простили повтора, – засмеялась Алина.
– Я думала, что только я зависима от того, «что скажут люди». Не думала, что и для тебя так важно чужое мнение, – сказала Людмила.
– Дело не в том, что обо мне подумают. Для меня всегда важна была высокая самооценка. Мне нужно сохранять ощущение уверенной в себе женщины. Это непросто в нашем маленьком мирке, где все друг друга знают и сравнивают, – Алина задумчиво посмотрела в зеркало.
– Кстати, сколько лет вы уже здесь? Когда мы с тобой познакомились, ты сказала, что до сих пор распаковала не все коробки после последнего переезда, – Людмила задумчиво обвела глазами комнату, будто она видит ее впервые.
Мебель была импортная, дорогая, но в обстановке спальни чего-то не хватало. Не за что было зацепиться глазу. Казалось, что все вещи находятся здесь временно, и в любой момент их могут увезти куда-то дальше, в другое место. И там, на новом месте, они также бесприютно будут стоять, ожидая дальнейшего перемещения.
Ощущение временности оставляли многие квартиры военного городка. Никто не мог знать того, как долго придется задержаться в том или ином месте. Вкладывать средства, а главное – душу в то, с чем все равно придется расставаться, никому не хотелось. Только дефицитная мебель перевозилась за тысячи километров, а всякой мелочи, создающей уют, места обычно не хватало.
Если бы было проще достать приличную мебель на новом месте, то и ее бы не таскали за собой. Но купить что-либо подходящее было невозможно. Поэтому жены удачливых военнослужащих, тех, кто отслужил несколько лет за границей, везли с собой немецкие, румынские, чешский гарнитуры. Прочему-то вещи из стран социалистического содружества, идущих по пути строительства социализма, превосходили красотой и качеством родные советские.
– Здесь мы уже почти десять лет. Лерке тогда только что исполнилось тринадцать, – ответила Алина.
– Вам тогда очень повезло. Мужа моей подруги после трех лет службы в Чехословакии направили на службу в такую глухомань, что страшно представить! А вы после Польши сразу попали в Атминяпилс. Пусть и в маленький городок, но в Прибалтику. А это почти заграница, – сказала Людмила.
– Можно сказать, что повезло. Правда, я несколько месяцев учила название города, не могла никак запомнить. И мои два курса Краковской консерватории сгодились лишь на концерты в гарнизонном Доме офицеров или в городском Доме культуры. Как жаль, что не удалось закончить консерваторию, – вздохнула Алина.
Она вспомнила свое давнее разочарование после возвращения из Польши. На новом месте службы мужа с работой тогда оказалось не так хорошо, как ожидалось. Все места были заняты надолго и прочно. В городе было достаточно местных специалистов, а у многих жен прибывающих военных было самое разное высшее образование.
Подругой Алины в первый год стала океанолог Кира, обратившая на себя внимание Алины именно экзотическим образованием. Вскоре мужа Киры перевели в далекие холодные края, и Алина на какое-то время осталась без подруг. Потом появилась Людмила, с которой она случайно познакомилась на детской площадке в поселке строителей и дружила уже целый год.
– Не ропщи понапрасну. Все у тебя сложилось не так уж плохо. Местный городской ДК – не самое худшее место. У тебя есть своя аудитория. Творчески ты реализовалась неплохо. Единственное отличие от филармонии заключается в том, что здесь тебе денег не платят. Но мне кажется, что и это для тебя не проблема. Я думаю, что полковничьей зарплаты твоего мужа вам вполне хватает. Главное, дочь вырастили. Как она сейчас? – спросила Людмила.
– Лерка молодец. Когда она выскочила замуж, я боялась, что она бросит институт. Но ничего, обошлось. Диплом получила. Сейчас поговаривает о каких-то переменах. Может, ребенка завести хотят, – улыбнулась Алина.
Ей стало немного неловко от того, что подруга могла принять ее слова об отсутствии работы за жалобу. Алина знала, что трудностей у самой Милы было гораздо больше. Ее муж трудился вместе с ней на заводе. Зарплаты молодых специалистов, конечно, хватало на самое необходимое. Но было непросто выкраивать деньги на обстановку квартиры и обеспечивать двоих мальчишек. Только умение Милы вести хозяйство позволяло семье не нуждаться.
В жизни же Алины действительно все было неплохо. Работы не было, но денег хватало. Конечно, раздражала домашняя рутина. Ей хотелось быть на людях. В душе она все-таки оставалась артисткой.
В местном Доме культуры был приличный вокальный кружок. В свое время он спас Алину от духовного вакуума. Вновь прибывшее сопрано было встречено с радостью. На скорую руку был сформирован дуэт с баритоном, обладателем которого являлся красивый старик художник. Дуэт оказался очень удачным: бархатный тембр голоса пожилого мужчины смягчал и облагораживал звуки сильного голоса Алины. Вот и сегодня они должны петь дуэтом ее любимый романс «Утро туманное…».
Из обширного ассортимента, предлагаемого шифоньером, было отсортировано два комплекта. Предстоял окончательный выбор между шифоновым летящим платьем свободного покоя и обтягивающей бедра и расширяющейся от колен юбкой «в пол». К юбке прилагалась блузка на жестком корсете. В выборе не должно быть ошибки. Сцена – жестокое место. То, что может скрыть зеркало, помост предательски продемонстрирует.
– Нужен мужской взгляд. Окончательный вердикт пусть вынесет твой муж. Тем более, что я впервые за год вижу его в это время дома, – сказала Людмила.
– Думаю, что моего Бориса не интересует даже его собственный костюм. Но попробовать можно, – в голосе Алины послышались насмешливые нотки.
С бытовой неприспособленностью мужа она давно смирилась и относилась к ней снисходительно.
Костюм мужа с выглаженной рубашкой ждал хозяина на плечиках, висевших на ручке дверцы импортной стенки. За всю совместную жизнь Алина ни разу не допустила небрежности в костюме мужа.
– Мудрые женщины говорят, что нельзя ухаживать за мужем лучше, чем за собой. Могут увести, – шутливо сказала Людмила.
– Моему Боре нравится только Элизабет Тейлор, а она живет далеко. Так что я спокойна, – со смехом ответила Алина.
Алина приоткрыла дверь комнаты и окликнула мужа, сидящего у телевизора в гостиной:
– Боря, взгляни: в каком платье мне лучше пойти?
– Лучше в бронежилете, – буркнул муж, не вставая с кресла, – А вообще не знаю. Смотри сама.
Алина театрально развела руками. Ответ мужа был ожидаем. В нем угадывалось разбавленное армейским юмором нежелание вникать даже в самую маленькую домашнюю проблему.
