Kitobni o'qish: «Хроники Эвнеканте»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЗОВ ВОЗМОЖНОГО
Глава 1
Я был готов к этому разговору. Редактор кричал в трубку, произнося слова с явным раздражением.
– Ты не получишь ни гроша! Слышишь? Ничего! Я не плачу бездарям! Ты сорвал все сроки! А твоя статья – просто куча вчерашнего мусора! – Он рычал, хрипел и задыхался от злости.
В какой-то момент я даже испугался за здоровье «дорогого» редактора нашей третьеразрядной газеты. Но вскоре он отключился, и я аккуратно положил трубку на место.
Да, я знал, что так будет. Я был уверен, что удача покинула меня. Писатель-неудачник – что может быть смешнее и неприятнее?
Моя писательская карьера началась красиво: после небольшой шумихи в интернете первая книга быстро нашла путь к сердцу издателя. Это было отличное начало для молодого автора. Я словно парил над землей, жизнь казалась лёгкой и радостной. У меня появились деньги, новые друзья и девушки. Много девушек. Они слетались на свет моего таланта и глубину натуры, как мне тогда казалось. Но потом стало безразлично, что именно их привлекало. А ещё позднее появилась Мария.
Сейчас в моей голове звенело. Вопли редактора продолжали звучать эхом. Я вёл внутренний диалог с орущим начальником, а может быть, и со всем миром разом. По итогам переговоров я пожал плечами и закурил, тут же обнаружив себя сидящим прямо на полу в коридоре. К этому факту я тоже отнёсся вполне наплевательски. Какая разница, где сидеть, если удача ушла вместе с Марией?
Я всё ещё помнил её улыбку и жар гибкого тела, но это было где-то в другой жизни. Мысль, что Мария и удача ушли сразу же, как закончились деньги за книгу, я убивал за секунду до её зарождения. Только так я мог сохранить нечто светлое, что когда-то было в моей жизни.
После исчезновения Марии и удачи я перестал писать. Не знаю уж, кто из них стал истинным поводом для неприятного казуса, но причинно-следственные связи легко сложились в чёткую картину.
Теперь сигарета скрашивала секунды моей жизни. Я поднялся с пола, отразившись в зеркале напротив нелепой долговязой фигурой. Не бог весть что.
– Шарик, ты балбес, – прошептал я на автомате, скользнув взглядом по перекошенному угрюмому лицу, и двинулся в сторону кухни.
Следовало хорошенько напиться хотя бы кофе. Из меня получился отличный зомби. Не помню, как горячая чашка оказалась в руках, но горьковатый привкус во рту немного привёл мысли в порядок.
Что дальше?
Мария ушла.
Я прекратил писать.
Сначала это стало трагедией, но потом я привык. Так я стал очень средним журналистом городской газеты, которая не поднималась даже до вершин издательского дна.
Я жил почти на рефлексах, ощущая пустоту, разрастающуюся в районе сердца. Эта пустота убивала всё, но мне ничего и не было нужно.
Скандал с редактором стал закономерным финалом долгой истории моих взлётов и стремительных падений. Похоже, у меня больше не было работы.
«И ничего-то у тебя нет, дружок», – опять отстранённо подумал я.
Знаменитый среди знакомых сарказм оставался при мне. Сигарета внезапно закончилась, и пальцы обожгло. Задумчиво уставившись в пустоту пачки, я на секунду забыл, что ищу.
Не ощущая ничего, не думая, я надел серую ветровку и вышел из квартиры. Основной версией моих действий стал поход за сигаретами. Но почему-то я пошёл не вниз к лифту, а на крышу высотки.
Мне было всё равно. Пустота внутри добралась до самого важного узла души, и я дошёл до края.
С неизмеримой скукой я некоторое время наблюдал за сентябрьским дождём, омывающим улицы. Я остро ощутил себя чужим здесь, чужим везде, где это только возможно. Я тот, кто всё время проходит мимо по улицам городов на чужих континентах или планетах.
Тело отозвалось дрожью на холодный порыв ветра. Он хлестнул меня каплями мороси. Достаточно было сделать шаг, и всё изменится. Навсегда.
Внезапно мощная тяжесть надавила на затылок. Я не чувствовал прикосновения, но нечто сверлило и давило прессом. Нехотя, преодолевая сопротивление уже всё решившего тела, я обернулся и увидел дверь.
Дверь стояла посередине свободного пространства крыши. За ней маячил вход на чердак дома. Я смотрел на дверь, а дверь смотрела на меня (могу поклясться, что это было именно так). Тяжесть ушла, мозг привычно переключился на новые впечатления. Глубоко внутри неуверенно закопошился парень, что так вольготно чувствовал себя в юности – любознательный наблюдатель за миром.
Обойдя дверь вокруг, коснувшись её, я убедился, что она действительно существует. Легче не стало. Капли дождя стекали по деревянным панелям неуместного объекта, а мозг отказался генерировать версии. Между мной и дверью складывались сложные отношения. Она манила и требовательно жаждала быть открытой. Но я нахально медлил, пребывал в апатии и вёл себя не по-джентльменски.
И тут я вспомнил, что вышел за сигаретами. Эта мысль вызвала приступ невероятной радости и облегчения, помогла оторваться от созерцания невесть откуда взявшейся двери. Даже тело ожило, принялось бодро перебирать ногами, унося меня с крыши высотки.
Пока я добрался до первого этажа, дождь закончился, и в редких прорехах облаков проглядывали кусочки голубого неба. Вспомнить, что же я делал на крыше, было невозможно. А пустота внутри ныла старой ветеранской раной.
Довольно бодро пройдясь до магазина, я вернулся домой. Ни на секунду дневное событие не всплыло в памяти. Словно между мной и тем человеком, которым я был на крыше, поставили непроницаемую стену. Поэтому я продолжил теребить собственные язвы и заниматься самобичеванием. Дело, мной любимое до самоотречения.
Заснул я прямо в кресле. Не очень уютно. Может быть, поэтому довольно быстро очнулся и поёжился. Чертовски холодно в комнате. Я решил, что ветром распахнуло форточку.
Открыл глаза и тут же зажмурился.
«Э-э-э, дорогуша, ты слишком много выпил», – сама собой проскочила мысль.
Ну да, в магазине я купил не только сигареты, приговорив за вечер хорошую такую бутылочку коньяка. Неужели в коньяк добавили нечто более серьёзное? Иначе чем объяснить такие причудливые вещи, которые я теперь вижу перед собой?
Глава 2
Я сидел в кресле посреди равнины. Тёмная земля, лишённая растительности, запахов и признаков жизни, тянулась до самого горизонта, сливаясь с тёмно-сиреневым небом. Ни облачка, ни птиц в небе, лишь неспешный ветерок обдувал моё лицо.
Моя внутренняя пустыня была нарушена. Несмотря на странную, а может быть, и пугающую ситуацию, сердце билось ровно и свободно. Уже давно я не испытывал такого ощущения.
– Отличный сон… – произнёс я вслух. Сон, всего лишь сон. Ничего более. Задумываться не хотелось. Я сплю и вижу интересный сон. Это нормально.
Я всегда был очень любознательным. И сейчас, жадно вглядываясь в горизонт, я понимал, что мог бы начать шагать без дороги и цели прямо туда. Что меня ждёт? Какая разница! Всё лучше, чем сидеть на месте.
А в мире что-то менялось. Когда я опустил взгляд на землю под ногами, то был изумлён. Вокруг кресла появились кустики с белыми и голубенькими цветочками, а проплешины сочной зелени возникали почти на глазах, в радиусе нескольких метров.
На затылок легла знакомая тяжесть. Это было похоже на то, как если бы кто-то очень суровый и серьёзный смотрел мне в спину. Поёрзав в кресле и внутренне напрягшись (кто знает, что там таится), я обернулся. Примерно в пяти метрах позади кресла стояла дверь.
«Старая знакомая», – подумалось само собой.
Во сне я прекрасно помнил о крыше дома, когда дверь впервые появилась в моей жизни. Настроена деревяшка была серьёзно. Чёткое, непоколебимое чувство уверенности посетило меня. Дверь требовательно стояла посреди равнины и ждала.
– Ладно, – выдохнул я и легко поднялся из кресла. – Если так хочешь…
Не успел я сделать и шага, как земля под ногами задрожала, мелкие трещины побежали почти до горизонта. Подросшая трава, что так радовала глаз ещё пару минут назад, увядала. Чтобы подойти к двери, не стоило и пробовать.
Земля погибала. Сердце моё сжалось в мёртвый комочек, перестав биться и что-либо чувствовать. Иногда распад пространства вокруг затухал, тогда я успокаивался с мыслью, что вот-вот всё завершится, но, словно подчиняясь чьей-то злой воле, разрушение продолжалось. Тело вновь стало апатичным, вялым, а пустыня внутри набирала силу.
«Ну и пусть, пусть так…» – неопределённая мысль заворочалась в сознании.
Я засыпал посреди бесконечного апокалипсиса, полностью безучастный ко всему.
Осеннее солнце пыталось пробраться в комнату через окна. После долгого сидения в кресле тело онемело и ныло. Не люблю заставлять себя, но опыт вынимания собственной тушки из кровати имелся богатый. Поуговаривал, пожаловался на жизнь свою горемычную и вперёд. Поэтому минут через пять я уже совершал стандартные утренние процедуры.
За чашкой кофе моя бедная голова самовольно производила анализ истекших суток. Странно, очень всё странно. На этот раз после сна я прекрасно помнил и крышу собственной высотки, и равнину, а главное – настойчивую дверь, которой от меня точно что-то было нужно.
Будучи писателем (несмотря ни на что, я продолжал себя им считать), я прекрасно помнил разные истории из разряда фантастических. Обычно в книгах с этого и начинались приключения: герой сталкивается с порталом в другой мир, совершает переход, и понеслась…
Я не мог пока согласиться, что со мной случилось нечто похожее, но дверь-то точно была. В этом сложно было сомневаться. Поразительно, как сегодня легко я принял существование в своей жизни некой двери, вылезающей, словно гриб после дождя, в самых неожиданных местах. Она стала атрибутом моего незамысловатого бытия.
От апатии, которая так давила накануне и даже в разрушительном финале сна, практически ничего не осталось. Я начинал испытывать любопытство в отношении собственной истории. Появись дверь перед моим взором прямо сейчас, я бы попробовал её открыть.
Я жалел, что не сделал этого ранее. Два раза проморгал шанс прикоснуться к чуду. Или два раза стоял на краю пропасти, в которую так любят падать любопытные и неопытные молодые люди.
Подобная нерешительность мне не свойственна, особенно если речь идёт о традиции влипнуть в историю, поломав привычный уклад жизни. Я существо довольно привязчивое к местам и людям, но в то же время легко могу оторваться от всего. Может быть, потому что терять мне нечего. Особенно теперь. Жизнь моя зашла в очередной тупик, коих было слишком много для всего-то двадцати пяти лет жизни.
Я неторопливо вышел на улицу, чтобы всё обдумать. Прогулки всегда приносили мне успокоение и ценные идеи. Вокруг бурлила жизнь, а я наблюдал эту жизнь изнутри и снаружи.
Моя особенность когда-то помогла написать первую и единственную «нетленку». Эта же особенность навсегда делала меня человеком-одиночкой. Мало кто долго выдерживал существо, которое находилось сразу в нескольких измерениях.
Я был в реальности и не был в ней. Она скользила мимо, обтекала, не задевая сердцевину. Социальные ритуалы часто напрягали и делали меня неуклюжим или неприятным, скучающим типом. Снаружи было намного приятнее и правильней, как мне казалось. Только в период буйного помешательства после успеха с книгой я нарушил обычный стиль существования. За что и поплатился.
Осень раскрасила город, сделав его почти приемлемым местом для существования. Я шагал по проспекту, смотрел на людей, здания и машины. Настроение становилось всё лучше и лучше. Я сам не мог поверить, что ещё вчера стоял на грани самоубийства.
Вопли редактора вызывали улыбку: найду чем заняться, кроме написания дурацких статей в эту газетку, да и не так уж плохи были эти самые статьи. Ушедшая любовь превратилась в призрак. Лишь писательства было жаль. Я всегда любил погрузиться в процесс созидания выдуманной реальности. Но, может быть, и это поправимо?
С рекламного плаката у тротуара на меня глянул броский слоган: «Наши двери для Вас!»
И коллаж с изображением дверей, одну из которых приоткрытой удерживал джентльмен средних лет с породистым лицом британского дворецкого. Как бы говоря: «Проходите, пожалуйста, только вас мы и ожидаем». Картинка заставила меня усмехнуться. Я бодро пошагал дальше, решив заглянуть в одно из кафе торгового центра, маячившего в паре метров от меня.
На входе, как это часто бывает, мелькают настырные люди, сующие прохожим разную рекламную ерунду. Пока я добрался до кафе, в моих руках скопилось штуки четыре будущей макулатуры. Сегодня был такой чудесный день, что даже рассматривание подобных бумажек могло доставить удовольствие. Поэтому я заказал зелёный чай с вишнёвым пирогом и принялся изучать рекламу.
Кое-что меня удивило, и я даже разложил четыре небольших флаера на столике.
«Вам нужны наши двери!»
«К нам скорее приходи, свои двери забери»
«Кто за дверью к нам придёт, тот с обидой не уйдёт»
Ну и совсем смело: «Ваша судьба в наших дверях»
Это было слишком.
Настойчивость, с которой в мою жизньстучали, начинала пугать. А с другой стороны, я ощутил себя спокойнее. Словно появилась некая определённость. Мол: «Никуда ты, дружок, не дёрнешься. Смирись».
Я почти физически почувствовал, как в моёсуществование входит нечто совсем новое. Меня грубо тянули за руку через порог, где находилась комната под кодовым названием «Неведомое».
Аккуратно собрав рекламные листы изапихнув их в карман, я спокойно выпил свой чай с пирогом. Что бы там ни было, но отказывать себе в удовольствии вряд ли стоит.
Поразмыслив, я пришёл к выводу, чтоследует попытаться разобраться с дрянной дверью, как только она вновь появится. Если, конечно, появится.
Терять мне было вроде бы нечего. Впамяти всплыли лица небольшого круга знакомых, ни одно из них не могло стать весомым основанием для отказа от рискованного шага. Я не имел ничего важного в арсенале нехитрых житейских ценностей. Никто не опечалился бы моему отсутствию. Я уходил налегке. А то, что я уходил или собирался уйти, для меня уже было очевидным фактом.
Я с облегчением выдохнул, почуявзнакомый зов неизвестности: своеобразная разновидность шальной свободы, без которой трудно существовать. Мне претили строгие условности и необходимость следовать графикам. Всегда нужна возможность уйти, жить в собственном ритме. Просто уйти в сторону и стать наблюдателем, не переставая чувствовать сопричастность к миру – доморощенная философия наблюдателя. Может быть, поэтому я так мечтал о писательской карьере. Там я искал всё, что ценил.
На миг я попытался представить, чтожизнь моя вполне удалась. И я, обладатель любимой работы, семейного гнезда и прочих радостей бытия, также сталкиваюсь с подобной загадкой.
Иногда я любил размышлять в стиле: «Ачто было бы, если…». Смог бы я тогда пойти на шаги, которые собирался предпринять сегодня? Впрочем, такие мысли были чистой фантазией. Почему-то я всегда знал, что обычная, «нормальная» жизнь – это не про меня.
Немного подумав, я направился в паркрядом с торговым центром, сел на скамейку и принялся медитировать на осенний пейзаж. За деревьями вдалеке мелькали машины, а вокруг было тихо и очень спокойно.
Прохожие не появлялись. И я началпризывать дверь. Таков был план на ближайшее время. На заднике подсознания я спрашивал себя: «Зачем?». Но теперь мной владел настоящий азарт. Я загорелся новой идеей и пошёл напролом, как это часто со мной случалось. И только победный конец мог спасти мою душу.
«Вот он я. Слышишь? Я готов», —нашептывал и заклинал я, обращаясь к неведомой двери.
Пришлось воссоздать в памяти всеподробности внешнего вида деревянной конструкции. В этом деле я достиг успехов, которые явно пришлись по нраву мирозданию. Мне кажется, что я даже ощутил его удовлетворенное кошачье урчание. Я был вдохновлён, словно первоклассник первой пятёркой.
Вспомнив, что неплохо бы закурить, яотвлёкся и полез в карман куртки. Мой взгляд опять вернулся к красотам парка, и я понял, что курить буду не скоро.
Что ж, так полезней для здоровья.
Дверь расположилась в нескольких метрах от меня. Всё такая же сосредоточенная и зовущая. Сигареты были убраны обратно в карман. Решительно я приблизился к двери, взялся за ручку, представленную простой металлической скобой тёмного цвета. Надо сказать, я опасался, что всё окажется иллюзией, а рука проскочит сквозь предмет. Дверь была. Она существовала.
«Не тяни, а…» – я сам себя одёрнул и открыл дверь.
В итоге я получил нервную дрожь иостановившееся сердце, да седых волос прибавилось. За дверью ничего не было. Ничего из того, чего там можно было ожидать.
Услужливое воображение рисовало длинные тёмные или, напротив, светлые коридоры, непроглядную тьму, радужное сияние. Всё, что угодно. Но за дверью был всё тот же парк, угол торгового центра, машины вдалеке. Внезапное озарение молнией пригвоздило моё бренное тело к земле.
«Идиот! Это какое-то шоу, и тебя снимают скрытой камерой!»
Далее я обругал себя ещё крепче и виртуознее. Обида затопила до краёв. Размечтался о приключениях, да?
Я заржал, потому что представил свою перекошенную рожу на экранах страны. «Любопытно, а где засели друзья с камерами?» – я внимательно осмотрелся, но так и не смог определить место дислокации мифической съёмочной группы.
Внутренняя борьба набирала обороты, потому как я вспомнил о крыше и сне. Уж в сон бригада видеооператоров точно не могла пробраться, даже если бы очень захотела. Некоторое время я продолжал смеяться. Потом перестал валять дурака и задумался.
«А что, если…» – почти произнёс я свою любимую фразу и попытался встать чётко в проёме двери.
Почудилось, что рядом взошло дополнительное солнце, затем ещё одно.
– А вот и софиты, ожидаем оркестра, – на этот раз действительно довольно громко пробормотал я, зажмуриваясь от ослепляющего сияния.
Несколько шагов вперёд были пройдены с закрытыми глазами. Через веки я чувствовал, что свет больше не навредит. От открывшейся картины я застыл на пару минут, если тут можно говорить о течении времени.
Глава 3
Россыпи звёзд в бесконечной темноте: неоднородной, разной глубины чёрного цвета, фиолетового, сиреневого. Всё пространство расчерчено тонкими светящимися линиями, что делало его похожим на шахматную доску. Линии шли под ногами, далеко впереди вертикально и надо мной. Мысленно я очень чётко увидел объёмность картинки. Линии составляли собой огромный, бесконечный куб. Сектора куба на разных уровнях были связаны между собой каналами. Каким образом работала система, я не понимал, но знал о существовании определённых законов и механизмов.
«Всё это, конечно, очень интересно, но следует искать выход», – с необыкновенным спокойствием подумал я.
И тут же понял, что дальше двигаться не могу. Тело не слушалось сигналов мозга. И другое осознание – под ногами нет никакой тверди. Я просто повис в одной из клеток шахматного поля, но правила игры были неизвестны.
«Вот была бы у меня инструкция», – запоздалая мысль была хороша, но совершенно ничего не меняла.
Я застрял между небом и землёй или где-то ещё. Страшное дело!
Что с этим делать, я не понимал. Влип, как глупая мушка в янтарь. Дверь так манила меня, но никоим образом не предупредила, что ожидает за порогом. Если меня так хотели видеть, почему не выдали хоть какую завалящую инструкцию?
Я посмотрел вниз и убедился, что пустота под ногами слишком реальна. Стоило осознать до конца этот факт, как тело резко дёрнулось и полетело в пропасть. В ушах стоял гул, а сердце с готовностью хорошего прыгуна выскакивало из груди.
Смазанные пятна звёзд сопровождали падение, линии света отмечали всё новые и новые клетки шахматной доски. Успев попрощаться со всем на свете, я отметил, что падение продолжается. Меня не разрывало на части от нагрузок, не размазывало о твёрдые тела и не убивало внутренним ужасом. Сердце стало биться более ровно, а сознание освободилось от каши из мыслей и эмоций.
«Стоп!», – невольно сказал я сам себе.
Тело ощутило замедление падения и плавно повисло в пустоте. Размышления о неправдоподобности и абсурдности ситуации я оставил на потом. Вот выберусь и буду тогда сокрушаться, качать головой и отрицать, что всё это быть не может, потому как не может быть никогда.
От меня требовалось действовать здесь и сейчас. Я старался не думать, каким образом удаётся дышать в таком странном пространстве. Понял уже, что это чревато неприятностями.
Больше не пробуя использовать физические усилия для движения, я мысленно переместил точку внимания в соседнюю клетку, выбрав в качестве ориентира наиболее яркую звезду. Всё получилось.
Я не мог поверить, что механизм так прост. Мыслей вернуться домой, назад почему-то не было. Может быть, потому что я уже понимал, никакого «назад» тут просто нет. Не предусмотрено. Да и падал между «этажами» я слишком долго, чтобы понимать, где находится условный вход в это место.
Освоив принцип передвижения, я задумался о выборе направления. Вот только направлений оказалось слишком много. Мысленно я сгрыз несколько карандашей (водилась за мной такая вредная привычка) и выкурил пару сигарет. Идей так и не прибавилось.
Пространство вокруг выглядело относительно одинаковым, звёзды складывались в знакомые и не очень знакомые созвездия: я различил Большую медведицу и Орион. Начиная внутренне рычать на собственную бестолковость, я заметил нечто необычное.
В одном из секторов шахматной доски повис тонкий контур, напоминающий человеческую фигуру. Я закрыл глаза – галлюцинация, не иначе. Но видение было столь настойчивым, что даже сквозь веки продолжало напоминать о себе. К тому же ощущение знакомого тяжёлого взгляда давило на сознание. Не очень приятное чувство, хотя опасности не ожидалось, это я знал. Кто бы ещё сказал откуда?
Визитёр понял, что я заметил силуэт, и скользнул дальше от меня, а затем немного вправо.
«Весёлая игра в шахматы, нечего сказать!»
Приключение стало казаться весьма утомительным занятием. Ещё немного, и сил не останется даже на любопытство. Со всей очевидностью я понял, что теперь всё навсегда. Ничего нельзя изменить или переиграть. Я уже шёл по дороге в неведомое, а такие пути имеют лишь одно направление. Попади я домой, это буду уже не я, а кто-то другой, странный незнакомец с уникальным опытом.
Ослепляющий ужас охватил меня. Столь всеобъемлющий, что на время я потерял способность соображать и ориентироваться в сложных переплетениях шахматных полей. Сквозь волну паники я продолжал чувствовать сверлящую тяжесть, исходящую от фигуры впереди. Контуры силуэта вспыхнули и погасли. Потом зажглись более ярким светом бело-голубого оттенка. И вновь погасли.
Продираясь через панические атаки, я невольно сконцентрировался на световых волнах, загорающихся и гаснущих в особом рваном ритме. На второй минуте я ощутил, что это помогает. Меня успокаивали, причём довольно успешно. Я даже испытал чувство благодарности к незнакомому живому существу, которое столь терпеливо билось с моим безумием и беспомощностью.
Взяв себя в руки, я довольно быстро двигался за проводником. Прямо, влево, вверх на три клетки, прямо, прямо, вправо. Всё просто и без затей. Кажется, удача возвращалась ко мне. Моя удача.
Наконец мы сошлись в одном из секторов гигантских шахмат. Я потерял равновесие. Меня со всей силы дёрнули снизу, затягивая в невидимую трубу. Это напоминало очень быстрый спуск в лифте с гирями на ногах. Торможение было не предусмотрено природой, и я упал, болезненно ударившись спиной о твёрдую поверхность. Откуда бы она взялась в пустоте? От неожиданности и боли у меня вырвалось несколько непечатных ругательств в темноту, в которой я тут же увяз.
Сухой, низкий смешок потряс меня больше, чем все события перед этим. Чувствуя, что окончательно дурею, я попытался встать на ноги. Тут же поняв – темнота не абсолютна, и я больше не болтаюсь в бесконечности пустоты шахматного поля. Темнота имела ощутимые границы, как если бы я оказался в обычной комнате.
И был я здесь не один. Человек всегда знает, что рядом есть другое живое существо. Вот и теперь я просто знал.
– Где я?
Голоса своего я не узнал – одни хрипы. В голове гудело, ноги официально отказались содействовать телу. Внезапно я обмяк и опять оказался на полу. Сознание уплывало, превращая мир в осколки детского калейдоскопа. Прежде чем совсем покинуть реальный мир я успел увидеть, что по комнате разлилось мягкое оранжевое свечение и из темноты выплыло выразительное лицо мужчины.
