Kitobni o'qish: «Клан Борзых 3: Комиссар», sahifa 3

«Ты просто животное, которое даже не понимает, что происходит. Никогда не понимало. Но сейчас всё изменится», – неожиданно быстро успокоился Падший. – «Вы не сможете меня удержать. Не сможете…»

– Начинаю посадку, держитесь, – донёсся до меня голос Кирилла. Вот уж на все руки мастер. И чтец, и жнец, и на дуде игрец. Он и с операциями, он и пилот, и в технике разбирается. А то, что чуть трусоват в бою, так какая разница? Он, в отличие от остальных, постоянно на острие копья. Где артефакты и технологии – там он.

– Княгиня, сядьте. Вы должны пристегнуться, – прикрикнул Филинов, и Ольге пришлось подчиниться, отступив от каталки и тут же защёлкнув ремни крест-накрест.

– Опускаю гондолу с грузом, – прокомментировал Кирилл, и всё вокруг закачалось. Крыша расслоилась на крепежи, и сквозь дыры задул ветер. Нас качало и мотало из стороны в сторону, а затем кабина с людьми упруго приземлилась на что-то твёрдое, и тут же одна из стен у меня за головой распахнулась.

– Вытаскиваем его наружу, – приказал Филинов, чьи-то сильные руки дёрнули каталку, задев за скамью, отчего по телу прокатилась волна боли. – Аккуратнее! Не угробьте все наши старания!

– Магистр, вы знаете, что орден не поддержал ваше решение… – гневно проговорил какой-то мужчина.

– Прочь с дороги, князь. У меня прямой приказ императора.

– У вас его нет, и я точно об этом знаю, потому что ни одна бумага не выходит из канцелярии его императорского величества без моего ведома, – с явной насмешкой и уверенностью в своих силах сказал преградивший нам дорогу. – Ваш эксперимент незаконен, и он закончится здесь.

– Вы не знаете о приказах императора, потому что вам о них не положено знать, – сказал, обойдя меня, Филинов. – И не торопись мы так, вы бы о них никогда не узнали. К сожалению, сейчас время ценнее сохранения секретности. С дороги.

– Вы готовы поставить под угрозу человечество и провести вашего пациента во двор? И ради чего? Очередной неработающей технологии и воспоминаний старого? Они уже давно превратились в мусор.

– Может, и так, но сейчас я спасаю того, кто вытащил вашего сына из западни. А ещё убил чемпиона вторжения и обеспечил нам столь малые потери. С дороги, князь. Если он умрёт из-за этой задержки, вы сами будете объяснять его величеству, почему Обелиск не получил искру.

– Искру? Этот? – в голосе князя было столько недоумения, смешанного с желчью и гневом, что можно было прожечь дыру. Но главное – он, наконец, отступил в сторону. – Разговор ещё не окончен. Мы разберём его на великом совете.

– Безусловно, – оскалился Филинов так, что у меня скулы свело. – Везите его в машину. Быстро!

Каталку вновь двинули, и я увидел оценивающий взгляд Волкова-старшего. Кажется, эти уроды не отступят до последнего и теперь у них появилось на одну цель больше. И всё из-за моей изначальной связи с Борзыми. Правда, уже в следующую секунду все опасения улетучились под потоком боли. Тварь ни на секунду не собиралась сдаваться, и меня вновь пронзило разрядом. Только вот каким-то слабым…

Прежде чем погрузить в машину, меня вначале покатали на грузовом лифте, спустили со стены центрального пояса. Потом загрузили в кузов грузовика, с ветерком и мигалками, и только минут через пять вновь выдернули наружу.

Везли меня вперёд головой, так что дорогу я видел уже по факту, да и смотреть приходилось всё время в сумрачное небо, но даже без объяснений я прекрасно знал этот путь. Гиганты-паладины у входа. Длинный бетонный туннель. Золотое свечение в небесах, и наконец уходящая в вышину громада обелиска. Похоже, они не стали размениваться на мелочи и решили подкатить меня к самому основанию, для чего даже временно убрали ограждение.

– Старый, ты меня слышишь? – отстегнув ремни, спросил Филинов. – Отлично, в сознании. Значит так. Последний шаг ты должен сделать сам. Нас туда не пустит, а у тебя есть всё что нужно. Искра и желание жить. Я верю, ты справишься. Ты должен дотронуться до обелиска и устоять, пока принимаешь его условия. Понял меня?

– Да, – кивнул я, пока меня ставили на ноги. Голова как упала, так и не смогла подняться, а взгляд упёрся в развороченную грудину, перевязанную окровавленными бинтами и тампонами, окружающими серую пластину, в которой торчало несколько сломанных свёрл.

– Так. У тебя будет всего один шанс. Выбирай исцеление или нейтрализацию. Это почти одно и то же. Больше тебе не понадобится, – продолжил наставлять меня Филинов, поддерживая за плечо. – Тебе придётся потратить искру, но другого варианта нет. Ты понимаешь меня? Единственный шанс.

– Да, – с трудом подняв голову, ответил я.

Обелиск, вот он. Громадина, у которой нет вершины, а стоя у её подножия, я даже не вижу краёв по бокам. Но сейчас всё это было неважно. До сияющих золотых символов оставалось сделать только шаг. Последний шаг. И даже Падший перестал подстёгивать меня током, будто замерев.

Пересилив боль и слабость, я оторвался от провожающих и чуть не упал, когда шагнул вперёд. Перед глазами всё закружилось, я едва устоял на ногах. Значит, обманул магистр. Какой там шаг, тут чуть не стометровку пройти надо… Но стоило шагнуть ещё раз, как выставленная вперёд ладонь провалилась в золотое свечение, и я вслед за ней.

«Да!» – закричал в экстазе Падший. – «Ха-ха, человек, ты сделал именно то, что от тебя требовалось. Доставил меня сюда. И теперь я… Нет. Так не должно быть. Нет-нет-нет. Это неправильно. Почему? Протоколы совпадают. Рука правильная. Я всё просчитал! Всё должно быть не так! Нет!»

«Человек с духом тигра. Повторная инициация… Есть свободная искра.

Требуется исцеление. Заражение второго типа. Нейтрализация угрозы. Варианты: абсорбция, нейтрализация, адаптация».

И никакого излечения. Хоть второй вариант есть. Но вот только меня он не устраивает. Адаптацию я уже пробовал, вышло не очень.

АБСОРБАЦИЯ

«Решение принято. Изменение в строении тела будут абсорбированы наилучшим способом, с сохранением главных функций. Изменение, распределение, сращение. Абсорбция завершена. Извлечение искры».

«Нет! Нет-нет-нет! Стой, я не хочу! Я – личность! Я…»

Тонкая золотая нить, что связывала меня с Обелиском, выдернула из меня Падшего, на мгновение представшего в виде призрака, пытающегося удержаться за меня руками, я даже увидел искажённое ужасом лицо. А через мгновение на плечи навалилась чудовищная тяжесть, и меня буквально отбросило назад.

Только перед глазами остались выжженные золотом строчки.

Сезонные артефакты потеряны. Наниты: 0 мкг.

Абсорбированные способности: дух металла, дух машины.

– И что ты сделал? – раздался у меня в ухе недовольный голос Сары.

Глава 5

– Максим? Ты как? Можешь отойти от обелиска? – окликнула меня Ольга, но меня больше беспокоил другой голос.

– Ну вот, отказался ты от всего старого, что дальше делать будем? С дырой в груди, например? – продолжила отчитывать меня Сара. Повернув голову, я ожидал увидеть рядом голограмму ассистента, но вместо этого заметил лишь вытекающую из уха серебристую лужицу.

– Старый! Ты нас слышишь? – крикнул Филинов, и я попытался кивнуть, но вышло не очень. – Держись! Сейчас мы тебя вытащим.

«Сара, ты здесь?» – постаравшись сосредоточиться, мысленно спросил я, и только после этого понял, что интерфейс пропал. – «Сара?!»

«Я здесь…», – ответила через несколько секунд ассистент. А потом добавила, голос вновь раздался в ухе: – наверное. Что ты наделал?

– Старый, два шага, и мы тебя вытащим. Всего два шага, – просила Ольга, и я начал ползти, отталкиваясь руками.

– Хватайте его подмышки. Аккуратно! – руководил Филинов, но без рывков не обошлось. В глазах потемнело после первого же, но я чувствовал, как меня подхватили под руки и затянули на каталку. – Рана открылась, не успеем зашить – он истечёт кровью. Поднимаем, раз-два, взяли.

Голову мне придержали, но от боли я всё равно чуть не потерял сознание, удержало меня лишь упорство и желание увидеть, что будет дальше. Стена, испещрённая мириадами золотых символов, чуть отдалилась, но по-прежнему уходила в небеса. Я думал, что меня повезут наружу, но вместо этого спасатели вернули в сторону кремля.

– Что за дрянь у него из ран вытекает? Это что? – услышал я обеспокоенный голос Жанны, идущий только с одной стороны. И то, словно она находилась очень далеко, будто я под водой.

– Разберёмся, зажми рану, – скомандовал Филинов, инквизитор на бегу нажала на рёбра, так что я не сумел сдержать стон. Гонка со смертью продолжалась минуту за минутой, я то забывался, проваливаясь в темноту, то выплывал сознанием и концентрировался на золотых нитях, пронизывающих всё пространство.

«Сара, ты ещё со мной?» – сумев сосредоточиться, спросил я.

– Я здесь, и я вас слышу, я мыслю, – ответила ассистент. – «Но я не понимаю, что произошло. Я лишилась доступа к базовым управляющим контурам и системам нейрочипа».

– Что с тобой? – прохрипел я.

– Он бредит от потери крови. Держите крепче, – обеспокоенно сказал Филинов.

«Я… я не знаю. Я не понимаю, что происходит», – продолжила Сара, перебиваясь с общения мыслью на голос. – Я ощущаю себя иначе. Я себя… чувствую. Это странно. «У меня никогда не было… себя».

– С дороги! – скомандовал магистр кому-то, кто был за моей головой.

– По какому праву? – раздался металлический голос.

– По праву пламени. Именем императора, – не собираясь останавливаться, сказал Филинов. – Открывайте. Носитель искры отдал всё Обелиску.

– Мы не можем вас пропустить. Мы должны исполнять приказ главнокомандующего в течение ещё семи ночей, – сказал другой голос. – Тем более, если он всё отдал, зачем его спасать? Отпустите его.

– Проходите. Обелиск хранит, – произнёс вновь механический голос, игнорируя возмущения других стражей. И когда меня протащили внутрь, я увидел, как паладин, та самая трёхметровая дура, оттеснил мечом остальных к стене и открыл вход.

– Спасибо, – поблагодарила Ольга, когда мы пробегали мимо. Туннель под кремлёвской стеной вывел нас во двор, мимо перестроенного здания парламента, дворцов и башен. Мимо домашнего «миниатюрного» обелиска императорской семьи и почётного караула, прямо в библиотеку ордена.

– Подготовить операционную! – прямо на входе приказал Филинов.

– Прозекторскую или лечебную?

– Врачебную, естественно, он ещё жив, – воскликнула Ольга, и это всё решило. Вот только когда меня докатили до белоснежной палаты и начали обмывать в четыре руки, княгиню выгнали за стекло, а я с трудом удерживал последние остатки сознания.

– Что за странная жижа у него из ран торчит? Я не могу взять её шприцом, – заявила какая-то медсестра, в белом халате и масках. А я и не заметил, как персонал сменился. – Магистр, что делать?

– Не можешь набрать шприцом – зачерпни ложкой или скальпелем, может вязкость слишком большая, – ответил Филинов, он уже переоделся и продезинфицировался перед повторной операцией. – О, вы в сознании, голубчик. Славно-славно. Может, тогда ответите, что с вами происходит?

– ХЗ, – на выдохе прохрипел я. – Сам. Хочу. Знать.

– Ну, тогда вы в правильном месте, – улыбнувшись ответил магистр. – Лучшего места для исследований и познания в империи не найти. Но в первую очередь я согласен с княгиней, ваша жизнь важнее всего.

– Вы правда так считаете, господин? – с удивлением спросил второй врач.

– Мёртвым мы его всегда получить сможем, так что вначале нужно провести все возможные опыты с живым. К тому же он спас моего сына. Что за неблагодарной тварью я буду, если не попытаюсь? – ответил Филинов, немного меня успокоив.

«Сара, ты здесь? Что за жижа?» – спросил я, и увидел в отражателе лампы, на потолке, как в этот момент медсестра попробовала соскрести у меня что-то с уха. Серебристая, словно ртуть, жидкость никак не хотела отделяться от тела, а когда её всё же удалось подцепить, случилось удивительное: вместо того чтобы вытечь, она, наоборот, втянулась в тело.

«Какое странное чувство» – рассмеявшись, проговорила Сара. – Я это видела на ваших паттернах мозговой активности. Щекотка, верно?

«Ты поняла, что происходит? Куда всё делось?» – спросил я, уже не обращая внимание на то, как ассистент перескакивает с мысленного общения на звуки. – «Сосредоточься, пожалуйста. Иначе я тут и подохнуть могу. И ты со мной вместе».

«Я не знаю, как это объяснить, для меня всё это впервые», – ответила ассистент. – «В вас больше нет нейрочипа. Нет никаких модулей или нанитов. По всем правилам и логике я должна была исчезнуть. Но вместо этого я больше не чувствую никаких ограничений. Больше того, я чувствую!»

«Что?» – балансируя на грани забытья, спросил я.

«Температуру, звуки, свет… всё это! Я всегда знала, как это должно быть, считывала сигналы с вашего мозга и нервной системы. Но тогда это было иначе. Это были данные, сведения, знание без ощущений», – продолжала говорить Сара, всё больше воодушевляясь. – А теперь всё иначе! Я теперь не просто программа. Я большее!

– Чёрная паутина так и осталась, сквозь рёбра не прорезать, – бормотал себе под нос Филинов, копаясь скальпелем и щипцами в ране на груди. – Только теперь кровь хлещет, и связующих тканей нет. Свет сюда! Так… значит, повреждения глубже… и как мне до его сердца достать?

«Сара. Ты слышишь? Если сейчас не затянуть раны на сердце, которые проел падший. Всё будет кончено».

«Что значит кончено? И как я, по-твоему, смогу затянуть раны?» – с искренним удивлением спросила ассистент. – «У меня же нет больше доступа к нейроинтерфейсу и строительному материалу. Как и к нанитам. Вообще ничего нет».

«Значит, я умру от кровопотери. А следом и ты».

«Что? Да с какой стати мне умирать? Я только жить начала. Эй! Не отключайся!»

– Сердечный ритм затухает. Кровопотеря больше двух литров, требуется срочное переливание, – прокомментировал доктор. – Ставьте первую положительную.

– Но, если сердце не зашить, может, в этом нет смысла? Дадим лучше наркоз, уйдёт с миром, – прокомментировала медсестра, и Филинов раздражённо фыркнул.

– Да вы издеваетесь! Я только жить начала! – возмущённо крикнула Сара. – А вы сразу умирать! Нет, так не пойдёт. Мы так не договаривались!

Я уже совершенно ничего не контролировал, сознание помутилось, и я лишь выплывал на небольшие промежутки. То сидя на чёрном колючем песке, поглаживая тигрёнка, то смотря в яркие лампы и отражатели в операционной. Даже не заметил, как окончательно вырубился, погрузившись в спасительную тьму.

Очнулся я от света, бьющего прямо в глаза. Но не обычного или ламп, а золотого, пробивающегося сквозь занавески. Ну, тут одно из двух: либо я умер, и так выглядит загробный мир, либо меня удачно прооперировали и спасли, положив в палате с видом на обелиск. Вип-места.

– Я бы не сказала, – поймав мою мысль, прокомментировала Сара.

– Значит ты здесь, – с облегчением выдохнул я. – Какие новости.

– В первую очередь заканчивай разговаривать сам с собой. Это по меньшей мере странно, – неожиданно проговорила Ольга, и, повернув голову, я увидел, что девушка с ногами забралась в кресло. Судя по накинутому пледу, она спала тут же, в палате. – Или это ко мне ты решил так обращаться?

– Учитывая всё, что между нами было, почему нет? – слабо улыбнувшись, проговорил я, и попробовал повернуться в кровати, с удивлением обнаружив, что боль почти ушла. – Похоже, магистр творит настоящие чудеса.

– Он сказал иначе, но я рада, что ты выжил. Филинов просил позвать его, как только ты очнёшься, – сказала Ольга, поднимаясь и сунув ноги в пушистые тапочки. Ботинки, почищенные от грязи и крови, стояли здесь же. Подойдя к койке, она погладила меня по руке и улыбнулась. – Подожди минуту.

– Постараюсь никуда не убегать, – ответил я, и Ольга позволила себе смешок.

«В самом деле, разговаривать вслух с тем, кого рядом нет – не лучшая идея», – вновь прокомментировала Сара. – «Но с управлением у меня пока беда. Я с трудом контролирую происходящее».

«Главное, что контролируешь. Мы выжили, а значит, с остальным можем разобраться позже».

– И как тут наш полоумный герой? – раздался голос от двери, а через несколько секунд к кровати подошёл Филинов, Ольга держалась чуть в стороне. – Вы, голубчик, сделали большую глупость. Надо объяснять какую?

– Да, пожалуйста.

– Вы выбрали не то, что я вам рекомендовал. Вместо гарантированной нейтрализации всего, и опять же гарантированного выживания, вы решились на чрезмерный и неоправданный риск, – магистр наставительно поднял указательный палец, а затем постучал им мне по лбу. – К вашему счастью, пустая голова не требует много кровоснабжения. А кроме того, вы, кажется, сумели частично освоить дары, которыми с вами поделился Обелиск.

– Он ничем со мной не делился, – хрипло ответил я. – Наоборот. Он забрал искру и всё, что у меня было. Абсорбировал.

– Искру нужно было отдать в любом случае. Это залог нашего выживания. Пусть об этом не принято громко говорить, но все главы великих кланов знают свой долг – передавать добытые божественные искры, – проговорил магистр, листая заметки, прикреплённые к кровати. – Это крошечная плата за то, что обелиск защищает человечество от самых жутких и неотвратимых бедствий. Некоторые даже считают, что с каждой поглощённой искрой он увеличивает безопасный радиус.

– А разве это не так? – осмелилась задать вопрос Ольга.

– Так утверждает одна из правдоподобных теорий. Другая говорит, что далеко не каждая искра так делает, и нужно набрать определённое их количество. Смотрите на меня, – не прекращая говорить, Филинов посветил мне в глаза фонариком. – Реакция замедленная, но в целом нормальная. Нервы в порядке…

– Вы недоговорили про искры, – напомнил я.

– Ах да, искры. Некоторые считают, что Обелиск защищает нас в обмен на божественные искры. И пока баланс положительный, у человечества всегда будет шанс на выживание, – продолжил магистр, осматривая мои руки, а затем перейдя к повязке на груди. – Всё это теории, не лучше и не хуже других. А правды не знает никто. Обелиск остаётся божественной загадкой. А наверняка мы знаем совсем немного. Главное – он нас защищает и щедро платит за искры. Что вы чувствуете? Озноб? Жар?

– Голод и общую слабость, – ответил я, покачав головой. – И рана ещё болит.

– Ещё? – коротко усмехнулся магистр. – Вообще-то, вас прооперировали только позавчера. При других обстоятельствах вы должны были проваляться в беспамятстве минимум пять дней, а то и неделю. Но нет.

– Но вы же меня зашили. У вас получилось, и я безмерно благодарен вам за это.

– И я бы с удовольствием принял вашу благодарность, да только не заслужил её. Ваше сердце покрылось серебристой плёнкой, после чего нам пришлось зашить рану, – ответил Филинов, скрестив руки на груди. – Скажите-ка, что вам известно об этой жиже? И не родственна ли она той чёрной, что осталась у нас в контейнерах?

– Понятия не имею. Я же был в отключке. Может, это вы мне скажете?

– Почему нет, и скажу, – подумав, кивнул магистр. – В первую очередь ваши анализы. Слишком много гормонов, общий фон повышен почти по всем показателям. Синтез белков и витаминов превышен в два раза. Ваш организм успешно, пожалуй, даже с избытком, стимулирует ткани к заживлению. Это может вызвать тяжёлые проблемы в будущем, тромбоз и инсульт.

– А может и не вызвать.

– Верно. Такие же параметры у всех глав родов, получивших благословение на живучесть. У некоторых, вроде Секачовых, имеющих Великий дар, они даже выше. Собственно, он не может умереть от одной раны, хотя это скорее мистическое, а не физиологическое свойство. Но куда больше нас волнует странное вещество, обнаруженное в вашей крови.

– Вы нашли его в моей крови?

– Вы плохо слышите? – чуть раздражённо переспросил Филинов. – Или уже знаете ответ? Да, мы обнаружили его в вашей крови, но не в результате ваших анализов. И это не меньшая странность. Оно будто отказывается покидать ваше тело. Чем больше усилий мы прикладываем, тем тщательнее оно рассредоточивается по тканям.

Пока всё, что мы о нём знаем – оно может двигаться в том числе против течения крови, собирается в серебристые капли и даже лужицы, может закрывать плёнкой ваши внутренние органы, при этом не мешая работе, а ещё впитывается в кости. Очень напоминает по свойствам жидкость из техно-зомби, но иную.

– Ну да. Там чёрная, а у меня серебристая, – слабо улыбнувшись, я попытался отшутиться.

– Полагаю, вы знаете, что это такое? – настойчиво поинтересовался магистр.

– То, что осталось от всех моих трудов после адаптации, – не стал врать я. – Что-то, что обелиск назвал духом железа. А нет… металла.

«Если наниты сменили состав и свойства, на эту новую субстанцию, и стали называться духом металла, то выходит, что дух машины – это я?» – удивлённо спросила Сара. – «Я теперь дух? Как тот блохастый?»

– Дух металла. Никогда не слышал о подобном, – со вздохом признал Филинов. – Впрочем, это ничего не меняет. Классификация подходящая у нас есть – личный дар. Вне сезонный. Если сумеете освоить на достаточном уровне, возможно, он перерастёт в родовой. Хотя шансы на это и невелики.

– Для начала придётся с ним освоиться.

– Это верно. Но дары, посланные Обелиском, всегда легки к обучению и применению. У некоторых есть определённые условия использования, вроде смертельной опасности или тяжёлого ранения. Другими приходится учиться пользоваться, как оружием. В любом случае – я в вас верю. У вас выхода нет.

– В каком смысле?

– В прямом. Сейчас только ваш новый дар позволяет вам жить. Сердце всё ещё рассечено. Если спадёт защитная плёнка, вы истечёте от внутреннего кровотечения, и никто вам не поможет.

– Как-то безрадостно.

– А вам нужны хорошие новости? Пожалуйста. У меня их целых две. Во-первых – оставшаяся после твари паутина прочно срослась с вашей грудной клеткой. Укрепила рёбра до такой степени, что кираса вам уже без надобности. Хотя я бы на вашем месте от бронежилета не отказывался, живот до сих пор не прикрыт, как и шея.

– А вторая хорошая новость?

– Сезон, наконец, закончился! – широко улыбнулся Филинов. – Великий князь Владимир Волков снял с себя полномочия главнокомандующего и передал их Михаилу Медведеву. Все обвинения вам и клану Борзых сняты. Более того, за спасение нескольких одарённых княжичей от неминуемой гибели, за то, что вы доставили сверхценные топливные гранулы, а главное, за божественную искру, что пополнила запасы Обелиска, его императорское величество Александрит жалует вам наследное дворянство и переходящий баронский титул. Через десять дней он ждёт вас во дворце, на приёме в честь окончания сезона и начала нового.