Kitobni o'qish: «Алтайский первоцвет»

Дорогой Первоцвет!

Спасибо тебе за то, что поделилась своей историей¹.

Бесконечно благодарен Але и Жене. Без вас я бы не решился отправиться в это увлекательнейшее приключение!

Пролог

«…Внешне особенность состояния молодого человека выражалась в том, что он терял память, разум, возможность говорить. Однако уже к вечеру сын хозяина дома, куда наша экспедиция забрела для приобретения половины туши барана, залепетал на непонятном для всех языке, а после – впал в беспамятство. Оставив своего отпрыска на волю крепкого сна, алтаец все же зарезал для нас животное, которое не на шутку взъерепенилось, и казалось, что в истошных его воплях слышались обрывки человеческой молвы. <…> Когда же утром мы явились с благодарностью алтайцу за купленное мясо для сытного ужина, то с прискорбием узнали, что юноши, сына его, не стало. Он почил, так и не придя в сознание»².

Часть 1

1

Чадыр³ располагался на окраине небольшой еланки, как раз в том месте, где проходила граница между духами леса и их товарищами, обитающими под коркой льда в воде. Конусообразная крыша начиналась от самой травы и несколько метров тянулась в сторону звездного неба, а кровлей ей служила древесная кора и мох. Вход же в это незамысловатое сооружение выделялся линией света у порога потрепанной дверцы.

По примеру своего отца владелец этой земли называл бренных соседей «лесниками» и «водниками». Погруженные в личные заботы, каждый из них обитал в своей стихии, на контакт с людьми выходили по особым запросам, да и то – принимали не каждого. Но последние несколько суток их тарахтение было не унять. Девятибалльными волнами, но не громче шума ветра меж вековыми кедрами, пересуды разливались по всей алтайской земле. Они проносились над бурлящей или все еще замершей водой, пересекали непроходимую тайгу и незримыми потоками огибали высочайшие горы Сибири. И лишь немногие из людей способны были распознать в этих всплесках ветра донесения духов и не принять их за гул огня в печи, сквозняка или завывания бури за окном. В конечном счете обрывки заупокойной молвы прибило к хозяйскому порогу, что и вынудило мужчину вернуться раньше времени.

– Май ведь только начался. И чего вам неймется? – проворчал хозяин и подошел к чадыру. Трава была покрыта изморосью и поэтому хрустела под его массивными шагами. – Столько лет молчали, а сейчас разгалделись. Да еще и при полной луне, когда она так слепит, что никакого толка от обрядов не будет.

Шепот продолжал скользить над травой, обвивая обувь полуночника и рассеиваясь над поляной.

Мужчина открыл косую дверцу чадыра и склонился так, что между его ногами и туловищем образовался идеальный угол в девяносто градусов.

– «Лесники», это вы, что ли, постарались? Ну даете, – здоровяк улыбнулся, когда тепло от очага обдало его щетинистое лицо. Ночь выдалась долгой и холодной – было приятно оказаться в тепле: непомерная щедрость для духов леса.

Та еще ночка.

Добираться к родовой земле пришлось через пень-колоду, а хозяйская машина сломалась там, где телефон бесполезен. Попутку в этой глуши поди сыщи. Тем более ночью. Так что пришлось размять колени. Не зря говорят: ноги довершают дела, начатые головой. Ну а ближе к сельскому причалу уж повстречался один заезжий, который не сразу, но все же решился подбросить такого амбала. Да и Михалыч на своей лодке смог переправить только на тот берег озера: сказал, что дальше никак – прибывающий лед ходу не даст. Вынужденно причалили за несколько километров от конечной точки. Так что пришлось недурно прогуляться по забытой тропе через промерзшую тайгу.

Хозяин вошел в чадыр и закрыл за собой дверь. В центре шипели и потрескивали поленья, в котелке дымился отвар из сушеных листьев смородины и зизифоры⁴.

– Вы где воды раздобыли? Никак «водники» лед плавили? – мужчина продолжал удивляться радушию духов.

Языки пламени отбрасывали танцующие тени на косые стены, небольшое количество мебели было занавешено мешковиной – с осени здесь совсем ничего не изменилось.

– Что за спешка? – мужчина отхлебнул горячего отвара. – Ладно, почем зря вы бы не спустя столько времени. – Он огляделся по сторонам. – Верно?!

– Верно, верно! – рикошетил шепот по всему помещению, и нельзя было понять, кто и откуда отвечал на вопрос.

– Что ж, духи-дружки, тогда давайте выясним, зачем вы меня вызвали.

Хозяин придвинул красный сундук с затейливой резьбой и витражными вставками. Снял с себя куртку с толстовкой и стянул джинсы. Из сундука он вынул льняные штаны, высокие кожаные сапоги и обрядовый кафтан, увешенный различными подвязками, колокольчиками размером с наперсток и лоскутками змеиной кожи. На плечах самобытного наряда покачивались вороньи крылья, а всю его спину украшала искусная вышивка в форме лосиной головы.

У разогретых камней открытого очага стояла пятилитровая банка из стекла, заполненная жижей, через пелену которой едва ли можно было разглядеть содержимое этой емкости.

Мужчина, находясь в позабытой стихии и облеченный в шамана, приветствовал духов леса, воды и хранительницу очага.

Когда же прозвучал сто восьмой удар по бубну, то огонь спиралью взмыл на несколько метров. Через мгновение пламя растворилось – и в чадыре наступила мгла, темнее той, что царила за его стенами в эту самую минуту. Под пристальным взглядом замутненных глаз помощники спешили с доносом.

– Она здесь… она вернулась… – вакуум наполнялся шепотом; мужские и женские голоса звучали наперебой.

– Этого не может быть, – шаман отложил бубен с колотушкой и встал на колени у очага.

Из догорающего полена вырывались искры. Сначала небольшой горсткой, затем они вихрем закружили над мужской головой. Яркие огоньки рисовали знакомую местность и тонкий женский силуэт. Сложенная в воздухе из тлеющих точек, подобно созвездию, девушка стояла на мосту. Мгновение – и зарница изобразила ее бегущей на босые ноги между построек. И вот незнакомка замедлилась в падении. За секунду до ее удара о землю огоньки вскружили под крышу и рванули вниз, пропав в потухшем очаге.

Через миг поленья снова окутало красно-синее пламя и чадыр наполнился светом.

Шаман знал, чего от него требуют духи. И понимал, что, сделав этот обряд, он вновь пойдет против непреложного запрета. Но зов родной крови – выше закона.

Лезвие скинера полоснуло зарубцованную и мозолистую ладонь, и несколько красных капель, поднимая пыль из пепла, пали на дотлевающие угли. Какое-то время ничего не происходило, и хозяин земли уже собирался встать, как вдруг его привлекло шуршание из горстки пепла. Он прильнул к краю очага – в небольшой горке золы появилось движение, будто что-то пробивалось на свет. Мужская ладонь убрала верхний слой огарков.

Из серого пепелища выглянула пара цветов небесно-синего цвета с алыми пятнами крови по центру.

– Ну, привет, анютины глазки.

2

Гостиница «Лунный берег» стояла аванпостом в горной долине. Она громоздилась на изгибе горной реки, и все ее постройки до единой повторяли береговую линию Катуни, обрамляя полумесяцем кромку кипящей реки.

Первые туристы, посетившие этот островок мало-мальской цивилизации больше десяти лет назад, плутали между палатками, и в собственных впечатлениях от экзотического отдыха далеко не сразу можно было подобрать слова на расспросы о том, как прошел их отпуск.

Для того времени отсутствие сервиса – общий порядок для многих отечественных курортов. Если не для всех. В этом смысле Алтай, как и многие другие регионы нашей страны в столь юном возрасте, – неопытен и кое-где был под запретом даже для самого искушенного путешественника. Прежде всего, люди впадали в легкую контузию от исхудалых кошельков по возвращении домой. Заоблачные цены – буквально на все – сотрясали землю под ногами постояльцев, пробивали стратосферу и устремлялись к нашему спутнику, в честь которого кемпинг и получил свое название. Как говорится, курица – не птица, Алтай – не заграница. А открытый космос.

Но, как это часто бывает с людьми, увлеченными своим делом, каждый новый год прибавлял владельцам кемпинга не только доходы и амбиции. Накапливался опыт, горизонт планирования отодвигался все дальше, а цели становились осязаемей.

Владелец шел в ногу со временем, и с наступлением очередного туристического сезона палаток с шатрами становилось все меньше и меньше. Им на смену возводились летние домики, а затем – утепленные – для зимнего отдыха. Линия незастроенной опушки вдоль берега Катуни становилась все меньше, территория заведения с каждым годом разрасталась вдоль побережья и со временем оформилась в узнаваемую лунную дугу.

Дома для туристов дополнились верандами, внутренними двориками с топиариями в форме ирбисов, косуль и мелкой таежной живности. А центральный деревянный терем, выполнявший функцию ресторана, обзавелся вторым этажом и деревянной террасой, выходящей к реке.

Из столицы республики был нанят дизайнер, проходивший обучение у лучших мастеров Европы. Благодаря его стараниям номера получили оформление по заветам Алвара Аалто⁵ – в лучших традициях изысканной простоты скандинавского стиля. Просторные помещения, много белого цвета и света, мебель с четкой геометрией. А весь интерьер согревался уютным текстилем: лохматыми длинноворсовыми коврами, лоскутными дорожками, декоративными подушками и пледами.

Весь персонал работал как часы. Для отлаженности механизма проводились регулярные мастер-классы, униформы шились под личные мерки каждого сотрудника, а с заработанных денег получалось откладывать существенные суммы.

Штат был сформирован из специалистов с разных городов. Большинство из которых работали месяц-другой и столько же отсутствовали, некоторые оставались здесь на полгода, а бывало и так, что люди напрочь теряли счет времени и оставались здесь на года.

Таким образом, палаточный кемпинг когда-то, теперь же – отель с пятью звездами и собственной вертолетной площадкой «Лунный берег» покрылся лаком и сахарной пудрой.

Анклав богатства был зажат между двумя вытянутыми хребтами. Строптивая и огромная Катунь просматривалась здесь почти на десять километров. Ее русло делало впечатляющие изгибы, которые чалили то к одному, то к противоположному берегу. При этом река оставляла автомобильную дорогу строго на правой стороне. Все предгорье ближайшего к отелю горного массива – хребта Иолго – было покрыто гобеленом из сиреневых цветов маральника, в то время как пестроту цветения оттеняли зеленеющие пастбища с противоположного берега, у подножия Семинского хребта.

В радиусе нескольких километров от фешенебельного отеля не было ничего, кроме петляющей дороги, панорамных видов на реку и обветшалой избы. Мало было тех, уж из ныне живущих – точно, кто бы сказал, кому принадлежит этот дом. Разве что управляющая гостиничным рестораном да еще пару человек могли смело указать пальцем на владельца шаткой недвижимости. Ветхость эта имела неполных два этажа, кирпичную трубу, заваленную внутрь, а окна были наглухо закрыты массивными красными ставнями. Из постоянных обитателей здесь значились две пустельги, чье гнездо было скрыто балкой под крышей крыльца, да пчелы, кишащие в улье на чердаке. Изба стояла через реку от отеля, ровно там, откуда открывался вид на ресторан «Лунного берега».

3

Оказавшись на Алтае, не сразу принимаешь здешний климат. В летние дни воздух мгновенно делается пылким. Сухой и жаркий, он разгоняет отары овец под тенистые кроны деревьев, а их чабанов смаривает послеобеденным сном. Наступает вечернее зарево, и от полуденного зноя – ни следа. Дождь здесь вальсирует с ясной погодой, то и дело споря, кто из них ведет в очередной партии.

Высокогорный ветер удивляет своей внезапностью: он может походить на лесного хищника и подолгу выжидать свою жертву, подкрадываясь и нападая в метре от цели. А может, как алтайский коршун, пикировать с высоты, и лишь приближающийся клекот укажет на неминуемое поражение.

Погода здесь – дама весьма капризная и непостоянная.

* * *

Второе утро подряд Аня вставала на опережение будильника. И хоть в последние месяцы она не была обременена работой, но до обеда бока не мяла. От бытовой рутины уматывалась так, что вечерняя смена картинки и прогулка в ближайшем парке давались через силу.

Но стоило ступить на горные просторы, как организм стал противиться сну, а ноги требовали ходьбы. Аня могла поклясться, что вчера она проснулась уже сидя, а на стопах ее ног болтались тапки.

Как бы то ни было, даже разница во времени не сломала внутренние часы. Да и к чему залеживаться, думала Аня, выспаться можно и дома, а на Алтай оставалось всего несколько дней.

Она тихо выбралась из-под одеяла, чтобы не разбудить Олега, накинула махровый халат, поверх – объемную ветровку, стянула с гостевого дивана плед и захватила телефон. Аня запрыгнула в кроссовки и без малейшего шума выпорхнула из номера.

Хотя бы пару дней не заниматься его торжественными проводами на работу. Без всех этих завтраков с домашней утренней выпечкой, выглаженных рубашек и вычищенных ботинок. А фейсконтроль можно было запросто провалить без макияжа и обожания на лице; укладка – волосок к волоску.

Здесь же, в самой дорогой гостинице на ближайшие пятьсот километров, поварские руки сами занимались приготовлением всей еды. А благоговение персонала было включено в стоимость проживания и не сходило с их лиц в течение всего дня.

Аня прошла по брусчатке, петлявшей между корпусами отеля, срезала через газон, намочила утренней росой голые лодыжки и вышла к двухэтажному зданию.

Ресторан откроется только через час, но внутри уже полным ходом шла работа. Официанты расставляли стулья, сервировали столы и выкладывали десерты под витрины. Управляющая стояла за барной стойкой и просматривала накладные. Здесь вовсю готовились к приходу гостей.

Девушка застыла на месте, прикусила губу и на секунду засомневалась в уместности ее самой в этом рабочем кипеже. Но тяга к утренней дозе кофеина была такой же устойчивой, как и нежелание возвращаться в постель. К тому же Марго сама ей предложила «заглядывать на огонек».

Аня познакомилась с управляющей ресторана вчера, когда она вместе с Олегом была в небольшом раздрае после четырех часов полета. Рейс был ночным и до жути тревожным – трясло не столько от турбулентности, сколько от предвкушения само́й поездки. Уже в такси, казалось, их должен был сморить сон, но за полтора часа в пути до отеля толком так и не удалось отдохнуть. А когда автомобиль проехал под приветственной аркой гостиницы «У нас останавливается даже время» и новые гости уже переминались на ватных ногах у стойки ресепшен, то не с первого раза Олег смекнул, на чью именно фамилию была бронь: Логинову или его, Брюзжалова.

Из-за заминки с регистрацией Олег разворчался, а Анины виски сдавило свинцом. Господи, скорей бы он уснул и тогда можно хоть немного побыть в спокойствии. Голову кружило от разреженного горного воздуха, и в целом все казалось слегка нереальным. Впрочем, так часто бывает, когда улетаешь за тридевять земель, – мозг постепенно признает смену обстановки. Особенно в первый день. Аня решила прогуляться по окрестности и зашла в ресторан.

– В основном мы предлагаем нашим гостям травяные сборы, – официант смахнул челку и указал на список названий чаев в кожаной папке. – «Горный воздух», «Алтайский дух», «Таежный сбор», «Белый шаман»…

– А кофе? Совсем не обязательно, чтобы он был горный или таежный. Обычный черный тоже подойдет.

Бровь юноши приподнялась, губы сомкнулись тонкой линией – официант явно не оценил Анин каламбур.

– Малыш, сходи на перекур, – сказала высокая дама в форменной одежде. – Могу предложить американо. Добавить молока?

– Идеально, – ответила Аня, и в ее усталом взгляде появились проблески жизни.

– Значит, два американо, – сказала управляющая, наполняя кофемашину. – Знаете, первый раз готовлю кофе для алтайки. Обычно у вашего брата в ходу местный чай, всякие травушки-муравушки, – сказала женщина за барной стойкой.

Аня замялась, но не сильно. Она научилась не обращать внимания на неоднозначную реакцию, которую вызывала ее внешность. В школе ее дразнили метиской, в институте девушку принимали за азиатскую студентку по программе обмена. Переехав в Москву, ей, конечно, стало чуть проще, но иной раз могли назвать кореянкой, узбечкой или китаянкой. Но алтайкой, вот так в лоб – впервые.

– Я совсем не местная. Впервые на Алтае.

– Вы уверены?

– Что впервые на Алтае?

– Что не местная. Вас бы принарядить в национальный костюм – и будто сошли со страниц алтайской сказки.

– Я не сказала, что не алтайка. Просто никогда не была в этих краях.

Женщина как-то мягко и понимающе улыбнулась на Анин ответ.

Она вручила одну чашку девушке и, смакуя глоток кофе, сделанный из второй, сказала:

– Даже растворимого не найдете. Кстати, как и мини-бара в номерах. Наш главный считает, что кофе и алкоголь мешают приезжим погрузиться в атмосферу Алтая. Но это мои владения. Так что в ресторане можно найти и то и другое. Если знать, у кого спросить.

Торгашка нелегальным алкоголем и кофе подмигнула Ане и продолжила:

– Вы только не подумайте – у меня исключительно благие намерения. Ведь прежде всего я думаю о комфорте туристов. Вот представьте, едут эти несчастные черт знает куда. И как им быть на новом месте? Читать об истории и культуре региона или учить здешний язык? Ну что за ерунда! Поэтому я помогаю вливаться людям в новую обстановку, вливая в них самих, – управляющая указала на солидный стеллаж с алкоголем. Шириной в несколько метров и забитый разношерстной выпивкой, он подпирал потолок, но стоял под таким углом, что не сразу бросался в глаза.

– Завидная коллекция, – сказала Аня. – Знаете, ваш выбритый висок органично смотрится со всем этим «стеклом». Словно уголок рокерского бара из старых американских фильмов. И вам безумно идет. Напомнили мне Натали Дормер⁶ из «Игры престолов». Ну, может быть, слышали – есть такой сериал…

– «Вырастая – крепнем!»⁷ – моментально отозвалась Марго и добавила: – Вот что, вы мне нравитесь. Моложавым бабушкам нечасто льстят. Давайте договоримся. За час до всей этой суеты с подготовкой зала я всегда варю себе кофе – кроме меня, его здесь никто не пьет. Если осилите ранний подъем, то рада буду угостить.

– Доброе утро, Маргарита, – Аня обратилась к даме за барной стойкой.

– Синеглазка! – женщина отложила кипу бумаг в сторону. Раскосые глаза насыщенного синего цвета – та самая запоминающаяся изюминка во внешности девушки, по которой Маргарита решила ее и запомнить.

– Наш уговор в силе? – Аня с игривой улыбкой смотрела на женщину.

– Родная, конечно, в силе. Но при условии, что ты зовешь меня Марго. – Она включила кофеварку. – И никаких денег – за счет заведения.

Навскидку Маргарита была почти вдвое старше самой Ани, что не мешало ей молодиться. И, как можно было понять, лишь мимолетом взглянув на эту даму, возраст она маскировала своим фирменным «тройным шотом»: мини-юбка, короткая стрижка с выбритым левым виском и емкое Марго.

Стеклянный кувшин почти заполнился. Аппарат был не новый, но работал исправно. Такие кофеварки редко встретишь в наших кафе. Зато их часто можно увидеть в западном кино. Когда герои заходят в американскую забегаловку, к их столу подходит официантка в мятом переднике и по умолчанию наливает из запачканного кофейника напиток чернее сажи.

– Как там суженый? – спросила Марго.

– Спит.

– Какие планы на сегодня?

– Суженый хочет остаться в отеле. Может быть, погуляем вдоль Катуни. Вообще, Олег на отдыхе – это режим «тюленя», включающий в себя пятиразовое питание и долгий сон.

– Анечка, а чего хочешь ты?

– Ну… – Аня нахмурила брови и покрутила кофейную чашку. – Все-таки это он платит за поездку, и я бы не хотела наглеть, диктуя свои условия. К тому же я и так рада просто быть здесь.

Просто быть – как бы не так. Еще за день до вылета она прочитала обо всех самых популярных достопримечательностях. Особенно о тех, что были недалеко от «Лунного берега». Аня решила освежить свою память и пересмотрела несколько документальных фильмов об Алтае и в тысячный раз «Живет такой парень» – некоторые сцены снимали как раз рядом с их отелем. А когда парочка ожидала посадки на рейс Москва – Горно-Алтайск, в рекомендованных публикациях ее привлекла фотография одной компании, занимающейся турами по Алтаю: горы под снежными шапками, внизу петляла бирюзовая река, а склоны холмов и сопок – прятались под сиреневыми коврами цветов. Под снимком была надпись: «Цветение маральника на Алтае. Недельное путешествие от „Тотем-тур“». Она кликнула на сайт и стала жадно вчитываться в программу каждого из семи дней. Должно быть, это настоящее приключение – взять и уехать в неизвестность. Быть во власти желания увидеть и узнать новое, в компании таких же единомышленников, как и ты. Тем более когда эта неизвестность – почти что вторая родина.

– Вот именно, родная, – сказала Марго. – Ты уже здесь – так пользуйся возможностью. К тому же быть на Алтае только туристом – слишком роскошно для туриста и слишком мало для Алтая. Тем более, что уж тут греха таить, когда ты турист лишь наполовину.

В зале ресторана нарастала утренняя суматоха. Анна поблагодарила управляющую за кофе и обещала подумать о поездке хоть куда-нибудь. Она захватила чашку и вышла на открытую террасу ресторана.

Здесь она выбрала самый центральный стол, который стоял на выступающей части веранды и был аккурат над бегущей водой. Девушка поджала под себя ноги, укрылась диванным пледом, взятым из номера, и сильнее прижала ладони к кружке. Она походила на героиню бульварного романа: в куртке – поверх белого халата, с кофе и на фоне горной реки. Не хватало только полотенца на голове и любимого рядом. По долине тянулся молочный туман, кусты цветущего маральника⁸ были покрыты каплями росы, а на траве виднелся иней. Она сделала глубокий вдох.

– Ну что, мама, вот я и на Алтае – как ты и хотела, – она выдохнула и слегка запрокинула голову.

Хоть детство и было степным, но можно с радостью сменить родные просторы на эти. Глядя на скальные пики по двум сторонам долины, рассекавшие пространство перед глазами, и нависая над любым, кто окажется вблизи, невольно напрашивались вопросы: «А по росту ли моя душа для этих высот? Осилю эту вертикаль или нет?» В то время как родная степь не бросала вызов для покорения ее горизонтали. Скорее, она успокаивала, приглашала на чаек и лепетала: «Ну вот и ладненько. Вот и славно, что заскочила на огонек. Проходи, ешь, пей, гостья дорогая».

Звезды тревожно моргали в ожидании солнца – из глубины долины надвигался рассвет.

В детстве Аня частенько любовалась летними восходами. Бабушка гладила спящую внучку и напевала вполголоса: «Где же эти глазки, синих бусин цвет? Где мои цветочки? Покажись на свет». Девочка просыпалась, накидывала длинную курточку поверх ночной сорочки и надевала галоши. Собравшись, полуночницы отправлялись вниз по улице. Через километр дорога упиралась в берег – здесь их ждала дежурная беседка. Пока бабушка вынимала из котомки кружки, наполняла их заваренным с вечера шиповником, Аня доставала бутерброды, из надежно обмотанные старой газетой. Накрывая стол, родственницы наблюдали, как на горизонте играло солнце, и через мгновение его свет начинал скользить над озерной гладью.

Переехав в город – сначала в Питер, а затем – в Москву, – сил на такие утренние забавы было не найти. У кого занять на это время? Да и где найти горизонт без столичных высоток, когда каждое второе кафе с видами на Кутузовский проспект или на стену соседнего здания?