Kitobni o'qish: «Убийство под Темзой», sahifa 2

– Думаю, милостивый государь, вам не составило труда опросить свидетелей убийства. Я услышал крик о помощи и только после этого подбежал к профессору, который уже получил смертельное ранение. Это был женский голос. Стало быть, какая-то дама увидела сам момент убийства, но меня там ещё не было. Даже если вы не нашли именно эту леди, то вы не могли не допросить других свидетелей, слышавших её вопль. Соответственно, мои показания совпадают с их показаниями. А значит, я невиновен в убийстве профессора Пирсона. Не забудьте также полюбопытствовать у них насчёт ножа. Они не могли его не заметить. И поинтересуйтесь, было ли на полу орудие убийства перед моим появлением.

– А с чего вы взяли, что свидетели не разбежались?

– Сначала раздалась трель свистка городового, а уж потом появился он сам. Понятное дело, что, услышав звук тревоги, кассир закрыл выход на ту сторону Темзы, откуда шёл я, то есть от Тауэра. Я читал, что применяемый в лондонской полиции металлический свисток Джозефа Хадсона с горошиной внутри слышен на расстоянии мили. А когда меня выводили, то констебль велел своему коллеге остановить всех пешеходов, следовавших в моём направлении. Все, кто уже вошёл в тоннель, оказались запертыми в нём, точно мухи в бутылке. Преступник мог выбраться в противоположном от Тауэра направлении лишь в одном случае: если он успел проследовать мимо полисмена до того момента, как тот подал тревожный сигнал. Смею предположить, что вы не допрашивали меня вчера именно потому, что были заняты допросом свидетелей. – Клим посмотрел внимательно на полицейского и сказал: – Сэр, будучи абсолютно убеждённым в моей невиновности, вы решили на всякий случай проверить меня, обвинив в убийстве, которое я не совершал, не так ли?

– А не кажется ли вам, молодой человек, что вы слишком самоуверенны? – недовольно поморщившись, изрёк инспектор.

– Нет, сэр, не кажется. Во-первых, вы обязаны известить о моём задержании русского консула; во-вторых, при встрече с ним я изложу ему свои доводы, и в-третьих, адвокат, который мне полагается по закону, после беседы со мной легко разобьёт все ваши подозрения в суде. А в-четвёртых, через защитника и российского дипломата мне придётся обратиться за помощью к английской прессе. Ведь она – второй, после парламента, краеугольный камень в стене свободного гражданского общества Англии, которым гордится каждый британец. Не так ли?

Инспектор плюхнулся на место. Он вздохнул и, покачав головой, сказал:

– А вы, я вижу, парень не промах. Далеко пойдёте. Не буду скрывать, я наблюдал за вами через глазок двери вашей камеры. Мне показалось, что вы настолько расстроены случившимся, что потеряли всякую способность рассуждать здраво. Я приятно удивлён. Думаю, вы будете освобождены, если коронер, а потом и присяжные согласятся с моими доводами о вашей невиновности. Но, чтобы устранить последние сомнения, мне придётся допросить вас. – Он щёлкнул крышкой часов фирмы Camerer Kuss & Co и добавил: – Если хотите, я прикажу принести тюремный завтрак прямо сюда. Вас ждёт десять унций²⁷ хлеба и три четверти пинты²⁸ какао. Всё за счёт Её Величества.

– Нет уж, – усмехнулся Ардашев. – Я пожертвую гостеприимностью королевы Виктории ради скорейшего выхода из её крепких тюремных объятий.

– Я вас понимаю. – Инспектор обмакнул перо в чернильницу и спросил: – Итак, где, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с профессором Пирсоном?

Клим подробно изложил всю историю взаимоотношений с потерпевшим, но полицейский не унимался.

– А как вы объясните матерчатую розу рядом с убитым?

– Понятия не имею.

– Она могла предназначаться вам?

– Мне? С какой стати? Он обещал подарить мне англо-арабский разговорник Спиерса, но не розу.

– Да, мы нашли его во внутреннем кармане пальто убитого, – кивком подтвердил Джебб. – Там есть дарственная надпись вам. А вы знаете арабский?

– Немного. Мистер Пирсон говорил, что он брал разговорник с собой, когда ездил в Бодмин. Правда, я не знаю, что это за город. Помню лишь название.

– Это административная столица графства Корнуолл. А он не обмолвился, когда там был?

– Нет, но, естественно, ещё до посещения России.

– Интересно, – задумчиво вымолвил полицейский. – А перед смертью профессор вам ничего не сказал?

– Он произнёс всего одну фразу.

– Какую?

– Найдите его.

– А кого именно, он не уточнил?

– Нет.

– Жаль.

– А могу ли я получить этот разговорник?

– Мы вернём его жене покойного. Вы можете обратиться к ней.

– Так и сделаю.

– Вы придёте на похороны?

– Хотел бы, но я не знаю ни адреса покойного, ни даты похорон.

– Он жил в доме номер семь по Кенсингтон Парк Гаденс (Kensington Park Gardens). Улица находится в районе Ноттинг-Хилл (Notting Hill). Тихое местечко, облюбованное писателями и учёными. Раньше там была деревушка, относящаяся к графству Мидлсекс (Middlesex), но потом её присоединили к Лондону, и этот район преобразился. Его застроили новыми домами. Хоронить его будут во вторник на местном кладбище.

– Спасибо.

Инспектор Джебб кивнул в ответ, поставил точку в конце предложения и, придвинув Климу протокол, сказал:

– Извольте поставить подпись в двух местах. Здесь и здесь.

Перо заскрипело от размашистых, точно рисованная пружина, линий. Глядя на замысловатые завитушки, полицейский хитро улыбнулся и вымолвил:

– Судя по подписи, мистер Ардашев, у вас серьёзные карьерные планы.

– Пока у меня лишь один план – поскорее выбраться отсюда.

– Как я уже сказал, вашу судьбу решит суд. Вас доставят туда не на «чёрной Марии» (тюремном фургоне), а в полицейской карете в сопровождении констебля как важного свидетеля.

– Благодарю вас, сэр.

Через пятнадцать минут Клим Ардашев, морщась от июньского солнца, вышел из ворот тюрьмы на Кингс-Кросс-Роуд в сопровождении констебля. Полицейский благосклонно разрешил задержанному покурить. Дорога в здание суда заняла две четверти часа.

IV

Коронерское дознание во многом походило на судебное заседание, не раз посещаемое студентом Ардашевым в России. Правда, тут были свои особенности.

Коронер – сухопарый, напоминающий профилем ворона человек лет сорока пяти, облачённый в строгий костюм, белоснежную сорочку и чёрный галстук, – пригласил судебного медика.

В залу вошёл невысокий, толстый и круглый, как бильярдный шар, человек. Промокнув платком потную лысину, он зачитал выводы медицинского исследования трупа профессора Генри Пирсона. Из него следовало, что смерть означенного лица наступила в результате колото-резаного проникающего ранения гортани и повреждения сонной артерии. Закончив чтение, он положил на стол коронера заключение и удалился.

Дознание перешло к допросу свидетелей. Первым была приглашена тридцативосьмилетняя леди, обнаружившая ещё живого, но уже получившего ранение потерпевшего. Назвав свои данные, адрес проживания и род занятий, свидетельница показала, что присутствующий в судебном заседании молодой человек подбежал к лежавшему профессору с противоположной стороны уже после того, как она к нему приблизилась и позвала на помощь. Дама также сообщила, что видела незнакомца, который шёл ей навстречу. Он был среднего роста и, скорее всего, в котелке. Лица его она не запомнила и каких-либо других особых примет назвать не смогла, поскольку лампы в тоннеле светили тускло. Второй свидетель – констебль, поспешивший на место происшествия, также ничего толкового сообщить не смог, кроме того, что увидел склонившегося над телом свидетеля, находящегося в зале. Полицейский арестовал его, потому что на его одежде и руках были следы крови. Это и послужило основанием для задержания. Третьим свидетелем оказался клерк из банка. Ничего дельного он сообщить не смог, кроме того, что видел окровавленное тело, окружённое любопытными прохожими. Четвёртым очевидцем, представшим перед судом, был старик лет шестидесяти пяти. Он также заявил, что задержанный на его глазах молодой человек подбежал уже к лежавшему на спине потерпевшему. Наконец, пришёл черёд Ардашева. Он в точности повторил всё, что двумя часами ранее показал под протокол инспектору Джеббу. Коронер задал студенту несколько малозначимых вопросов, кивнул и пригласил детектива. Полицейский поведал о найденных рядом с профессором ноже и розе из красной материи, а также о золотом брегете и англо-арабском разговорнике Спиерса. В него был вложен билет на поезд до Ливерпуля, а в боковых карманах пальто – пенковая трубка и кожаный кисет с табаком.

– Билет? – глядя в блокнот, осведомился коронер.

– Да, в Ливерпуль, на боут-трейн²⁹, – ответил инспектор.

– Больше ничего не нашли?

– Нет.

– А трость? – воскликнула с места симпатичная блондинка лет двадцати пяти в траурном одеянии. – У мужа была трость с ручкой из рога носорога в виде креста и змеи, обвивающей верхнюю часть ствола. Он вышел с ней из дома.

– Миссис Пирсон, я понимаю ваше горе, но порядок есть порядок. Вы можете задавать вопросы только с моего разрешения, – уточнил коронер.

– Простите, – вытирая слёзы платочком, ответила дама.

– Так что насчёт трости? – глядя на детектива, проронил коронер.

Джебб растерянно пожал плечами.

– На месте преступления её не оказалось.

– А вы? – обращаясь к констеблю, выговорил коронер. – Трость видели?

– Никак нет.

– А вы, мадам? – глядя на первую свидетельницу, осведомился коронер.

– Не помню, – поднявшись с места, заметила леди. – Кажется, нет.

– Кто-нибудь из свидетелей видел трость?

Ответа не последовало. В зале стояла тишина.

– Сэр, позволите вопрос? – вновь воскликнула миссис Пирсон.

– Да, пожалуйста.

– А куда делось портмоне мужа? Дорогое, из крокодильей кожи, – всхлипывая, осведомилась вдова.

– Что скажете? – вновь обратился к инспектору коронер.

– Мы его не обнаружили.

– Что ж, – вздохнул судебный чиновник, – очень похоже на убийство с целью ограбления. И в связи с этим у меня вопрос: не было ли подобного портмоне у мистера Ардашева?

– Подобного у него не было, – ответил мистер Джебб. – При обыске мы нашли коричневый изрядно потрёпанный бумажник с монетницей и кожаный портсигар с папиросами, спички и носовой платок.

На этом допрос свидетелей был закончен.

Присяжным теперь предстояло ответить на два вопроса. Первый был сформулирован следующим образом: было ли совершено насильственное смертоубийство профессора Генри Пирсона? И второй: имеются ли основания для возбуждения уголовного преследования в отношении подданного Российской империи Клима Ардашева?

В совещательной комнате присяжные заседатели долго не задержались. Получив от старшины свёрнутый лист бумаги, коронер объявил:

– Итак, на первый вопрос (было ли совершено насильственное смертоубийство профессора Генри Пирсона?) ответ – да. На второй (имеются ли основания для возбуждения уголовного преследования в отношении подданного Российской империи Клима Ардашева?) ответ – нет. Таким образом, российский подданный с этой минуты свободен, а дело по убийству профессора Генри Пирсона передаётся на рассмотрение Высокого суда, поскольку преступление совершено в районе Большого Лондона. На этом заседание закрыто.

Выйдя на улицу, инспектор сказал Ардашеву с иронией:

– Как вы указали в допросе, главная цель вашего визита – познакомиться с британской системой уголовного расследования. С наручниками, констеблями и камерой предварительного заключения вы уже подружились. А теперь и побывали на заседании коронерского суда. По-моему, всё складывается как нельзя лучше, не находите?

– Ага, как говорится, хлебнул дёгтя полной ложкой, – горько заметил студент и закурил папиросу.

– Ничего не поделаешь, – пожал плечами инспектор, – с кем не бывает… Но у меня к вам одна пустяковая просьбица: не стоит доводить до сведения русского консула о том, что вы здесь находились. Если вы уведомите дипломатов, то они пошлют запрос комиссару, и мне придётся писать кипу объяснительных рапортов. А у меня и без этого дел невпроворот.

– Не волнуйтесь, сэр, это останется между нами, – выпустив дым, кивнул Клим.

– О! Это по-джентльменски! Благодарю вас, мистер Ардашев. Как долго вы собираетесь пробыть в Лондоне?

– У меня двухнедельная виза.

– Прекрасно. Я помогу вам посетить Скотленд-Ярд.

– Буду вам очень признателен, сэр.

– Обращайтесь ко мне просто – мистер Джебб. Договорились?

– Как скажете, мистер Джебб, – улыбнувшись, выговорил Клим.

– Вот и хорошо! – Инспектор протянул визитную карточку. – Возьмите. Если предъявите её на входе в Скотленд-Ярд, меня обязательно вызовут или вас проведут ко мне. Я не раздаю визитные карточки кому попало. На ней указан телефонный номер комиссара. Аппарат лишь у него. В случае крайней необходимости можно протелефонировать и туда. На звонки отвечает помощник. Только назовите мою фамилию, чтобы было понятно, кто ведёт расследование. И мне всё передадут.

– Спасибо, мистер Джебб. Но у меня тоже есть к вам одна небольшая просьба. Нельзя ли мне ещё раз взглянуть на розу, оказавшуюся рядом с профессором, и на нож? И ещё я хотел бы полистать англо-арабский разговорник.

– Уж не собираетесь ли вы самостоятельно отыскать убийцу, молодой человек?

– А почему бы не попробовать?

– Только зря потеряете время. Вы же видите, что произошло банальное ограбление. На месте потерпевшего мог оказаться кто угодно. В Лондоне хватает отребья.

– Меня смущает роза.

Полицейский махнул рукой.

– Не забивайте себе этим голову.

– А трость? Куда она делась?

– Хорошая трость стоит немалых денег, а уж из рога носорога и подавно. Цена может доходить до ста фунтов. Это роскошь, доступная немногим. Неудивительно, что грабитель её прихватил.

– Возможно.

– Так что не ввязывайтесь вы в это дело. И не стоит ошиваться по лондонским трущобам. А то, не ровён час, отправитесь вслед за профессором.

– И всё-таки могу я завтра к вам наведаться?

Полицейский вздохнул, погладил усы и сказал:

– Я вижу, вы настырный малый. Что ж, поскольку вы мне оказали услугу, то я не могу вам отказать. Приходите завтра к десяти.

– Исключительно вам благодарен.

Детектив улыбнулся и спросил:

– Вы говорите по-английски почти без акцента. И словарный запас у вас как у образованного британца. Откуда такие знания?

– У нас в доме жила миссис Томсон. Она учила меня с семи лет.

– Ах да, я слыхал, что у русских была мода выписывать из Британии гувернанток.

Ардашев кивнул.

– И из Франции тоже. Мадмуазель Кюри учила французскому.

– Жили не бедно?

– Грех жаловаться.

– Из дворян?

– Да.

– А вы куда сейчас? На баржу?

– Признаться, я голоден. Мечтаю о скромном завтраке, – докурив папиросу, выговорил студент.

– Верное решение, – кивнул сыщик. – Не грех будет пропустить и кружечку портера. Ведь сегодня ваша жизнь могла бы пойти совсем другим курсом. И кто знает, что бы с вами случилось, окажись вы среди каторжан.

Полицейский протянул руку. Клим, ответив на рукопожатие, вымолвил:

– Премного благодарен.

– Могу довезти вас до станции подземки или остановки омнибуса. Надеюсь, полицейская карета вас не смущает?

– Спасибо за предложение, мистер Джебб, но у меня с ней связаны не особенно приятные переживания. Лучше я прогуляюсь. Всего доброго!

– До свидания, мистер Ардашев.

Клим понял, что оказался в Сити. Эта часть города была менее заселена, чем остальной Лондон. В ней располагались правительственные учреждения, банки и конторы. Улицы напоминали широкую реку во время ледохода, покрытую сплошною массой плывущих по течению льдин: снующих прохожих, быстрых кебов и флегматичных омнибусов, уносимых непрерывным потоком в бескрайнее жизненное море. Пабы, встречающиеся на пути, имели роскошные вывески и резные дубовые двери. Глядя на них, становилось понятно, что цены в этих английских трактирах были отнюдь не студенческие. Ардашев пересёк одну площадь и две улицы. Он свернул наугад в небольшой переулок, прошёл через арку и вдруг увидел драку. Вернее, это было избиение. Трое молодых людей в кепках и простой одежде мутузили одного бедолагу со съехавшим набекрень котелком. Они зажали его у самой стены. Парень едва отбивался и всё чаще пропускал удары. Клим аккуратно снял крылатку и котелок. Положив одежду на каменный парапет, он кинулся на нападавших, один из которых – широкоплечий верзила – был обращён к нему спиной. Получив по затылку, тот осел на землю. Двум другим хватило трёх точных ударов. Хрустнула чья-то челюсть, и раздался дикий вопль. Нападавшие бросились прочь, исчезнув в подворотне.

Осмотрев сбитую на кулаках кожу, Ардашев вздохнул и принялся искать золотую манжетную запонку, выпавшую во время драки.

– Спасибо, сэр, – окровавленными губами пролепетал молодой человек со слегка оторванным стоячим воротником а-ля Гладстон.

– Не стоит благодарностей.

– Вы что-то потеряли?

– Запонку.

Англичанин поднял с земли небольшой предмет и протянул спасителю.

– Вот она.

– Благодарю. Их мне подарил отец в честь окончания гимназии.

– Вы иностранец?

– Да, из России.

– Не думал, что в вашей стране так распространён английский бокс.

– Простите?

– Вы мастерски нанесли сначала хук справа, потом слева, а затем последовал разящий апперкот…

– Разве? А я и не знал. Это мой обычный стиль в драке.

– И часто вам приходится махать кулаками?

– Нет, ну что вы! Пару раз в год, не больше. В России нельзя быть слабым. А что им от вас было нужно?

– Деньги и часы. Это уличные грабители.

– Ясно.

Подав незнакомцу открытый кожаный портсигар, Клим предложил папиросу.

– О! Russian cigarettes?³⁰ У нас их не найти.

Молодые люди с удовольствием задымили.

– Меня зовут Роберт Аткинсон. Студент. Учусь на хирургическом отделении Лондонского университета.

– Клим Ардашев. Окончил два курса факультета правоведения Императорского университета в Санкт-Петербурге, – отрекомендовался русский студент и пожал руку британцу.

– О! Будущий адвокат? Судья?

– Не знаю, – пожал плечами Клим. – Возможно, переведусь на факультет восточных языков. Последнее время я увлёкся арабским и турецким. Хочется поездить по миру, а не протирать штаны в судебных заседаниях.

– Тогда вас надо познакомить с моим отцом. Он бывший дипломат. Служил консулом в Константинополе. За заслуги перед Британией королева Виктория поощрила его высшей наградой – орденом Подвязки. Он введён в палату лордов. Сейчас занимается политикой.

– Надо же, – усмехнулся Ардашев. – Я только что спас сына члена палаты лордов.

Россиянин окинул взглядом нового знакомого. Он был немного ниже ростом, имел рыжие волосы. Его оттопыренные уши смешно светились на солнце. Большой открытый лоб и пытливые глаза свидетельствовали если не о недюжинном уме, то, по крайней мере, о любознательности.

– И за это, сэр, я очень вам благодарен. Я был бы польщён возможностью пригласить вас на кружечку эля, – выговорил молодой человек.

– С радостью! Я мечтал об этом больше суток.

– Тогда идёмте. Тут совсем рядом, на Флит-стрит, есть отличное местечко.

…Остальную часть дня Ардашев помнил хорошо, но лишь до определённого момента.

Открыв под утро глаза, он обнаружил на своём плече мирно спящую миссис Тейлор. «Господи, – пронеслись едкие, точно щёлочь, мысли, – как хозяйка баржи оказалась в моей постели? Но раз уж она меня обнимает, значит, не всё так плохо».

От тепла нежного женского тела и аромата духов стало немного легче, но адски раскалывалась голова, и чертовски хотелось курить. Во рту пересохло. Он попытался высвободить плечо из-под женской головки и встать, но Агнесса проснулась. На её лице появилась похотливая улыбка.

– Дорогой, – прошептала она, касаясь уха губами. – Прошу тебя ещё раз сделать со мной всё то, что ты вытворял вчера. Я была на седьмом небе… Ну пожалуйста… – простонала она и добавила: – Мой мальчик, будь послушным, взрослым леди нельзя отказывать…

V

Первый луч солнца проник в комнату Клима как раз тогда, когда миссис Тейлор поднялась с постели и стала одеваться. Клим стоял у открытого окна, курил и любовался её фигурой. Хозяйка баржи вышла, но скоро вернулась, держа стакан с мутной жидкостью.

– Выпей до дна, – сказала она, – и тебе станет легче.

– Надеюсь, это не яд? – осведомился Ардашев. – Ты ведь не отравишь меня, как Лукреция Борджиа?

– Зачем же убивать такого красавчика? – вымолвила миссис Тейлор, глядя на Клима влюблёнными глазами. – Я приготовила эгг-ног. Тут два яйца, немного молока и совсем чуть-чуть бренди. Не пройдёт и получаса – тебе станет легче.

– Римляне лечились от похмелья совиными яйцами. Я читал об этом у Плиния Старшего. Подозреваю, что он украл эту идею у египтян, – Ардашев усмехнулся и проронил: – А не разворошить ли нам несколько совиных гнёзд в Гайд-парке?

– В любом случае свежий воздух тебе не помешает. Хочешь, я накрою завтрак на палубе?

– Было бы неплохо, дорогая.

– Не кажется ли тебе, что мы называем друг друга так, будто мы муж и жена?

– А ты против?

– Наоборот. Но даже если бы я была свободна, нам всё равно нельзя было бы венчаться.

– Это почему? – недоуменно вымолвил Клим.

– Я старше тебя лет на десять. Пройдёт ещё десять, моя кожа огрубеет, морщины станут заметнее, и ты меня бросишь, потому что тебе захочется юного и нежного женского тела. К тому же такие умелые любовники, как ты, никогда не живут с одной женщиной. Ты не создан для брака.

– Позволю с тобой не согласиться. Когда-нибудь я создам крепкую и большую семью. Я буду любить жену, невзирая на её морщины и возраст, ведь её кровь будет течь в жилах наших детей. А что касается измен – ничего сказать не могу. Один Господь знает, что будет с нами в будущем.

– Все вы так говорите, пока молоды, – вздохнула миссис Тейлор.

– Послушай, Агнесса, я мало что помню о вчерашнем вечере. Как случилось, что мы оказались в одной постели?

Леди улыбнулась и сказала:

– На дороге остановился кеб. Ты едва выбрался из него и долго обнимался с каким-то ушастым парнем. Вы пили шампанское прямо из горлышка. А потом, как говорит мой муж, меняя галс и лавируя, корабль с трудом выдерживал курс… к сходням. Слава богу, на палубе никого из постояльцев не было. Я решила помочь тебе и довела до комнаты. Но когда мы вошли, ты принялся осыпать меня поцелуями, и я не смогла устоять…

– Стало быть, я не сделал ничего дурного и мне нечего стыдиться?

– Но я не знаю, что ты вытворял до возвращения на баржу.

– Спасибо, мэм, утешили, – вздохнул Клим, погладив тонкую нитку усов.

– Через четверть часа завтрак будет готов. Постояльцы ещё спят, и тебе никто не будет мешать.

– Великолепно.

Миссис Тейлор удалилась. Ардашев вышел на воздух и закурил новую папиросу. По зеркальной глади Темзы, уже окрашенной розовым солнечным светом, скользили пароходы и парусники. Туман, прозрачный как кисея, клубился над водой, точно опасаясь замочить в реке свою нежную материю.

Будто фокусница, хозяйка речной гостиницы лёгким мановением руки накинула на стол белоснежную скатерть. И на ней, как по волшебству, появились: тарелка с поджаренной ветчиной, пустивший скупую слезу голландский сыр и яйцо пашот с тостами и зеленью. Не обошлось и без стакана свежевыжатого апельсинового сока.

– Прошу, – просияв, выговорила она и, усевшись напротив, сказала: – А хочешь, вечером я покажу тебе Лондон? Погуляем вместе, ты не против?

– Хорошая идея, – приступив к завтраку, кивнул Клим. – Знаешь, у меня за два дня случилось столько событий, сколько у других не происходит за всю жизнь. Ты только представь: я приезжаю в самый большой город мира, на следующий день становлюсь свидетелем убийства в тоннеле под Темзой, попадаю в английскую тюрьму, затем меня везут в суд, отпускают, я ввязываюсь в драку и спасаю сына члена палаты лордов, пускаюсь с ним во все тяжкие и оказываюсь в постели с самой очаровательной женщиной на свете. А утром едва живого, но счастливого русского студента английская красотка возвращает к жизни удивительным нектаром, а потом и завтраком. Разве такое бывает?

На лице миссис Тейлор заиграл счастливый румянец.

– Так-так, – с хитрым прищуром проговорила она. – Ты из России, значит? Там, я слыхала, медведи по улицам ходят. Они такие же хитрые, как ты?

– И не только ходят, но и ездят, – отрезая кусок ветчины, кивнул Ардашев. – И даже управляют экипажами. А самые образованные служат коридорными в гостиницах. Те же, у кого музыкальный слух, ревут вместо труб в оркестрах.

– Не может быть! Ты меня разыгрываешь?

– Конечно.

– Какой же ты бесстыжий!

Клим с невозмутимым видом доел яйцо пашот.

– Послушай, – встрепенулась дама, – так, значит, это тебя подозревали в убийстве профессора Лондонского института?

Ардашев удивлённо уставился в собеседницу и спросил:

– Откуда, милая Агнесса, тебе известно об убийстве сего учёного мужа?

– Вчера за ужином об этом болтали мои постояльцы. Я поняла, что об этом трезвонили все газеты. – Она помолчала и спросила: – Так, значит, твой собутыльник – сын настоящего лорда?

– А что в этом удивительного?

– Да так… Я не знаю, сколько он заплатил кучеру, чтобы тот разрешил ему забраться на его место и управлять кебом, сидя наверху. Если бы вы попались вчера на глаза полиции, то извозчика бы точно лишили лицензии. К тому же твой пьяный дружок чуть не вывалился оттуда. И даже лошадь била копытом и ржала от смеха, глядя на творимое вами безобразие.

– В Петербурге на Татьянин день – в русский студенческий праздник – и не такое увидишь. Но тебе лучше этого не знать. А то будешь плохо думать о России и русских.

– Нашёл чем удивить! Я слыхала, что ваш Пётр I, когда приехал в Лондон и поселился на Сейес-Корт, устраивал здесь такие кутежи и дебоши, что у лондонцев лопнуло терпение, и английский король Вильгельм III намекнул ему, что пора и честь знать.

Клим промокнул губы салфеткой и провещал:

– Государь наш Пётр Алексеевич Романов, последний царь всея Руси и первый Император Всероссийский, прозванный позже Великим, в 1698 году был ненамного старше меня. А людям в этом возрасте, как ты успела заметить, свойственны некоторые шалости и легкомысленные поступки. Однако замечу, что, кроме сих проказ, он целых три с половиной месяца плотничал на Дептфордских королевских доках, постигая искусство кораблестроения, изучал устройство обсерватории, интересовался чеканкой монет, учился литью пушек. Словом, царь, несмотря на молодость, старался перенять всё лучшее, чего достигла Британия.

– Я не спорю, но русский король не должен был вести себя как заурядный портовый пропойца. Это же грешно. Разве нет?

– У нас в народе говорят: кто не грешил, тот Богу не маливался… Скажу тебе откровенно: я знаю всего одного безгрешного человека – это Иисус Христос. Все остальные – грешники. Он единственный, кто отдал себя в жертву ради всего человечества. Ради богатых и бедных, добрых и злых, ради праведников и грешников. А ведь что такое человечество? Это аморфное понятие. Оно как бы есть, но никто его целиком никогда не видел. Это как Млечный Путь. Мы вроде бы и наблюдаем некую звёздную дорожку, но на самом деле не представляем, каков он… Знаешь, если народ какой-нибудь страны вдруг разуверится в заповедях Сына Божьего и начнёт их осмеивать, эти люди будут обречены на муки, нищету и голод, потому что отречение от добра всегда приводит к вселенскому злу. В таком государстве будет править дьявол в человеческом обличье. На смену одному злодею придёт другой. Ведь князь тьмы не имеет материального облика. Это злой дух, вселяющийся в людей.

– А ты не думал стать священником? – заворожённым голосом вымолвила миссис Тейлор. – Я бы тебя слушала и слушала… Ты такой умный!

– Нет, всю жизнь вещать проповеди, крестить младенцев и читать заупокойные молитвы – скука монастырская. Мне бы мир посмотреть. Вот моряком я бы мог стать. Если бы мой город был на берегу моря…

Ардашев не успел договорить. За спиной раздался знакомый голос:

– Доброе утро, капитан!

Повернувшись, Клим увидел вчерашнего знакомца. Солнце, словно издеваясь, раскрасило его уши в красный цвет, но мистер Аткинсон сей природной шалости светила не замечал.

– Прибыл, как и договаривались, – отрапортовал англичанин.

– Доброе утро! – протянул руку Ардашев и произнёс неуверенно: – А напомните-ка, друг мой, о чём это мы договаривались?

– Как? – удивился тот, отвечая на рукопожатие. – Вы разве не помните? Мы же решили вместе расследовать убийство профессора Пирсона.

– Простите, сударь. Мой фрегат вчера попал в шторм, и меня укачало.

– А мой налетел на рифы, – махнул рукой Роберт.

– Но по вам не скажешь. Вы свежи, как гвардеец у Букингемского дворца.

– Рецепт прост: в кружку эля вливается три столовых ложки спиртовой настойки полыньи, столько же джина и немного специй. Et voilà!³¹

Агнесса, едва сдерживаясь от смеха, спешно удалилась.

– Что за красотка? – шёпотом поинтересовался Аткинсон.

– Хозяйка баржи.

– Замужем?

– Да.

– Эх, и везёт же кому-то! – с огорчением проронил Роберт. Он щёлкнул крышкой золотых часов и заметил: – До нашей встречи в Скотленд-Ярде ещё есть время. Предлагаю прогуляться.

– Неплохая идея. Только общаться с инспектором мне придётся tête-à-tête. Иначе он не согласится. Но потом обещаю всё вам рассказать.

– Не возражаю, капитан.

– А почему, Роберт, вы зовёте меня капитаном?

– Как? Мы же вчера условились, что вы главный в расследовании. Стало быть, капитан. Или забыли?

– Что-то припоминаю, – нетвёрдо согласился Клим. – Но я не против. Было бы неплохо, если бы нашли свободный кеб.

– Не переживайте. За углом стоянка извозчиков.

– Тогда вперёд!..