Kitobni o'qish: «Эстафета любви»
«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя…»
(Евангелие от Иоанна, 15:13)
По пыльной дороге под палящим солнцем Афганистана шла колонна бронетехники. Солдаты, изнывая от жары, маялись в кузовах грузовиков и верхом на броне. Водитель замыкающего БТРа как наяву видел перед собой переговаривающихся и готовящих гранатометы афганцев. Он силился предупредить по рации командира, но, как парализованный, не мог произнести ни звука. Неожиданно с вершин окружающих гор мелькнули и помчались вниз вспышки. Мгновенно ухнули и загорелись головная и замыкающая машины. Объятый огнем, он выпрыгивал из горящего БТРа, стреляя на ходу и чувствуя, как лопается кожа от беспощадного огня…
Ааааа, закричал он и проснулся. Этот кошмар преследовал его уже много лет после демобилизации. Как-то они сопровождали колонну, и его посадили за руль вместо заболевшего водителя. Тогда каким-то чудом что-то сподвигло его в последний момент нажать на тормоз, и снаряд разорвался перед БТРом, щедро осыпав его осколками. Тогда он успел моментально включить задний ход и виляя отъехать на безопасное расстояние, прикрывая огнем товарищей и давая простор для маневра остальной технике. Удалось отбиться, потеряв меньше половины машин и личного состава… С тех пор прошло 10 лет. Наступил 1996 год.
Бывший старший сержант ВДВ Виктор Прохоров быстро привел себя в порядок, наспех позавтракал яичницей, собрался и поехал на работу в таксопарк. Последнее время он работал почти без отдыха, домой приходил только немного поспать. Мать лежала в больнице, ей требовались дорогие лекарства. Ладно бы просто дорогие, их еще нужно было «достать», зачастую переплачивая барыгам двойную-тройную цену. Но работу свою он любил, отец с детства привил ему любовь к технике, еще подростком научил водить автомобиль. Жаль не дожил… Ладно, чего уж там. Как есть.
Крутанувшись возле вокзала, он заметил трех парней специфической бандитской наружности. Бритые почти наголо, в кожаных куртках и спортивных костюмах, лениво жуя жвачку, они пытались остановить попутные машины. Частники, уже наученные горьким опытом, предпочитали не связываться и проезжали мимо. При других обстоятельствах Виктор тоже пропустил бы их от греха, но скоро должны привезти лекарства. Срочно нужны деньги. Он включил поворотник и остановился.
– Вам куда, ребята?
– Да так, по городу покататься, ответил один из «быков». Ты не ссы, не обидим, положенное по счетчику заплатим, еще и премию дадим, если везде успеем. Тачка, понимаешь, сломалась, а нам позарез ехать надо.
– Ну лады, садитесь.
Катаясь по городу, они останавливались возле офисов частных фирм. Бандиты уходили «поговорить», а Виктор ждал их в машине.
Скорей бы уже закончили, – думал он. Любая разборка или милицейская облава, и как пить дать пойду соучастником…
Недаром говорят, чего боишься, то и происходит. На третьем адресе братки нарвались на поджидавших их конкурентов. С шумом и стрельбой вырвавшись из здания, они залетели в машину и заорали: «Валим отсюда, давай, жми!!!». Чертыхаясь про себя, он стартанул с визгом и пробуксовкой колес. За ними помчались Ауди и БМВ с конкурирующей бригадой.
– Давай к Погребку на Рабочей, там наши должны быть, ща наберу Лысому, – сказал по-видимому старший браток. Только скорость не снижай.
Он и не снижал. Мастерски виляя в потоке на скорости под сотню километров, выезжал то на встречку, то на обочину. Проезжая мимо небольшого рынка, он свернул на закрытую территорию и поехал, сигналя и роняя машиной товар. «Конкуренты» кинулись было за ним, но быстро увязли в потоке рассыпавшихся товаров и матерящихся торговцев, пытавшихся собрать свое добро.
– Слушай, а ловко ты их обставил, – снова сказал старший. Где так водить научился?
– За речкой.
– О, я тоже там был. Я на Костыля откликаюсь. Это мои близкие, Сема и Бобер. А тебя как звать?
– Виктор.
– Где именно служил-то?
– В ДШБ.
– Небось и на караваны ходил?
– Не без этого.
– Красавчик. А я в мотострелках. Вот и наш кабачок. Айда с нами, Витек, надо бобосы подбить, заодно и с тобой рассчитаемся. Из-за нас ты тачку свою малость покоцал.
***
Но в кабачке настроение ребят переменилось. Лысый сообщил, что главарь дагестанцев Ибрагим забил им стрелку из-за центрального рынка и намерен полностью забрать его себе.
– Ни хрена себе, мы тоже только что с ними столкнулись, сказал Костыль. Вот благодаря Витьку только и уехали живыми. Ну суки, надо с ними решать. Кстати, Витек, а они ведь твой номер срисовали, могут найти и спросить. Тут и машиной не отделаешься. Слушай, помоги нам, а мы тебя прикроем. Правда, Лысый?
– А вы вообще кого сюда привели? И с какой целью, – нахмурился Лысый.
– Да я вот тоже не знаю с какой целью, – ответил Виктор. Мне бы денег получить за работу да за ремонт машины. Из-за вас теперь с маляром договариваться на покраску, машина-то почти новая.
– Погодь, Витек, – сказал Костыль. Все решим. Лысый, ты сам говорил про стрелку. Людей у нас мало. Я хочу вот с Витьком договориться, он человек опытный, бывалый, на караваны ходил, машину водит лучше Шумахера. Может вместе обмозгуем как дагов приструнить, а? А то нам ведь на стрелке, если по-взрослому начнется, не сдобровать, а потом и тебе, Витек, припомнят как лихо ты их обставил. О деньгах не думай, за стрелку отдельно начислим, правда, Лысый?
– Если выгорит, – хмуро ответил Лысый.
Неизвестно что точно сподвигло Витька остаться. То ли нужда в деньгах, то ли полузабытое воспоминание о планировании и осуществлении дерзких операций, то ли возрастающая неприязнь к кавказцам, все более нагло и бесцеремонно вторгающимся в жизнь обывателей, а скорее всего все вместе взятое. И они сели планировать стрелку.
– Просто перетереть с ними не получится, – говорил Лысый. Сила на их стороне, и людей много у них и оружия. Если мы не согласимся на их условия – перестреляют и дело с концом. Даже если мы их положим, у них родственников тьма, мстить приедут. Какие у кого предложения? Давай, Костыль, пусть твой протеже выскажется.
– Расскажите хоть, что этот фрукт из себя представляет? Сильные, слабые стороны, особенности, – спросил Витек.
– Ну типа под правоверного мусульманина косит, – отозвался Костыль. Сейчас это модно у них. Понты кидать любит. Я, мол, настоящий воин Аллаха, веду джихад с неверными. На деле не такой смелый, больше осторожничает, но под прикрытием своей восточной философии.
– Какое оружие есть в наличии? – продолжил Витек. Всё, от рогатки до пулеметов и Стингеров.
– Пулеметы кстати есть, – ухмыльнулся Бобер. Целых два. По акции купили. И патроны есть.
– Это хорошо, – улыбнулся Витек. Тогда слушайте мое предложение…
***
На стрелку в лесополосе Лысый приехал вдвоем с Семой, секунда в секунду как договорились. Дагестанцы не спеша выходили из джипов, удивленно отмечая что неверные разбежались. Лысый и Ибрагим пошли навстречу друг другу.
– Где же твои бойцы? – спросил Ибрагим. Неужели разбежались от страха?
– Я приехал не моих бойцов обсуждать, – хмуро ответил Лысый. По какому праву твои люди с рынка дань собирают?
– По праву сильного, – ответил Ибрагим. Еще древние римляне говорили «горе побежденным». Я тебе последний шанс даю, уважая твое мужество приехать сюда в одиночку. 2 часа, и тебя не должно быть в этом городе.
– У меня есть для тебя другое предложение, – ответил Лысый и нажал на кнопку рации.
Недалеко, метрах в тридцати справа и слева, проломив настилы, поднялись из-под земли Витек и Костыль. В руках у них были ручные пулеметы. Мгновенно раскинув сошки, они уперли пулеметы в землю, передернули затворы и дали две короткие очереди, поверх голов дагестанцев.
Все инстинктивно присели.
– На землю! – неожиданно громко рявкнул Лысый. Всем, кто хочет жить, – на землю!
Пулеметы отработали еще по два десятка патронов. И уперлись дымящимися дулами в толпу.
– На землю, я сказал!!!
Пулеметчики располагались очень грамотно, по флангам, контролируя всю окружающую территорию. Они могли резать толпу с двух сторон кинжальным огнем. Уберечься от них было невозможно.
– Ну что, Ибрагим, – спросил Лысый, фортуна переменчива. Что мне теперь прикажешь сделать с тобой и твоими людьми по праву сильного? Как ты там говорил, горе побежденным?
– Не убивай, брат.
– О, я уже до брата дослужился. Только вот братья должны помогать друг другу, а не вырывать кусок из горла. Ладно, слушай сюда. Я добро помню и тоже дам тебе один шанс. Отпущу тебя если ты поклянешься не лезть в сферу моих интересов.
– Да, конечно, мамой клянусь, не буду.
– Ну маму твою давай мы оставим в покое, – ухмыльнулся Лысый. Сема, принеси из машины Коран.
Зачем? – напрягся Ибрагим.
– А затем, что клясться ты будешь на Коране, клясться Аллахом и в присутствии твоих братьев по вере, что ни ты, ни твои братья или друзья, или знакомые не сделают мне и моим людям никакого зла и уберутся с моих точек. И они – Лысый показал рукой на лежащих на земле дагов – подтвердят и повторят твою клятву.
– Грешно клясться Аллахом. За себя я еще могу ответить, а за остальных?
– А мне твои грехи по барабану. В принципе, мне гораздо проще закопать вас всех здесь, чем заморачиваться с этими клятвами. Это наш новый друг не хочет кровь проливать. Решай сам.
– Мои родственники отомстят за меня.
– А я им такой же фокус покажу как тебе. И когда это еще будет, а ты умрешь здесь и сейчас. Тут кстати не так далеко свиноферма есть. Представляешь, что вас всех ждет на том свете, если мы вами свинюшек накормим? Минута тебе на размышление.
– Хорошо, я согласен, – выдавил из себя Ибрагим.
***
Слух о том, что Лысый выгнал дагестанцев с рынка, моментально наводнил город. Начавший было иссякать денежный ручеек поступлений с торговцев и коммерсантов быстро набрал силу и превратился в полноводную реку. Через полгода банда Лысого стала основной в городе. Положа руку на сердце, Витек не жалел, что ушел из такси. Ездил он теперь не на Волге, а на Паджеро, под ним ходила небольшая, но весьма боеспособная бригада, по указанию Лысого он грамотно решал вопросы с коммерсантами и бандитами, денег было в избытке. Только недавняя смерть матери отдавала в сердце острой болью. Не помогли ей дорогие лекарства и лучшие доктора. Пытаясь заглушить боль, он то пил водку, то работал и тренировался до седьмого пота, но ничего не помогало. Он винил себя, что из-за занятости не успел приехать в больницу, попрощаться с матерью, закрыть ей глаза… Он остался один. Все чаще он отказывался от развеселых посиделок в кабаках и саунах с разбитными девицами, отправляясь просто покататься по улицам в одиночестве и подумать о своем.
Как-то возвращаясь домой поздним вечером, он заметил, как какие-то отморозки пытаются запихнуть отчаянно сопротивляющуюся девушку в свою машину. В несколько секунд подъехав к ним, он упер в них ствол автомата:
– Всем выйти из машины. Совсем охренели, черти?
– А ты кто такой, э? – начал было выступать один из отморозков, но второй быстро заткнул его: Это же Витек, правая рука Лысого.
– Прости, братишка, обознались, недавно похожую телку снимал, думал та самая, только ломается.
– Пошли нахер отсюда. Еще раз я только узнаю, без разговоров яйца отстрелю. Номер я запомнил.
Старенькая БМВ, взвизгнув покрышками, скрылась за поворотом, и Витек рассмотрел ошарашенную от происшествий девушку.
– С вами все в порядке? Вы не переживайте, они еще к вам извиняться приедут и за моральный ущерб особо заплатят.
– Да я… Не надо…, – залепетала девушка. А вы из милиции?
– Нет, у меня частное охранное агентство. Извините, – сказал Витек, убирая автомат в машину. Знаете, я так много работаю, что совершенно разучился разговаривать с девушками. Вы не подумайте ничего плохого, я просто прошу разрешения проводить вас до подъезда, исключительно ради вашей безопасности.
– Ну только если ради безопасности, – улыбнулась девушка. Меня Света зовут, а вас?
– Виктор.
– Вы не возражаете если мы пешком прогуляемся? Я не очень далеко живу, а после такого как-то не очень хочется в машину садиться.
– Не вопрос, я и сам давно пешком не гулял.
Прогулка затянулась до ночи. Они обошли чуть ли не весь район и не могли наговориться. Выяснилось, что Света работала в районной библиотеке. С крохотной зарплаты умудрялась снимать комнату и покупать какие-то продукты. Витька поразила ее искренность, наивность, чистота. По сравнению с девицами из саун, Света казалась ангелом. Поцеловав по-джентльменски на прощание ручку и записав телефон, окрыленный Витек, поймал такси чтобы доехать до своей машины. Впервые он возвращался домой без тягостных мыслей и с улыбкой на лице.
