Kitobni o'qish: «Басни»

М. А. Мельниченко
Путь к басне

И. А. Крылов, «дедушка Крылов», вошёл в русскую литературу как великий баснописец. Ни до него, ни после никто не превзошёл его в этом жанре. Однако сам он далеко не сразу отыскал свою нишу, и его путь к славе оказался долгим и непростым.

Иван Андреевич Крылов родился 2 (13) февраля 1769 года в Москве в семье армейского офицера. В отличие от других поэтов начала XIX века, Г. Р. Державина, А. С. Пушкина, В. А. Жуковского, И. А. Крылов не получил хорошего образования, но зато с детства много читал, а ещё немало времени проводил среди простого народа, подмечая обычаи, нравы, впитывая живой русский язык. Когда отец умер, Крылов с матерью переехал в Петербург. Здесь он увлёкся театром, писал пьесы, издавал журналы и заслужил репутацию насмешника и вольнодумца. В духе идей эпохи Просвещения он верил, что человеческие пороки, как болезни, нужно выявлять и искоренять, и надеялся, что читатель, увидев в зеркале сатиры свои пороки, посмеётся над ними и станет чуточку лучше. Однако, очевидно, не всем понравилось своё отражение, и Крылову пришлось провести несколько лет вдали от столицы.

В 1806 году он вернулся в Петербург, и тут наконец ему улыбнулась удача. Почти сорокалетний Крылов взялся за басни: сначала перевёл несколько произведений французского баснописца Лафонтена, а вскоре стал создавать свои собственные. Лёгкие, остроумные, мудрые, они принесли поэту настоящую всенародную славу. До самой старости Крылов служил в Публичной библиотеке, писал басни и создал их больше двухсот. Скончался он 9 ноября 1844 года, а в 1855 году в Летнем саду Санкт-Петербурга был установлен памятник Крылову, существующий и по сей день. И поставлен он был на деньги благодарных читателей, полюбивших его басни всей душой, как наверняка полюбишь их и ты.

Кукушка и Петух

 
«Как, милый Петушок, поёшь ты громко, важно!» —
     «А ты, Кукушечка, мой свет,
     Как тянешь плавно и протяжно:
Во всём лесу у нас такой певицы нет!» —
«Тебя, мой куманёк, век слушать я готова».—
     «А ты, красавица, божусь,
Лишь только замолчишь, то жду я, не дождусь,
          Чтоб начала́ ты снова…
     Отколь такой берётся голосок?
          И чист, и нежен, и высок!..
Да вы уж родом так: собою невелички,
          А песни, что твой соловей!» —
«Спасибо, кум; зато, по совести моей,
Поёшь ты лучше райской птички,
На всех ссылаюсь в этом я».
Тут Воробей, случась, примолвил им: «Друзья!
     Хоть вы охрипнете, хваля друг дружку,—
          Всё ваша музыка плоха!..»
 
 
     За что́ же, не боясь греха,
          Кукушка хвалит Петуха?
За то, что хвалит он Кукушку.
 

Стрекоза и Муравей

 
Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела;
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
Помертвело чисто поле;
Нет уж дней тех светлых боле,
Как под каждым ей листком
Был готов и стол, и дом.
Всё прошло: с зимой холодной
Нужда, голод настаёт;
Стрекоза уж не поёт:
И кому же в ум пойдёт
На желудок петь голодный!
Злой тоской удручена,
К Муравью ползёт она:
«Не оставь меня, кум милой!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!»
– «Кумушка, мне странно это:
Да работала ль ты в лето?» —
Говорит ей Муравей.
«До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час,
Так, что голову вскружило».
– «А, так ты…» – «Я без души
Лето целое всё пела». —
«Ты всё пела? Это дело:
Так поди же, попляши!»
 

Мартышка и Очки

 
Мартышка к старости слаба глазами стала;
          А у людей она слыхала,
     Что это зло ещё не так большой руки:
          Лишь стоит завести Очки.
Очков с полдюжины себе она достала;
          Верти́т Очками так и сяк:
То к темю их прижмёт, то их на хвост нанижет,
     То их понюхает, то их полижет;
          Очки не действуют никак.
«Тьфу пропасть! – говорит она, – и тот дурак,
          Кто слушает людских всех врак:
          Всё про Очки лишь мне налгали;
          А проку на-волос нет в них».
     Мартышка тут с досады и с печали
          О камень так хватила их,
          Что только брызги засверкали.
 
 
     К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь, – цены не зная ей,
Невежда про неё свой толк всё к худу клонит;
     А ежели невежда познатней,
          Так он её ещё и гонит.
 

Ларчик

 
     Случается нередко нам
     И труд и мудрость видеть там,
     Где сто́ит только догадаться
          За дело просто взяться.
 
 
К кому-то принесли от мастера Ларец.
Отделкой, чистотой Ларец в глаза кидался;
Ну, всякий Ларчиком прекрасным любовался
Вот входит в комнату механики мудрец.
Взглянув на Ларчик, он сказал: «Ларец с секретом,
          Так; он и без замка;
А я берусь открыть; да, да, уверен в этом;
     Не смейтесь так исподтишка!
Я отыщу секрет и Ларчик вам открою:
В механике и я чего-нибудь да стою».
     Вот за Ларец принялся он:
     Верти́т его со всех сторон
          И голову свою ломает;
То гвоздик, то другой, то скобку пожимает.
     Тут, глядя на него, иной
          Качает головой;
Те шепчутся, а те смеются меж собой.
     В ушах лишь только отдаётся:
«Не тут, не так, не там!» Механик пуще рвётся.
     Потел, потел; но, наконец, устал,
          От Ларчика отстал
И, как открыть его, никак не догадался:
     А Ларчик просто открывался.