Kitobni o'qish: «Человек помер»

О своей смерти я узнал из новостей, проснувшись (как оказалось – уже не проснувшись) после жуткого запоя, при работающем телевизоре.

– Наконец и к нам на Южный Урал пришли настоящие морозы, и уже есть первые жертвы, – жизнерадостно тараторила дикторша, между тем как на экране появилась та часть городского центра, которую можно было увидеть и из нашего окна. – На пересечении проспекта Ленина и улицы Цвиллинга обнаружен труп неизвестного мужчины, умершего от переохлаждения…

– Оп – поймать! – вырвалось у меня – мысленно, ибо не прозвучало ни звука. Я узнал первую жертву морозов. Лицо мужчины, прикорнувшего, прислонившись к стене подземного перехода, да так и не проснувшегося, сейчас занимало весь экран. Если он и был кому-то неизвестен, то только не мне. Ибо вряд ли кто из живущих на земле лучше меня знал эту небритую морду, которая сейчас заражала своим загробным спокойствием случайного телезрителя. Да, это был я.

Машинально схватился рукой за лицо, чтобы убедиться в обратном – тщетно. Ни руки, ни лица у меня уже не было.

Господи, только бы кто-нибудь из знакомых смотрел этот чертов телевизор. А то ведь так и останусь неизвестным, зароют как собаку. И никто ведь искать не станет – знают, что в запое, а раз так – ищи ветра в поле…

…Я выпрыгнул из окна – как это обычно делал во сне, – спланировал на проезжую часть и пошел прямо сквозь скопище движущихся машин в направлении гастронома. Скорее по привычке, чем осознанно. Зашел в крайнюю дальнюю дверь, и только здесь до меня дошло, что выпить не получится. Не больно и надо было, подумал раздосадовано, по привычке встав за столик в углу, где обычно останавливался при жизни. Вскоре к моему столику подошли два мужика с полными стаканами и какой-то рыбой. Оба были невеселыми, хотя и навеселе.

– Ну что, помянем Клима, – сказал один и поднял стакан.