Kitobni o'qish: «Исторические судьбы земства на Руси»
Мы сказали в последний раз, что независимо от сферы государственной, от бытовой жизни народной, от деятельности народного самосознания в обществе есть целая область внешней гражданской жизни и деятельности народа, область, противополагаемая правительственной среде и чуждая государственного элемента, которую мы назвали земством, земщиною, землею, земскою жизнью.
Читатели знают наше мнение, что в России не было общества до Петра в том смысле, какой мы даем этому слову, – зато Земля, особенно в первые века русской истории, жила полною своею земскою жизнию, и земское начало являлось деятельною, основною стихиею нашего народного гражданского существования. Участие Земли в делах государственных, во сколько эти дела касались прямых интересов народных, участие – не враждебное власти и не ограничивавшее формально власти, обусловленное живым обычаем и тесным духовным союзом Земли и государства, – это участие, продолжавшееся, почти непрерывно, до самого Петра, – не только прекращается, но почти забывается и становится почти невозможным после революции, произведенной Петром во внешней и внутренней жизни России. Невольно возникает вопрос – каким же образом могла так легко и скоро прекратиться деятельность той стихии, которая является движущею силою всей истории допетровской Руси; куда же исчезла сила, способность, привычка той земской жизни, которая почти восемь веков сряду выражала себя на вечах и земских соборах?
