Kitobni o'qish: «Убийство в селе Горюхино», sahifa 2
После допроса Астрид вышла на крыльцо, так укачало её от беседы со следователем. Встала рядом с участковым, тело вынесли и погрузили в машину, из дома вышел криминалист и едва слышно пробормотал:
– Интересные раны у покойного, чем-то длинным и острым нанесли, похожи на наконечники стрел, может оружие какое старинное. Но раны отличаются по размеру, словно били одним предметом, но с разной силой.
– Или разные люди, – задумчиво сказал рядом участковый, а потом обратился к Астрид: – Останешься или домой поедешь сразу?
– Задержусь, с Иваном Петровичем договорилась встретиться, да и хотелось бы понять, что случилось с управляющим.
– Тогда пойдём, устрою тебя к бабке Ефимии, она постояльцев любит, живёт давно одна, поговорить не с кем.
Никанор Васильевич привёл Астрид в в дом бабы Фимы.
– Я к себе пойду, слишком длинный день оказался. Если ещё покойников найдёшь, звони сразу, – хохотнул участковый, приподнимая фуражку.
– И тебе не хворать, Никанор Васильевич, спи спокойно, я пригляжу за покойниками в селе, – весело ответила Астрид.
Положив вещи, она направилась к местному учителю Ивану Петровичу. Были они ровесниками, любили при встрече поговорить об истории и развитии деревень. Астрид мечтала уговорить Ивана Петровича переехать в свою деревню Сказка, но тот родился и вырос в Горюхино. Хотя семья и переехала в город, он после смерти родителей вернулся в село и остался жить. Сейчас преподавал в местной школе, вёл краеведческий кружок, собирал вместе с ребятами по старинным записям историю села и вёл летопись Горюхина.
Астрид пришла к учителю и сразу заговорила об убийстве:
– Что за человек был управляющий? Кто мог желать ему смерти?
– Да большая часть села мечтала, чтобы он уехал или помер на худой конец, – спокойно, как о чём-то обыденном сказал учитель.
– Даже так?
– О покойниках плохо не говорят, но тут чего уж молчать. Дрянной был человек, – сказал Иван Петрович и замолчал, прихлёбывая чай.
– Расскажи подробнее, – попросила Астрид.
– Объявился он в селе год назад, так житья никакого не стало. Ростом небольшой, а деятельный. На производстве строгие порядки ввёл, что мужики взвыли просто: за малейшее опоздание, невыполнение нормы, задержку на перерыве – штраф, а зарплата и так небольшая. Досмотр при уходе такой тщательный, что ничего не вынесешь, а это же святое для деревни. Даже продукты своего производства со скидкой запретил продавать.
Да, не по-людски как-то, – заметила Астрид.
– Так это ещё не всё. Ты видела, какая у него спальня? Не просто так, уж очень любвеобильным был наш управляющий, ни одной юбки не пропускал. Пока мужики на производстве, он за их бабами увивается. И баб-то ещё стращал, что, мол, не согласитесь, уволю вашего мужика и жить будет не на что.
– И как он ещё до сегодняшнего дня здоровым дожил?
– Мужики собирались и колотили, было дело. Ходил с синяками, обозлился ещё сильнее, но позиций не сдал.
В окно стукнули, женское лицо показалось, учитель подошёл и рукой показал, мол, позднее, занят сейчас. И продолжил:
– И это я тебе не всё ещё рассказал, он почти каждому успел насолить, поэтому добра ему сельчане не желали.
Разговор закончили затемно, Иван Петрович проводил Астрид до дома Ефимии, договорились завтра встретиться.
Утром Никанор позвонил, сказал, что восстановили все звонки и сообщения на изъятом в доме управляющего телефоне. Нашли удалённое сообщение, которое тот отправил в 23:11 – «Приходи прямо сейчас». По номеру определили, что сообщение было адресовано местной женщине Валентине, она в баре у Архипа работает.
– Скоро полицейские из города приедут с постановлением на обыск. Сейчас за тобой зайду, и мы у дома Валентины покараулим, чтобы не убежала куда-нибудь.
Когда приехал следователь, участковый первым в калитку зашёл, в окно постучался.
– Валентина, открывай, у нас постановление на обыск.
В окно выглянуло женское лицо, и скоро дверь открыли. На крыльцо вышла, в фартуке и косынке, молодая женщина лет тридцати, на голову выше участкового, со шрамом на щеке.
