Kitobni o'qish: «Codex Somnia»
Первая часть. Инициация
1
Из-за горизонта медленно поднималось солнце. Мия непроизвольно зажмурилась от его яркого свечения. А когда через несколько секунд приоткрыла глаза и посмотрела на горизонт, вместо солнца увидела огромный Глаз. Зрачок его был небесно-голубого цвета с редкими желтыми вкраплениями. Как только взгляд Мии встретился с ним, Глаз начал движение в ее сторону и увеличивался в размерах. Девушка сделала пару шагов назад, глаз ускорился.
Мия развернулась и побежала прочь. Спасение бегством всегда её выручало. Она всем телом чувствовала, что Глаз гонится за ней и вот-вот поглотит. Страх наваливался стопудовыми гирями на ее ноги. Её движения замедлились, и вскоре, выбившись из сил, она остановилась. Ноги не могли больше сделать ни шагу.
Тогда она решила взглянуть своему страху в лицо, точнее в глаза, а еще точнее – в Глаз.
Мия резко повернулась назад, но ничего не увидела. Глаза за ее спиной не оказалось.
«Странно, – подумала она, – я ведь точно чувствовала, что он летит за мной».
Мия попыталась успокоиться и восстановить сбившееся дыхание. Она подняла руки вверх, глубоко вздохнула, задержала воздух и, медленно опуская руки, выдохнула.
В воздухе висела тишина. Солнца на небе не было, хотя было довольно светло.
И тут у нее зазвенело в ушах. Звук шел не извне, а откуда-то из ее головы, и выходил через уши.
Мия поняла, что если она закроет уши руками, то перекроет ему выход, и он разорвет её голову на мелкие кусочки. Тогда она закрыла лицо руками, сосредоточилась и приказала звону убираться ко всем чертям из ее головы. Через мгновение он действительно пропал.
«Вот так-то лучше», – только и успела констатировать Мия, как за ее спиной раздался скрежет.
Она обернулась на звук и увидела Глаз, он смотрел на неё не моргая. Впрочем, он и не мог моргать, Глаз был без века.
«Что тебе надо? Зачем ты прицепился ко мне?» – спросила Мия уже без единой капельки страха.
Удивляясь своему спокойствию, она даже решилась сделать в его сторону небольшой шаг. Глаз скрежетал в недрах себя, но навстречу ей не двигался.
«Что кряхтишь, как старый дед?» – продолжая приближаться к Глазу, спросила Мия.
Вместо ответа Глаз разделился пополам, и верхняя его часть стала подниматься. Оказавшись на небольшой высоте, верхняя половинка остановилась, а из нижней части появился Глаз поменьше. Он тоже стал разделяться на две половинки, показывая Мие следующий глаз.
Всё это деление напоминало поведение матрёшек в каком-то мультфильме. Когда Глаз разделился на три себя, он остановился и замер.
«Мало ли что сейчас может произойти", – делая осторожный шаг назад, подумала Мия.
И действительно, с самой нижней большой половинки стали выползать две змеи, но вместо змеиных голов у них были человеческие черепа. Сверху посыпались разноцветные леденцы, похожие на монпансье, только размером с арбуз. Арбузы-леденцы не падали вниз, а парили в воздухе, как мыльные пузыри. Одновременно из половинок второго Глаза выплывали голубые перистые облака, рождая из себя черных воронят, из открытого третьего Глаза валила тёмно-розовая жидкость, похожая на кисель. Внезапно пространство исказилось, сворачиваясь во вращающуюся воронку. Образовавшийся смерч начал смешивать все ингредиенты: леденцы-арбузы, кувыркающихся воронят, кучерявые облака и кисель. Когда все это перемешалось и взболталось, Черепа открыли свои рты, стали поглощать этот «адский коктейль» раскрашиваясь яркими красками. Мие даже показалось, что они улыбаются от удовольствия. Затем, покормив Змей, Глаз стал собираться в обратном порядке. Когда захлопнулась последняя его половинка, он исчез, и девушка проснулась.
2
Со стороны кухни до Мии донеслось шипение масла на сковородке и запах блинчиков. «Возможно, еще получится подремать», – накрывая голову подушкой, уговаривала она себя.
В голове стали мелькать кадры, из только что увиденного сна. Видно Мие всё же удалось задремать, так как она непостижимым образом опять оказалась внутри того самого Глаза. В нем уже не было «матрёшек», огромных монпансье, змей с черепами и всего прочего. Вся нижняя половинка глаза была наполнена голубой прозрачной водой, а из верхней половинки шел дождь. Каждая его капля – определенная нота. Сначала для Мии это не показалось единой музыкальной пьесой, но чуть позже, когда она уже достаточно промокла и начала замерзать, она уловила звуки мелодии. Капли играли музыку для неё. Мия стала раскачиваться в такт. Затем у нее получилось даже немного пританцовывать. Сон был тот же, да не тот. Глаз из откровенно враждебно настроенного объекта переродился во что-то напоминающее музыкальную шкатулку.
А затем Мия отделилась от своего тела и вылетела из Глаза. Освободившись от телесной оболочки и могла перемещаться легко и быстро, куда пожелает. Покружив над Глазом, Мия задумалась, куда бы ей отправиться дальше? Она застыла на секунду и прислушалась. Мелодия не смолкала. Тогда она облетела Глаз и заглянула внутрь. Под дождем, почти не касаясь воды, парила прекрасная девочка, дирижируя каплями. Они слушались ее, играя прекрасную мелодию. Но вдруг налетел сильный ветер и понес Мию прочь от танцующей девочки.
Чувство невероятного одиночества мгновенно овладело ей, и, уносимая ветром, она громко закричала.
– Мия, Мия! – бабушка сняла с её головы подушку, – что ты так кричишь?
Мия подняла голову, и бабушка увидела глаза любимой внучки наполненные ужасом.
– Опять кошмар приснился? – присаживаясь на кровать спросила бабушка.
Девушка кивнула.
– Пойдем завтракать, я блинов тебе напекла. Остыли уже наверно…
Через пять минут Мия сидела на стуле, поджав под себя ноги, и уплетала блины, макая их в густую сметану.
– И главное, ба, я уже и не знаю, что лучше, точнее, что хуже…– она сделала глоток какао, вытерла масленые пальцы салфеткой и продолжила – когда снится явный ужас – с монстрами, кровью, с летающими отрубленными головами, и всякой другой нечистью, или те сны, которые хотят меня растворить.
Бабушка вопросительно посмотрела на Мию.
– Ну, как это описать… Это те сновидения, которые заставляют меня чувствовать и переживать настолько сильно, что я боюсь исчезнуть в них и потерять себя. Чувства эти те же, что и в обычной жизни: разочарование, радость, восторг, печаль, одиночество, сожаление; но там переживание эмоций усиливается тысячекратно, понимаешь? И это очень страшно.
– Полно тебе думать про всякую ерунду, доедай блины и марш на работу, опоздаешь ведь!
– Вот зря, бабуль, ты так со мной… не буду тебе больше их рассказывать.
– Ой, счастье-то настанет… Ты меня уже своими снами измотала. Я даже хотела тебе посоветовать снотворное начать пить, может хоть выспишься по-человечески.
– У меня, сколько себя помню, еще ни одной ночи без сна не проходило… Ночь – как вторая жизнь. Днем здесь живу, ночью – там.
Мия встала и пошла в комнату одеваться. Уже стоя на автобусной остановке, она опять вспомнила то чувство беспросветного одиночества, которое испытала сегодня во сне, но ощутить и пережить его заново даже близко не смогла.
Жизнь Мии протекала сейчас довольно просто. Работа – дом, дом – работа. Она не находила в этом ничего страшного, всё ее окружение так и жило. Ей еще пока везло, у нее не было детей, ипотеки, долгов, как у многих ее сослуживцев. У них дела обстояли гораздо хуже. Бесконечная головная боль от нехватки денег делала их нервными, злыми и какими-то бесчеловечными.
Мия каждый день в восемь утра приходила на автобусную остановку, на которой уже толпился народ в ожидании транспорта. Автобус, как ни странно, ездил точно по расписанию, но интервалы у него были огромные, поэтому, если опоздать, то следующего ждать больше сорока минут, и тогда на работу точно не приехать вовремя. Мия не опаздывала никогда. Затем автобус открывал свои двери около метро, и вся вывалившаяся из него толпа перемещалась в подземку. Утром в метро давка, но Мия привыкла. Иногда она смотрела на пассажиров, на их спокойные, невозмутимые лица, и понимала – они привыкли тоже. К жизни вообще привыкаешь… к любой. А вот к своим снам Мия привыкнуть не могла.
В некоторых снах Мия научилась спасаться. Её спасение было в побеге. Надо было долго и быстро бежать. Когда во сне и эту возможность у нее отбирали, она смотрела ужасу прямо в глаза, и он исчезал сам собой. Еще ни разу Мия ни с кем не сражалась, в этом просто не было необходимости. Во второй категории снов дела обстояли совсем иначе. Спасения там невозможно было найти. От раза к разу она погибала во сне.
Отстояв длинную очередь к эскалатору и выстроившись на нем в два ряда, плотно прижавшиеся друг к другу люди медленно плыли наверх. Слева такая же движущая лестница, с такими же плотно стоящими людьми, опускала их вниз. Мие каждый раз эта картинка представлялась процессом эволюции и инволюции человеческих душ.
Чтобы хоть как-то разнообразить офисное утро одна из ее коллег придумала и предложила такую забавную игру: каждый по очереди утром покупает кофе на весь отдел с разными вкусами. Получается, что ты никогда не знаешь, какой будешь пить кофе этим утром. На этом игра не заканчивалась. У всех был свой любимый вкус. И если он им попадался, то день обещал быть на редкость удачным.
Мия и сама не понимала, как это работало, вкусы совпадали редко, но уж если кому и попадется именно то, что он любит, то все – жди приятных сюрпризов, подарков и радостных событий.
Сегодня как раз была ее очередь всех угощать. Мия подошла к окошку «Кофелар».
– Доброе утро! – радостно приветствовал ее парень с синими дредами и серьгой в носу.
– Привет! Сегодня я возьму…
Мия задумалась. В этом кафе было около тридцати видов разных напитков. Ей каждый раз хотелось быть оригинальной, поэтому они с парнем в дредах всё время экспериментировали со вкусами. Иногда получалась откровенно полная бурда, но было и пару непревзойденных вариантов.
– Сделайте мне, пожалуйста: Колд брю, макиато, коретто, марочино и, пожалуй, пусть будет раф лавандовый.
– Принято, шеф! – парень смешно взял под козырёк и принялся за работу. – А колд брю может сделать с добавлением кокосовой сгущенки?
– Неплохой вариант, – согласилась Мия, – колдуй!
В отделе их было шесть работников, и седьмой – их начальник. Но сидел он в отдельном кабинете и участником игры не являлся.
– Девушка, а шестой какой вкус сделать? Вы не назвали.
– Шестого сегодня нет. На больничном. Всего пять, и вот еще что… добавь в коретто вместо граппе самбуку.
– Всё как вы пожелаете.
Через двадцать минут Мия зашла в здание и поднялась на пятый этаж. Открыв карточкой электронный замок на двери, она прошла сквозь небольшую приемную и очутилась в комнате, где стояло шесть небольших офисных столов. На них она расставила бумажные стаканчики, немного замешкалась, какой поставить себе…
В офис Мия всегда приходила первая. Ей это нравилось. Не спеша она раздевалась, поливала один единственный цветок на подоконнике, около зеркала поправляла прическу и красила губы нежно-розовой помадой. Всегда одни и те же действия, но этот ритуал ей никогда не надоедал, и исполняла она его с удовольствием. Затем начинался день, принося с собой суету, болтовню, глупые споры и кучу, нужной только начальству, работы. Заполнение графиков, таблиц, статистик, расчеты и учеты, дебет и кредит. К тому, что работа была нудной и монотонной, она привыкла, ведь, в сущности, своим ритмом она не отличалась от ее жизни. В шесть вечера, она нажимала на компьютере кнопку «Выкл», чтобы завтра с утра нажать на кнопку «Вкл». Так и жила от «Вкл» до «Выкл».
Никакой личной жизни у Мии не было. Во время учебы в институте ей пытался оказывать знаки внимания худой прыщавый юноша с параллельного потока, но он девушке решительно не нравился. Других ухажеров у неё с тех пор не было. Мию этот момент не особо тревожил. «Быть одной и чувствовать себя одинокой – две разные вещи», – говорила она себе. И находила массу прелестей в своей жизни. «Быть одной – не плохо, – рассуждала Мия, – могу потакать своим желаниям, мне не надо подстраиваться под кого-то, ждать чьего-то одобрения или оправдывать чьи-то ожидания, минус может быть только один, – затяжной период одинокой жизни входит в привычку, и, кажется, так оно и есть».
Мия включила компьютер, взяла стаканчик с горячим ароматным напитком и, немного помедлив, сделала глоток. Из тех вариантов кофе, которые она принесла, её любимый был макиато, и сегодня ей достался именно он.
«Ну, всё, сегодня мой день!» – сказала она сама себе и засмеялась.
В этот момент в комнату зашла ее коллега – Маруся.
– Сидишь одна в пустой комнате и смеешься. Дожили! – вместо приветствия, заметила она.
– Привет! Ага, веселюсь, пока настроение никто не испортил.
Не снимая верхней одежды, Маруся села на своё рабочее место и схватила стаканчик с кофе. Но прежде, чем сделать глоток, вопросительно посмотрела на Мию.
– Тебе что, повезло?
– Сегодня да! Это макиато! – и Мия сделала еще глоток.
Маруся последовала ее примеру и тут же скривилась.
– Ну что за гадость, Мий, зачем добавлять в колд брю кокос?
Мия расхохоталась.
– Марусь, я помню, что ты кокос не любишь, но я не виновата, что этот вариант достался именно тебе, прости. Почему ты не раздеваешься, сидишь тут как на вокзале?
– А я на минуту забежала. Еду сейчас на встречу. Вчера документы забыла взять, пришлось приехать за ними. А так бы могла на час дольше поспать. День-то, похоже, не задался…
– Вот ты балбес! – веселилась Мия.
– Не балбес, а балбеска!
– Это ничего не меняет…
– Точно, – грустно вздохнула Маруся, взяла черную папку со стола и, послав Мии воздушный поцелуй, вышла из комнаты.
– Кофе возьми! – крикнула ей вдогонку Мия.
– Сама пей эту дрянь, – уже из коридора ответила Маруся.
И день потёк по привычному расписанию. Только когда до конца рабочего дня осталось тридцать минут, Мия вспомнила про кофе. А где же приятные сюрпризы? День как день…
Выйдя из офиса, она вдруг почувствовала, что домой ей совершенно не хочется, и что этому обычному дню суждено закончиться совсем необычно. Ей неожиданно захотелось приключений, хотя такое авантюрное настроение Мие было совершенно несвойственно. По большому счету, она была знатной домоседкой. Любила прийти домой, полежать в горячей ванне, послушать музыку, вкусно поужинать, тем более что готовить ужин не надо, для этого есть бабушка, а дальше – что душа пожелает – книга или фильм. Как правило, она оттягивала отход ко сну как можно дольше, но усталость, накопившаяся за день, плюс ранний подъем давали о себе знать. Глаза ее слипались под конец фильма или на десятой странице книги, и она погружалась в свои бесконечные ночные кошмары.
Мия постояла на крыльце здания, чтобы понять, действительно ли она сегодня готова изменить своей привычке сразу ехать домой и, почувствовав вновь это нежелание, пошла в противоположную сторону от метро. Дойдя до сквера, девушка села на скамейку.
«Тоже мне развлечение, бродить одной по городу – думала Мия, – только семечек мне сейчас не хватает…»
На этой мысли она остановилась. Действительно, ей очень захотелось семечек.
«Дурь какая-то, я не ем семечки, бабушка говорит – они провоцируют аппендицит» – убеждала сама себя Мия. Но семечек хотелось все больше. Она огляделась. В поле зрения магазина не было. Желание семечек, тем временем, завладело всем ее сознанием. Именно оно и заставило Мию встать и отправиться на поиски магазина. Она уже представляла, как вернется на это место с пакетиком соленых семечек и будет их лузгать, пока не сгрызет все, а потом можно и домой. Магазин нашелся не сразу, пришлось поплутать. И уже через двадцать минут Мия сидела на той же лавочке и грызла семечку за семечкой.
Пакет подходил к концу. Мия посмотрела на время: «Ого, да я больше часа здесь сижу – неожиданно поняла девушка, – процесс поедания семян подсолнечника превратился у меня в процесс медитации. Только там ни о чем не думаешь и теряешь чувство времени. Хотя нет, еще во сне… Еще во сне существуешь вне времени».
Не успела Мия обо всем этом хорошенько поразмышлять, как к ней подсел молодой человек.
«Так, – начала анализировать она – соседняя лавочка свободна, но он сел именно на мою. Значит, хочет познакомиться».
– Может, угостите семечками?
Она повернулась в его сторону, и лица их оказались почти вплотную. От неожиданности Мия дернулась.
– Вы так отшатнулись от меня, как будто я – Квазимодо.
Она молча протянула ему пакет. Пока он высыпал себе в руку остатки семечек, Мия рассмотрела в нем писаного красавца.
«Он так говорит, потому что точно знает, что красив как Бог!» – констатировала Мия, продолжая смотреть на него в упор.
– У нас с тобой есть общее пристрастие, – перейдя на неформальное общение, сказал красавчик.
– Что? Пристрастие? – не в силах понять о чем это он, переспросила Мия.
– Обожаем семки.
– Семки? – продолжала не понимать Мия.
Парень рассмеялся.
« Какой приятный у него смех, а то некоторые ржут, как кони» – и она вспомнила смех своего начальника, действительно похожий на ржание коня.
– «Семки» – так моя бабушка семечки называла.
– А у меня тоже есть бабушка, – как-то невпопад сказала Мия.
– А у меня уже нет… год, как умерла.
Разговор получался рваный и вообще никак не клеился.
«Мы даже не представились друг другу, сидим, говорим о ерунде – думала Мия. – Он зачем-то про семечки всё время…я про бабушку вставила…хотя про бабушку он первый начал. Надо про что-то интересное поговорить. Может спросить, чем он занимается?»
Мия уже почти построила следующую фразу, но сказать ее не успела. К ним подсел еще один парень, который показался ей не менее красивым, чем любитель семечек.
«У них что, в этом сквере сегодня на вечер запланирован конкурс мужской красоты?» – недоумевала она.
– Давно сидишь? – спросил парень.
Мия подумала, что он задал этот вопрос ей.
– Да.
– Нет.
Ответили они одновременно.
– Девушка давно, а я только подошел.
– Ок. Сейчас Мишель придет и можно стартовать.
Мии отчего-то показалось, что он говорит и относительно неё.
«Стартовать с этими красавцами одно удовольствие», – подумала она и спросила:
– Куда?
Парни дружно захлопали глазами.
Мия повторила вопрос:
– Стартовать-то куда?
– Вам – никуда! А мы – на «дело»! – и парень опять жизнерадостно засмеялся. Второй охотно его поддержал.
И тут подошел Мишель, который окончательно ввел Мию в транс.
Мишель был красивее их обоих. Мишель был красивее всех на свете.
«Да как это может быть? Такое количество красавцев на один квадратный метр?» – удивлялась Мия про себя. Пока она удивлялась и пыталась понять, почему эти три «Аполлона» собрались на ее лавочке, они встали, сказали ей сухое «Пока» и удалились.
Всю дорогу домой перед её глазами стояли три этих красавца. Мия перебирала в памяти их лица и понимала, что у них идеальные черты лица, идеальные фигуры и, вообще, если и есть эталон красоты, то этот эталон – они. «Самый первый – тот, кого я угостила семечками, пожалуй, похож на мифического воина севера, – думала Мия, – высокий, стройный, со светлыми волосами, голубыми глазами и с величавой осанкой. Второго, что подошел позже – можно сравнить с мужчиной средних веков. Сложен изящно, наверняка ловок и аккуратен, но все же слишком женственен в лице и манерах…а вот Мишель, что пришел позже всех – это точно представитель античности. Он напоминает мне греческого бога с картинок книги «Легенды и мифы Древней Греции», – продолжала сравнение Мия, – прекрасное, пропорциональное телосложение, хорошо развитая мускулатура, ясные и темные выразительные глаза». – При воспоминании о Мишеле сердце девушки участило свой ход.
«Если у меня родится когда-нибудь ребенок, назову его или её Мишель» – твердо решила она.
«Жаль, что продолжения никакого не случилось, – думала Мия дальше, – я их совершенно не заинтересовала». На этой мысли она расстроилась.
«Зря семечками только поделилась! Интересно все же, куда они отправились? Надо было за ними проследить…» – и Мия засмеялась от такой детской мысли.
Дома она как обычно приняла ванну, поела, почитала книгу и, засыпая, твердо сказала: «Хочу, чтобы мне приснился Мишель!»
3
Наверно первый раз за много лет Мия засыпала с удовольствием. С тех пор, как она, будучи еще совсем маленькой девочкой, осиротела в один день, ей каждую ночь снились кошмарные сны.
Трагедия случилась в воскресный день, когда семья решила провести его в аквапарке.
Лучше бы они остались дома и сейчас тогда все были бы живы. Мия часто думала именно об этом «лучше бы». Но в то воскресное утро она без умолку канючила, что хочет на водные горки. Мама с папой собрались и поехали с ней в аквапарк. Вечером Мия вернулась одна. Родители остались под завалами рухнувшей крыши. Потом их достали и похоронили. Мию на похороны не взяли.
В тот день она сидела одна в пустой квартире, зеркала были завешаны черной тканью, а на столе стояло фото родителей. Молодые, счастливые, они, обнимаясь, улыбались Мие. Рядом – две рюмки, накрытые кусочками черного хлеба. Мия ходила из угла в угол, не зная чем заняться, ей ничего не хотелось. Только к вечеру девочка проголодалась и пришла на кухню.
Оставленная заботливой бабушкой еда стояла на столе. В прозрачном стакане компот, тарелка с бутербродами, горстка её любимых конфет. Мия посмотрела на еду, и её тут же вырвало прямо на стол. Потом еще раз и еще. Когда рвотные позывы прекратились, Мия прокашлялась и принялась за уборку. Шестилетняя девочка сначала выкинула испорченную еду в мусорное ведро, протерла стол, затем взяла швабру и помыла пол на кухне, потом вымыла пол в одной комнате, затем в другой, потом в ванне, в туалете, в коридоре. Когда мыть больше было нечего, она открыла дверь и помыла кафельный пол на лестничной клетке своего этажа. Утомившись от работы, она почувствовала некоторое облегчение и даже немного проголодалась. Девочка села около стола, посмотрела на стоявшую фотографию родителей и спросила у них:
– Можно я съем ваш хлебушек?
Родители на фотографии ожили и, не переставая улыбаться, дружно закивали головами.
Когда поздно вечером вернулась бабушка, Мия уже спала, квартира была убрана до блеска.
На следующий после похорон день всё повторилось. Девочку опять рвало при виде еды. Бабушка всполошилась и вызвала врача. Узнав о беде в семье, доктор высказал предположение, что рвота возникает на фоне стресса и пройдет со дня на день. Но прошло три дня, а Мия так и не ела.
– Внученька, ну что ты хочешь? Может яблочко тебе запечь с сахарком? Ты раньше очень любила…
Мия схватилась за горло.
– Не хочешь яблочко… не надо… может тогда просто хотя бы кусочек хлебушка съешь?
– Черного – уточнила Мия. – Как ты мамочке с папочкой давала в тот день.
Бабушка вздохнула и вытерла слезы, которые не переставая катились по морщинистому ее лицу уж который день.
– Да, черненького, сейчас отрежу.
Пожилая женщина засуетилась, пытаясь быстрее дать девочке то, что она просила, пока та, не дай Бог, не передумала.
Еще около недели она ела только черный хлеб, пила воду и каждый день мыла полы во всей квартире.
Оставшееся после тщательной уборки время, Мия смотрела в окно, и не понимала, как это получается, что за этим самым окном продолжается жизнь – дети играют на площадке, взрослые спешат по делам, пожилые прогуливаются с собачками, а ее мамочки и папочки больше нет.
После трагедии бабушка осталась жить с Мией. Растила и воспитывала её в любви, но маленькой девочке этого было катастрофически мало. Ей нужна была родительская забота и любовь, нужна, как воздух.
– Ну, что ж теперь сделаешь, – говорила ей бабушка, перебирая её непослушные кудрявые завитушки волос, – ты бы поплакала Миечка, погоревала, что же ты так не по-детски себя ведёшь?
Мия в ответ молчала. Она бы с удовольствием поревела. Раньше с этим у ребенка не возникало никаких проблем. Чуть что не по её – она в слёзы. Родителям это не нравилось. Они часто говорили, что так себя вести не хорошо. Теперь их нет, и никто не укорит ее за плач, но помня, что им это было неприятно, Мия не плакала. Мия не плакала больше никогда, только если во сне.
Со временем боль от потери дорогих и любимых людей притупилась. Но кое-что осталось с Мией навсегда: каждодневная тщательная уборка квартиры, ночные кошмары, замкнутость, нежелание лишний раз выходить из дома, если это не продиктовано необходимостью, и, уж конечно, Мия больше никогда не посещала общественные увеселительные места.
Так, она ни разу не была в кино, цирке, театре, на выставках, она не ходила на дни рождения, и уходила со всех школьных, а затем и институтских мероприятий.
Она научилась организовывать свою жизнь так, чтобы как можно меньше испытывать боли… душевной боли, хотя бы здесь, в реальной жизни, потому что там, в том мире, в который она попадала ночью, этой боли избежать никак не получалось.
4
Комната была завалена хламом. Мия в нерешительности стояла в дверном проеме и думала с чего бы начать. Но прежде, чем она успела заглянуть под кучу барахла, которая громоздилась прямо у ее ног, оттуда со страшным, надрывным мяуканьем стали выпрыгивать коты разных цветов. Цвета для котов были нехарактерные – желтый, голубой, синий, красный, особенно выгодно смотрелся фиолетовый кот. Они голосили так, что девушке сразу захотелось бежать вон из этой комнаты. Но вместо этого она переступила через кучу и оказалась сразу в другом месте.
Теперь она стояла посередине белого зала с множеством высоких белых колонн. Мия почувствовала, что за одной из них прячется человек и наблюдает за ней. Она торопливо начала по очереди обходить каждую колонну. Мия кружила по залу в этом бесконечном поиске, пока не обошла их все, но никого так и не нашла. Ощущение присутствия постороннего человека не пропадало. Девушка остановилась и крикнула:
– Выходи, я знаю, ты здесь!
Крик эхом покатился по помещению. Где-то хлопнула дверь. Мия побежала на этот звук. Зал превратился в длиннющий белый коридор. Мия бежала все быстрее и быстрее, а коридор все не заканчивался.
Её захватил азарт, сил было много, и она не боялась потратить их на эту погоню, но тут коридор неожиданно кончился, и Мия оказалась в лесу. Мгновенно забыв, за кем гналась, она вдруг стала искать грибы, вороша носком резинового сапога пожухлую мокрую листву. Она шла медленно и тщательно обследовала каждый кустик, наклонялась, раздвигая руками высокую зелено-желтую траву. Грибов не было, но воздух настолько сильно доносил до ее носа их запах, что она не теряла надежды отыскать хоть один. Плутая по лесным узеньким тропкам, Мия наткнулась на огромную зеленую гусеницу. Обойдя ее, она заметила сбоку гусеницы дверь.
«Я же искала именно дверь, а зачем-то отвлеклась на грибы, или грибы мне тоже нужны?» – пыталась разобраться Мия. Дверь тем временем открылась сама собой, приглашая Мию внутрь гусеницы.
Её совершенно это не удивило, как будто дверь в гусенице – это обычное дело. Поэтому она смело шагнула вперед. Дверь захлопнулась с таким же точно звуком, какой Мия слышала в белом зале, и девушка погрузилась в полную тьму.
«Как, интересно, я теперь здесь что-то найду? А что, собственно, я ищу? Котов, человека, дверь, грибы?». Мия продвигалась вперед на ощупь, то и дело спотыкаясь обо что-то под ногами, пока не уткнулась в стену. Что это была именно стена, она не сомневалась. Руки нащупали кирпичную кладку.
«В стене обязательно должен быть проём», – сказала она сама себе и, перебирая руками по кирпичной поверхности, стала идти вдоль неё. Потолок становился все ниже и ниже. Мия пригнулась, потом присела, потом пришлось уже ползти, а стена все не кончалась. Зато стал заканчиваться воздух. Мия дышала коротко и прерывисто, но для дыхания его все равно не хватало.
«Где тут выход? Надо срочно его найти, а то я сейчас задохнусь» – подумала она и открыла рот, чтобы сделать еще хотя бы маленький глоток воздуха, но воздуха больше не было. Мию накрыла сначала паника, а затем она почувствовала ужас удушья.
5
«Потому что нечего заходить в незнакомые двери – вытирая краешком пододеяльника потное лицо, думала Мия. – Загадала, чтобы хоть раз мне приснился мужчина, и вот тебе – опять этот бред».
Утром Мия помнила все свои сны, все места, в которых она была, до мельчайших деталей, все ситуации, все события, все нюансы, всех, кого там встречала, все запахи и краски. Иногда до обеденного перерыва она еще мысленно существовала внутри сна, в воспоминаниях возвращаясь в него снова и снова. Но чаще она смахивала его из своей памяти, потому что вспоминать его вовсе и не хотелось.
Сегодня ее ждал новый день, так похожий на предыдущий – душ, завтрак, уборка, остановка, метро, кофе, рабочий день, ванна, ужин, кино, сон… Сон! И там, и только там, было вечное разнообразие.
Мия встала и прошла в ванную, по дороге заглянула в кухню. На столе лежала записка от бабушки: «Уехала на рынок за свежей рыбой. Завтрак на плите».
Бабушкины послания на половинке альбомного листочка в век технологий умиляли Мию. Она подумала, что если бабуля умрёт, то больше никто и никогда не будет писать ей этих милых записочек. О смерти единственного родного человека девушка думала часто, и страшилась этого момента, понимая, что его не избежать.
Она умылась, съела омлет с помидорами прямо из сковородки, благо, что когда бабушки не было дома, она могла позволить себе это «неприличие», и принялась мыть полы. Это был ее утренний ритуал. Бабушка за многие годы привыкла, и не задавала внучке лишних вопросов. Зато сама внучка иногда спрашивала у бабушки, не кажется ли ей это патологией? На что бабушка, будучи вполне здравым человеком, резонно отвечала:
– Не кажется, детка. Чем твоя привычка мыть с утра полы отличается от… скажем, утренней зарядки? Или зарядка-то у молодежи сейчас не в почёте, все больше йога, духовные практики…или, как его, позабыла… «Цигун».
После слова «Цигун», бабушка перекрестилась и продолжила:
–Только от йоги другим проку нет, а от твоей уборки есть!
И действительно, уборка Мию успокаивала, она надраивала старый, давно не крашеный паркет и ни о чем не думала. Но только не сегодня. Сегодня она пыталась вспомнить, что же всё-таки так неудержимо хотела найти во сне? Может его? Мишеля?
Закончив убираться, Мия оделась и ровно в восемь утра пришла на остановку. Люди на ней стояли с постными, непроснувшимися лицами. Казалось, что их ничего не интересует и не волнует кроме ожидания транспорта. Из-за поворота, моргнув фарами, показался автобус. Люди немного оживились и начали группироваться на посадку. Мия сунула руку в карман, ища там проездной. Карман был пуст.
«Странно, выпал что ли где-то?» – подумала Мия, и для верности запустила вторую руку в другой карман. Проездного не оказалось и там.
