Бойтесь своих желаний – они имеют свойство сбываться. Не так давно, уцепившись взглядом за изящно возвышающиеся в шкафу фолианты ретророманов Ирины Потаниной, я с подступившим к горлу комком щемящей ностальгии осознала, что ближе всего из них мне – все-таки «Фуэте на Бурсацком спуске». И нет, дело здесь отнюдь не в том, что, как гласит народная мудрость, «первая любовь – самая сильная», ведь последующие книги отличаются по – прежнему высоким уровнем авторского мастерства, их сюжет, как и прежде, затягивает, а этюды из сложной, противоречивой жизни советского Харькова, впитавшего в себя гнетущую, но в то же время по- своему выразительную атмосферу времени, завораживают меня как коренную харьковчанку с силой, растущей не то в арифметической, не то даже в геометрической прогрессии. Нет,дело все – в Ирине Онуфриевой. Почему-то именно третья супруга Морского – в меру экзальтированная, одиозная, фееричная, непонятная, неразгаданная, отстраненно – холодная и в то же время пылающая неизведанным внутренним огнем стала для меня едва ли не символом этой серии, наравне с главным героем. Вместе с выдающимся театральным критиком я готова была посыпать голову пеплом, когда в 1934-ом (роман «Труп из Первой столицы») она все же покинула город, оставив Владимира Савельевича тихо сходить с ума от одиночества. И вот, впервые держа в руках «Смерть у Стеклянной струи», я принялась листать книгу и… увидела знакомое имя. «Не может быть!» - промелькнуло в мыслях. Как оказалось – может. И даже не только это…
Заметив на обложке 1950-ый год, я невольно поежилась, зная о судьбе Морского, но все же рискнула окунуться в чарующий мир произведения Ирины Потаниной. В глубине души я искренне надеялась, что рассказываемая здесь история не имеет никакого отношения к печальному исходу единственного в СССР театрального критика, поплатившегося жизнью за свои профессиональные убеждения, что все это случится чуточку позже и как будто бы не с полюбившимися героями. Зря. И хотя, по словам самого Владимира Савельевича, «жизнь слишком киногенична, чтобы воспринимать ее в штыки. Любой сюжет красив, и даже если он приносит боль лично тебе, злиться все равно невозможно. Смотришь как бы со стороны и аплодируешь сценаристу...», аплодировать не приходится. Говорят, беда не приходит одна. В сущности, это выражение идеально отображает последний «свободный» год жизни Морского – разгромные рецензии, опала, потеря друзей, работы, полный крах, казалось бы, всего привычного мира – куда же еще хуже-то? Как оказалось, есть куда…
По моему глубокому убеждению, «Смерть у Стеклянной струи» передает эпоху куда лучше, чем все ее предшественницы. Детективная составляющая, по идее, положенная в основу романа, закономерно отступает здесь на второй план. Я довольно быстро поняла, кто же виновен во всем произошедшем и, леденея от предвкушения финала, догадалась, чем же закончится эта история для всех ее участников, но не утратила интереса к сюжету. Мне было страшно, но в то же время любопытно с каждой страницей погружаться все глубже и глубже в пучину сметающего все на своем пути времени, наблюдать за метаниями героев, переживать вместе с ними весь спектр их эмоций… Эта книга – слишком глубокая для развлекательного жанра, а потому и осадок после ее прочтения остается довольно неоднозначный…
Прощаться с полюбившимися героями – всегда сложно. Провожать их на верную погибель – труднее во сто крат. Устами Владимира Морского в первой части цикла прозвучала очень меткая, а потому и врезающаяся в память фраза: «Произведения не в ответе за авторов. А вот читатели - да. В ответе за рассказы, которые полюбили....». Более того – читатели в ответе за героев. Признаюсь честно, я с трудом пробиралась к последним страницам романа. Ненароком смахивая слезы, предательски стекающие по щекам, я не рискнула читать эпилог. Я слишком хорошо понимала, что я там увижу. И застывшее на прощание коронное «Он ошибался…» оказалось сильнее меня. Но…
Так или иначе, в этом нет ни грамма вины автора. Жизнь – слишком непредсказуемый сценарист. Я безумно благодарна автору за этот прекрасный цикл – за родной город и полюбившихся персонажей. За потерянную и вновь обретенную Ирину, мудрого, тонкого, изящного, интеллигентного и все же несломленного Морского, взрослеющую на глазах Ларочку, меняющихся и в то же время остающихся, несмотря ни на что, прежними Колю и Свету, поддержавшую в трудный момент Галочку, непревзойденную Ильиничну и многих других. Как историк по образованию, не могу не отметить кропотливую работу, проделанную Ириной Потаниной для того, чтоб собрать раннее засекреченные данные, не сломаться, будучи огорошенной ими, а найти в себе силы подарить читателям прекрасные (хоть и по- своему трагичные) истории о Харькове и харьковчанах. Рекомендую к прочтению всем любителям ретро - детективов и тех, кто влюблен в атмосферу Первой столицы.
«Смерть у стеклянной струи» kitobiga sharhlar