Kitobni o'qish: «Измайловский парк»

Shrift:

Глава 1

Окна отчаянно таранил вконец охамевший ноябрьский ветер. Злобился, что его не пускают погреться. Выл и угрожал страшным террором.

– Как холодно в этом году! – вздыхала мать. – Хотелось еще побыть на даче… А тут уже заморозки по ночам.

Мать обожала дачу и готова была жить там не только с апреля до поздней осени, но вообще круглый год. Маленького Валерика она утаскивала туда рано, едва принимались стаивать высокие мягкие ласковые снега да начинали слабо проклевываться застенчивые почки на деревьях. И младшеклассника Валерку мать тоже увозила за город в мае, не обращая никакого внимания на предостережения вовсю распускающегося дуба и зацветающей черемухи. А делать это они испокон веков привыкли совместно, дружно, чтобы не растягивать всеобщее удовольствие от весенних минусов.

Тогда Валерке за городом нравилось все: велосипед, летние приятели, поля, леса, речка… А потом он подрос, и все сразу резко изменилось: какой-то скучной показалась эта дачная жизнь, и надоели поля и леса – унылое зеленое или желтое однообразие. Приятели куда-то разбрелись, девчонки тоже. И делать там стало нечего. Не смотреть ведь до одури телевизор, вывихнутый на сериалах!

Поэтому теперь Галина Викторовна ездила на дачу одна.

А сейчас Валерий готовился к первой в его жизни сессии. Заранее. Волновался, стараясь себя не выдать. И по школьной привычке бродил из угла в угол с учебником в руке, монотонно повторяя самые трудные и важные абзацы. Иногда он выходил из своей комнаты – почти машинально – и делал несколько шагов по темному узкому, чересчур тесному коридорчику от вешалки и шкафа, продолжая бубнить себе под нос.

Мать Валерку в эти минуты не окликала, не тревожила. Врач-хирург, она много лет работала в Ожоговом центре, а позже, когда уже стало не по силам выносить такую чудовищную нагрузку, перешла в больницу, в отделение гнойной хирургии, где в основном вскрывала фурункулы да удаляла липомы и атеромы.

Валерий споткнулся о большую коробку и выругался себе под нос. Вечно мать понаставит барахла, не повернешься! Нет, прав отец – им нужна совсем другая квартира. Светлая, большая, с высокими потолками. И разве не заслужили ее Валеркины родители, медики, вкалывающие в клиниках с утра до ночи? Но вот не заслужили…

Валерию стало в очередной раз больно и обидно за семью, и он хмуро уткнулся в учебник. Анатомия – лучшая защита от жизненных неурядиц. Средство испытанное и надежное.

Из-за плотно закрытой двери в комнату, гордо именуемую матерью гостиной, а на самом деле мрачноватую клетушку с пожелтевшими от старости обоями, доносились голоса матери и дяди.

Этот дядька… Валерий потер лоб с большой подозрительностью.

Дядя Виктор свалился на голову Паниных совершенно неожиданно. Более того – до сегодняшнего дня Валерий вообще слыхом не слыхивал ни о каком дядьке.

Часа два назад мать открыла дверь на звонок, растерянно произнесла: «Витька…» – и странно замолкла. Валерий отложил учебник. Надо бы одеться и посмотреть, кого там принесло. Обычно Валерий сидел у себя в комнате голый до пояса. Когда мать звала обедать, торжественно говорил:

– Ну, к столу надо надеть фрак, – и напяливал растянутую от стирок футболку.

Он и сегодня моментально ее натянул и с любопытством вышел в переднюю. Лысеющий высокий мужчина лет пятидесяти, обремененный солидным брюшком и одаренный плутовскими маленькими карими глазками, проворно зыркнул ими в сторону Валерки.

– Племянник, значит? Голубь ты мой! Ишь, какой вырос! Эх, Галка, Галка! Сколько мы с тобой ошибок понаделали! Сколько глупостей насовершали! А не видались сколько?

Мать нахмурилась:

– Раздевайся, Виктор, проходи… Не видались давно. Ты и не звонишь совсем. Я думала, выбросил меня из головы. Другим она у тебя занята. Познакомься, Валерик, это твой дядя Виктор. Мой младший брат.

– Нежданный гость! Прям как в кино! – насмешливо восхитился Валерий. – Только там чаще вот точно так же знакомят с отцом. «Познакомься, доченька, твой отец!» И дальше немая сцена… А почему я никогда не видел своего дядьку? Еще одного представителя старинного дворянского рода Паниных?

– Бойкий ты, выходит? – разулыбался дядька, снимая куртку. – Галка, если тапочек нет, не тревожься. Я люблю босиком или в носках.

Он тотчас сориентировался в крохотной квартирке и направился на кухню. Там дядька поставил на пол большую сумку, довольно удачно закрыв вытертые до белизны места на линолеуме, и стал выгружать из нее пакеты и бутылки.

Чем-то недовольная Галина Викторовна и заинтригованный Валерий двинулись за гостем. Валерка взял со стола одну из бутылок:

– Здорово живете, дядя Виктор! Коньяк дорогущий. И вино тоже по высшему разряду. Мам, дай штопор. Буду открывать.

Мрачная Галина Викторовна резко выдернула из рук сына бутылку:

– Ты бы лучше занимался! У тебя скоро экзамены.

– В институте, стало быть, учишься, племянничек? – Дядька сам каким-то удивительным чутьем нашел штопор, быстро открыв пару ящиков стола, и занялся вином.

Валерий стал подозревать, что его обманывают – этот таинственный дядька знает дом Паниных как свой собственный. Следовательно, бывал здесь не раз. Загадка на загадке…

– И в каком же? Небось пошел по твоим стопам, Галка? Тоже Гиппократом станет? Ты всегда умела чудненько на всех влиять. Даже и не говорила ничего и никого ни в чем особенно не убеждала. Просто бросала несколько слов, тихо, как кроткая голубица, и будто втолковывала что-то, ворожила… Очень впечатляло, я вам скажу. Ну и что? К чему путному разве это привело? Кому и что ценного ты сумела внушить? Все на деле оказалось фуфлом. Призрачные ценности… А нужны настоящие. Это обязательно.

Дядька весело вытащил грозно щелкнувшую пробку. Валерий насмешливо глянул на мать:

– Я и не подозревал, что ты у меня была такая необыкновенная. Колдовская и внушительная мама! Вот как полезно пообщаться с новыми людьми! Вы бы к нам почаще заходили, дядя Виктор. Я и вправду всегда намыливался в медицинский, а теперь там на первом курсе. А вы где живете и чем занимаетесь?

Дядька ловко, новым хлопком, открыл вторую бутылку.

– Витя, довольно! – взмолилась мать. – Нам вполне хватит и этого, разве мы столько выпьем?

– Ну, мы, может, и не выпьем, – согласился разумный дядька. – Но в расчете на твоего драгоценного мужа… – Он повернулся к Валерию и хитро ему подмигнул. – Живу я неподалеку, но редко бываю в град– столице. Больше разъезжаю по городам и весям. Менеджер я. По продаже кондиционеров. Очень выгодная профессия, я вам скажу. На гребне волны. А я люблю быть на самой ее верхушке. О своем дипломе инженера давно забыл.

Мать снова насупилась:

– Плохо все это, Виктор. Какая-то ерунда кругом… Люди отказались от своих профессий, от своих знаний ради наживы, ради денег. Разве такая замена правомерна? Разве логична? Это настоящее предательство самого себя.

Дядька расхохотался, отыскал в кухонном шкафчике бокалы и тарелки и начал проворно накрывать на стол.

– Ты всегда была идеалисткой и максималисткой. И жизнь, выходит, тебя ничему не научила. Осталась при своих иллюзиях… Сын, надеюсь, не в тебя пошел. Голубь ты мой! – Он пристально глянул на Валерия. – С медицинским образованием сейчас можно такие деньги делать, я вам скажу… – Дядька мечтательно прищурился и хлопнул дверцей холодильника. – Так что давай, племянничек, вперед и с песней!

– И с какой? – Валерий сел к столу. – Что петь прикажете? Из репертуара «Руки вверх» или «Ногу свело»? Я готов!

– Галка, не смотри на меня волчицей! Брат все– таки… Родной и единственный. Садись и давай выпьем! – радостно потер руки нежданный гость. – Насчет песен потом. Когда напьемся, тогда и разберемся. А лучшее средство от боли в горле, скажу я вам, доктора хорошие, – стакан водки с солью и перцем! Еще надежнее – два.

Валерка спросил тихонько и нарочито преспокойно, с тончайшим деловитым стебом:

– Это – чтобы не болела голова?

Дядька лукаво подмигнул ему:

– Языкастый ты, племянничек. Но первый тост мой! И вот что я вам скажу… – Он на минуту призадумался. – Так хорошо, что мы наконец вместе… Ты, Галка, я и мой племянник… Семья Паниных. Точнее, то, что от нее осталось. Пьем, стало быть, за нас! – Дядька мгновенно осушил бокал и бодро принялся за винегрет – излюбленное блюдо Галины Викторовны. – А где твой благоверный? Великий хирург Михаил Туманов?

Мать вздохнула и отвернулась к окну. Валерий постарался быстро сменить тему:

– Придется вам мне подсказать, можно одним словом, где и как люди с медицинским образованием делают большие деньги. Я не в курсе. Буду премного вам обязан.

Дядька важно кивнул:

– Напьемся и разберемся. Обязательно, племянничек. Тебе еще жить и жить. И жизнь свою нужно строить и ладить с толком, с чувством, с расстановкой. Без этого нынче никуда, голубь ты мой. Вот когда я был не то в Киеве, не то в Новосибирске…

Валерий захохотал:

– Ну-у! Так перепутать! Все равно что принять Сидней за Венецию!

Дядька тоже засмеялся:

– Понимаю твое удивление и признаю! Но ты соображай: у меня особая жизнь – спецкомандировки на самолетах аж по нескольку раз в год, туда-сюда-обратно. Тут все на свете перемешаешь. Все просто мелькает перед глазами, и тебе уже толком не до осмотра города или чего-то такого-эдакого. Но учиться надо, мать правильно говорит. Вот один пример приведу. Ты, голубь, поди, и не слышал, как юный Циолковский жил в провинции, увлекаясь наукой. И открыл некий закон. Описал его и послал свое открытие в Академию наук. Оттуда пришел ответ: вы молодец, молодой человек, вы очень способны, но только мы вынуждены вас разочаровать – открытый вами закон давным-давно открыт Ньютоном – это его первый закон.

Валерка засмеялся:

– Это правда?

– Не сомневайся, голубь, сие истина! И слушай дальше, – продолжал дядька, поглядывая хитро и довольно. – Циолковский не стал унывать, а только взбодрился. И вскоре открыл – снова сам! – еще один закон. И его тоже отправил в академию. И опять пришел ответ: все замечательно, юноша, вы большой умник, но это второй закон Ньютона. Точно так же произошло и с третьим законом Ньютона. Так что из этого выходит? С одной стороны – получил бы юный Циолковский с самого начала специальное образование – не стал бы время впустую тратить. А с другой стороны – кто знает, может, как раз эти «открытия» законов Ньютона и помогли ему стать в дальнейшем великим Циолковским. Но ты учись, племянничек, старайся.

Валерка скривился – опять нравоучения!

Потом разговор, к счастью, сдвинулся на бытовые и общеполитические проблемы, благополучно на время миновав все рифы и подводные течения семейства Паниных-Тумановых, и Валерий заскучал. Откланялся и отправился к своему оставленному без присмотра учебнику анатомии. Снова начал мерить шагами комнату и коридорчик, бубня одно и то же.

Мать и дядька теперь сидели в так называемой гостиной и болтали. Валерий не вслушивался – ему было не до того. И вдруг поймал обрывки фраз… Говорил дядька:

– Эти брюлики, Галка… они ведь наши, выходит… Твои и мои… И твоего сына…

Брюлики… Опять засветилось новенькое. День сюрпризов.

Валерий остановился и поставил уши топориком. Мать что-то ответила. Глухо и неразборчиво. Валерка на цыпочках подошел поближе к двери.

– Ценности там, я тебе скажу, большие, – убеждающе гудел дядька. – Фамильные, панинские! Дедовские еще. Ради чего от них отказываться, бросать их на произвол судьбы?

Мать вновь пробубнила нечто невразумительное. Валерий прилип ухом к щелке в двери.

– Искать их нужно, Галка, – прошипел дядька. – Искать… Это обязательно.

– Ты искал, – мрачно проронила мать. – Много нашел?

– Сие ничего не значит! – заявил дядька. – Надо пробовать дальше. Сына твоего подключать… У меня детей нет.

– Валерика не трогай! – озлобилась мать. – Мы с тобой сколько лет не виделись? И еще столько бы не встречаться! Я этих разговоров о деньгах не переношу!

– Эх, Галка! – горестно вздохнул дядька. – Какой ты была, такой и осталась… Давай разберемся… Чем тебя наше, кровное, родное добро не устраивает?

Мерзким комаром завизжал телефон, и Валерий торопливо отошел от двери.

Звонила бывшая одноклассница Женька. Спрашивала что-то об экзаменах, лепетала о новом фильме, о чем– то рассказывала… Валерий отвечал невпопад, не слушая ее. Вот не вовремя позвонила эта дура… Сколько важной информации пропадет… Больше не услышишь…

Он окинул взглядом убогую переднюю и коридорчик. Драгоценности… Фамильные… Возможность купить приличное жилье, поставить вместо трухлявой дачки новомодный коттедж, сменить отцовские жалкие «жигули» на «тойоту». Плюс поездки за рубеж – Италия, Франция, Майами… Валерий размечтался и хотел оборвать разговор, извиниться, сослаться на семейные сложности, но было уже поздно. В коридор вышли мать и дядька, который тотчас хитро подмигнул племяннику:

– Голубь ты мой! Стало быть, девицы покоя не дают?

– Дурью маются, – фыркнул Валерий и поспешно распрощался с назойливой Женькой.

Он давно отлично знал, что привлекает девиц точно так же, как духи или косметика. Породистый, высокий, с тонкими, длинными, аристократическими пальцами и глазами цвета темного пива – все как у матери, – выразительно и загадочно затененными ресницами-щетками, Валерий стал девичьей приманкой еще в младших классах. Вступил в силу и закон противоречивой женской души – на первый взгляд Панин абсолютно не интересовался девчонками, что повышало его акции с каждым днем все стремительнее.

Несколько ранних романов, позволивших Валерию легко осознать свое мужское преимущество и достоинство, подтвердили его раннее подозрение: все без исключения девицы легкомысленны, глупы и готовы ему отдаться через неделю знакомства. Ни одна из них всерьез Валерия не заинтересовала.

Он был импозантен и остроумен. Отличался еще одним немаловажным и редким качеством – носил любые, даже дешевые вещи с таким шиком и достоинством, что они выглядели на нем дорогими шмотками от кутюрье. Валерка никогда не стыдился дешевки, а превращал ее в нечто великосветское, придавал ей иное, новое содержание. Он умел безупречно подавать, преподносить самого себя – без всякого вызова и самомнения, без ложной скромности, довольно просто, но с полным осознанием своей цены – разумной, не завышенной, но и не заниженной в угоду окружающим.

Судьба казалась благосклонной: даровала Валерке здоровье, выносливость и способности. Учеба давалась ему без труда, точно так же, как занятия спортом. Он со смешливым любопытством наблюдал за похождениями приятелей, без конца грезивших дурацкими влюбленностями. А сам, если вдруг возникало настойчивое желание, брал любую девицу, дело нехитрое. Валерий даже не помнил, какая у него из них оказалась первой. Лица были похожи, все остальное – тоже. Поэтому и особой привязанности ни к кому не возникало.

О себе Валерка говорил приятелям:

– Я тоже влюблялся, даже хотел умереть, потом плюнул, забил на это, возвратился к самому себе и подумал: «А на фиг мне это нужно, все эти сопли-вопли?» Хотя вроде бы снова влюблялся. Для вида. Чтобы не нарушать общей картины мироздания. Я флегматик-слизняк по нраву. И немного циник. Смесь восхитительная. Хочешь быть циником – будь им.

Приятели хохотали.

А отец, вечерами часто приезжающий пьяным, попросту надравшимся, всегда старался выпендриться перед сыном и широким жестом протягивал ему портмоне:

– Бери, Валерка, сколько надо! Ты уже взрослый мужик, деньги нужны, я знаю. Не имел я в свое время нормального отца, чтобы помогал да заботился, зато тебе неплохой достался… Так что пользуйся, пока я живой и рядом.

Глава 2

У каждого своя звезда. Только не каждый знает, какая именно. И нередко выясняется, что дорожка твоей звезды по небосклону может вдруг очень круто поменять заданное направление.

Валерий с детства считал, что он человек необычный. Хотя на чем основывались эти соображения, он тогда еще толком не понимал. Но упрямо думал: «Будет и на нашей улице праздник! Вот только когда? Когда он наконец засверкает, этот долгожданный фейерверк в мою честь?!»

Когда-то в школе он ткнул пальцем в портрет Пифагора в кабинете математики и, хохоча, закричал:

– Этот Пифагор лысый и с приземистой головой! Он похож на пустую круглую бочку!

И приятель Арам устыдил его:

– Вот представь: ты прославишься как Пифагор, твой портрет будет висеть во всех школах мира, а какой-нибудь ученик так вот покажет на твой портрет и скажет: «Круглая бочка!» Представил? Приятно тебе?!

Арам всегда был очень серьезным парнем. И очевидно, тоже предполагал грядущую славу самого лучшего друга.

Слава… Как она выглядит? И так ли она нужна ему, Валерке Панину?

В последнее время он чувствовал, что отец работает на пределе. И живет на грани близкого срыва. Мать нервно стискивала губы, но молчала. Михаил Дмитриевич приезжал домой редко, только чтобы навестить сына. Где жил – оставалось загадкой, родственников у него в Москве не было. Но родительская жизнь сломалась и криво перестроилась довольно давно. Валерий старался в нее не вникать.

Он усвоил, и тоже давно, что самое главное и ценное в жизни. Ну конечно, деньги. Правда, с родителями он своими соображениями не делился. Но решил, что в далекой перспективе ему надо стать богатым. Это очень просто. И в то же время совсем не просто в стране, где он родился и вырос. Как здесь выжить и уцелеть при больших деньгах?.. Разборки, разборки…

Валерий прекрасно сознавал, что до поры до времени ему помогает отец, за счет своих связей. Великий хирург, он прооперировал многих власть имущих. И часто рассказывал, кому и что вырезал и кто как вел себя после операции. Многие властители ныли и капризничали на манер детей. Нетерпеливость – свойство всемогущих. Отец посмеивался. Когда требовалось, он просто поднимал трубку телефона. Так решались вопросы, которые в принципе можно решить.

Но потом, дальше?.. Отец не вечен, и Валерию уже пора задуматься о том, как он собирается жить. Ему почему-то упорно казалось, что надвигаются тучи, но прольются они дождем где-то далеко, не успев доплыть до Валерия и его личной судьбы.

– Окончишь мед, устрою тебя в шикарную фирму, – иногда обещал отец. – Поездки за рубеж, то да се…

Валерий слушал его со странным чувством недоверия и насмешки. Вспоминал мать…

Не раз лучший друг Арам пробовал пристать к Валерию с интеллектуальными разговорами о музыке, живописи, литературе. О любимой своей истории. Но увы… Едва он начинал говорить об этом, Валерка откровенно кривился, а однажды заявил:

– По-моему, это не предметы для дискуссий, сечешь? Я убежден, что говорить нужно лишь о том, что хорошо знаешь и в чем разбираешься. Иначе получаются рассуждения дилетантов, то бишь полная ахинея. Зачем проявлять свое невежество? О музыке пусть говорят музыканты, о живописи – художники. А ты на это забей. Ну, еще твоя история туда-сюда…

Арам сначала примолк, но быстро выдал ответный ход:

– Ладно, давай о другом. Вот ты собираешься стать психиатром. И тебе придется лечить духовные и душевные болезни. А как, ты подумал?

Валерий присвистнул:

– Умный не спросит, дурак не догадается!

Арам не обиделся:

– Не знаешь! Зачем тогда берешься? В этом деле без настоящей веры не обойтись, а ее не бывает без любви, которую ты всегда почему-то отвергаешь. Я тут как-то забрел в православную библиотеку, взял кое-что почитать. И тебе советую.

– А я читал когда-то про пионерку Валю, – стал дурачиться Валерка. – Была такая в поэме Багрицкого. Так вот она отпихнула мать с крестиком.

Арам пожал плечами:

– Пожалуйста, тебе другой пример – Базаров. Идейный атеист. Но, умирая, сказал отцу: разрешаю меня соборовать и причастить – просто из любви к тебе и маме. А Валя… Ну что Валя? Не снизошла до любви к родителям, маленькая еще была, глупая. Базаров старше и умнее.

Валерий потер лоб:

– Глубоко копаешь… А Тургенев, значит, умнее Багрицкого. Возможно, не знаю… И я вообще еще не разобрался, что собираюсь лечить – душу или разум. Здесь никакой ясности. Ни для кого.

– Почему? – удивился Арам. – Ведь говорят «душевнобольной».

– И «сошел с ума» тоже говорят. Что точнее, пока не понимаю. Это позже, наверное, дойдет. Или не дойдет никогда. Так вот к вопросу о разуме… У некоторых философов давно появилась одна соблазнительная мысль: если разум – дар Божий, а безумие – от дьявола, и если считать безумие высшей формой разума, то какой из всего этого вывод? Логически получается, что миром правит дьявол. Потому даже в Евангелии говорится, что дьявол – князь мира.

– Чушь собачья! – обозлился Арам. – Такую философскую софистику в свое время называли сатанизмом. Про экзистенциалистов слыхал? Кьеркегора, Сартра, Бердяева? У Сартра есть философский трактат «Дьявол и Бог», нам о нем профессор Бочкарев однажды рассказывал. Так вот Сартр умышленно в заглавии поставил дьявола на первое место. Но могут ли править миром сумасшедшие?

– Еще как! – кивнул Валерка. – Лев Толстой в дневнике признался, что убежден: миром управляют именно сумасшедшие. Другие или воздерживаются, или просто не в силах править. Очередной парадокс мироустройства. И еще Толстой был уверен, что сумасшедшие всегда лучше остальных добиваются своих целей. Отчего это происходит, неясно. Может, оттого, что у них нет никаких нравственных преград: ни стыда, ни правдивости, ни совести, ни даже страха.

Арам покачал головой:

– Так не бывает. Эти преграды есть у всех. Просто некоторые их отметают, как ненужные.

Валерий помолчал.

– Наверное… И правильнее сказать, что миром правят не сумасшедшие, а психопаты. Революционеры – это обычно как раз психопаты и невротики. Ими двигают вовсе не любовь, равенство и братство, о которых они кричат, а темные фрейдовские комплексы, где основная движущая сила – комплекс власти. А доверяли они гаданиям. Гитлер и Гиммлер, с одной стороны, загоняли всех оккультистов и астрологов в концлагеря, а с другой, сами верили этим астрологам и даже заводили личных, приближенных. Это типично для психопатов. При изучении всех тайных обществ выясняются привычные составляющие элементы таких секретов Полишинеля: психические болезни, половые извращения, наркотики, мания величия, комплекс власти, комплексы разрушения и саморазрушения, садизм и мазохизм. А основная задача – борьба за власть.

– Кучеряво! – Арам вздохнул. – И справедливо. Все революции в основе схожи. Не случайно в советское время любили восхвалять Марата и прочих французских повстанцев как ребят своих в доску. Французские революционеры вырезали дворян просто по сословному признаку, заодно закрывали, разрушали или использовали в других целях католические церкви. А чем все дело кончилось? Термидорианским переворотом, который всех этих буйных товарищей уничтожил на их же любимой гильотине. Все возвращается на круги своя… И революция в России… Первые два пункта – прямо один к одному. Да и конец, по сути, точно такой же: пришел товарищ Сталин и самих же большевиков по– расстрелял или сгноил в лагерях. Так говорит наш профессор Бочкарев. Значит, ты собираешься лечить властителей мира?

– Именно! И еще гениев. Когда проверили тридцать пять самых величайших гениев в истории человечества, то они почти все – более девяноста процентов – оказались психопатами. Сечешь? Эта связь между умом и безумием столь же неразрешима, как поиски эликсира молодости, квадратура круга или перпетуум-мобиле. Но это полезно знать, чтобы разгадать многие загадки в жизни человечества – начиная с Христа и кончая антихристом в лице Гитлера.

Арам засмеялся:

– Да их никогда не разгадают! И насчет гениев… По– моему, это чушь собачья.

– Нет, вы ошибаетесь, друг дорогой! – пропел Валерка. – Французский ученый Лассег говорил, что гений – это нервное расстройство. Хотя никто не утверждает, что гений должен быть сумасшедшим, бывают вполне здоровые и уравновешенные таланты. Никто не заявлял, что всякий сумасшедший – обязательно гений. Но это научный факт – гениев, которые в порядке, намного меньше, чем остальных. Ты Ломброзо читал? Так вот, он выдвинул мнение, что психические болезни вовсе не означают полного сумасшествия, наоборот, иногда они наделяют психопата настоящей остротой и оригинальностью ума и огромной энергией. Даже порой трудно сразу понять, что перед нами психически больной. Я слышал, что слово «гений» произошло от арабского «джинн», то есть злой ДУХ.

Арам усмехнулся:

– Ну, это не доказано, я думаю. Все переводы достаточно условны. А что такое высшее искусство автора? Это вроде искусства наездника: так держать узду, чтобы управлять и движением лошадей, и повозкой, сдерживая их, но в то же время и давая свободу.

– А по-моему, это рационально, и так делает любой умелый человек, – возразил Панин. – Для гения нет таких слов, как «думать» и «управлять», а если уж его сравнивать с возницей, то он никаких вожжей вовсе не знает и их не держит, а его повозка просто несется куда несется – и все! Но несется она гениально и неповторимо!

– Ты вспомни печальный миф о Фаэтоне! – не сдавался Арам. – И «сорвавшаяся» «повозка» именно большого таланта как раз может сжечь сильно и серьезно все вокруг…

Валерий свистнул.

– Гений есть гений, его никто остановить все равно не может! Он не живет никаким «рацио», ни о каких последствиях не думает, для чего вообще и как что-то делает – сам не осознает и вопросов таких не ставит. Просто его творческий порыв работает, работает и несет, несет – сам собой, без всяких вопросов, границ и представления об управлении.

– Ну ладно, насчет гениев ты все выучил наизусть. А дегенераты? – хитро спросил Арам.

– Что дегенераты? Ты, конечно, думаешь, что это кретины, которые сидят в домах для сумасшедших? Здесь тоже все не так однозначно. Часто благодаря комплексу власти, который наблюдался еще у негритянских колдунов и сибирских шаманов, эти «ошибки природы» становятся великими, занимают кресла вождей, фюреров, президентов и премьер-министров. Правда, их родственники, чаще всего дети, попадают в психушки. Например, у Александра Македонского брат был идиотом, сын Мао Цзэдуна сидел в сумасшедшем доме, а сестра президента Кеннеди провела там вообще чуть ли не двадцать лет. И у начальника американской разведки Аллена Даллеса сын тоже лечился от нервного расстройства. Можешь поинтересоваться у своего профессора – он тебе подтвердит. Хотя допускаю, что это все слухи. Люди часто болтают попусту. Но нет дыма без огня. А ты слышал о признаках вырождения?

Арам смотрел с интересом.

– Их вообще немало, но один из них – отвращение ко всякой работе, ужас перед деятельностью, болезнь воли, ее коллапс. И вот такой безвольный, одержимый страхом перед работой, вырождающийся тип заявляет, что он презирает труд, что ему нравится безделье. А чтобы оправдать себя, лепит философскую теорию, выдумывает метафизические системы, пробует решить вековые тайны мироздания, разыскивает квадратуру круга и эликсир премудрости… Мечтает о всеобщем счастье и придумывает планы преобразования Вселенной, поражая мнимой любовью к ближним и страшным эгоцентризмом на самом деле. Конечная цель всех гениальных вырожденцев – пропасть или пустыня, но, конечно, не пустыня Христа.

– Значит, Обломов – вырожденец? – спросил Арам.

– А ты что, сомневался? Он такой и есть в романе. Зато у всех поэтов-вырожденцев – богатство рифм и стилистический блеск при полном отсутствии всякой мысли.

– Обломова Гончаров писал с себя! – возмутился Арам.

– Ну и что? Все писатели дарят героям свою душу, сечешь? Возьми того же Тургенева – мужчины у него вечно слабаки, а женщины – о-го-го! Литераторы переносили свои психические проблемы на окружающий мир, валили с больной головы на здоровую. И получалось кривое зеркало, карикатура. А потом они же обвиняли общество и требовали его исправить. Хотя проще исправить самих писателей… Нет, это тоже сложно. Но личные заморочки толкали литераторов на конфликты с правительством и цензурой. Ведь не один Достоевский писал про людей с отклонениями. Взять пьесы и рассказы Чехова: откровенный параноик Солёный, патологический фобик Беликов, Коврин, доктор из «Палаты № 6» – настоящая галерея людей с психиатрическими диагнозами. Врубель начал с росписи церквей, а кончил – демонами. Толстой говорил о Достоевском, что тот сам больной и все его герои тоже больные. А Достоевский отвечал: «Толстой совсем помешался». Привычный обмен любезностями между талантами. Они друг друга не переносят – это аксиома. Я слышал, что Достоевский не любил своих героев. Да и как любить этих психов, которые будят тревогу? Зато на Западе до сих пор по героям Достоевского судят обо всем русском народе.

Арам молчал, думал.

– А вот тебе, историк, вопрос на засыпку: откуда пошло слово «шизанутый»? И где его впервые употребили? – спросил Валерка.

Айрапетов пожал плечами.

– Не знаешь? А еще берешься меня учить! В «Слове о полку Игореве» написано «шизым орлом».

– Ну и что? Это чередование в том языке буквы «с» на «ш» в слове «сизый».

– Уверен? А может, имеется в виду, что орел был шизанутым, ненормальным?!

– А «галицы» в «Слове» – это точно имеются в виду галки? Может, это жители Галиции? – весело подхватил Арам.

– Нет, тогда были бы «галичане»! А Кобяк – бяка?

– Я что-то не помню, кто такой в «Слове» этот Кобяк.

– Объясняю, будущий историк. Тебе стыдно не знать. Это – половецкий…

– А-а! Раз половецкий – значит, бяка!

– А ты почему мне сегодня сразу не открыл? – вдруг спросил Валерка. – Я полчаса курсировал по улице.

– Думал, козлы какие-то наезжают – вот и не открыл. Пристают вечно: моя кавказская морда им не нравится… Ну и вид у тебя, Шарапов… Косая кожа, темные очки… Вырядился! Хорошо, что моих родителей дома нет. А то они бы тебя покусали. Опять с дядей Борей тусуешься?

На этот раз промолчал Валерий.

Арам подружился с Валеркой давно и очень быстро – начал меняться с ним марками. Правда, родители обоих утверждали, что это они сдружили сыновей, но такое заверение было полуправдой. Тогда Валерий, заядлый филателист, называл себя маркистом и все удивлялся, что Арам изучает сразу несколько иностранных языков с частными учителями.

Еще Валерка увлекался футболом. Но оставил свое увлечение, просто его уничтожил после одного случая. Валерий делал уроки перед финалом мира, и, естественно, в мыслях упорно и навязчиво крутился будущий матч…

Потом Валерка стал себя проверять и ахнул. У него в тетрадке было написано следующее: «Япония – страна Дальнего Востока, расположенная на группе островов. В команде ЦСКА играют Семак и Кулик. Всего островов Японии около трех тысяч. В полуфинал «Динамо» вышло со счетом 4:2…»

Все, приказал себе Валерка, приехали! С этим надо кончать. И забыл про футбол.

В младших классах у Валерки была угроза в ответ на любой выпад:

7 422,32 s`om

Janrlar va teglar

Yosh cheklamasi:
0+
Litresda chiqarilgan sana:
27 aprel 2011
Yozilgan sana:
2007
Hajm:
220 Sahifa 1 tasvir
ISBN:
978-5-9524-3064-8
Mualliflik huquqi egasi:
Центрполиграф
Yuklab olish formati:
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,6, 49 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,8, 50 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,7, 7 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,5, 119 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,6, 87 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,7, 116 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,7, 110 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,6, 317 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,6, 7 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4, 5 ta baholash asosida
Audio
O'rtacha reyting 0, 0 ta baholash asosida
Audio
O'rtacha reyting 0, 0 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 0, 0 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 1, 1 ta baholash asosida