Kitobni o'qish: «Долгая дорога к любви»
Предисловие
– Сколько Вам лет? – строго спросила коуч-психолог, к которой автор обратилась с вопросом о целесообразности проекта – писать книги. Очень умная, молодая женщина не старше тридцати пяти лет заинтересованно смотрела с экрана компьютера.
– Где-то в районе пятидесяти. – в меру кокетливо ответила автор, обычно нарываясь на комплимент по поводу моложавой внешности.
– Ну тогда пишите про то, что интересует женщин Вашего возраста – 50+! А именно: дача, цветы всякие и огороды, вязание, внуки, ЛФК и полезное питание. – откровенно скучая, коуч перечисляла занятия женщин бальзаковского возраста.
– А про любовь? – с надеждой спросила автор.
– А разве после пятидесяти любовь существует? – выгнутые домиком бровки коуча возмущённо поползли вверх. – Послушайте, никому не интересно читать про любовь старых людей. Это не модно. Да и не сексуально! Мне сложно представить, как дяденька с радикулитом и тётенька с подагрой занимаются сексом. Ха-ха-ха. Любовь только для молодых.
– А Вы думаете, что секс – это любовь? И Вам никогда не исполнится пятьдесят???
*************************************************************************************
Любовь – она вне возраста, вне суждений или осуждения, с сексом или без него, с надеждой и счастьем, со страданием и состраданием. Она есть или её нет. Она дружит и прощает, она болеет и исцеляет. Отважный выбирает долгую дорогу к Любви. Трусливый закрывает глаза и живёт в иллюзии.
Никогда не поздно выбрать Любовь.
Глава 1 Путь домой
За окном междугородного автобуса неслись ещё не проснувшиеся поля, автозаправочные станции и унылые радары. Убегали без оглядки нормандские деревни с яблоневыми садами и остроконечными пиками средневековых церквей. Таяли в дали кучные белые облака над пока ещё близким морем, где гудел пароход, отправляющийся в Портсмут. А где-то там впереди, Милу ждёт великанша Эйфелева башня, высотные здания квартала Дефанс и ещё дальше, за автострадой – город Руасси с его известным аэропортом имени Шарля де Голля. Впервые за много лет, она едет навестить своих родных в Россию, сама, без французского мужа.
Накануне, Филипп вёл себя, как обычно: уверенно раздавал наказы, помогал собирать чемоданы и искусно прятал дорогие гостинцы. Но ночью плохо спал, часто вставал и курил сигары на террасе. Он не ожидал от себя такой чувствительности и мнительности. Всего несколько лет назад, Филипп охотно бы отпустил жену, а сам, приударил бы за какой-нибудь весёлой вдовой. Но сейчас, в почтенном семидесятилетнем возрасте, когда плотские радости превратились в приятные воспоминания, его серьёзно тревожила угроза остаться одному.
Последний раз они вместе приезжали в Саратов на юбилей его русской тёщи Лидии Фёдоровны три года назад. Миле недавно исполнилось пятьдесят лет, она привлекательная женщина. Теперь Филиппа волновало возможное появление бывших кавалеров супруги. Или, что ещё хуже, с ней снова может познакомиться какой-нибудь мошенник и увлечь романтическими фантазиями. Как тот фальшивый моряк Герман, в которого она летом влюбилась по переписке и даже вынашивала планы уйти от законного мужа. Его жена такая наивная и беспечная. Он рискует, отпуская её одну, но, с другой стороны, Мила должна ценить его широкий жест и быть благодарна за щедрый подарок.
Ранним утром они молча позавтракали, каждый пребывал в своих мыслях. Мила охватила взглядом кожаную мебель столовой, светло-зелёные шторы на больших французских окнах, выходящих на террасу, на кованую люстру, запоминая ощущения и запах их квартиры. Промелькнула шальная мысль. В последний раз. Но тут же спохватилась. Да нет, не может быть. Просто давно не путешествовала, тем более одна.
Также, не говоря ни слова, угрюмый Филипп подвёз жену на автовокзал Кана, достал чемоданы и, не дожидаясь посадки на автобус Кан – аэропорт Шарль де Голль, уехал, чмокнув на прощание в щёку.
Рейсовый автобус съехал с автострады и надолго застрял на светофоре. Задремавшая было Мила проснулась от звуков клаксонов и стала рассматривать спешащих людей на парижских улицах. Курьеров по доставке пиццы, несущихся на красный свет; курящих подростков в спортивной одежде на новомодных самокатах; нарядно одетых дам пенсионного возраста, прогуливающих своих капризных собачек; продавцов газет в киосках, и прочего путешествующего люда, органично вписывающегося в современную агломерацию.
Проезжая по улицам Парижа, невозможно было не заметить огромные портреты национальных героев – сборную Франции по футболу. Чемпионат мира по футболу проходил этим летом в России. Мила знала, что Филипп совершенно не предполагал, что французы победят. Иначе он обязательно бы поехал летом в Москву. Ему очень хотелось посмотреть тот памятный матч в Лужниках в живую, где юный Киллиан Мбаппе феерично забил четвёртый гол и осчастливил всех французских болельщиков.
На мессенджер пришло сообщение от младшей сестры:
– Помни, что двенадцать дней после дня рождения определяют весть твой год. Будь внимательна и благоразумна, особенно сегодня вечером – пятый день. Луна в Юпитере. В двенадцатом доме – четвёрка мечей в перевёрнутом положении. Проследи за своим окружением в ближайшие часы, опасайся мошенничества. Не пей алкоголь ни под каким предлогом! Это может быть опасно. Ждём тебя.
Варя в последнее время увлекалась астрологией и картами таро, и теперь по поводу и без повода делала расклады на всех членов семьи.
Мила праздновала свой юбилей всего несколько дней назад в прекрасном ресторане «Лё Мермоз» в соседнем городке Вилер-сюр-мер. Они с мужем выбрали столик с видом на море и заказали самое дорогое меню «Морская тарелка». На исключительно эстетично колотом льде громоздились лангусты, креветки, устрицы и прочие морепродукты. Пили белое вино, просили официанта их сфотографировать на фоне огромного букета цветов и подарка заведения – торте со свечами. Светясь от радостного праздничного настроения, от предвкушения скорой поездки домой, Мила искренне благодарила Филиппа.
Автобус доставил пассажиров в аэропорт Шарль де Голль строго по расписанию в полдень, несмотря на постоянные пробки. До регистрации на рейс Аэрофлота оставалось подождать всего полтора часа, которые она намеревалась провести в зале ожидания.
Высокий худой, неряшливо одетый африканец прогуливался рядом с кафе второго терминала D в поисках хоть какой-нибудь еды. Он давно уже приметил одну невнимательную пассажирку с длинной косой, которая рассеянно уткнулась в свой смартфон. Рядом на столике скучали недопитый кофе с надкусанным шоколадным эклером. Нелегальный мигрант из Кот-д’Ивуара Сангарэ не ел со вчерашнего утра. Он внимательно рассматривал иностранку и размышлял над тем, что незаметно украсть её вещи не представит для него особого труда.
Высокая, средней полноты и возраста, хорошо одетая шатенка с гладким загорелым лицом переписывалась с кем-то в телефоне. Сангарэ стал приближаться к её небольшому чемодану, стоящему в стороне, вне пределов видимости камер наблюдения. Но в этот же момент объявили посадку на рейс Аэрофлота. Женщина посмотрела на него ярко-зелёными, как у дикой кошки, глазами. Парень остолбенел, почувствовав сильную опасность – в его стране такой цвет глаз принадлежал только колдуньям. Но сытая дама, лишь скользнув взглядом по его внешности, жестом показала, что может забирать недоеденную еду, встала и направилась к стойке авиакомпании. Сегодня ей предстоял долгий и утомительный путь домой с пересадкой в Москве. Из французского дома в русский дом. Парадокс.
Через восемь часов, в зале прилёта центрального аэропорта Саратова, Милу встретила её единственная дочь и на своей новой иномарке отвезла домой к Лидии Фёдоровне. В пути Женя поведала матери о строительстве нового аэровокзала и крупном заказе для их завода, в связи с этим. Видно было, что материальное состояние их семьи только и прирастает с каждым годом. Мила всё так же не смела спрашивать дочь о её намерении родить ребёнка. Возможно, у них были проблемы с репродуктивным здоровьем и её вполне объяснимое любопытство может ранить чувства молодых супругов.
Евгения с мужем Петром Никодимовым, начальником конструкторского бюро на следующий день отправлялась в Новосибирск в командировку. Поэтому она предложила Миле встретиться в каком-нибудь стильном ресторанчике по возвращению, дней так через десять. Та согласилась, а сейчас, усталость из-за долгой дороги навалилась на неё таким тяжким грузом, что мечталось поскорее добраться до маминого дома и лечь спать.
Оживлённая и нарядная Лидия Фёдоровна стояла на пороге квартиры и с напевом приговаривала:
– Девочки мои любимые, доченька и внученька, как я вас давно не видела. Проходите, солнышки, поужинаем в кои то веки вместе.
Но Женя только помогла матери донести чемоданы по крутой деревянной лестнице на второй этаж и, извинившись, сразу же уехала, так как собиралась в важную деловую поездку. У полусонной и уставшей Милы пропал аппетит, и она, даже не вручив подарки, лишь выпила чай и через полчаса уже смотрела суматошные сны на старом диване.
Глава 2 Машина времени
В зале на столе стоял её старый ноутбук, о котором Мила совсем забыла, вернее, почему-то считала, что давно потеряла в дороге. Скорее всего, оставила впопыхах, в беспорядочных сборах после праздничных гуляний по поводу маминого юбилея три года назад. Или, опасаясь гнева мужа, сказала, что его украли в аэропорту. Её немного беспокоил тот факт, что такое немаловажное событие, как пропажа дорогостоящего гаджета совершенно стёрлась из её памяти. По возвращению во Францию, Филипп поспешил приобрести жене очередной компьютер, который она немедля наполнила новым содержанием. В практически бездонное пространство памяти полетели гигабайты книг с рецептами и советами по уходу за телом и лицом, километры успокаивающих и гармонизирующих медитаций, «тонны» свежих фотографий.
Старый ноут мама завернула в тёплый шарф, полагая, таким образом, защитить его от пыли и вирусов. Абсолютно не разбираясь в современных технологиях, Лидия Фёдоровна с трудом научилась пользоваться кнопочным мобильным телефоном, а уж такую сложную технику, как компьютеры, она опасалась ненароком испортить. Однажды по телевизору она услышала, насколько опасны вирусы для технических устройств, и не могла придумать ничего лучше, как укутать его в вязаный шарфик, чтобы тот не замёрз и не подхватил какую-нибудь заразную болезнь.
В девять часов утра, с чашкой мятного чая, Мила устроилась поудобнее в вальяжное кресло времён её молодости, покрытое розовым истёртым плюшевым пледом, и включила портативный комп. Машина времени незамедлительно перебросила её в недалёкое прошлое – с последней датой накануне их отъезда три года назад – 6 мая 2015 года. Первым делом, она открыла папку «Изображения». Вот и фотографии из привокзального кафе «Спутник», где они отмечали мамино семидесятилетие. За щедро накрытыми столами чокались нарядные гости, широкого раскрывая рты и заводя вверх глаза, с упоением распевали народные песни и удало выплясывали под полу насмешливыми взглядами уставших музыкантов.
С искренним изумлением она вглядывалась в себя и Филиппа, сидящих рядом с Женей. Серьёзное лицо дочери в профиль, которая склонилась к ней и о чём-то говорит. Её лёгкие пепельные локоны касаются плеч, длинные тонкие пальцы с массивным обручальным перстнем изящно держат бокал с шампанским. У Милы – мешки под глазами и озабоченное выражение лица, губы неприязненно поджаты. Теперь сложно было вспомнить, о чём они тогда беседовали. Тогда Мила ещё надеялась, что Евгения желает стать матерью. Сейчас, когда дочери скоро исполнится тридцать пять лет, идея родить ребёнка в таком возрасте становилась всё более призрачной.
Филипп, как всегда, на общих фотографиях, выглядел солидно и элегантно. Он неизменно смотрел фотографу в объектив, не забывая накладывать в свою тарелку быстро исчезающие бутерброды с красной икрой. На другой фотографии волнующаяся Мила с рюмкой армянского коньяка произносила тост под благодушным маминым взглядом. На ней тогда было очень красивое платье цвета увядающей розы, но ракурс для её тела был выбран неудачным и все недостатки фигуры выходили на первый план. Милу кольнуло чувство неудовлетворения собой, недовольства своим телом. Раздосадованная, она тут же закрыла папку «Изображения».
Какие странные ощущения могут вызывать собственные фотографии из прошлого, запечатлённые неизвестными тебе людьми и хранящиеся у кого-то в альбомах. Наверняка, все эти застывшие картинки были распечатаны и пылятся теперь у деревенских родственников в толстых альбомах с надписями и комментариями. «Вот эта упитанная мадама с косой в мою руку – Лидкина старшенькая, а тот пожилой солидный – ейный мужик, француз. Да, в Парижах живут, лягушки жрут, тьфу, срамота».
Какое-то время Мила изучала скачанные книги по личностному развитию, которые она читала в то время. Она отметила, что её интересы мало изменились, но перешли на другой уровень. Теперь вместо доморощенных экстрасенсов, она предпочитала приобретать платные курсы психологов. К своему дневнику она пока решила не приступать, а почитать позже, когда будет свободное время на своей квартире. Находясь здесь, сложно сосредоточиться на чтении личных воспоминаний, так как мама рассказывала о соседях или задавала бесконечные вопросы о бытовых проблемах французов и стоимости их жилищно-коммунальных услуг.
Заметив, что дочь закрыла свою «кампутар», Лидия Фёдоровна достала из нижней полки стенки большую тяжёлую коробку из-под обуви, там хранились старые семейные фотографии. И пошла на кухню наготавливать разные вкусности. Мила продолжила просмотр пожелтевших снимков, надеясь в этот раз получить позитивные эмоции. Не везде же она выглядела так неловко и негармонично. В молодости она была довольно привлекательной девушкой с подтянутой фигурой. Как в «Поле чудес», Мила не глядя достала приз – стопку фотографий и стала внимательно всматриваться в своё далёкое прошлое.
Первые снимки так взволновали и обрадовали Милу, что тёплая волна радости нахлынула в сердце и зажгла, наконец, улыбку любования. Сияющая радостью бытия и освещённая сентябрьским солнцем Мила в окружении деток – Женьки и племяшек на даче в Понятичах. Они срывают спелые яблоки и задорно смеются. Вот она весёлая в очень модной сейчас ажурной бежевой блузке и кремовых брюках в кафе на встрече одноклассников. А здесь с коллегами из компании «Двенадцать» жарят шашлыки на даче у начальника отдела импорта Игоря. Её блестящие глаза наполнены азартом и озорством. Скоро они будут играть в фанты, и она поцелуется с будущим любовником Павлом. Но всё это происходило до знакомства с Филиппом. Мила поглаживала дрожащими пальцами документальные подтверждения её счастья, и слёзы сожаления и недоумения неумолимо подступали к глазам.
Неужели именно с Филиппом, главной любовью её жизни, она потерялась, стала несчастливой и привыкла страдать от непонимания себя в этом мире? Не ошиблась ли она тогда, пятнадцать лет назад, выбрав своего красавца мужа и подростковую мечту уехать во Францию, вместо того чтобы жить в гармонии и радости с друзьями, занимаясь любимой работой и продвигаясь по карьерной лестнице? Стоила ли эта невероятная жертвенная, страдальческая любовь и болезненный жизненный опыт спокойствия и стабильности в родном краю? Сложно ответить однозначно. Сейчас, так удачно совпали все события, что у неё появилась наконец-то возможность побыть с собой наедине, и решить свои внутренние вопросы и проблемы.
Очередная серия фотографий снова внесла смятение в душу Милы. Глядя на них, она сразу же тихо заплакала. На чёрно-белом снимке она с Антоном, её первой любовью. Новый год. Родители ушли в гости. А они собрались вместе – Антон со своей младшей сестрой Олей, Варя и два её бывших одноклассника. Влюблённые танцевали здесь же в этой комнате, на фоне маминой стенки и украшенной ещё советскими игрушками ёлки. Интересно, какая музыка звучала? Скорее всего итальянская эстрада. Ма-ма-мама Мария. У неё была хорошая коллекция виниловых пластинок. Их внешнее сходство очень бросалось в глаза.
Мила подняла глаза на стенку, которая, как и тридцать лет назад стоит на том же месте и в её зеркалах записана память о прошлом. Сквозь чуть припыленные хрустальные рюмки и бокалы, глядя на своё отражение, взволнованная Мила прошептала: – Где ты, двадцатилетняя Мила? Где и с кем ты, Антон?
На следующих двух фотографиях она, с необычно короткими завитыми волосами в подвенечном платье с чуть округлившимся животиком, танцевала медленный танец в Дворце бракосочетаний с первым мужем Лёней под взорами родственников, одетых по моде начала девяностых. В их глазах читалось осуждение – «залетела». А на последней был запечатлён их брачный поцелуй, где она нехотя с грустным выражением лица уступает дозволенным в Загсе ласкам супруга и отца их будущей дочери.
Глава 3 Ах, если бы…
На громкий плач дочери, испуганная Лидия Фёдоровна мгновенно ворвалась из кухни, где готовила картофельные блины и фирменный калач. От неё пахло горячим растительным маслом и вкусной домашней едой. Испещрённые глубокими трудовыми морщинами руки, припудренные мукой, суетливо одёргивали сатиновый фартук в маки и ромашки.
– Люда, что случилось? Тебе плохо? Заболела что ли?
Мила с красным лицом, перекошенным судорогой от невыносимой боли, всхлипнула и зарыдала ещё громче. В трясущихся руках она держала свадебные фотографии с Лёней.
– Маааама, сколько раз можно просить. Я не Люда, я Мила.
– Милая моя доченька. Ну что же ты такая упрямая. Чем тебе имя Людмила не угодило? Людям милая. А то придумала – Мила, Милка. Как кличка у коровы, честное слово. Я тебя родила, дочь моя, и не смей мне перечить. Взрослая женщина, а ведёшь себя как ребёнок.
Из всех знакомых и родственников, лишь мама упорствовала и называла старшую дочь тем именем, которое она дала при рождении. В метриках было записано: Людмила Александровна Весновская. А эта упрямица даже в свидетельство о рождении изменения внесла.
Лидия Фёдоровна забрала картонную коробку с фотографиями и поставила на место в стенку. По опыту она знала, что дочери нужно выплакаться, а потом она всё расскажет. Затем ушла на кухню и продолжила готовку. Поверх ярких коротких занавесок деревянного окна она привычно глянула на позолоченные купола церковки, перекрестилась и запела любимую песню, переворачивая начинающие подгорать блинчики. В духовке поднимался калач. Запах свежей сдобы успокаивал и насыщал блаженным умиротворением.
На последнем куплете «Издалека – долго течёт река Волга» к ней присоединилась дочь и присела на табуретку у окна. С детства такая нервная, чуть, что не по ней – истерики и обиды. Болезненная была, вместо спорта книгами зачитывалась. И потом ничего путного. Замыкалась в себе. То рисовала какие-то ужасы нечеловеческие, то стишками баловалась. Только когда на фабрике начальницей работала, деньги хорошие получала, весёлая стала. Все радовались. Думали, что жизнь наладилась. Ан нет. Связалась с этим старым бездельником французским, и снова биография кувырком пошла. Женька вот из-за неё не хочет детей. Говорит, зачем мол, рожать, если родители на работе, а воспитывать не кому. Вот оно, воспитание.
В раздумьях о прошлом, Лидия Фёдоровна ожидала объяснений дочери о причинах такого бурного расстройства. Мила собиралась с мыслями. Она не знала, какие слова подобрать, чтобы мать смогла понять её состояние, причём стараться не увлечься и не рассказывать слишком много подробностей о своих внутренних терзаниях. А особенно о недавних постыдных злоключениях с «заморским принцем», вернее мошенником, который в переписке влюбил её в себя и хотел провернуть нелегальную сделку, пользуясь её наивностью. Главное, что она вовремя опомнилась, и всё благополучно завершилось.
Мила рассматривала пёстрые полотенца, красочные календари и иконы на стенах кухни. Знакомые и любимые с детства запахи вызывали аппетит. Она достала из холодильника бутылку кефира, чего ей так не хватало во Франции, и выпила полстакана бодрящего напитка. Холодильник совсем старый, почти не морозит, и заставлен недельными остатками еды. Не удивительно, что у мамы поджелудочная и печень пошаливают. Она никогда не выбрасывала приготовленные блюда, а изо дня в день послушно доедала заветренные салаты с майонезом или подсохшую колбасу. Так и говорила: «Не пропадать же добру».
– Мам, извини, это перелёт на меня так повлиял. Разница во времени, бесконечные пересадки, не выспалась совсем. Устала.
– Конечно, доченька. – Лидия Фёдоровна решила не усугублять ситуацию и вместо Людмилы, называть её просто дочерью. – Я понимаю, столько вёрст за день отмахать. Ты устала. Иди, приляг, ещё поспи. Нет, сначала поешь по-человечески, а потом ложись спать.
– Скажи, ты не знаешь, а как дела у Лёни сейчас? Вот, смотрела наши свадебные фотографии и так жалко себя стало. Я же не любила его, и вышла замуж только из-за того, что была беременна. Он мне был неприятен как мужчина. Долго терпела…
Мила понимала, что нужно выговориться и заодно узнать новости о тех далёких персонажах, которые, оказывается, ещё живы в её сердце и терзают душу. Ведь, именно для этого она и приехала на Родину. Понять, простить себя и других, и отпустить своё болезненное прошлое. Эта необходимость возникла после разрушения иллюзий, теперь Миле хотелось реально смотреть на свою жизнь, в том числе, и на события в прошлом.
– А кто виноват, дочурка? Надо было за любимого выходить, а не спать с нелюбимым. Ну ладно, без упрёков, нет в них смысла теперича. Лёнька сначала долго пил, потом уехал на заработки на Север, кажись. Женился, сыночка родил с местной. Но не заладилось, развёлся и на фанерную фабрику вернулся. Видела его как-то на Солнечном рынке. Хороший, плотный такой стал, но передние зубы плохие. Вот вставит коронки, будет на загляденье. Добрый, любил он тебя. Ждёт, когда одумаешься.
Милу мало интересовали новости о первом муже, которого она действительно сразу же забыла после свадьбы с Филиппом, встречаясь изредка по случаю Жениных дней рождений. Каждый раз, укоряя себя, что не дождалась развода Антона с первой женой, или не вышла замуж за другого парня. Из любви, а не из жалости или по «залёту».
– А Антон? Ты не знаешь, где он? Женат? Есть ещё дети?
– Антон Андреевич женат. Старшенький Андрейка стал военным. А дочка Оксанка, что они со второй женой Маргаритой родили, – многодетная мать. Он счастливый муж и дед. Вместе с женой в школе работают. Давно их не видела, переехали в новостройки, кажись.
Мила тяжко вздохнула. Но ничего не сказала. Этого и следовало ожидать. Хорошо, что мама воздержалась от лишних комментариев, но её тон не оставлял недоразумений – сама виновата, что такого парня упустила.
Лидия Фёдоровна поставила перед дочерью красивую тарелку из нового сервиза – белую в васильки по краям. Подвинула стопку румяных картофельных блинчиков и достала баночку густой деревенской сметаны. Вид и аромат любимого лакомства из детства благотворно повлиял на Милу. Также из холодильника появилась банка маринованных огурцов, лечо, квашеная капуста с яблоками и клюквой, толсто нарезанная докторская колбаса, печёночные котлетки, и прочая вкусная снедь.
Мама выключила духовой шкаф. Калач должен немножко остынуть. И села напротив дочери, которая с видимым наслаждением поедала картофельные блины, макая их в сметану, присыпанную мелко нарезанным зелёным лучком. Ну вот, так-то лучше будет. Лучшее средство от истерики – вкусное угощение. От домашней сливовой настойки Мила отказалась.
– А что же ты про Павла не спрашиваешь?
Мила прикусила вилку и удивлённо взглянула на мать. Неужели она в курсе её отношений с женатым коллегой? Она никогда не рассказывала матери об этой истории.
– Да рассказывала ты мне. – Лицо Лидии Фёдоровны выражало победоносное торжество. – Как-то напилась коньяку и здесь же, на кухне, на этом месте мне всё и выдала. И как встречались, и как расстались. Что замуж звал и жену хотел бросить из-за тебя. Что обзывал, когда призналась, что замуж за француза собралась. Сама мне рассказала, доченька. А как же. А Павел Антонович – известная личность теперь в городе. И развёлся с Инной, горевал долго без тебя. Все об этом знали, кто на мебельной фабрике работал. Видели твою фотографию рамке в его кабинете. И этот любил тебя.
Мила резко покраснела, сердце заколотилось в груди так, что стало трудно дышать. Разъярённое лицо Павла и его крики «Да будь ты проклята, похотливая самка обезьяны» ещё долгое время болели в её душе. Но то, что он на самом деле её любил и ушёл от жены, для неё было совершенно неожиданным известием. Горло пересохло. Она схватила бутылку кефира и сделала несколько спасительных глотков прямо из горлышка, оставив белый след над верхней губой.
– А теперь? Что с ним?
Лидия Фёдоровна выдержала значительную театральную паузу, и мстительно глядя на свою глупую дочь и торжественно напевным говором пропела:
– А сейчас Урусов Павел Антонович – генеральный директор холдинга, где ты работала. Построил особняк на берегу Волги. Женился на молодой. И всё у него «в шоколаде».
Мила с открытым ртом смотрела на мать. В её мозгу произошёл полный коллапс от услышанной информации, органы чувств потеряли ориентиры. Прошлое и настоящее соединились в точке здесь и сейчас – в маминых голубых глазах.
– Дура ты, Людка. – Не сдержалась Лидия Фёдоровна, вытирая у дочери след от кефира полотенцем. – Столько завидных женихов упустила из-за своих страстей неугомонных. Иди ты в баню. Попаришься хорошенько. Сегодня вечером на спектакль чистая пойдёшь. Вон, твой билет.
