Kitobni o'qish: «Современная русская литература. Статьи, эссе, интервью»

Shrift:

Автор выражает благодарность:

– президенту ХК «Энергетик» Вячеславу Александровичу Бредневу, а также АСК «РОСМЕД» за многостороннюю, в том числе финансовую помощь в издании этой книги;

– моей семье (родителям, мужу и сыну) за неоценимую моральную поддержку;

– моим мудрым учителям и добрым друзьям доктору филологических наук, профессору Юрию Михайловичу Павлову и доктору философских наук, профессору Александру Дмитриевичу Похилько;

– Ренату Ваизовичу Аймалетдинову, который много лет бескорыстно отдаёт свои силы журналу «Парус», а также редактировал все статьи, вошедшие в данную монографию;

– всем, кто верил в меня и всячески поощрял мой интерес к литературе.

Введение

Проблемы изучения и преподавания современной литературы в школе и вузе

Современная русская литература – феномен, развивающийся на наших глазах, активно привлекающий к себе внимание и требующий осмысления уже сегодня. Остановимся на трёх, на наш взгляд, наиболее актуальных проблемах, связанных с изучением и преподаванием современной литературы: во-первых, что считать таковой, во-вторых, уместно ли вводить её в школьный и вузовский курсы, и, в-третьих, если да, то как.

Несомненно, это явление вызывает гораздо больше вопросов, но большинство из них вытекают из названных трёх. Начнём с первой проблемы: какой ряд художественных явлений с точки зрения академического филолога можно поместить в раздел «современная литература»? На этот счёт существуют два крайних мнения:

1. Всё, что пишется в последнее время на русском языке, и есть современная литература.

2. Современной литературы у нас нет, потому что нет произведений, достойных оказаться в одном ряду с творениями классиков. Это, дескать, раньше, по высказыванию В. Белинского, «Гоголи у нас росли, как грибы»…

Но, как и большинство крайностей, эти позиции не могут претендовать на достоверность. В первом случае, к современной художественной литературе присоединяется большой пласт массовой литературы («Бешенство бешеных», «седых», «слепых» и других «героев нашего времени»), и также литературы русскоязычной, подчас близко граничащей с беллетристикой и имеющей определённые формальные достоинства, но настроенной на совершено иную шкалу культурных и духовно-нравственных ценностей. Во втором случае видится нежелание филолога брать на себя ответственность и давать оценку тому, что не устоялось, не прошло проверку временем. Необходимо выработать некий «срединный путь», издавна свойственный русскому человеку.

Между тем, на уровне учебников, учебных пособий и программ творится невообразимая путаница. В перечни текстов для обязательного чтения вводятся новейшие модные произведения Сергея Лукьяненко, Татьяны Толстой, Виктора Пелевина, Владимира Сорокина (как например, в учебном пособии «Русская проза конца XX века» под ред. В.В. Агеносова, М., 2005 или в учебном пособии «Современная русская литература» под ред. М.А. Черняк, СПб., 2004.) и всё это поставлено в один ряд с В.Г. Распутиным, В.И. Астафьевым, В.Н. Крупиным и др. Аргументируется такой подход «многообразием ликов русской литературы» (слова, сказанные преподавателем лицея на одной из недавних конференций «Филология и школа»). Это показатель серьёзного мировоззренческого неблагополучия. Причины «всеядности» и восприятия всех иерархических слоёв современного литературного процесса как мозаики тоже вполне понятны: не имея ориентира (или по каким-то причинам не желая его иметь), легко утонуть в колоссальном потоке выходящих мало- и многотиражных изданий, а здесь следует заметить, что доступнее и известнее всегда наиболее финансируемые образцы (и можно предположить, что такая участь им выпала отнюдь не за художественные достоинства).

Часто преподаватель руководствуется тем, что, учащимся якобы гораздо интереснее читать про сегодняшнюю жизнь. Но стоит ли идти на поводу у детских незатейливых вкусов, формируемых во многом средствами массовой информации, Интернетом, западно-ориентированными родителями и разным неискушённым окружением?

Каковы факты? Вот выдержка из одного интернет-форума, на котором высказывались учащиеся старших классов, обсуждая школьную программу: «В школьную программу нужно обязательно добавить Урсулу Ле Гуин (“Волшебник земноморья”, естественно), Брэдбери побольше, (…) и конечно же Толкина. Убрать Есенина и поставить Толкина, вот! Убрать Пушкина и поставить Стругацких! Убрать Достоевского и поставить Лема! Убрать… ещё кого-нибудь и поставить Перумова!». И многие школьные учителя и вузовские преподаватели идут вслед подобными пожеланиям.

Обычное возражение преподавателей, «идущих в ногу со временем»: Пушкина им читать неинтересно, а «текущего» N. N. – прочитают взахлёб. Странно, что подобные аргументы не применяют к физике, химии, географии. Что-то давно не слышно про модные новинки в этих областях, даже если речь идёт о современном состоянии естественных наук. Кроме того, можно ли требовать от учеников любить алгебру?.. Можно ли, руководствуясь пожеланиями детей, оставить в учебнике по химии самые захватывающие страницы?

Конечно, родную литературу лучше любить и вследствие этого лучше её понимать. Но литературу обязательно знать, независимо ни от каких условий и личных предпочтений. Некоторым учащимся совершенно неинтересны правила умножения многочленов. Но учитель алгебры обязан растолковать эти правила и потребовать, чтобы их знали – это и есть школа. Мы изучаем те или иные художественные произведения, потому что независимо от чьего-либо желания они вошли в национальный канон и в национальную систему координат.

Остановимся подробнее на некоторых «спорных» кандидатурах, о которых уже давно вещают с университетских кафедр, а некоторые критики и литературоведы изучают их с большим интересом. С. Лукьяненко является одним из наиболее ярких представителей, уже вошедших, как было сказано выше, в некоторые учебники. Всякому, знакомому с трилогией о «дозорах», вполне очевидно, что автор внимательно читал М. Булгакова или, к примеру, Стругацких (вплоть до бессознательного заимствования мелких деталей), но вряд ли потрудился осмыслить Новый Завет и святоотеческое наследие. В мире С. Лукьяненко христианства не существует вовсе. Сугубо гностическая идея равенства, равновесия добра и зла, света и тьмы, взаимодополнительности их, необходимости зла для жизни подробно развита и доведена до логического завершения. Лукьяненко хорошо постарался, чтобы лишить свой художественный мир именно ценностной иерархии, художественно реализовав идею относительности добра и зла. Оккультный гуманизм Лукьяненко, его модель мира и истории при всей, казалось бы, оригинальности этой художественной идеи, основаны на старом разделении человечества на так называемую «элиту», претендующую на решающую роль в мировой истории, и ведомое ею «быдло». Никакому Царствию Божьему в евангельском понимании, разумеется, здесь нет места.

Думается, дальнейший разговор о творчестве этого автора, которое всей мощью рекламы буквально впихивалось в сознание обывателя и особенно молодежи, излишен. В этом смысле постановка фильма «Ночной дозор» является логическим завершением огромного течения в современной культуре, которое наиболее адекватно выражает ее внехристианский характер. «Дозоры» С. Лукьяненко – это шаг к дехристианизации России, что в свою очередь является шагом в пропасть, отделяющую человека от своей национальной идентичности и от человеческого облика вообще. Отречение от истины национального существования исключает целый народ из истории, превращая его, по выражению Н. Данилевского, в «этнографический материал».

Идём далее и заходим на Православный образовательный портал: лауреат конкурса «Я иду на урок», учитель русского языка и литературы средней школы, кандидат педагогических наук (Самарская область). Тема урока: «Творчество Татьяны Толстой на уроках в 11-м классе». В конспекте заявлено, что в лице Татьяны Толстой художественная литература нашего времени достойна внимательнейшего прочтения, интересна своеобразным раскрытием нравственных аспектов (!), неординарна своим экзистенциальным подходом к изображению героев.

Учителя говорят об этом «своеобразии» приблизительно так: «Книги интересные, но вслух прочесть их с учащимися не могу» (!). В то же время, это якобы продолжение великой русской классики на новом витке: нарицательный Пушкин, стилизованный дремучий язык: «тродиция», «ринисанс», «оневерситет»; новая модель истории и культуры. Толстая придумала для своей России флору и фауну, историю, географию, соседей, нравы и обычаи населения, песни, пляски, игры. Кысь – Русь. Цепочка звуковых ассоциаций: кысь – брысь – рысь – Русь. Русь – «неведома зверюшка». Истории нет, как нет вчера, сегодня и завтра. В общем, что называется, «энциклопедия русской жизни». В добавление к вышесказанному в адрес писательницы, напомним: в одной из дискуссий Т. Толстая как-то вполне откровенно обозначила своё «творческое кредо», сообщив, что искусство должно быть вне нравственности.

Иными словами, это такое творчество, в котором все традиции, ценности и табу, центр и периферия, свое и чужое, высокое и низкое, плохое и хорошее – абсолютно всё утратило ценность; точнее, стало равноценным, лишь разноцветными камушками, из которых новый художник волен складывать бесконечное число узоров, каждый из которых будет по-своему значим, потому что никаких критериев, по которым можно было бы оценивать эти узоры, тоже не предполагается. Помимо прочего, многие модные авторы, например, И. Перумов или С. Лукьяненко и другие откровенно заимствуют у классиков художественные элементы, атрибутику и даже персонажей. При этом их считают признанными, печатаемыми авторами, а не плагиаторами.

В стихотворении выдающегося русского поэта Юрия Кузнецова есть такие строки: «Потому что Третья мировая // Началась до первой мировой». О Третьей мировой войне – войне за нашу душу говорили и Валентин Распутин, и Василий Белов, и Василий Шукшин, и Юрий Селезнёв, и Юрий Павлов, и многие другие. Получается, что одним из плацдармов этой войны становится русская литература. Студенты многих вузов страны, в том числе, московских, и большая часть преподавателей не знают и не хотят знать таких прозаиков, как Георгий Семёнов, Олег Волков, Владимир Личутин, Пётр Краснов, Леонид Бородин, Вера Галактионова, не знают или плохо знают поэзию того же Юрия Кузнецова, Владимира Соколова, Геннадия Серебрякова, Ольги Фокиной, Дианы Кан, Евгения Семичева. Программа 11-го класса (её колоссальный объём при ничтожно малом количестве времени на обучение), как правило, приводит к тому, что изучение русской литературы XX века заканчивается Серебряным веком или произведениями о Великой Отечественной войне. Большинство школьников и даже некоторые студенты не знают о существовании «толстых» литературных журналов, а примерно половина думает, что они давно перестали выходить. Если же мы обратимся к учебникам по современной литературе и русской литературе XX века, то большинства достойнейших русских писателей в этих учебниках не увидим: тут уж, как говорится, кому портрет в золоченой рамочке, а кому «шиш с маслом»: один учебник назовет писателя N. гением, другой – бездарностью, а третий вообще не соизволит упомянуть. Один литературный лагерь банально сводит счёты с другим. Тем не менее как факт преобладают русскоязычные авторы (И. Бродский, В. Гроссман, А. Бек, Т. Бек, С. Довлатов, А. Вознесенский, Б. Окуджава, Д. Самойлов и др.).

В итоге, как когда-то отметили в своей беседе критики Юрий Павлов и Станислав Куняев, создалось впечатление, что Третью мировую войну мы проиграли, или почти проиграли. И в нынешней ситуации нет ничего нового. Вновь произошло вырождение русской мысли, русского взгляда на мир. Великое пушкинское понимание истории, его пророчества (начиная с «Клеветникам России») были отринуты. В сущности, Пушкин предугадал всё, что произошло в 90-е годы XX века, в первую очередь, стирание русского мира. Об этом же писали и два великих Фёдора русской литературы – два гения геополитической мысли – Фёдор Иванович Тютчев (в работах «Россия и Германия», «Россия и революция») Фёдор Михайлович Достоевский в «Дневнике писателя».

Как быть? Во-первых, необходимо всё же выбрать критерий, помогающий различать «лики» и «личины» русской литературы. Это должно быть нечто устойчивое и максимально надёжное. Кроме того, современную литературу нельзя воспринимать как изолированное явление. Необходим контекстный ряд, причём на разных уровнях – в свете литературы прошлого (классической); видение с точки зрения национальной культуры и в контексте мирового наследия. И здесь не нужно ничего изобретать. Таким обобщающим критерием, соединяющим все уровни, вне всяких сомнений, будет соответствие магистральному направлению русской классической культуры – Православию. Это камертон, звучащий сквозь творчество разных авторов: от А.С. Пушкина и А.С. Хомякова до Ф.М. Достоевского и И.С. Шмелева, проповедовавших целомудрие, милосердие, сострадание (три кита русской литературы), любовь и красоту в евангельском истолковании и духовно-нравственный закон. Соответственно, полнота принадлежности того или иного народа к человечеству (и далее – ко Всевышнему) будет зависеть от полноты принадлежности этого народа к своей национальной культуре.

Второй вопрос: нужно ли вообще знакомить учащихся с современной литературой?

Серьезность разговора о месте современной литературы в школе и вузе осознают на методических кафедрах вузов, в редакциях периодических изданий соответствующего профиля; обеспокоенность проявляют многие преподаватели. И не раз звучало мнение об исключении этого курса. Но, обратившись к истории, мы увидим, что преподавание современной литературы имеет богатую традицию, сформировавшуюся к концу XVIII века. Учебник 1796 года включал в себя примеры из новейших отечественных авторов – Державина, Хераскова и др. Следили за новинками современной литературы и выпускники Царскосельского лицея. Среди учителей Пушкина были живые писатели, такие как, например, поэт и переводчик Н. Гнедич. Лицей часто посещали В. Жуковский и живший по соседству Н. Карамзин. В XIX веке новейшая литература то и дело попадала в школьные пособия. Изданный в 1833 году учебник В. Плаксина не обошел своим вниманием Пушкина. «Курс истории русской литературы» (1863) К. Петрова включал «Бедных людей» Ф. Достоевского, рассказы И. Тургенева и пьесы А. Островского. В учебнике «Новая русская литература» П. Евстафиева (1877–1879) были представлены очерки о И. Гончарове, И. Тургеневе, А. Островском. Можно, конечно, вспомнить, что на первых порах категорически возражал против изучения новейшей литературы Ф. Буслаев (основной аргумент ученого: новейшая литература все равно будет читаться вне класса— теперь же это звучит не слишком актуально), тем не менее, к концу жизни и он пересмотрел свое отношение к проблеме, включив в «Общий план и программы обучения языкам и литературе» (1890) прозу И. Тургенева и Л. Толстого, критику В. Белинского, И. Гончарова, С. Шевырева. Наиболее последовательно линию на преподавание современной литературы в школе проводил А. Галахов (1807–1892), постепенно дополнявший переиздания своих хрестоматий произведениями Н. Некрасова, Ф. Тютчева, А. Хомякова, И. Козлова, Я. Полонского и И. Никитина. В XX веке, начиная с 30-х годов, даже в школьную программу входили произведения М. Шолохова.

Иными словами, в отечественной школе сложилась богатая традиция изучения живого художественного процесса, и современная русская литература, в том или ином виде, всегда присутствовала.

Третий вопрос: как преподавать? Определившись с первой и второй проблемами: что такое современная литература и нужно ли её преподавать— решение третьего вопроса уже фактически предопределено. Однако сделаем ещё несколько оговорок общего характера. Нижесказанное применимо к преподаванию любого предмета вообще. Во-первых, уча новому, нельзя учить по-старому. Во-вторых, проявляя творческий, оригинальный, современный подход, нельзя забывать о вечном камертоне русской словесности – о её традиции. В-третьих, основное занятие школьников и студентов составляет по-прежнему зубрежка. А между тем мир так быстро меняется, что знание как набор фактов становится просто никчемным. Здесь необходимо вспомнить, каковы роль, цель и назначение образования, не говоря уж о том, как его лучше организовать. Православие – концепция жизненности. И то, чему мы учим детей, не должно быть от жизни оторванным, должно быть устойчивым. Обучать кого-то – это означает давать знания. Но больше всего нашим воспитанникам нужны не знания, а мудрость. Мудрость – как уже примененное и осмысленное знание. Подчас мы учим детей, что думать, вместо того, чтобы учить, как думать. Когда даётся мудрость, мы говорим им не что именно «следует знать», а скорее, как добраться до своей собственной правды. Знание утрачивается, а мудрость невозможно забыть. С другой стороны, не бывает мудрости без каких-то первоначальных знаний. Сейчас идёт сосредоточение только на знаниях, а мудрости уделяется очень мало внимания. Редко встречаются программы, которые направлены на развитие способностей и навыков, а не на механическое заучивание. Не мыслящий, внушаемый среднестатистический ученик или студент – будущий идеальный член общества потребления; филолог, с упоением читающий Б. Акунина или Д. Донцову, С. Лукьяненко или Т. Толстую. Православная же традиция, взывающая человека к «умному деланию», к осмысленному бытию, не допускающая подмены подлинного на суррогатное, выработавшая целую систему такой проверки на подлинность, наиболее жизнеспособна, наиболее адекватна нашей национальной культуре.

Итак, мы имеем некоторые факты, которые нельзя игнорировать:

– современная литература действительно есть, как бы это ни подвергали сомнению и представлена она вполне достойными именами;

– существует давняя, почти 200-летняя традиция, по которой русская школа всегда включала в круг преподавания современную литературу;

– в преподавании современной литературы, как и всякого другого предмета, нужно учитывать национальную шкалу ценностей, без которой предмет превратится, как минимум, в нечто оторванное, висящее в воздухе, а в более широком масштабе – вредоносное, разрушительное явление.

Разрыв между современной литературой и современным читателем грозит литературе гибелью, оставляет ее без завтрашнего дня. Учащиеся, благодаря тонкой «литературной политике» педагога, именно через современную литературу чувствуют живую связь между старыми и новыми книгами, и литература становится для них не памятником культуры, а дружественным явлением, живым и влекущим к себе. Произведения современной литературы и отечественный культурный багаж должны вступать в постоянные взаимоотношения, измеряемые тесным сопряжением. И только тогда не прервётся линия русской традиции, тогда произведения современной литературы, бережно отобранные преподавателем, станут закономерными звеньями в «златой цепи» русской классики, тогда знание будет идти рядом с мудростью, тогда мы будем стремиться к формированию целостного мышления наших воспитанников, к тому, чтобы отдать предпочтение подлинно художественному факту литературы в выборе максимально эффективного способа благотворного воздействия на души и умы.

Профессионализм педагога и его роль в формировании целостной читающей личности в современных условиях

Рене Декарт говорил: «Верно определяйте слова, и вы освободите мир от половины недоразумений». Руководствуясь этим высказыванием, обратимся к центральным понятиям, от которых будем отталкиваться в данной статье – профессионализм педагога, целостная личность, современные условия.

Профессионализм педагога обозначим как его эффективность (социальную и деятельностную профкомпетентность) и будем подразумевать под ним особое свойство людей систематически, продуктивно и надежно выполнять сложную деятельность в самых разнообразных условиях. Мировоззренческий аспект профессионализма, заключающий личностную и индивидуальную профкомпетентность, будет служить необходимым дополнением к социальному.

Для приобретения профессионализма необходимы соответствующие способности, желание и характер, готовность постоянно учиться и совершенствовать свое мастерство. Понятие профессионализма не ограничивается характеристиками высококвалифицированного труда, это особое мировоззрение человека.

Профессионализм педагога на современном этапе подразумевает постоянный рост на всех уровнях. Напомним, известное высказывание, бытующее в среде педагогов о том, что учитель, переставший учиться, – это «учебник».

Современные условия – своего рода «Зазеркалье» из сказки Льюиса Кэрролла, где функционирует закон, сформулированный писателем: чтобы остаться на месте, нужно бежать, а чтобы двигаться вперед, нужно бежать еще быстрее. Сегодняшний мир – не столько предметный, сколько информационный. И педагогу, и ученику необходимы новые формы адаптации – умение не просто получать или транслировать информацию, но и работать с большими её объёмами, уметь трансформировать имеющейся опыт под собственные задачи.

Ведущая роль в этом процессе принадлежит чтению – не сухому планомерному поглощению информации, а творческой деятельности.

Осуществить такую задачу способна целостная личность ученика (ребёнка, школьника, студента), ведомая целостной личностью педагога-профессионала.

Сущностными характеристиками личности и её основными особенностями можно считать следующие составляющие: мировоззрение человека, его психологическая сущность; степень целостности мировоззрения и убеждений, отсутствие или наличие в них противоречий, отражающих противоположные интересы разных слоёв общества; степень осознанности человеком своего места в обществе; содержание и характер потребностей и интересов, устойчивость и лёгкость их переключаемости, их узость и многогранность; специфика соотношения и проявления различных личностных качеств.

Будем учитывать, что уровней восприятия мира, требующих согласования, два – рациональный и внерациональный. В идеале – личность едина. В действительности – часто раздроблена, что приводит к внутреннему конфликту.

Обратимся к древнему славянскому символу снеговика, три части которого можно условно назвать «надо», «правильно», «хочется». Первые две можно отнести к рациональному уровню, а третья – находится над логическим осмыслением. Самая большая часть, придающая «снеговику» устойчивость – безусловно, «надо», затем идёт шар объёмом поменьше – «правильно», венчает фигуру «голова», соотносящаяся с «хочется».

Мотивационная деятельность педагога должна быть адекватна личностным запросам ученика, чтобы ученик понимал, что читать – надо; чтобы осознавал, что чтение – это правильный, разумный путь личного развития; чтобы читать ему – хотелось.

При гармонизации представлений о чтении в трёх сферах сознания «надо», «правильно», «хочется», при соединении рационального и внерационального уровней происходит чудесное преображение нерадивого ученика в человека читающего и творческого. Это непростой путь, но наиболее эффективный, органичный восприятию, поэтому педагог-профессионал должен думать о согласованной работе всех граней личности.

Так, например, функция «надо» будет реализована отчётливой постановкой учебной задачи: необходимости выполнения обязательной программы по чтению, последовательным контролем за выполнением заданий.

То, что чтение— «правильный», разумный путь помогут понять разъяснительные беседы о значении книги, о писательской профессии, организация виртуальных и реальных экскурсий в знаменитые библиотеки и музеи книги, встречи с писателями и издателями, проникновение в тайны типографского процесса. На данном этапе необходимо на логическом уровне восприятия, в первую очередь, добиться принятия идеи чтения как важной социальной деятельности.

Включение в сознании огонька «хочется» обеспечит ученику открытие знания, что чтение – целый мир, содержащий и художественные образы, и ценную информацию – ответы на многие насущные вопросы. Чтение как переживание, чтение как «палочка-выручалочка» в трудных ситуациях, чтение-путешествие, чтение-научение, чтение-диалог, чтение, подвигающее на созидание, – многокрасочная палитра читательской деятельности должна быть явлена ученику во всем цвете деталей и подробностей, включая в работу внерациональные мотивационные аспекты личности.

Ключом к пробуждению ученика-читателя выступает личность педагога, демонстрация его собственной заинтересованности в книге, произведении, авторе.

Атмосфера активной, живой «читательской среды» также является сильнейшим мотивационным инструментом для побуждения к чтению. Апробация вышеприведённых теоретических изысканий была проведена кафедрой русской литературы МГГУ им. М.А. Шолохова, где в рамках учебнометодической и воспитательной работы внедрялись различные способы активизации чтения: так, в 2004–2008 гг. при кафедре функционировал Кружок любителей русской словесности «Поэтическое зерцало» (руководитель: И.В. Калус). Основными видами деятельности Кружка выступали обсуждение и публикация авторских стихотворений студентов, преподавателей МГГУ им. М.А. Шолохова, беседы о современной русской литературе.

На протяжении нескольких лет выходила студенческая газета первых творческих опытов «Фонтан» (под редакцией А.К. Горбовца), существовала своя «поэтическая страничка» в газете «Педагог» (под редакцией И.В. Калус), проводились творческие конкурсы (председатель жюри – академик Т.Д. Полозова).

С 2009 года в университете начал работу Дискуссионный клуб по проблемам современной литературы, на заседания которого приглашались ведущие критики, писатели, журналисты, издатели. На встречах со студентами побывали критик Капитолина Кокшенёва (журнал «Москва»), писатель и издатель Пётр Алёшкин («Наша молодёжь»), критик и писатель Михаил Бойко («Независимая газета»), поэт и публицист Алексей Шорохов (газета «Российский писатель»), писатель и критик Роман Сенчин (газета «Литературная Россия») и др.

Помимо встреч и живых бесед с активными участниками современного литературного процесса личная заинтересованность студента (ученика) в творческой работе с книгой может найти выходы в ведении цитатника, создании иллюстраций к произведениям, в интересе к творческой индивидуальности прозаика или поэта (фактам биографии, особенностям его натуры).

Необходимо сразу предостеречь учащегося от опасностей, которые может таить в себе чтение, под воздействием разных факторов превратившееся во «вредное», деформирующее личность: знакомство с низкосортной литературой (массовой, коммерческой, сетературой и блоггингом вместо классических образцов); чтение, наносящее физический вред (тяжёлые или портящие зрение книги; неподходящие условия – лёжа, сгорбившись, в метро, при слабом освещении и т. д.).

Не меньший ущерб может нанести формирующейся личности учащегося неверная читательская мотивация и выработка ложных «поисковых» навыков: поиск «информации» в художественной литературе – «описаний», «сведений», рассмотрение художественного образа в прагматическом или бытовом ракурсах и т. д.

Подытоживая, отметим, что в процессе приобщения воспитанника к художественному творчеству мастерство педагога должно быть нацелено на то, чтобы помочь каждому учащемуся найти в книге свой источник насущно необходимых ему сокровищ и преподнести их так, чтобы это обнаружение произошло самостоятельно в процессе и результате чтения.