Kitobni o'qish: «Приключения Мити Кукушкина. Страшно-смешные и фантастически-героические»

Shrift:

Иллюстратор Елена Жулина

Кража века, или взрослые люди

Школа может быть очень разной. Иногда это отличное место, где куча друзей, приключений, и каждый новый день – это новая весёлая история. А иногда, как сегодня, утро может начаться с липкого кошмара из фильма ужасов. Когда приходишь, а у тебя в ушах сразу страшная музыка, и навстречу, хищно щёлкая клыками, вылезает чешуйчатый монстр.

И ты сразу понимаешь, что смешно не будет.

В классе было тихо. Так тихо, что даже слышно, как где-то вяло жужжит и бьётся о стекло первая весенняя муха.

Хорошо ей. Летай себе, крылышками маши, никаких проблем, кроме мухобойки. Только в школе мухобоек и не было. Самое безопасное место для мух.

Я сидел на первой парте, развлекая себя мыслями о превратностях мушиной судьбы, и очень хотел почесать нос. Прямо как никогда в жизни! Но делать это было очень страшно.

Да какое там страшно – невозможно! Прямо передо мной угрожающей громадой возвышалась завуч начальных классов. Она оглядывала притихших третьеклассников, яростно сверкая очками и сопя, как тигр перед прыжком.

Хотя я не был уверен, что тигры перед нападением сопят.

У завуча было совершенно непроизносимое имя – Эльвира Валерьевна. Выговаривать его нужно было непременно медленно и осторожно, чтобы не получилась какая-нибудь обидная тарабарщина.

А она, между прочим, каждый раз получалась, как ни старайся. Сами попробуйте без запинок такое сказать.

– Как не стыдно! Какая невообразимая глупость и эгоизм! – нудно и зло чеканила Эльвира Валерьевна, выплёвывая слова в съёжившихся учеников.

Сашка Балясов тоже иногда плевался жёваными бумажными шариками из трубочки, но у всемогущего завуча это получалось без шариков и без трубочки.

– Возмутительная недальновидность и преступное разгильдяйство!

В принципе, её выступление по содержательности мало отличалось от жужжания мухи, потому что никто ничего не понимал. Вернее, всё было ясно – завуч ругалась.

Можно подумать, свет перевернулся, мир рухнул, случилось страшное и непоправимое.

Ха-ха-ха.

Кто-то из «преступных разгильдяев» вчера спрятал рюкзак Ленки Кульковой. И не вернул. Событие мирового масштаба.

Кулькова была крайне вредной девицей: ябедой, зазнайкой и отличницей. В классе её не любили. Поэтому кто-то просто взял и пошутил. Ясно же, что ничего страшного.

Но по выступлению завуча получалось, что это чуть ли не преступление века, скандал, родителей в школу и всех в тюрьму.

Не родителей, конечно, а нас, «преступных разгильдяев».

Из длинной речи Эльвиры Валерьевны было совершенно непонятно, что такого ужасного случилось.

Это потому, что некоторые люди не умеют объяснять.

Вот есть учителя, которые что-то рассказывают, и всем сразу всё ясно. Даже Балясову, который вообще плохо соображает. А есть такие, как завуч. Вроде уже целый час говорит, а в чём преступление, так никто и не понял.

Когда Эльвира Валерьевна, наконец, ушла, оскорблённо вздёрнув увенчанную пучком голову и на прощание окатив провинившихся презрительным взглядом, я с облегчением почесал нос и чуть не прослезился от счастья.

Жить сразу стало легче.

– Ребята, – Мария Сергеевна, классный руководитель 3-го «А», грустно оглядела подопечных и вздохнула. – Кто-то поступил очень нехорошо. Когда мы что-то делаем, всегда нужно думать о последствиях. Вы же взрослые люди?

Класс завозился и одобрительно загудел.

Я тоже оживился и закивал. Конечно, мы взрослые люди.

– А взрослые люди всегда думают, прежде чем что-то сделать. Любой поступок – это ответственность. Допустим, у нас в классе есть Незнайка Иванов.

3-й «А» одобрительно захихикал. Все начали переглядываться и тыкать друг в друга пальцами.

– Тихо, – шикнула на нас Мария Сергеевна, и все послушно замолчали. Своего классного руководителя мы очень любили. Она была добрая, справедливая и говорила понятно, а не как завуч. – Так вот, этот Незнайка решил пошутить и спрятать Ленин рюкзак.

А что будет дальше? Взрослый человек об этом подумал бы, но это же Незнайка, зачем ему думать о том, что у Лены там проездной, и она не сможет добраться до дома. А ещё там ключ от квартиры, в которую она не сможет попасть. А ещё там деньги на обед. И это уже не шутка, а кража. Детская проделка перестаёт быть безобидной и становится серьёзным проступком. Лена вчера до вечера просидела в школе, пока родители не освободились. Рюкзак так и не нашли. Что будем делать?

Действительно. Шутка теперь выглядела противненько. И не шутка вовсе, получается, а какая-то мелкая подлость.

– Давайте искать, – обрадовался я. Детективы я просто обожал, а тут такой шанс провести настоящее расследование. – Прямо сейчас и начнём. Нам нужна лупа, чтобы осмотреть следы, и поисковая собака, чтобы обнюхать Кулькову.

– Она её покусает, – тут же подал голос Балясов и радостно заржал.

– Кулькова покусает собаку? – фыркнул я и тут же смутился под строгим взглядом учительницы.

Но класс уже ожил. Идея заняться вместо уроков поисками пропавшего рюкзака понравилась всем.

– Надо кепку и шарф, как у Шерлока Холмса, – радостно проорал Тимофей Веточкин, мой лучший друг, тоже увлекавшийся детективами. – И трубку в зубы!

– В зубы-ы-ы! Гы-гы-гы, – тут же развеселился Балясов. – Тима гений сыска!

– Никаких собак и трубок, – прервала их радостные фантазии Мария Сергеевна. – Я правильно понимаю, никто не знает, где Ленин рюкзак?

– Это может знать только тот, кто его спрятал, – подумав, заявил я. Это же сразу ясно.

– Или свидетель, который видел преступление, – добавил Тимофей. И мы понимающе переглянулись. Детектив детектива видит издалека, что ни говори.

– Свидетели есть? – без особой надежды учительница обвела взглядом мигом окаменевший класс и кивнула. – Я так и думала. Давайте поступим следующим образом. Скорее всего это сделал кто-то из вас.

– Почему это? – изумился я.

– Кукушкин, потому что рюкзак всё время был в классе, – терпеливо пояснила Мария Сергеевна. – Все уроки вчера у вас были в этом кабинете. А потом рюкзак пропал. Чужие сюда не заходят. Значит что?

– А может, это завуч, – вдруг брякнул Балясов. – Она же приходила.

– Так она сегодня пришла, – я развернулся к Сашке и выразительно покрутил у виска пальцем. – Вчера тут только мы были. И Мария Сергеевна.

– Никого нельзя исключать, – упрямо сдвинул брови Сашка.

– Сейчас я раздам листочки, – прервала наш спор учительница. – И каждый напишет идеи, куда мог деться рюкзак. Не вызывать же нам в самом деле полицию с собаками. Справимся своими силами.

– Не-не-не, – заволновался Балясов. – Не надо полицию, сами найдём.

Я снова обернулся к Сашке и задумчиво смерил его тяжёлым взглядом.

Балясов покраснел и показал язык. Потом подумал и показал ещё раз, вывалив его максимально далеко.

Ну чистая обезьяна! Я вздохнул. Теперь уже было совершенно ясно, кто стащил Кульковский рюкзак. Но не пойман – не вор, так всегда говорил папа. Тем более, что сейчас самое важное – найти потерю, чтобы Кулькова снова не осталась в школе ждать родителей. А то заночует тут, превратится в школьное привидение и будет потом портить жизнь всем, кто её не любил.

Представив, как во время контрольной призрак Кульковой гаденько хихикает мне в ухо, а потом утягивает в небытие тетрадку с задачками, я покрылся противными мурашками и помотал головой.

Привидится же такое! Одноклассники оказались с фантазией. Мария Сергеевна собрала листочки и начала зачитывать варианты вслух.

Среди версий обнаружились как вполне правдоподобные, так и совершенно бредовые. Некоторые даже повторялись. То ли у третьеклассников мысли были на одной волне, то ли кто-то по привычке списал у соседа.

На помойке.

Украли инопланетяне.

В столе у Марии Сергеевны.

В кабинете завуча.

В учительской.

Кулькова оставила его дома.

Рюкзак стал невидимым.

В кладовке спортзала.

Попал в параллельную реальность.

«В шкапу где йолочныи игрушки», – прочитала Мария Сергеевна, покачала головой, поджав губы, и подошла к шкафу.

В классе действительно хранились ёлочные украшения, их перед Новым годом развешивали по кабинету. Лежала вся эта красота в больших и маленьких коробках в одном из стеллажей, стоявших вдоль стены. Учительница открыла дверцу и…

– Вот это да-а-а! – охнул кто-то.

– Потрясающая проницательность, – ехидно заметил Тимофей.

– Да у нас тут экстрасенс завёлся, – поддакнул я.

В шкафу стоял Ленкин рюкзак.

Целый и невредимый.

– Рюкзачок мой! – взвыла Кулькова, бросившись к находке и начав её тискать так, словно это был пропавший щенок. Подумав, Кулькова ещё и разревелась, старательно подвывая и размазывая слёзы, катящиеся из-под очков, по физиономии.

– Это лишнее, – погладила её по голове Мария Сергеевна, и Кулькова тут же затихла. – Я очень рада, что всё нашлось. Надеюсь, все сделали из происшествия правильные выводы. Давайте взрослеть и отвечать за свои поступки. И на всякий случай напоминаю: брать чужое без разрешения нельзя. Это я повторяю для тех, кто не усвоил данное правило в детском саду. Вы же уже третьеклассники – взрослые люди. Да?

Класс нестройным хором согласился.

– Отлично, – улыбнулась Мария Сергеевна. – А Сашу Балясова я прошу остаться после уроков.

– А чего сразу я? – заныл Сашка, кося глазами, как вспугнутый заяц. – Может это и не я!

– А я и не говорю, что ты. Просто останься, – мягко повторила учительница. – Всё, открываем тетради. У нас сегодня много дел.

Ребята завозились, зашуршали, и в этом привычном умиротворяющем шуме Кулькова прошипела:

– Ну, Балясина, берегись! Месть моя будет ужасной!

– Ой-ой-ой! Напугала! – Сашка состроил ей страшную рожу и отвернулся.

* * *

Событие было не рядовым, поэтому мы с Тимофеем, бредя домой после уроков, продолжили бурно обсуждать тему взрослости.

– Взрослые – это те, кто ходит на работу, – рассуждал Тима. – Кто командует детьми. Ну, типа ляг спать, убери игрушки. Я вот не могу сказать папе: «Выключи ноутбук и спи».

– Так МарьСергевна сказала, что мы взрослые. То есть дети тоже могут быть взрослыми. По поведению, по делам. Необязательно родителями командовать и на работу ходить. Наверное, – задумчиво протянул я. – Вот Балясов не взрослый, он глупый и ведёт себя, как ясельный. А мы?

– Что «мы»? – не понял Тима. – Мы тоже не взрослые.

– А если сделать что-то взрослое? Вот что может, например, папа? Из взрослых дел.

– Кран починить, – подумав, выдал Тимофей.

– Не подходит. – Идея мне не понравилась. – Чтобы кран починить, его надо сначала сломать.

– Зачем? – изумился друг.

– Да я хочу сделать сегодня что-то взрослое. Ты со мной?

– Я всегда с тобой, – кивнул Тима. – Так чего делать будем? Только кран ломать я не согласен. Это плохая идея. У нас, когда кран сломался, такое было! Всё плавало, даже тапки и кот. И фонтан бил, как на площади. Ещё соседи прибежали. Целое приключение было! Но потом мы очень долго всё сушили, вытирали. Мне, кстати, тогда сказали, что я достаточно взрослый, чтобы помогать. Но мне не понравилось. Потому что это было аж до ночи, я очень устал, вымок и не поиграл совсем.

– Ладно, с краном понятно, – я не стал упираться. – А мама что может?

– Ужин сделать? – неуверенно предположил Тимофей.

– Точно! Это взрослое дело! И полезное! Последствия у него какие?

– Какие?

– Все сыты, довольны и жмут нам руки! – радостно заключил я. – Ты со мной?

– Ясное дело, – согласился Тима.

И мы пошли ко мне домой делать хорошее взрослое дело.

* * *

У любого приключения должен быть план. И хотя обычно приключения как раз и случаются из-за того, что всё идёт не по плану, изначально он всё равно должен быть.

У нас с Тимой плана не было.

– У нас нет плана, – сразу сказал Тимофей. – Только цель.

– Как у самурая? – обрадовался я.

– Мить, у самурая – путь, а у нас – цель. Ужин. Но чтобы сделать ужин, нужен план. Или хотя бы рецепт, – просветил меня друг.

– Пфф, Тимоха, ты не прав. Чтобы сделать ужин, нужны продукты. У нас этих продуктов завались. И в шкафчиках, и в холодильнике.

Мы наскоро пообедали супом, разогрев его в микроволновке, и теперь были готовы к подвигам.

Хотя ужин – это же не подвиг. А то получается, мама – великий рыцарь, ежедневно совершающий такие подвиги? Ведь нет же – мама принцесса, а ужин – просто хорошее взрослое дело.

– Моя мама любит жареные макароны, – вспомнил я и достал из шкафчика целую пачку макарон.

Мы тревожно уставились на плиту.

– Спички детям не игрушка, – пробормотал Тима. – Плитой нам точно пользоваться нельзя. Потому что никто нам тогда руки жать не будет, даже если мы не устроим пожар. А орать будут, я точно знаю, опыт был. У вас же газовая плита, с огнём?

– Угу, с огнём, – подтвердил я. – Отпадает. Но нет безвыходных ситуаций! У нас есть мультиварка. В ней точно можно жарить. Там даже функция такая есть – жарка.

– Когда я вырасту, то тоже изобрету что-нибудь полезное для людей, – Тимофей восторженно погладил кнопочки на мультиварке и добавил: – Главное успеть. А то пока я расту, всё поизобретают.

– Тогда звездолёт придумаешь или машину времени, – утешил его я и с грохотом высыпал в чашу макарошки.

– А папа у тебя что любит? Мой – котлеты, – Тимофей подумал и добавил: – Я их тоже люблю.

– Папа любит рыбу. Жареную, – я распахнул холодильник и начал разглядывать полки. – Селёдка – это же рыба?

– фу, – сморщился Тима. – Димас, она воняет. И солёная. Я её не люблю.

– Так мы и ужин не для тебя делаем.

Банка с селёдкой открываться не хотела. Долго-долго.

А потом ка-а-ак открылась!

Пахучая жижа с вкраплениями приправ расплескалась по столу, живописно брызнув на стену.

– Форс-мажор, – я подхватил селёдку за хвост и бросил поверх макарон. – Класс! Всё, на старт, внимание, марш!

Я захлопнул крышку и включил функцию «жарка».

– Надо бы убрать, – Тимофей брезгливо кивнул на стол.

– Да это самое простое, – хохотнул я.

И мы принялись за дело.

Самое простое оказалось не таким уж простым. Жижа размазывалась, воняла и не желала стираться ни с обоев на стене, ни со стола.

В следующие полчаса мы извели пачку салфеток и испортили пару полотенец.

– Вроде чисто, – неуверенно пробормотал я.

– Но воняет, – возразил Тимофей.

– Идея! – я притащил освежитель для туалета и обильно забрызгал всё вокруг. К запаху селёдки добавился аромат малины.

– Нормально, – Тима поморщился, но решил не нагнетать. В конце концов, малиной пахло сильнее, чем рыбой.

В мультиварке что-то аппетитно щёлкало и потрескивало, как в лесном костре, на котором туристы пекут картошку и варят в котелке что-то вкусное.

Я однажды ходил с родителями в поход. Это было классно.

– Надо нам будет ещё в поход потом сходить, – сказал я Тимофею. – Не забудь мне летом напомнить. Тебе понравится.

– Напомню, – пообещал Тима. – Мне кажется, пахнет палёным. А должно так щёлкать?

– Наверняка, – отмахнулся я. – Мы когда попкорн с папой делали, ещё не так грохотало. Там просто пы-ды-дыщ сплошной был.

– И воняло так же? – не унимался Тима.

Я принюхался. В принципе, у костра в лесу пахло примерно так же. Только без малины и селёдки.

Поэтому я Тимке так и сказал:

– Пахнет костром. Через час она сама выключится. Пошли пока поиграем.

И мы пошли.

Мультиварка выключилась сама, как и планировалось. Только поиграть всего часик не получилось.

Когда гоняешь драконов и бьёшься за спасение мира, время пролетает незаметно. Поэтому в реальность нас вернул только приход родителей.

И вскрик мамы:

– Митя, что случилось?

– Здрасьте, тёть Оль, – вышел из комнаты Тимофей.

– Привет, мам, салют, пап, – за ним следом, горделиво вскинув голову, выплыл я. – Ничего не случилось. Мы с Тимохой вам там ужин приготовили.

Родители, не сговариваясь, бросились в кухню.

Повисла гробовая тишина.

– Что-то они не очень сильно радуются, – прошептал Тимофей. – Пошли, посмотрим?

– Онемели от восторга, – пробормотал я. – Пошли.

Родители молча стояли над распахнутой мультиваркой, из которой валил тёмный смрадный дым.

– А что это было? – сдерживая смех, поинтересовался папа.

– Макароны, – пискнул Тима.

– С селёдкой, – добавил я.

– Жареные, – это мы проблеяли уже хором.

И тут папа захохотал. И мама тоже. Правда, папа просто хохотал, а мама параллельно открывала окно, тащила чашу в раковину и утирала слёзы.

Но не похоже, что ей было жалко селёдку. Судя по всему, маме тоже было весело.

Потом она меня чмокнула, Тимофея погладила по макушке и сказала:

– Вы всё равно молодцы. Вы же хотели сделать хорошее дело. Просто не получилось. Так иногда бывает, когда нет опыта. Но всё впереди, я обязательно научу вас готовить что-нибудь вкусненькое. Но не сегодня. Сегодня у нас мультиварка ранена. Идите, погуляйте лучше. А ужин я сама сделаю.

– Макароны, – заливался тем временем папа. – С селёдкой! А-ха-ха-ха-ха!

* * *

– Получается, мы не взрослые пока, – грустно констатировал я.

Мы сидели на лавочке в сквере и смотрели на малышню, возившуюся на детской площадке.

– Я думаю, мы просто не то взрослое дело выбрали, – не унывал Тима. – Кто ж знал, что макароны надо было сначала сварить. И что селёдка, хоть и рыба, но не для жарки. Мы в следующий раз что-нибудь другое придумаем. Не обязательно ж готовить.

– Придумаем, – оживился я. – Тем более, что мама не сердится. Вон, даже сказала, что мы молодцы. Слушай, у меня уже есть идея. Взрослые иногда делают ремонт. Мы можем стены покрасить. Или пол. Нам только краска нужна в банках. Той, что нам для рисования купили, явно не хватит.

– Классная идея, – кивнул Тима. – Только давай как-нибудь потом.

– Можно и потом. Гляди, жук! Как думаешь, он летающий?

– А у него спинка сплошная?

– Да не видно! Надо поймать и разглядеть…

Мы резво спрыгнули со скамейки и устремились за здоровенным жуком, проворно уползавшим от юных натуралистов в траву.

А Сашка Балясов на следующий день при всех извинился перед Кульковой. И даже горький шоколад ей подарил. Говорят, для работы мозга полезно.

Правда, звучали извинения неискренне, а шоколадку, которую Ленка тут же спрятала в рюкзак, он и вовсе проводил тоскливым голодным взглядом, но зато Мария Сергеевна сказала:

– Вот это настоящий взрослый поступок. Признать вину – это по-взрослому.

– Слыхал? – прошептал Тима. – Оказывается, ещё и так можно.

– Но лучше стены покрасить, – отозвался я. – Прямо чувствую, что это будет веселее.

– Поглядим, – ухмыльнулся Тимофей.

И мы посмотрели на Балясова, который, хоть и совершил взрослый поступок, но взрослее от этого выглядеть не стал.

– Бе-е-е-е, – проблеял он и бросил в Кулькову бумажным шариком.