Kitobni o'qish: «Любовь на излете века. Шипы и розы герцогини Мальборо»

Shrift:

* * *

От автора

У каждого человека под покровом тайны, как под покровом ночи, проходит его настоящая, самая интересная жизнь; каждое личное существование держится на тайне.
А. П. Чехов

В мире нет ничего таинственного. Тайна – это наши глаза.
Элизабет Боуэн (1890–1973), английская писательница

Четверть века назад я, начинающий гид, впервые оказалась в старинном и величественном замке Уорвик в Оксфордшире, который ведёт своё начало от самого Вильгельма Завоевателя. Сколько раз за 10 веков здесь бряцало оружие и гремели рыцарские доспехи, пировали короли и королевы, бушевали любовные страсти. Бойницы, темницы и блистательные турниры, викторианский розовый сад и павлиний променад идут здесь в комплекте с привидением – дух бывшего владельца Фулке Гревилла, заколотого собственным слугой, особенно часто навещает свою бывшую обитель.

Замок Уорвик в Оксфордшире

В 1978 году престарелый, но все ещё внушающий трепет Уорвик со всем своим содержимым был продан его последним владельцем корпорации Мадам Тюссо, которая, проведя реставрацию, превратила его в уникальную машину времени. В подвалах замка царит Средневековье – Ричард Невилл, граф Уорвик, собирается на решающую битву во время войны Алой и Белой розы. Парадные апартаменты застыли в помпезном XVIII веке. Зазывает гостей самая живая и элегантная из всех экспозиций – «Королевская Вечеринка 1898 года», которую хозяйка Уорвика, блистательная Фрэнсис Гревил, или Дейзи, как ее называли домашние, организовала для избранных – тех, кто был в знаменитом кружке «Мальборо» при принце Уэльском Берти (будущем короле Эдуарде VII). В аутентичных интерьерах замка оживают восковые фигуры гостей из прошлого – все скрупулёзно воссоздано по сохранившимся фотографиям. Переходя из комнаты в комнату, окунаешься в викторианскую атмосферу замка и знакомишься с его обитателями и гостями. И если дать волю воображению, то вполне реально перенестись в 25 июня 1898 года и побывать в гостях у 5-го графа и графини Уорвик вместе с принцем Берти, наследником престола. Для начала пройдем в Музыкальную гостиную, где слух гостей услаждает своим контральто знаменитая певица Клара Батт. Среди ее слушателей пожилая графиня Девонширская, а на диванчике за чайным столиком с аппетитными пирожными легендарная Дженни Рэндольф-Черчилль с ее экзотической красотой – матушка не менее легендарного Уинстона Черчилля, который тоже здесь, среди гостей вечеринки, но пока еще, в свои двадцать четыре года, невысокий и щуплый, с веснушками на бледном лице, не помышляет о той великой роли в истории, которую ему припасла судьба. Его американская матушка, на тот момент уже вдова сорока четырех лет, весьма благосклонно принимает комплименты молодого джентльмена, услужливо склонившегося над ней. Это майор Джордж Корнуоллис-Уэст, британский офицер шотландской гвардии и ровесник ее сына. Ему суждено будет стать ее вторым мужем и, хотя этот брак продлится немногим более десяти лет, именно его Дженни назовет самым романтическим из трех своих замужеств.

В библиотеке замка Уорвик

В Курительной комнате играют в карты двое джентльменов – сын Берти, будущий король Георг V, кузен нашего Николая II, похожий на него как две капли воды, и Санни, как называют в близком кругу 9-го герцога Мальборо. Его жена, тоненькая и воздушная Консуэло Вандербильт, вес которой придавало лишь ее баснословное американское приданое, спасшее Мальборо от разорения, тоже в замке, в Китайской спальне, в кружевном розовом пеньюаре. Совсем недавно она стала герцогиней и матерью наследника. А в исторической спальне, обшитой резными дубовыми панелями, достойными будущего короля, слуга готовит напитки для принца Берти, частого гостя этого дома и сердечного друга Дейзи, и его собеседника лорда Керзона – на тот момент еще не вице-короля Индии и не министра иностранных дел, а его заместителя. Керзон, тогда еще счастливо женатый на красавице американке Мэри Лейтер – само воплощение перфекционизма – волосок к волоску, идеально сидящий костюм и цепкий взгляд холодных глаз.

Конечно же, когда в одном из наших маршрутов появился дворец Бленхейм – родовая резиденция Мальборо – я ликовала! Наконец-то увижу воочию то место, где жила романтичная Консуэло и надменный Санни, где «средь шумного бала» раньше срока родился Уинстон Черчилль – его глубоко беременная матушка слишком активно кружилась в танце. Впрочем, взрослый Черчилль смотрел на это под другим углом, заявляя с хитрым прищуром, что в Бленхейме он принял два самых важных решения в своей жизни – родиться и жениться.

Дворец поразил размахом, величием и монументальностью. Со своей задачей – увековечить победу 1-го герцога Мальборо в битве при Бленхейме – архитектор справился блестяще, правда, о том, что это еще и семейный дом, он, по-видимому, не особо задумывался, потому под гулкими каменными сводами вестибюля, в длинных комнатах со знаменами и сценами военных баталий на гобеленах чувствуешь себя, как в музее. Недаром Джон Ванбру изначально числился драматургом – творил, как будто создавал свой героический эпос в камне.

Глаза на портике Бленхеймского дворца

Колонны, портики, скульптуры – все строго, симметрично и маскулинно. Но, поднимаясь по ступенькам крыльца, вдруг чувствуешь на себе чей-то пристальный взгляд – с потолка портика смотрят 6 огромных глаз – три удивительно красивых голубых и три карих. Что это – неужели столь откровенная масонская символика? Или страстно влюбленный герцог решил увековечить таким образом глаза своей возлюбленной, ну и свои, за компанию? Правда оказалась немного прозаичнее, но все равно интригующая: эти глаза были написаны по инициативе Глэдис – эксцентричной второй жены 9-го герцога Мальборо. Снедаемая любопытством, ищу во дворце портрет этой загадочной Глэдис и обращаюсь за помощью к дворцовому гиду. Тот отвечает, что портрета нет, но есть два сфинкса в парке с ее лицом, а затем деликатно переводит разговор на другую тему. Все остальные вопросы о ней так и повисают в воздухе. И я понимаю, что имя этой экстравагантной герцогини – табу в Бленхейме.

И лишь спустя годы завеса над этой тайной приподнимается – из-под пера английского писателя и телеведущего Хьюго Викерса в свет выходит биография Глэдис Дикон – удивительная и трагическая история, которая, получив широкий резонанс, не сразу, но возвращает в Бленхейм одну из его самых экстраординарных хозяек.

Глава 1. В погоне за титулом. Долларовые принцессы и голубая кровь британской аристократии

Я вышла бы замуж за старого лорда
С красивой седой головой,
С руками в перчатках, осанкою гордой,
И стала б примерной женой.
Сидела бы вечером я у камина,
Послушная, словно дитя,
И грустно смотрела, как два далматина
Друг с другом играют, шутя…
Лада Костина, 2018

Веками заведенный порядок вещей, как известно, основа стабильности и незыблемости Британии. С незапамятных времен патриархи знатных семей Британии (большей частью выходцы из Нормандии) владели чаще всего вместе со всеми своими огромными угодьями, роскошными особняками, замками и дворцами, сдавая землю в аренду, что приносило стабильно высокий доход. Но вся эта отлаженная и комфортная система начала рушиться ближе к концу XIX века, когда начался серьезный упадок сельского хозяйства. С одной стороны, причиной были ужасающе скудные урожаи начиная с 1873 года и до конца декады. Одним из худших было лето 1879 года, за которым последовала суровая зима и наводнения – фермеры требовали снижения арендной платы, бросая свои наделы в полном отчаянии. Рабочая сила устремилась в большие города, где набирал обороты маховик индустриализации. Цены на зерно рухнули, не выдержав конкуренции с американскими производителями, – теперь пшеница и ячмень в изобилии колосились на местных прериях. Появились первые рефрижераторы, а это означало, что мясо можно было с легкостью доставлять из Северной и Южной Америки и Австралии. Сельское хозяйство в Англии и Шотландии превратилось в убыточное занятие. Аристократы – владельцы всех этих земель, привыкшие пожинать плоды трудов своих арендаторов, беспомощно наблюдали, как их поместья обрастают долгами, а замки и огромные особняки превращаются в непосильную ношу для съежившегося бюджета. Зарабатывать на жизнь своим трудом в высших сферах было просто неприлично, да и практически сложно осуществимо – ни должного образования, ни семейного бизнеса, ибо торговля и аристократия были понятия несовместимые. Когда неоплаченные счета грозили превратить аристократа в банкрота, он начинал продавать фамильные ценности – в ход шли картины, ценные книги, ювелирные украшения. Но был и другой способ решения проблемы, который предложила все та же Америка – одна из виновниц их разорения – женитьба на американской невесте с приличным состоянием, ибо по другую сторону Атлантики проблемы имели зеркальный характер. Там процветали и сельское хозяйство, и торговля, принося колоссальные доходы, но они не давали автоматического пропуска в высший свет Нью-Йорка, который поколениями управлялся потомками первых поселенцев – выходцами из Голландии и Англии. Те деньги, которые были у этих семей, считались «старым капиталом» и резко противопоставлялись «нуворишам», нажившим огромные состояния в конце XIX – начале XX века на торговых спекуляциях, железных дорогах, банковских операциях, чьи предприимчивые, амбициозные и энергичные жены готовы были не только соревноваться друг с другом в роскоши, но и отчаянно карабкаться по социальной лестнице, пытаясь заполучить доступ в «святая святых» – элитный круг Старого мира. И если их «новые деньги» в этом помочь им никак не могли, то в дело вступало более надежное оружие – их дочери, которых можно было выгодно пристроить за обедневших английских аристократов. Главным трофеем, конечно, считался герцог, ибо для матери новоявленной герцогини открывались все двери в общество американской элиты, но подходил и граф, и маркиз, и брат графа, и даже какой-нибудь видный британский политик, с прицелом на пост премьер-министра. Сезон охоты за титулами был открыт – на рубеже XX века американские жены изящно, эффектно и легко взяли штурмом Старый Свет. Английские джентльмены, начиная с принца Уэльского, один за другим становились жертвами их яркой привлекательности, на фоне которой казались особенно блеклыми их потенциальные невесты-англичанки.

Одной из первых покорительниц Старого Света можно считать очаровательную Дженни Джером, дочь финансиста Леонарда Джерома – «короля Уолл-стрит», как его называли за огромное состояние, которое ему удалось сколотить. Вместе с Вандербильтом он основал американский жокей-клуб – лошади были его страстью. Его жена, Кларисса Холл, полностью разделяла экстравагантные вкусы мужа и любовь к роскоши. Они жили на широкую ногу в огромном особняке в престижном районе Нью-Йорка, а три их дочери, Клара, Леони и Дженни, известные как «хорошая, умная и прекрасная», были в первых рядах тех, кто взялся штурмовать высший британский свет. Все они вышли замуж за наследников древних аристократических родов Британии, владевших большими земельными наделами. «Хорошая» Клара вышла замуж за обаятельного авантюриста Мортона Фревена, англо-ирландского писателя и финансово некомпетентного предпринимателя, прославившегося своими безрассудными финансовыми и политическими схемами. В семье он заслужил прозвище «Смертельного краха», поскольку промотал два семейных состояния, прежде чем эмигрировал в американский Вайоминг во время бума скотоводства в 1870–1880-х годах. Женившись на американской наследнице, что существенно поправило его финансовое положение, он поселился на огромном ранчо в один миллион акров и занялся разведением скота – в его стаде было 45 000 голов, и он утверждал, что каждого быка или буффало он знал поименно. Такое тесное знакомство со своими подопечными, однако, не обеспечило процветания его новому бизнесу, что вынудило Фревена вернуться в Соединенное Королевство, где он владел домами в Лондоне и Корке в Ирландии. Тем не менее, следуя своей авантюрной натуре, времени зря он не терял – занимал пост вице-президента Лиги Имперской Федерации, писал о тарифной реформе и даже избирался в парламент. Мортон и Клара стали родителями двух оставшихся в живых сыновей и дочери Клэр, в замужестве Шеридан, которая увлекалась скульптурой и, презрев все условности и опасности, отправилась в революционную Россию, чтобы работать над бюстами Ленина и Троцкого. Бенито Муссолини и Чарли Чаплин тоже были среди тех, кто позировал ей, чтобы увековечить себя для потомков. Британское правительство, однако, заподозрило, что она шпионка и интересуется не столько самим искусством, сколько своими знаменитыми моделями, что поставило ее кузена, Уинстона Черчилля, в довольно неловкое положение.

«Умной» Леони суждено было выйти замуж за Джона Лесли, наследника одного из крупнейших поместий в Ирландии, а заодно и титула баронета Гласлоу. Роскошный замок Лесли в самом сердце острова, на границе Северной и Южной Ирландии, стал ее новым домом.

Но ярче всех зажглась звезда третьей сестры, «прекрасной» Дженни, о которой с восторгом писала в своих мемуарах Мария, королева Румынии: «Она обладала ослепительной красотой, ее скорее можно было принять за итальянку или испанку. Глаза ее были большими и темными, изгиб губ был изысканным и почти озорным, волосы – иссиня-черными и блестящими, в ней было что-то креольское. Она была оживленной и много смеялась, показывая белоснежные зубы и всегда выглядела счастливой и довольной жизнью». Впрочем, Дженни была не только прекрасна, но еще и умна, харизматична и амбициозна. Именно она задала тренд на браки «долларовых принцесс» – в 1874 году вышла замуж за сэра Рэндольфа Черчилля, среднего сына 8-го герцога Мальборо, и подарила Британии ее будущего министра – Уинстона Черчилля.

Сестры Джером – Клара, Леони и Дженни в молодости

Сестры были дружны между собой, и Дженни была частой гостьей в ирландском замке Лесли, где до сих пор на камине и на изящных столиках в уютной гостиной можно увидеть ее фотографии. Там же – как величайший раритет – хранится и крестильная рубашка Уинстона Черчилля, неоднократно навещавшего в Лесли свою тетушку. Увидеть ее может каждый гость этого сказочного викторианского замка из серого камня, затерянного среди холмов малоизвестного графства Монахан. Кажется, будто он стоит на другой планете, хотя расположен всего-то в каких-то 60 милях от Дублина, а Книга гостей настолько пестрит именами знаменитостей, что даст фору самому журналу Hello. История замка и его обитателей на протяжении нескольких веков в свою очередь могла бы стать сюжетом для захватывающего романа. Фамильным гнездом семейства Лесли – ирландской ветви знаменитого шотландского клана – замок стал в 1665 году, когда шотландец Джон Lesley, получивший приход в Ирландии, а заодно и по прозвищу «воинственный епископ» за свое сопротивление ирландскому восстанию и парламентским войскам, влюбился в это место и решил провести здесь последние годы своей бурной жизни. В возрасте 67 лет он взял в жены восемнадцатилетнюю дочь Александра Каннингема, Екатерину, и стал отцом пятерых детей. Благополучно дожив до ста лет, он ушел на радугу в 1671 году и был похоронен в церкве Спасителя, которую построил на окраине своего поместья. Представители следующего поколения Лесли были дружны с Джонатаном Свифтом, деканом собора Святого Патрика в Дублине, частым гостем в поместье, о котором он писал со свойственной ему иронией: «Вот я в замке Лесли, где книг вокруг не счесть мне – их написали Лесли, конечно же, о Лесли». А писать им действительно было о чем: например, Чарльз Пауэл Лесли, который унаследовал поместье в 1743 году, отвечал за образование племянника со стороны жены – юного Артура Wellesley – будущего герцога Веллингтона, героя битвы при Ватерлоо в 1815 году. Внук Чарльза, Джон, 1-й баронет Глазлох, женился на Констанс, чья мать Мини Сеймур была дочерью короля Георга IV от его морганатического брака с миссис Фицгерберт. Именно она настояла, чтобы он сделал особняк достойным ее королевского происхождения, которым весьма гордилась, что и было исполнено – таким величественным и солидным замок дошел и до наших дней. С чувством юмора, как и с чувством собственного достоинства, у Констанс было все прекрасно – она прославилась тем, что изобрела оригинальный способ украшения стола во время торжественной трапезы, который тут же взяли на вооружение все хозяйки модных салонов – орнаменты из цветов, которые она называла «спрячь мужа».

Дженни Джером (леди Дженни Спенсер-Черчилль)

Именно их сын Джон взял в жены американскую красавицу Леоне Джером – сестру матери Уинстона Черчилля – Дженни Джером, и Уинстон был здесь частым гостем, навещая тетушку и дядюшку, пока не рассорился с дядюшкой по вопросу ирландского самоуправления, которое горячо поддерживал. Правда, в лице своего кузена, 3-го баронета, он все же нашел единомышленника – тот принял католицизм, был страстным ирландским националистом и поменял свое имя Джон на ирландское Шон. Сэр Шон был весьма плодовитым писателем и поэтом, опубликовав более 45 книг, включая мемуары о своем американском турне с лекциями в 1930-х годах. В его дни в замке гостили такие мэтры пера, как Джордж Мор, Уильям Батлер Йетс и Оливер Джон Гогарти. Йетс останавливался в Красной спальне, которую облюбовало для себя привидение брата Шона – Нормана – последнего в истории дуэлянта британской армии, героически погибшего в Первой мировой. То ли для того, чтобы усилить эффект, то ли в качестве шутки к Хэллоуину, в спальне установили механическую ведьму, которая выскакивала из ванны, пугая ничего не подозревающих гостей. В конечном счете ведьму пришлось убрать после того, как жена французского посла, не оценив черный ирландский юмор, рухнула в обморок. Кстати, огромная глубокая ванная в Красной спальне – тоже своего рода раритет – считается первой из установленных в Ирландии. В Лиловой комнате, которую, кстати, облюбовало привидение Констанс, принимали особ королевской крови: герцога Коннаутского – младшего сына королевы Виктории и его жену, а также принца Пьерре из Монако – свекра легендарной Грейс Келли. Гостила здесь и шведская королева Маргарет, которая была разбужена посреди ночи глухими стуками и ругательствами, доносившимися из гардероба в ее спальне – там каким-то образом спрятался ее умалишенный почитатель и не мог оттуда выбраться.

Супруга Шона, Мэрджори Айд, была американка, как и его мать. Вместе со своей сестрой Анной часть своего детства она провела на острове Самоа, где по роду службы оказался их отец, Генри Клей Айд (Henry Clay Ide), завязавший близкую дружбу с шотландским писателем Робертом Луисом Стивенсоном, который в поисках спасения от мучившей его болезни легких проживал в то время на острове со своим семейством и был их соседом. Узнав о том, что день рождения Анны приходится на Рождество, и о нем постоянно забывали в предрождественской лихорадке, вручая бедному ребенку один подарок вместо двух, он предложил ей поделиться своим днем рождения в ноябре и действительно в 1891 году, за три года до смерти, оформил официальную дарственную. В ней говорилось: «Учитывая, что мисс Анна Айд, вопреки всем разумным соображениям, была рождена в день Рождества и потому несправедливо лишена радостей и преимуществ, связанных с обладанием собственным днем рождения; учитывая также, что я достиг того возраста, когда уже не могу должным образом отметить свой день рождения, я передаю указанной Анне Айд целиком и полностью мои права и привилегии на тринадцатый день ноября, бывший моим днем рождения, и позволяю ей числить за собой и отмечать этот день, наслаждаясь им всеми общепринятыми способами, надевая в этот день красивые платья, поедая вкусные блюда и получая подарки, как это делается со времен наших предков». В заключение писатель указывал, что если Анна не сумеет должным образом использовать его подарок, то он завещает свой день рождения президенту США.

Анна Айд, однако, оказалась достойной щедрого подарка и с тех самых пор до конца своей жизни отмечала свой день рождения 13 ноября. И это несмотря на то, что официально эта дарственная так и не была признана судом, который счел, что день рождения – нематериальная ценность, поэтому и не подлежит передаче. Кроме того, Стивенсон не мог быть хозяином своего дня рождения. Писатель, конечно же, был обо все этом совершенно другого мнения, как, впрочем, и сама Анна.

Ее мужем был Вильям Бурке Кокран, уроженец Ирландии, который в семнадцать лет отправился покорять Америку. Изучал право в Нью-Йорке, сделал блестящую политическую карьеру конгрессмена и был известен как знаменитый оратор – «серебряный язык и золотое сердце». Его ораторское искусство так впечатлило Дженни Черчилль, что в конце 1890-х она отправляет своего сына, Уинстона, в США, чтобы тот поучился у Бурке искусству публичных выступлений. Черчилль оказался способным и благодарным учеником, всю жизнь почитавший Бурке в качестве своего учителя.

Братья Шона тоже оставили свой след в истории семейства Лесли: Лайонел прославился охотой за озерными монстрами. Младший брат Шона, Сеймур, перебрался в Америку в начале 1-й мировой войны и стал первым автором, написавшим книгу о трех знаменитых сестрах Джером. Его эстафету переняла старшая дочь Шона, Анита, ставшая известной писательницей Эдвардианского периода – ее перу принадлежат биографии ее знаменитых родственников, включая Леонарда Джерома, Дженни Черчилль и Клэр Шеридан.

В 1940 году Анита вышла замуж за Павла Родзянко, русского кавалергарда, некогда входившего в десятку лучших конников мира – лошади всегда были его страстью. Его имя вошло во все учебники верховой езды и во все книги по истории конного спорта. Полковник русской императорской армии и участник Белого движения на востоке России, после революции волею судеб оказавшийся за границей, дослужился до британского полковника, а в конце 20-х был приглашен в Ирландию возглавить кавалерийскую школу армии молодого «Свободного ирландского государства». Создавая ирландскую кавалерию, Родзянко времени даром не терял и женился на молодой экстравагантной аристократке Аните Лесли, младше него на 34 года. В замке Лесли с его обширными земельными владениями было где развернуться бывшему кавалергарду – он наслаждается долгими поездками верхом, а Анита помогает ему в написании и издании мемуаров «Обветренные знамена».

Библиотека в замке Лесли. Фото И. И. Донсковой

Самое интересное, что Лесли – еще и первый замок в Ирландии, который может похвастаться площадкой для НЛО, построенной сыном сэра Шона Десмондом, который был пилотом во Второй мировой, страстно жаждал контакта с инопланетянами и написал свой знаменитый трактат про летающие тарелки. Прочитав однажды в одном из путеводителей, что семейство Лесли можно назвать «слегка эксцентричным», Десмонд обиделся не на шутку, заметив, что написать надо было не «слегка», а «весьма».

В 2002 году в замке состоялась свадьба Пола Маккартни с моделью Хизер Милз. Среди гостей были Элтон Джон, Стинг, Боно и Ринго Стар. Выбор замка был отнюдь не случаен, поскольку мать Пола Маккартни, Мэри Махон, была родом из графства Монахан.

Однако сестры Джером были всего лишь первыми ласточками, за которыми последовали другие, вольные и невольные охотницы за аристократическими титулами. Семейство предпринимателя Ричарда Торнтона Вилсона, сделавшего состояние на гражданской войне, удачно выдало свою старшую дочь за отпрыска «старой» нью-йоркской семьи Огдена Гулета, а их дочь Мэй, продолжая семейную традицию, вышла замуж за герцога Роксбургского в Шотландии и была в полном восторге от того, как встречали ее на новой родине – сто человек с факелами на фоне сказочного силуэта замка Флорз под пронзительный аккомпанемент волынок.

Миссис Паран Стивенс, жена владельца отельного бизнеса, объехала всю Европу с дочерью Минни в поисках подходящего жениха, прежде чем выдать ее замуж за Артура Паже (Artur Paget) – внука маркиза и близкого друга принца Уэльского. Несмотря на «скромное» приданое в сумме 65 тысяч фунтов стерлингов, она сама оказалась настоящим бриллиантом и смогла составить достойную конкуренцию светским львицам местного розлива.

Еще одна американская наследница – Адель Грант – становится графиней Эссекской, а знаменитая Консуэло Вандербильт, одна из главных героинь нашей книги, в 1985 году получает титул герцогини Мальборо в обмен на приданое в 2 миллиона фунтов, что в наши дни составило бы примерно 80 миллионов, дабы удовлетворить амбиции своей властной матери. Ко всему этого прилагались и фамильные сокровища. Еще 10 миллионов фунтов Вандербильты потратили на то, чтобы удержать Мальборо на плаву в последующие годы.

Мэри Виктория Лейтер

В этот же год, вдохновленные примером Консуэло, по меньшей мере еще девять долларовых принцесс выходят замуж за титулованных британских аристократов, а главный трофей достается Мэри Лейтер, дочери богатого американского бизнесмена и владельца крупного универмага из Чикаго, чье приданое в сумме 650 тысяч фунтов стерлингов плюс солидный особняк в Лондоне оказали солидную поддержку политическим амбициям ее супруга, Джорджа Керзона. Недаром родители нарекли ее Мэри Виктория – первое имя в честь матери, а второе в честь королевы, словно зная, что ей суждено будет стать не только маркизой, но и вице-королевой Индии, супругой Вицероя – наместника короля – наивысший официальный титул в истории всех американских женщин и до и после нее.

На самом деле Мэри идеально подходила на эту роль – она получила прекрасное домашнее образование: французский язык, танцы, пение, музыка и искусство. Профессор Колумбийского университета преподавал ей историю, арифметику и химию. Плюсом ко всему шел блестящий интеллект и отличное чувство юмора. Да и сама она была красавицей – высокая и ладная, с большими серыми глазами, правильными чертами лица и густыми волосами.

В лондонском высшем обществе, куда Мэри ввел американский посол, она познакомилась с 35-летним Джорджем Керзоном, помощником министра по делам Индии, который увлек и заворожил ее своим красноречием и рассказами об Индии, яркими и страстными, под стать его темпераменту. Амбициозный, гордый, типичный аристократ, Джордж Натаниэль был старше ее на одиннадцать лет – «дитя своего круга и верный рыцарь своего мира», как образно и точно охарактеризовал его один из биографов. Первый всегда и во всем – еще в Итоне и в Оксфорде он брал призы и получал высшие баллы по любимым дисциплинам – истории, французскому и итальянскому языку. Путешественник, публицист, харизматичный собеседник – сердце Мэри было завоевано окончательно и бесповоротно. Для ее родителей все это, впрочем, не имело особого значения, кроме того, что он принадлежал к одной из старейших аристократических семей Англии, будучи потомком старинного рода Керзонов, чьи далекие предки происходили из местечка Курсон в Нормандии. Один из представителей рода – Робер де Курсон – участвовал в победоносном походе Вильгельма Завоевателя на Англию, заделавшись позднее крупным землевладельцем.

Внешность у Джорджа Натаниэля была под стать его происхождению: идеально выбритое лицо, выразительные карие глаза, орлиный нос и чувственные губы, на которых нередко играла ироничная улыбка. Не случайно на свет появилась эпиграмма, сочиненная его однокашниками по Баллиол-колледжу:

My name is George Nathaniel Curzon,
I am a most superior person.
My cheeks are pink, my hair is sleek,
I dine at Blenheim twice a week.

(Меня зовут Джордж Натаниэль Керзон.
Я умею держать фасон.
Мои щеки покрыты румянцем,
а волосы гладким глянцем.
И дважды в неделю я столуюсь в Бленхейме).

Перевод автора

22 апреля 1895 года Мэри Лейтер и Джордж Керзон соединили свои сердца – и трудно было представить более гармоничную пару: Мэри, с ее лучистой энергией, и истинно английский джентльмен Джордж прекрасно дополняли друг друга. Многие считали, что переизбрание Керзона в парламент осенью того же года объяснялось в большей степени неотразимым обаянием и прекрасной улыбкой его жены, чем его собственными выступлениями.

Заручившись таким бесценным соратником, Керзон продолжил свое восхождение на политический олимп. С 1895 года занимает в кабинете маркиза Солсбери пост заместителя министра иностранных дел и руководит политикой Англии в Азии. 29 июня 1895 года получает звание рыцаря из рук самой королевы Виктории. А летом 1898 года он был возведён в пэрство Ирландии в качестве барона Керзона из Кедлстона и назначен на должность вице-короля Индии. Это была самая заветная мечта, которая не покидала Керзона со времени обучения в Итоне. Он свято верил в то, что само Провидение возложило на англичан нелегкую миссию повести народы Индостана по пути цивилизации и прогресса.

Впервые посетив Калькутту во время кругосветного путешествия в декабре 1887 года, Керзон, по свидетельству очевидцев, заявил, что в следующий раз войдет через городские ворота как вице-король. Индия, воистину, была романсом его юности, всепоглощающей страстью в зрелые годы и незабываемым прошлым в старости.

Джордж Натаниэль Керзон в юности

В конце 1899 года Керзоны прибывают в Бомбей, который встречал их по-королевски: пристань была украшена темно-красными драпировками, и после приветственных речей они ехали семь миль до губернаторской резиденции сквозь оцепление из солдат по улицам, на которые высыпали толпы народа. Над их головами был раскрыт золотой зонтик – один из самых древних и почетных символов индийской королевской власти.

Из Бомбея Керзоны переезжают в Калькутту – к этому времени в семье уже родились две девочки – Ирэн и Синтия Бланш.

Разделяя, как и многие викторианцы, взгляд на коренных жителей Индии как на «детей, которые никогда не вырастут и всегда будут требовать опеки со стороны взрослых», Керзон тем не менее делает все, чтобы сохранить и приумножить их культуру. На посту вице-короля развивает бурную деятельность: проводит налоговую реформу, строит Мемориал Виктории в Калькутте, уделяет особое внимание сохранению древних индийских памятников: именно благодаря Керзону был спасён от разрушения и отреставрирован Тадж-Махал. «Ни один из вице-королей, – писал редактор газеты “Таймс оф Индия” С. Рид, – не приезжал в Индию наделенный столькими талантами; ни один из вице-королей не вносил в управление страной такого же количества неустанной работы; ни один из вице-королей не был настолько охвачен страстным желанием служить земле, которую он любил, и империи, которой он так гордился».