Kitobni o'qish: «Проклятие Каменного острова. Книга 1. Пророчество», sahifa 9

Глава 5

Джастин давно ушел обратно в дом, а его младший брат по-прежнему понуро сидел на мостках, глядя на неподвижную воду.

– Джонатан, я знаю, как вам сейчас тяжело, но этот разговор откладывать нельзя, – волшебница неслышно подошла и присела рядом. – Я заживила раны вашего брата, но темная магия по-прежнему течет в его крови.

Глаза патрульного испуганно расширились.

– Боги, вы хотите сказать, что Джас…

– Нет, он не стал от этого колдуном, но и прежним стать не сможет.

– Никогда? – прежде цветущее лицо Джона за последний час осунулось, в глазах стояли слезы.

– Я пока не знаю, Джонатан.

Молодой человек в отчаянии потянул себя за волосы.

– Не понимаю, как такое могло случиться? Почему именно с Джасом?! Мой брат хороший человек, лучший из всех, кого я знаю. Родители всегда были чрезмерно строги к нам и превыше всего ценили в жизни выгоду. Когда мы с братом выросли и возмужали, нам подыскали подходящих невест. Я женился по сговору, а Джас отказался, и отец выгнал его из дому. Без всякой помощи и поддержки мой брат сумел выучиться на офицера пограничного патруля, а потом взял в жены бедную сироту и сделал ее предметом зависти всех женщин нашего города. Правда, счастье их длилось недолго. Мэри умерла во время родов на втором году их совместной жизни. Новорожденная малышка оказалась такой слабенькой, что почти сразу последовала за матерью. Не могу передать, как горевал мой бедный брат! После похорон он не мог больше оставаться в городе, поэтому попросился на самую дальнюю заставу, а вскоре и я перебрался к нему. Моя семейная жизнь была жалкой пародией, поэтому я оставил жену без сожаления. С тех пор, как я уехал, она живет с наемным работником и чувствует себя хозяйкой. Знаете, я всегда поступал так, как мне велели, а Джастин так, как считал нужным. Когда он принял командование, этот форт был жалким и заброшенным, никто не хотел здесь служить. А сейчас Кэннон – образцовый гарнизон, мы сами себя содержим, и все, кто в нем служит, люди далеко не бедные. Это Джастин придумал сопровождать торговые караваны по труднопроходимым, опасным местам. Так мы патрулируем Черный лес и охраняем торговцев с их товаром. Знаете, мой брат до сих пор регулярно навещает родителей, хотя они не желают его знать. Он из тех, кто первым приходит на помощь, подставляет плечо. Хоть убейте, не понимаю, почему Судьба к нему так жестока? Даже если я никогда не смогу его обнять, если он будет сторониться людей и станет изгоем, я до последнего вздоха буду благодарен вам за то, что вы пришли нам на помощь. Никто из прежних волшебников этого не делал, им было наплевать на простых людей…

Мона выслушала исповедь убитого горем Джона, не перебивая, хотя и так уже знала, какого человека пытается спасти, и какая беда случится, если она потерпит неудачу.

– Джонатан, я могу стереть вашему брату память, но в целом это ничего не изменит. По ночам его станут мучить кошмары, он потеряет сон, а потом и покой. Джастин больше не сможет командовать людьми, потому что ему будут нашептывать странные голоса, и рано или поздно он им поддастся.

– Хотите сказать, сойдет с ума? – волшебница молча кивнула. – Нет, Светлая госпожа, забвение не для Джастина. Он часто повторял, что врага необходимо знать в лицо, поэтому предпочтет помнить.

– Я вас услышала, Джонатан.

Ночь уже развесила на темно-зеленом бархате небосвода россыпи мерцающих звезд, над невидимой в темноте линией горизонта показался тонкий голубой серп Гиал. На берегу озера было так тихо и спокойно, что неумолчный стрекот цикад невольно резал слух. Джастин впервые за много лет ужинал в полном одиночестве и испытывал от этого странное удовлетворение. Без посторонних ему было комфортнее.

Эльфийское блюдо пришлось капитану по вкусу. Он съел все до последней крошки, но так и не понял, что именно это было. Думать о содержимом тарелки было несложно и приятно. Его сознание не отвергало мысли о еде, одиночество не тяготило, подступающая со всех сторон темнота не вызывала никаких опасений…

Когда дверь в комнату внезапно открылась, Джастин отреагировал излишне остро и отпрянул назад вместе со стулом. Спохватившись, он попытался подняться, но Мона жестом остановила его.

– Прошу вас, не вставайте. Кажется, я невольно прервала ваш ужин?

– Нет, вы не помешали, я уже поел.

– В таком случае уделите мне немного времени.

– Все мое время теперь принадлежат вам, Светлая госпожа, – учтиво отозвался капитан, – так что нет нужды просить.

Он все еще сопротивлялся тьме, но уже тщательно оберегал личное пространство и больше никого к себе не подпускал. Мона видела тревожную искру в глубине зеленых глаз, где готовился праздновать победу демон безумия.

– Джастин, вы должны внимательно выслушать то, что я скажу.

– Я весь внимание.

Волшебнице не нравился собственный план. Положение было безвыходным, поэтому ей оставалось разыграть единственный оставшийся козырь.

– Джастин, вам известно, что означали заклинания, вырезанные на вашем теле?

– В общих чертах.

– А сколько их было?

– Три, если не ошибаюсь.

– Верно, и последнее из них до сих пор имеет силу. Чтобы спасти вам жизнь, мне пришлось быстро залечить раны, и тьма осталась внутри. Ведьма использовала самую примитивную и, к несчастью, самую сильную форму темной магии. Она накрепко связана с вашей жизненной силой и уйдет из вас только вместе с ней. Это замкнутый круг, внутри которого мрак и безумие.

– Я знаю, что не смогу больше командовать людьми, если вы об этом. Мое прошение уже готово, как только в форт прибудет новый комендант, я передам ему дела и оставлю службу.

– Отставка – не решение проблемы. Рядом с вами должен постоянно находиться кто-то из близких…

Впервые с начала разговора Хартли показал сильные эмоции. Его раскрытая ладонь впечаталась в крышку стола вместе с категоричным отказом.

– Нет! Я не стану коверкать жизнь своему брату или кому-то еще. Попробую сам справиться, а если станет совсем уж невмоготу, всегда можно… – он небрежно чиркнул большим пальцем по горлу.

Мона резко выдохнула и побарабанила пальчиками по столу.

– Я ждала от вас чего-то подобного, – она посмотрела на капитана в упор и внезапно спросила. – Джастин, ведьма говорила, почему в тот злополучный день она выбрала именно вас?

– Упоминала … раз или два, – капитан опустил глаза и принялся с преувеличенным вниманием следить за ее руками.

– Я уверена, что дело не только в вашей внешности. Все, кто был тогда в лесу, испытали парализующий страх, и только вы один почувствовали отвращение. Это задело ведьму, – Хартли молчал, и волшебница решилась ступить на опасную почву. – Джонатан рассказывал, что вы потеряли семью. Мне очень жаль, Джастин. Ваша скорбь по-прежнему сильна?

Было видно, что вопрос неприятно удивил капитана, и он поднял на Мону заметно потяжелевший взгляд.

– Это случилось почти десять лет назад. Конечно, я скорблю, но какое это имеет отношение…

– Вы свободны, хороши собой, занимаете престижную должность, но при этом абсолютно одиноки. Почему так случилось? Женщины вас больше не привлекают? Быть может, ваши вкусы изменились?

На скулах капитана явственно проступили желваки, и Мона наконец-то увидела зеленый огонь истинного гнева, который на время вытеснил мрак из его взгляда.

– У меня нет, и никогда не было экзотических предпочтений, – отчеканил он, не скрывая своего недовольства. – Я живу один, потому что мне так удобно.

– Понимаю, поселение не так уж велико, женщин на всех не хватает, но вы-то наверняка не обижены вниманием. Любая была бы счастлива согреть капитанскую постель.

– Я командую большим гарнизоном и знаю по имени каждого, кто живет и служит в форте Кэннон. У меня нет морального права…

Волшебница потянулась через стол и на мгновение прижала кончики пальцев к губам Джастина, заставив его замолчать.

– Простите, это была вынужденная мера, я хотела, чтобы вы как следует разозлились. Только так можно на время избавиться от власти тьмы, и пока вы еще хозяин в своей голове, выслушайте меня внимательно. Существует только один способ избавиться от темной магии и при этом не погибнуть.

– Какой же?

– Вы должны провести со мной ночь.

Откровенное потрясение на лице капитана ничем не напоминало радость, и уж тем более восторг. Моне уже приходилось во имя спасения жизни предлагать себя незнакомому мужчине, и повториться подобное могло только по одной единственной причине… Волшебница поднялась и подошла к окну.

– Скажите, Джастин, что для вас было самым тяжелым в плену у ведьмы?

– Беспомощность, неспособность сопротивляться насилию, – не задумываясь, ответил капитан. – Можно стерпеть боль, но не унижение.

Мона обернулась и посмотрела Хартли прямо в глаза.

– Такова правда жизни, Джастин. Если цена избавления неприемлема для вас, мы расстанемся прямо сейчас, если нет – то завтра утром. В любом случае, каждый из нас пойдет своей дорогой.

Глава 6

Пока мозг Джастина еще только переваривал полученную информацию, тело импульсивно и безоговорочно выразило свое согласие. Это привело его в замешательство, потому что после неоднократных актов насилия и принуждения он меньше всего сейчас желал бы близости с женщиной. Тем более со Светлой госпожой, которая, по сравнению с ним, была просто небожительницей, недосягаемой звездой. В обычных обстоятельствах он не осмелился бы даже посмотреть в ее сторону, не то, что посягнуть на святое… Но ему до смерти хотелось навсегда избавиться от темной мерзости внутри, снова стать полноценным человеком.

Джастин только сейчас сообразил, что на двери спальни нет замка. Им с Джоном и в голову не приходило запираться, ведь женщин сюда не водили… Чувствуя, как его все сильнее охватывает паника, он спросил первое, что пришло в голову.

– Почему вы делаете это для меня? Только, умоляю, скажите правду!

– Потому что вы мне нравитесь, Джастин, – говорить правду было легко и приятно. – Окажись на вашем месте кто-то другой, я сочла бы свой долг исполненным, но с вами я готова идти до конца. Мне хочется вернуть вам самого себя.

Хартли вздохнул чуть свободнее, но ему явно не давало покоя что-то еще.

– Как любовнику мне, к сожалению, похвастать нечем. Я давно ни с кем…

– Джастин, меня нисколько не волнуют ваши постельные подвиги или их отсутствие. Если вы будете пытаться мне угодить, у нас ничего не получится, ваши неуместные старания все сведут на нет. Темная магия использует любую лазейку, чтобы остаться внутри вас, дайте только повод.

Теперь капитан выглядел не растерянным, а уже откровенно испуганным.

– Так что же мне делать?

– Не то, что нужно, а то, чего вам на самом деле хочется, Джастин.

Такого ответа он явно не ожидал. Мона увидела, как мгновенно потемнели зеленые глаза, почувствовала нарастающую волну его возбуждения. Чтобы немного подстегнуть дарованное самой природой естественное влечение мужчины к женщине, волшебница принялась неспешными движениями избавляться от одежды. Когда последний покров плавно соскользнул к ее ногам, Джастин замер в восхищении, позабыв сделать вдох.

По своей сути Мона не была соблазнительницей, она не умела кокетничать или строить глазки, поэтому ей пришлось довериться интуиции. Как там говорила ее сестра? «Чтобы он потерял голову, чтобы жил и дышал страстью…» Учитывая обстоятельства, Мона никак не ожидала, что реакция Джастина на нее будет такой естественной и бурной. А еще ужасно заразительной. Он просто горел желанием, а его обнаженное тело заставило ее саму позабыть, что это всего лишь миссия, акт целительства.

Поначалу от каждого прикосновения Джастина сотрясала непроизвольная дрожь, но вскоре жаркая потребность вытеснила неприятные воспоминания, а потом полностью заслонила собой тьму, не оставив ей ни единого шанса. Пробудившаяся после долгой спячки чувственность Джастина оказалась для Моны настоящей сладкой ловушкой.

Он целовал ее все жарче, ласкал все настойчивее, и незаметно для себя волшебница утратила контроль не только над эмоциями, но и над магией. Отбросив в сторону осторожность, она любила, как обычная женщина, и наслаждалась каждым мгновением этой близости. В огне их страсти корчились демоны, испарялись темные заклинания, но поглощенные друг другом любовники не замечали ничего. Только в момент, когда тело Джастина выгнулось в финальной судороге, разрывая тесное кольцо ее объятий, Мона, наконец, вспомнила о главном…

Капитан Хартли проснулся в полной боевой готовности. Не то чтобы он не просыпался так каждое утро, но за годы вдовства настолько привык игнорировать потребности своего тела, что они давно жили, не мешая друг другу: он сам по себе, потребности сами по себе. Но сегодня к нему прижималось нежное, благоуханное женское тело, и пушистые волосы щекотали подбородок. Волшебница крепко спала, закинув на него ногу, ее голова покоилась на его плече. У Джастина онемела рука, но он продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами, чувствуя себя одновременно великим и ничтожным.

Он пережил лучшую ночь в своей жизни, но ясно, как день, сознавал, что она будет единственной. За какой-то десяток дней он успел побывать на самом дне преисподней, а потом неожиданно вознестись на небеса. Эта прекрасная, загадочная, непредсказуемая женщина, которая сейчас сонно дышала ему в шею, не только спасла, но и навсегда изменила его жизнь. От ее теплой тяжести в теле Джастина напрягался каждый мускул, в жилах неумолимо вскипала кровь, и он понял, что пора спасаться бегством.

Осторожно высвободившись из сладостного плена, он встал коленями на пол и вознес Богам короткую благодарственную молитву. Больше всего на свете ему сейчас хотелось вернуться на смятые простыни, с головой окунуться в новую любовную схватку и еще хоть день, хоть час не думать о неизбежном расставании. Но обещанная ночь прошла. Капитану пришло время вернуться к месту службы, а волшебнице – навсегда его покинуть.

Мона… Она все еще крепко спала, сморенная глубокой усталостью, и он знал, что будить ее сейчас нельзя ни в коем случае. Что же теперь с ним будет? Из одной гибельной зависимости он без перехода попал в другую, и избавления от нее в природе не существовало. Хартли напомнил себе, что в их договор входило только исцеление, любовь там не значилась, но грудь распирало, сердце билось тяжелыми толчками, и слезы жгли глаза. Он даже не помнил, когда плакал в последний раз. Наверное, на похоронах…

Джастин собрал свои вещи и тихонько вышел за дверь. Одеваясь в соседней комнате, он мучительно раздумывал, чем бы занять ноющее тело и пылающую голову. Может быть, пару раз переплыть озеро? Вода в нем была достаточно холодной, чтобы остудить любовный жар… И тут его внимание привлек звук настолько знакомый и привычный, что он сразу не придал ему значения. Это был звон оружия, и Хартли, наконец, вспомнил, что они с Моной здесь не одни.

На вытоптанной площадке недалеко от дома, где частенько тренировались сами патрульные, фехтовали эльфы. Четверо мечников бились двое надвое, остальные охраняли лагерь. Капитан остановился на крыльце и принялся наблюдать за боем, отмечая особенности эльфийской техники владения мечом.

Само собой, присутствие зрителя не осталось незамеченным. Командир эльфов опустил оружие и коротко кивнул Джастину. Взгляд, которым он окинул капитана, не был откровенно оскорбительным, но содержал достаточно яда, чтобы задеть его самолюбие и дать понять: эльфу прекрасно известно о том, что происходило в доме ночью. Кианнасах подцепил клинком за гарду меч своего партнера и широким замахом запустил его в сторону Джастина.

Это был открытый вызов, который невозможно не принять, поэтому капитан, не задумываясь, перехватил в воздухе брошенное ему оружие. Эльфийский клинок оказался неожиданно удобным, словно сделанным специально под его руку. Хартли несколько раз крутанул рукоять на ладони, проверяя сбалансированность оружия, примеряясь к его весу и длине.

Эльф атаковал стремительно, заставив капитана отступить в густую траву. Джастину удавалось отбивать только часть ударов, от остальных приходилось уклоняться, потому что тело повиновалось неохотно, и он все еще чувствовал некоторую скованность. Противник с выражением превосходства на точеном лице продолжал теснить Джастина, не сомневаясь в своей скорой победе, пока не получил удар широкой стороной лезвия, который отбросил его далеко назад.

Кэйду еще не приходилось видеть, чтобы мечом отмахивались, как дубиной, но мимолетное удивление не помешало ему атаковать снова. И вновь он получил отпор. Капитан находился не в лучшей форме, поэтому откровенно пренебрегал фехтовальными приемами. Он в совершенстве владел техникой ближнего боя и использовал все доступные ему средства, чтобы достать противника. Когда кианнасах ощутил очередной чувствительный удар по корпусу, то вышел из круга и сделал знак своим мечникам. Любопытство заставило его принять неординарное решение.

Теперь капитана атаковали с двух сторон, а Кэйд получил возможность понаблюдать за боем со стороны. Он видел, как Хартли, не задумываясь, берется ладонью левой руки за остро заточенный клинок, подставляя его плашмя, чтобы парировать особенно сильный удар, как молниеносно перебрасывает меч из руки в руку перед собой и даже за спиной. Когда одного клинка стало недостаточно, Хартли без колебаний врезал локтем под дых одному из противников, и пока тот приходил в себя, выхватил из его поясных ножен короткий меч.

Кианнасах настолько увлекся зрелищем, что не сразу заметил присутствие Светлой госпожи. Джастин проследил за взглядом командира и немедленно опустил оружие. В проеме двери, одетая во что-то воздушное, словно сотканное из лунного света, стояла молодая волшебница. Распущенные золотые волосы обрамляли прелестное лицо, нежные щеки еще розовели после сна, губы улыбались. Все усилия Хартли отвлечься от грешных мыслей оказались бесполезными, предательское возбуждение вспыхнуло в нем с новой силой. Лучше бы он пару раз переплыл озеро…

Когда Джастин направился в баню, чтобы смыть с себя пот и пыль после тренировки, кианнасах подошел к Светлой госпоже.

– Он исцелился, – это прозвучало почти обвинением, но Мона только безмятежно улыбнулась.

– Да, теперь можно с уверенностью сказать, что капитан Хартли совершенно здоров.

Кэйд никогда не видел у волшебницы такого выражения лица. Он всем своим существом ненавидел сейчас злополучного капитана, однако воинская солидарность заставила его небрежно обронить:

– Он хорош во всех дисциплинах.

Мона улыбнулась еще шире.

– Я знаю. Сворачивайте лагерь, Кэйд, мы выдвигаемся в гарнизон сразу после завтрака.

Некоторое время эльф пристально смотрел в бездонные темные глаза волшебницы, потом коротко кивнул и удалился.

Глава 7

Мона стояла у окна, наблюдая, как Кинниал седлает ее кобылу. Бео капризничала, вскидывала голову и скалилась, но сэйдиур, не обращал на это никакого внимания и продолжал методично заниматься своим делом. Волшебница многое бы сейчас отдала, чтобы оставаться такой же спокойной и отрешенной. Она сама очертила границы, сама поставила условия, тогда почему так странно ноет сердце?

Тихо скрипнула дверь, и Мона обернулась. Капитан Хартли опустился на одно колено, впервые приветствуя ее как Светлую госпожу, а она смотрела на склоненную темноволосую голову и невольно вспоминала, как ночью ласкала эти густые волнистые пряди, а иногда безжалостно тянула за них, срывая с губ любовника блаженный стон… Нет-нет, нельзя сейчас об этом думать!

Капитан поднялся. Сегодня он был одет в форменные брюки, высокие сапоги и белоснежную рубашку из тонкого полотна. Темно-зеленый стеганый жилет, прошитый внутри металлической нитью, облегал его торс плотно, как доспех. Хартли был бледен, собран и так красив, что у Моны невольно щемило в груди. Ей было отрадно видеть ясный, ничем не замутненный взгляд зеленых глаз, из которого исчезли боль и страдание, но то, что он теперь выражал, не значилось ни в одном пункте их договора.

На натертой до блеска поверхности стола лежали всего два предмета: черная фигурка дикого лесного кота на серебряной цепочке и золотая роза Корвелов. Мона взяла в руки амулет, поцеловала его и надела на шею Джастину. Тот на мгновение прижал драгоценную брошь к сердцу, а потом подрагивающими пальцами осторожно приколол к корсажу ее платья. Пурпурный огонек на груди волшебницы полыхнул ярким светом, по телу прокатилась теплая волна. Магия благосклонно отнеслась к выбору своей хозяйки.

Они словно исполнили ритуал, обменялись молчаливыми клятвами. Только зачем все это? Мона обняла Джастина, коснулась его губ коротким поцелуем и поспешила покинуть дом. Все уже было сказано, теперь любое слово могло стать лишним, той каплей, что переполнит чашу. Ей хотелось расстаться легко, без сожалений, но почему-то не получалось. Глаза сильно жгло, мешал комок в горле. Когда Мона села в седло и разобрала поводья, успокаивая нетерпеливую Бео, на крыльце появился капитан в темно-зеленом мундире пограничного патруля. Он отдал эльфам воинский салют, и сэйдиур, к удивлению Моны, ответили ему как равному.

В форте Кэннон эльфы вручили капитану Хартли два серебряных клинка и лук со стрелами, а тот, в свою очередь, подарил Кэйду набор метательных ножей, привезенных из-за Большого моря. Пока мужчины обменивались дарами и рукопожатиями, Мона улучила минутку и сунула в руки Джонатану небольшую книжку в рыжей обложке.

– Если однажды на ее страницах появится письмо, потрудитесь ответить на него, мастер Джон. Эта магическая вещица предназначена только для вас, поэтому не рассказывайте о ней никому.

Провожали Великую волшебницу всем городком. Народ высыпал на поле, чтобы не пропустить ни одной даже самой мелкой подробности прощальной церемонии. Когда смолкли благодарственные речи, Мона вдруг оказалась в плотном кольце своей охраны лицом к лицу с капитаном Хартли. Он снова преклонил перед ней колено, коснулся губами края платья, а потом, не поднимая головы, сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

– В плену у ведьмы я наивно думал, что больнее уже быть не может. Я ошибался.

– Джастин…

– Мне еще только предстоит осознать то, что вы сделали для совершенно незнакомого человека. Будьте счастливы и благополучны, Светлая госпожа, пусть с вами навсегда останутся моя благодарность, преданность … и любовь. Прощайте.

Он отошел в сторону и вместе со всеми смотрел, как прямо на поле для тренировок открылся портал, и маленький боевой отряд скрылся в муаровой завесе.

Когда площадка опустела, кто-то оглянулся и закричал:

– Смотрите, смотрите, что здесь!

У распахнутых настежь ворот стояла большая плетеная корзина, из которой выглядывали забавные щенячьи мордочки. Это были восемь щенков редкой породы золотистых сторожевых собак, прощальный подарок волшебницы жителям форта Кэннон.

Мона быстро шла по залам и переходам замка, приветливо кивая каждому, кто встречался ей на пути, пока не наткнулась на того, кого искала.

– Здравствуй, Лаэр! Не стану обижать тебя вопросом, все ли у нас в порядке.

– Доброго дня, брэни. Молодые господа вчера уехали в гости и госпожа Эмма с ними.

– А Таэль?

Лаэр сжал губы и посмотрел куда-то вверх. Мона не сдержала тяжелого вздоха.

– И давно он там?

– С тех пор, как вы отбыли.

Боги, все еще хуже, чем она боялась…

– Тебе удалось уговорить его поесть?

– Только один раз, после этого брэнин перестал мне отвечать. Поднимались молодые господа, Марджори, даже садовник Бен и конюх. Мы хотели его унести, но подойти вплотную не удалось, помешала какая-то непонятная сила.

– Лаэр, попроси кого-нибудь из домашних снова подняться на Западную башню, мне понадобится помощь.

Не успела волшебница повернуться, как в нее с силой ударилось маленькое теплое тельце. Не удержавшись на ногах, Мона повалилась на пол, на нее сверху плюхнулся малыш и тут же крепко обнял за шею.

– Привет, мам!

– Привет, Санни! Какой же ты стал тяжелый! Неужели снова ел камни на берегу реки?

Малыш захихикал.

– А вот и нет, я все это выдумал. Но я хорошо ел, правда, мэйдин (учитель)?

Лицо Лаэра осталось непроницаемым.

– Вы ведете себя неподобающе, мастер Ксан. Немедленно поднимитесь и поприветствуйте госпожу, как положено. Вы уже не младенец, чтобы позволять себе подобные шалости.

Малыш неохотно высвободился из материнских объятий, одернул курточку и отвесил самый церемонный поклон, на какой только был способен.

– Доброго дня, матушка! Я необычайно рад вас видеть.

Сидя на полу, Мона изо всех сил старалась не рассмеяться. Она снова сгребла сына в объятия и прижала к груди. Им не нужны были слова, чтобы выражать свои чувства, любовь и магия свободно текли от сердца к сердцу.

Такая же светлая, как у матери, шевелюра Санни завивалась вокруг ангельского личика крупными кольцами. Эльфы от рождения не стригли своих детей, но волшебница, не задумываясь, нарушила традицию и подравнивала ножницами кудряшки сына, как только они отрастали. Если это и удивляло ее домашних, они держали свое мнение при себе, а Таэль никогда не возражал против такого кощунственного обращения с волосами сына.

Малыш родился волшебником и тянулся к магии, как к любимой игрушке, а Мона позаботилась о том, чтобы она не представляла для него опасности.

– Мамочка, сейчас мы должны срочно отправиться на конюшню.

– А что там случилось?

– Там случилась драма!

– Драма? – Мону охватило нехорошее предчувствие.

– Да, мамочка, так Патрик сказал. Пропали собачки. Он думает, что их закинули.

– Понятно… – волшебница поднялась, чмокнула сына в теплую макушку и проводила до двери. – Давай так, ты пойдешь утешать Патрика, а я пока поздороваюсь с папой.

Малыш поморгал и после небольшой паузы тихо сказал:

– Папочка больше не говорит с нами.

– Знаю, милый, я сейчас поднимусь к нему. Увидимся позже, хорошо?

– Хорошо, мамочка!

Когда стих топот детских ног, Лаэр повернулся к волшебнице.

– Что это еще за драма с собачками?

У Моны вырвался звук – нечто среднее между стоном и смешком.

– Ох, боюсь, Патрик никогда меня не простит.

– Так это вы закинули щенков? Но куда?

– Далеко, друг мой, очень далеко.

Таэль стоял на смотровой площадке Западной башни, уставившись неподвижным взглядом куда-то за линию горизонта. На низких скамьях рядом с парапетом стояли миски с нетронутой едой, чашки с давно остывшими напитками, расписные блюда с фруктами. Отправляясь всей семьей на пикник, они и то брали с собой меньше угощений. Мона подошла и осторожно провела рукой по волосам мужа. Под пальцами чувствовались пыль и песок.

Если раньше Таэль поднимался сюда только по ночам, то теперь мог провести на смотровой площадке несколько дней кряду. Иногда волшебнице удавалось уговорить мужа спуститься с башни, и он настолько приходил в себя, что возвращался к прежней жизни, но такое случалось все реже и реже. Чтобы Таэль не доводил себя до полного изнурения, Моне приходилось погружать его в магический сон. Только так можно было на время прервать связь между ним и тем неведомым источником, который поглощал все его внимание без остатка.

Глава 8

За время вынужденного отсутствия командира хозяйство форта не пришло в упадок, но дел накопилось немало. К тому же каждый, кому не лень, старался заглянуть в кабинет капитана, чтобы лично удостовериться в его благополучии. Джастин был тронут таким вниманием со стороны подчиненных и горожан, но к исходу седьмого дня его терпение иссякло. Когда очередной патруль отправился на обход границы, капитан созвал городской совет.

Он объявил, что хочет выкупить у общины домик на берегу озера и попросил назначить за него справедливую цену. Джастин ожидал хоть каких-то возражений, но их не последовало. Представители различных сословий посовещались для вида и единодушно согласились. Каждому из них было отлично известно, что домик для отдыха патрульных строился в основном на средства самого капитана, а из казны гарнизона деньги были выделены только на покупку лодок и печи для бани.

Джастин хотел оставить домик, наполненный мучительными и сладкими воспоминаниями, только для себя одного, к тому же ему было жизненно необходимо чем-то занять свой досуг. Боль от расставания с Моной глодала его день ото дня все сильнее, и он поневоле искал уединения. Едва дождавшись вечера, капитан оседлал Гнедого и при свете двух лун отправился в путь. Тишину на берегу озера, как и прежде, нарушал только стрекот цикад. Не было больше нарядного шатра и бдительных эльфов, не было забавных светящихся шариков, развешанных прямо в воздухе. Не было ее… Джастин устроил коня под навесом, зажег масляную лампу и с замиранием сердца толкнул входную дверь.

В стенном шкафу по-прежнему висели домашнее платье и ночное одеяние Моны, а внизу стояла пара крохотных туфелек из мягчайшей кожи. На одну из кроватей была небрежно брошена шелковая шаль, на комоде под настенным зеркалом нашлись костяной гребень, лента для волос и флакончик драгоценного цветочного масла. В соседней комнате он обнаружил несколько предметов расписной посуды, в которой эльфы приносили ему еду. Вот, собственно, и все. В банном помещении было абсолютно чисто, на месте лагеря ни единой забытой или оброненной вещи.

Джастин сбросил с себя одежду и прилег на кровать, которую сам заправлял в день их расставания. Постельное белье все еще хранило ее неповторимый аромат, и он зарылся лицом в подушку, чтобы насладиться той малостью, что была ему теперь доступна. Сердце неприятно ныло, сухие веки жгли непролитые слезы, но Джастин не позволил эмоциям взять над собой верх.

После ухода волшебницы он постоянно испытывал недостаток воздуха. Это была не болезнь, а глубокое внутреннее неудобство, природа которого открылась ему только сейчас. Джастин затаил обиду на Судьбу. После смерти жены и дочери ему удалось отыскать в себе толику смирения, но теперь негодование вспыхнуло с новой силой. Почему у него с завидным постоянством отнимают всех, кого он любил?

Джастин вынужден был напомнить себе, что Светлая госпожа легла с ним в постель исключительно из милосердия. Она спасла ему жизнь, вернула здравый рассудок, честь и достоинство, разве этого мало? Дальше каждый пошел своей дорогой, они никогда больше не увидятся. Конец истории.

Теперь все свободное от службы время Джастин посвящал обустройству собственного дома. Он мечтал превратить это место в небольшую усадьбу, поэтому первым делом принялся за строительство коттеджа для Адама Грина, его жены Марты и их сына Роберта, которые согласились помогать ему в ведении хозяйства. Как только домик был готов, они сразу в него переехали и сходу включились в работу. Вслед за маленьким симпатичным коттеджем появились конюшня, хозяйственные постройки и новое крыло дома. Без изменений остались только две комнаты, которые занимал сам капитан.