Kitobni o'qish: «С миру по нитке. Поэтические переводы»

В иллюстрациях использованы рисунки Джона Тенниела, Валерия Алфеевского и Теодора Гейзеля

Смелость виртуозного пера

Полистав книгу переводов «С миру по нитке», еще не прочтя ни одного стихотворения из нее, я воскликнул про себя: «Вот это да!». И с особым уважением посмотрел на ее автора – улыбчивую, скромную Ирину Явчуновскую. Переводы с иврита и на иврит, с английского и на английский! А какие имена! Шекспир! Джордж Байрон! Люис Кэрролл! Эдгар Аллан По! Редьярд Киплинг, Пушкин, Лермонтов, Есенин, Окуджава. И израильские классики – Александр Пэнн, Натан Альтерман, Лея Гольдберг…

Какая смелость, какая дерзость – даже хочется воскликнуть.

И какое глубокое знание, понимание, чувство языков.

И впечатляющая география – Англия и Америка, Россия и Израиль.

Легендарные имена, знаменитые стихи. Теперь, когда у меня есть эта книга, я смогу погрузиться в особый мир мировой стихотворной классики, собранной под одной обложкой.

В дополнение к чувству уважения в голову приходят и другие эпитеты – виртуозное, изящное перо.

Вот пушкинские строки на английском:

 
I loved you, though, I think, it was in vain.
Perhaps, that love still lives deep in my soul.
But I won’t ever bother you again,
I won’t bring any nuisance at all.
 

Вы ведь уже узнали, что это – «Я вас любил, любовь еще, быть может…». Читаешь и думаешь: как это, оказывается, легко и просто ложится на английский! Но только тот, кто сам изгрыз немало ногтей, подбирая рифму и звуки, изводя «единого слова ради тысячи тонн словесной руды», знает, что за этим стоит. Я сам переводчик с многолетним стажем, кому как не мне оценить, какой это каторжнотяжкий, но одновременно – и увлекательно-творческий труд.

Вам интересно, как на английском зазвучит: «Моцарт на старенькой скрипке играет» или «Виноградная косточка»?

Эта книга для вас.

Смелость Ирины проявляется еще вот в чем: она рядом со своим переводом помещает и оригинал – чтобы мы смогли сравнить, сверить, оценить.

Особо понравилось, что публикации снабжены краткими историческими справками о поэтах, об избранных для перевода стихах.

Дойдя до песни Наоми Шемер «Золотой Иерусалим», я не выдержал и просто стал петь на знакомый мотив – торжественно, степенно:

 
Пьянит прозрачный воздух горный
И сосен аромат,
Под звон колоколов на город
Спускается закат…
 

И в заключение: я весьма рекомендовал бы Ирину Явчуновскую нашим композиторам и исполнителям, ищущим «качественные» тексты для своих мелодий. Они вне сомнения найдут в этой книге немало стихов, которые порадуют их будущих слушателей.

Юрий Моор-Мурадов,

Председатель Союза русскоязычных писателей Израиля

Мои переводы

Что значит заниматься литературой? И все ли делают это одинаково? Конечно же, нет! Книголюбы стремятся прочитать как можно больше книг и таким образом познакомиться с различными жанрами и произведениями множества поэтов и писателей. Кому-то нравится исследовать творчество разных авторов, кто-то пишет критические статьи, кто-то литературные пародии.

У меня, для того, чтобы хорошо проникнуть в замысел и суть иного произведения (особенно поэтического), часто появляется желание перевести его на другой язык. Это и попытка донести до читателей, не владеющих этим языком в достаточной степени, мысли и чувства автора, живущего или жившего в другой среде, другой реальности. Это и своеобразный вызов самой себе – смогу ли я сделать так, чтобы читатель не остался равнодушным?

Тогда возникает вопрос: как правильно подойти к литературному переводу? Как не сделать оригинальное произведение вторичным, выхолостив его изюминку, душу? А можно ли вселить в него новую собственную душу, не исказив его первоначальную суть? Об этом спорят теоретики и практики перевода. Существуют различные подходы и школы: одни считают, что нужно стремиться детально воссоздать оригинальный текст, другие полагают, что это не обязательно, можно импровизировать.

Знаменитый англо-американский поэт Уистан Хью Оден так высказывался о переводах собственной и чужой поэзии: «В отличие от музыки, поэзия – это не только чистый звук. Каждый элемент стихотворения, не основанный на словесном мастерстве, можно перевести: и образы, и сравнения, и метафоры, – то, что обусловлено чувственным опытом».

Мне работа переводчика всегда представлялась чем-то сходной с работой актёра:

 
У актёра есть роли разные.
Он на сцене в чужой сорочке, —
Я корплю над чужими фразами,
Чьи-то мысли вплетаю в строчки.
 

В глубь веков

Английская и американская поэзия

 
’Tis to create, and in creating live
A being more intense, that we endow
With form our fancy, gaining as we give
The life we image.
 

George Gordon Byron

 
Твори! Живи в своем творении,
И фантастичным станет путь.
Мечта стремится к воплощению,
Ведь в ней реальной жизни суть.
 

Джордж Гордон Байрон

Steven Schwartz

born in 1948

River Lullaby

 
Hush now, my baby; be still love, don’t cry.
Sleep as you’re rocked by the stream,
Sleep and remember, my last lullaby
So I’ll be with you when you dream.
 
 
River, oh river, flow gently for me,
Such precious cargo you bear.
Do you know somewhere he can be free?
River, deliver him there.
 
 
Drift on a river that flows through my arms,
Drift as I’m singing to you.
I see you smiling so peaceful and calm,
And holding you I’m smiling too.
 
 
Here in my arms safe from all harm
Holding you I’m smiling too.
 
 
Hush now, my baby, be still love, don’t cry.
Sleep like you’re rocked by the stream,
Sleep and remember this river lullaby,
And I’ll be with you when you dream.
 

Стивен Шварц

родился 6 марта 1948 года

Песня «Колыбельная реки» была написана к кинофильму «Принц Египта», который вышел на экраны в 1998 году, – это знаменитая анимационная музыкальная драма по Книге Исхода. В ней ведётся повествование о жизни Моисея со дня его рождения и до того момента, когда он, пророк Моисей, вывел народ Израиля из Египта. Песни к кинофильму написаны Стивеном Шварцем, известным американским поэтом и композитором. Стивен Шварц писал тексты песен и музыку ко множеству театральных постановок, он автор мюзиклов «Годспелл», «Пиппин», «Магическое шоу», «Жена пекаря» и других, обладатель множества международных премий, призов и наград.

«Во время работы над песнями к кинофильму „Принц Египта“ я использовал еврейские народные мелодии и Египетскую королевскую музыку, записи которой сделал в Каире во время свой поездки в Египет», вспоминал Стивен Шварц.

Колыбельная реки

 
Тише, малютка, не плачь, не скучай.
Люльку колышет река.
Песню запомни мою, люли-бай,
Спи, а во сне я близка.
 
 
Вейся ты, вейся, о, речка-река!
Груз драгоценный качай.
Где будет вольным, на те берега
Перенеси на причал.
 
 
Льётся река через пальцы мои,
Держит корзинку рука, —
Зло отведёт.
Ты беду не таи, —
Нежной будь, гладкой, река.
 
 
Вижу, малыш, улыбаешься мне,
Но… затеряется след…
Мирно плыви, будь спокоен во сне,
Я улыбаюсь в ответ.
 
 
Тише, мой мальчик, люби, не скучай.
Вот колыбель на волне.
Песню реки вспоминай, люли-бай.
Я же с тобою во сне.
Буду с тобой в твоём сне.
 

Bob Dylan

born 1941

Blowin’ In The Wind

 
How many roads must a man walk down
Before you call him a man?
How many seas must a white dove sail
Before she sleeps in the sand?
Yes, how many times must the cannon balls fly
Before they’re forever banned?
The answer my friend is blowin’ in the wind
The answer is blowin’ in the wind.
 
 
Yes, how many years can a mountain exist
Before it’s washed to the sea?
Yes, how many years can some people exist
Before they’re allowed to be free?
Yes, how many times can a man turn his head
Pretending he just doesn’t see?
The answer my friend is blowin’ in the wind
The answer is blowin’ in the wind.
 
 
Yes, how many times must a man look up
Before he can really see the sky?
Yes, how many ears must one man have
Before he can hear people cry?
Yes, how many deaths will it take till he knows
That too many people have died?
The answer my friend is blowin’ in the wind
The answer is blowin’ in the wind.
 

Боб Дилан

родился в 1941 году

24 мая 2016 года исполнилось 75 лет со дня рождения культового американского поэта, композитора, исполнителя и художника Боба Дилана.

Боб вырос в еврейской семье из Миннесоты, родители отца были родом из Одессы, родители матери – из Литвы.

Школьником Боб начал играть на гитаре и губной гармошке и писать стихи. Окончив университет Миннесоты, он переехал в Нью-Йорк. На сегодняшний день Боб Дилан выпустил тридцать семь альбомов. Он был удостоен одиннадцати премий «Грэмми», Пулитцеровской премии, кинопремий «Оскар» и «Золотой Глобус», а также многих других наград.

Ветер уносит ответ

 
Какой человек одолеть должен путь,
Чтоб звали его Человек?
Как долго голубке лететь, чтоб уснуть
У дальних морей или рек?
И скольким снарядам еще просвистеть,
Чтоб не было пушек вовек?
А ветер, мой друг, уносит ответ,
А ветер уносит ответ.
 
 
И сколько веков горы будут стоять,
Пока их не сточит волной?
И сколько веков человек будет ждать
Свободы под светлой луной?
И сколько ещё будем прятать глаза,
Не видя, что рядом гроза?
А ветер, мой друг, уносит ответ,
А ветер уносит ответ.
 
 
И сколько же раз нужно ввысь поглядеть,
Чтоб виделась синяя даль?
И сколько ушей человеку иметь,
Чтоб слышал, как стонет печаль?
И сколько смертей предстоит пережить,
Чтоб жизнью начать дорожить?
Но ветер, мой друг, уносит ответ,
Но ветер уносит ответ.
 

«Об истории создания этой песни я могу рассказать немногое. Важно лишь то, что ответ, действительно, – „в дуновении ветра“. Этот ответ нельзя найти ни в одной книге, фильме, телевизионном шоу или услышать на семинаре. Поймите, что ответ – всего лишь ветер – и живёт он в дуновении ветра. Многие знающие люди пытаются убедить меня, что ответ на мой вопрос существует, но я отказываюсь верить в это. Я по-прежнему утверждаю, что ответ знает только ветер. Наша главная проблема в том, что мы не предпринимаем попыток найти этот ответ, и даже, когда нам кажется, что мы совсем близки к нему… этот ответ снова улетает, подобно дуновению ветра. Я считаю, что самые ужасные преступники – это те, кто поворачивается спиной, увидев, что вокруг происходят неправильные вещи.»

Боб Дилан

Bob Dylan and Jacques Levy

Black Diamond Bay

 
Up on the white veranda
She wears a necktie and a Panama hat.
Her passport shows a face
From another time and place
She looks nothin’ like that.
And all the remnants of her recent past
Are scattered in the wild wind.
She walks across the marble floor
Where a voice from the gambling room is callin’ her to come on in.
She smiles, walks the other way
As the last ship sails and the moon fades away
From Black Diamond Bay.
 
 
As the morning light breaks open the Greek comes down
And he asks for a rope and a pen that will write
“Pardon, monsieur” the desk clerk says
Carefully removes his fez
“Am I hearing you right?”
And as the yellow fog is lifting
The Greek is quickly heading for the second floor
She passes him on the spiral staircase
Thinking he’s the Soviet Ambassador
She starts to speak, but he walks away
As the storm clouds rise and the palm branches sway
On Black Diamond Bay.
 
 
A soldier sits beneath the fan
Doing business with a tiny man who sells him a ring
Lightning strikes, the lights blow out
The desk clerk wakes and begins to shout
“Can you see anything?”
Then the Greek appears on the second floor
In his bare feet with a rope around his neck
While the loser in the gambling room lights up a candle
Says “Open up another deck”
But the dealer say “Attendez-vous, s’il vous plait”
As the rain beats down and the cranes fly away
From Black Diamond Bay.
 
 
The desk clerk heard the woman laugh
As he looked around the aftermath and the soldier got tough
He tried to grab the woman’s hand
Said, “Here’s a ring it cost a grand”
She said, “That ain’t enough”
Then she ran upstairs to pack her bags
While a horse-drawn taxi waited at the curb
She passed the door that the Greek had locked
Where a handwritten sign read, “Do not disturb”
She knocked upon it anyway
As the sun went down and the music did play
On Black Diamond Bay.
 
 
“I’ve got to talk to someone quick!”
But the Greek said, “Go away” and kicked the chair to the floor
He hung there from the chandelier
She cried, “Help there’s danger near
Please open up the door”
Then the volcano erupted
And the lava flowed down from the mountain high above
The soldier and the tiny man were crouched in the corner
Thinking of forbidden love
But the desk clerk said “It happens every day”
 
 
As the stars fell down and the fields burned away
On Black Diamond Bay.
As the island slowly sank
The loser finally broke the bank in the gambling room
The dealer said “It’s too late now
You can take you money, but I don’t know how
You’ll spend it in the tomb”
The tiny man bit the soldier’s ear
As the floor caved in and the boiler in the basement blew
While she’s out on the balcony where a stranger tells her
“My darling je vous aime beaucoup”
She sheds a tear and then begins to pray
As the fire burns on and the smoke drifts away
From Black Diamond Bay.
 
 
I was sitting home alone one night in LA
Watching old Cronkite on the seven o’clock news
It seems there was an earthquake that
Left nothing but a Panama hat
And a pair of old Greek shoes
Didn’t seem like much was happening
So I turned it off and went to grab another beer
Seems like every time you turn around
There’s another hard-luck story that you’re gonna hear
And there’s really nothing anyone can say
And I never did plan to go anyway
To Black Diamond Bay.
 

Боб Дилан и Джекус Леви

Cкорее всего «Бухта Чёрный Алмаз» – это гримасы жизни: грек повесился, несмотря на то, что в любую минуту могут погибнуть сразу все. Неудачнику перед гибелью, наконец, повезло в казино, солдат договорился о запретной любви с коротышкой, женщина, в конце концов, встретила своего суженного, но, увы, слишком поздно. А в итоге совсем посторонний человек в далёком Лос-Анджелесе узнает что-то о них из программы новостей и выключает телевизор. Для него всё это не имеет никакого значения.

Бухта Чёрный Алмаз

 
Там, на белой веранде,
На ней галстук и яркий берет.
На паспорте фото – анфас,
Снято где-то не здесь, не сейчас,
Теперь она вовсе не та,
И осколки ее прошлых лет
Разбросали по свету ветра.
Чей-то голос из казино ее окликает давно.
И она, улыбнувшись, идет не на зов.
А в этот вечерний час
Последняя шхуна от берегов отплыла, и погасла луна
В бухте Черный Алмаз.
Просочился свет из прорех,
По ступеням спускается грек.
Он просит веревку и ручку, спешит.
– Pardon, monsieur, – портье говорит,
Сбросив феску, глядит на свет,
– Я не ослышался? Нет?
Поднимается желтый туман,
В небе мечется страх и обман.
По лестнице винтовой грек спешно прошел.
Она столкнулась нечаянно с ним,
Подумав, что он Советский посол.
Она хотела начать разговор, но он удалился прочь,
Грозовые тучи, качание пальм, и день
превращается в ночь,
Как это бывало не раз в бухте Черный Алмаз.
Под феном сидит солдат, торгуется с коротышкой,
пытаясь купить кольцо.
Молния. Гаснет свет. Дождь заливает крыльцо.
Портье, просыпаясь, кричит: – Вы видите что-нибудь?
Грек выходит на лестницу – странный вид.
На шее веревка, босой. Бушуют ветер с грозой.
Неудачник зажег свечу в казино,
Он требует новый банк, а дождь барабанит в окно.
Attandez-vous, s’il vous plait, – кивает дилер в ответ,
Журавли в облаках шлют прощальный привет.
В этот тревожный час в бухте Черный Алмаз.
Портье слышит девичий смех.
Он смотрит по сторонам:
– Что солдат вытворяет там?
Солдат, схватив её руку, кричит:
– Вот кольцо, кучу баксов отдал,
Смеётся она: – Маловато, нахал!
Она мчит по ступеням, чтоб вещи собрать.
Старый кэб уже ждет у ворот.
Мимо комнаты грека идет.
На двери записка: «Прошу не мешать!»
Но она постучалась. Что там?.
Звуки музыки, солнце исчезло с глаз.
В этот кромешный час
В бухте Черный Алмаз.
– Откройте! Мне нужно Вам что-то сказать!
Но грек процедил: – Мне до вас дела нет!
И ногой оттолкнул табурет.
Он на люстре повис,
А она закричала: – Скорей!
Дверь откройте! На помощь! Эй!
Изверженье вулкана. И, двигаясь все быстрей,
Лава сползает с гор, всё вокруг превращая в сор…
Солдат с коротышкой говорят о запретной любви в углу,
сидя на корточках на полу.
Заверяет портье: – Так бывало не раз
В бухте Черный Алмаз.
Когда остров пошел на дно,
Неудачник сорвал таки банк в казино.
И диллер сказал: – Взять деньги вы можете, но
Вам придется их тратить в гробу.
Выступил пот у солдата на лбу.
В подвале взорвался титан, а она на балконе, вздыхая,
Слёзы смахивая со щек, молилась.
И незнакомец шептал: – Je vous aime beaucoup, дорогая!
А пожар разгорался сильней и сильней,
Дым и смог повалил из дверей, из щелей.
И в этот последний час
Всё накрыла волна, и скрылась из глаз
Бухта Черный Алмаз.
Я в квартире своей в LA.
Восемь вечера – час новостей:
Вроде землетрясение опять…
Они вечно нас любят пугать!
Ничего интересного, так.
Нашли только пестрый берет и какого-то грека башмак.
Я выключил телик и пиво достал из буфета.
Не подфартило опять кому-то и где-то.
Чего не узнаешь из новостей!.
А я и бывать не стремился-то в ней,
Ни прежде, и ни сейчас,
В этой бухте Черный Алмаз.
 

W.H. Auden

1907–1973

As I Walked Out One Evening

 
As I walked out one evening,
Walking down Bristol Street,
The crowds upon the pavement
Were fields of harvest wheat.
 
 
And down by the brimming river
I heard a lover sing
Under an arch of the railway:
“Love has no ending.
 
 
“I’ll love you, dear, I’ll love you
Till China and Africa meet,
And the river jumps over the mountain
And the salmon sing in the street,
 
 
“I’ll love you till the ocean
Is folded and hung up to dry
And the seven stars go squawking
Like geese about the sky.
 
 
“The years shall run like rabbits,
For in my arms I hold
The Flower of the Ages,
And the first love of the world.”
 
 
But all the clocks in the city
Began to whirr and chime:
“O let not Time deceive you,
You cannot conquer Time.
 
 
“In the burrows of the Nightmare
Where Justice naked is,
Time watches from the shadow
And coughs when you would kiss.
 
 
In the headaches and in worry
Vaguely life leaks away,
And Time will have his fancy
To-morrow or today.
 
 
Into many a green valley
Drifts the appalling snow;
Time breaks the threaded dances
And the diver’s brilliant bow.
 
 
The glacier knocks in the cupboard,
The desert sighs in the bed,
And the crack in the tea-cup opens
A lane to the land of the dead.
 
 
Where the beggars raffle the banknotes
And the Giant is enchanting to Jack,
And the Lily-white boy is a Roarer
And Jill goes down on her back.
 
 
O plunge your hands in water,
Plunge them in up to the wrist;
Stare, stare in the basin
And wonder what you’ve missed.
 
 
O look, look in the mirror,
O look in your distress;
Life remains a blessing
Although you cannot bless.
 
 
O stand, stand at the window
As the tears scald and start;
You shall love your crooked neighbor
With your crooked heart.”
 
 
It was late, late in the evening,
The lovers they were gone;
The clocks had ceased their chiming
And the deep river ran on.
 

Уистан Хью Оден

1907–1973

Англо-американский поэт, оказавший огромное влияние на литературу XX-го века. Родился и вырос в Великобритании. Став известным поэтом на родине, в 1939 году эмигрировал в США.

С американским периодом жизни Одена связаны наиболее значительные его работы. Многие стихотворения английского периода переделаны Оденом для американского издания избранных стихотворений. Он удостоен Пулитцеровской и Боллингеновской премий.

Иосиф Бродский писал о нём: «В английском языке нет ничего лучшего, чем поэзия этого человека». «Оден уникален… Одно из самых существенных явлений в мировой словесности».

Я однажды бродил под вечер

 
Шёл по Бристоль Стрит я под вечер,
Долго-долго бродил по ней,
Колыхалась волна прохожих,
Как пшеница златых полей,
 
 
Извивались дугою рельсы,
Удаляясь от берегов.
Пел влюблённый, летела песня:
«Будет вечной моя любовь.
 
 
И я буду любить покуда
Реки с гор не стекутся вниз,
Запоёт лосось среди улиц,
И вольется Китай в Тунис.
 
 
Океанская гладь свернётся,
Превратившись в холмы песков,
И семь звезд загогочут в небе
Серой стайкою гусаков.
 
 
Будут годы бежать, как зайцы,
Но в руке моей вновь и вновь
Самым ярким цветком столетий
Будет вечно пылать любовь».
 
 
Только тут все часы на башнях
Стали громко звенеть и бить:
«О, не даст обмануться Время,
Не тебе его победить!
 
 
В серых норах Ночных Кошмаров,
Где у Правды нагой свой грот,
Время замерло – затаилось.
Поцелуешь ты – кашлянёт.
 
 
Головная боль да заботы,
Истощающий суток спор…
Будет Время плясать беспечно,
Когда вынесет приговор.
 
 
Страшный снег закружит, повалит
На зеленый цветастый луг,
Время рвёт ожерелье танца
И ныряльщика смелый трюк.
 
 
Заведется ледник в буфете,
Станет голой пустыней кров,
Чашка треснувшая откроет
Поле белое мертвецов.
 
 
Нищий там теребит банкноты,
С горки катятся Джек и Джилл,
Словно лилия, бледный мальчик
Песнь горланит, что сам сложил.
 
 
О! наполни водою чашу,
Руки медленно опусти,
И подумай, пока не поздно,
Что забыл на своём пути?
 
 
О! Вглядись же скорее в воду,
Словно в зеркало маеты.
Неспособный к благословленью,
Жизнью благословлённый ты.
 
 
О! Постой у окна, слезами
Растопи рубежи судьбы.
И убогого, и кривого
Своим сердцем кривым люби».
 
 
Двух влюблённых окутал вечер,
Тени таяли вдалеке.
Смолкли, смолкли часы на башнях,
Утекала вода в реке.