Kitobni o'qish: «Тысяча и один мужчина»

1

«Лучшая защита от дурных манер – хорошее воспитание». Эту цитату, записанную собственноручно со слов великого английского мыслителя, ученого и государственного деятеля Фрэнсиса Бэкона его прапрапрабабушкой, которая по семейной легенде была вхожа в покои самой королевы Елизаветы I, Артур помнил, наверное, еще с тех времен, когда коротал время в утробе своей матери, дожидаясь появления на свет. Артур, как наследник старинного рода, знал очень много полезных и еще больше бесполезных вещей. С пяти лет он учился в самых престижных частных школах и закончил свое образование, как водится во всех приличных семействах, в университете Оксфорда. Артур мог вполне прилично изъясняться на пяти европейских языках, с достоинством гарцевать на лошади, стрелять по мишеням, неплохо играл в гольф, разбирался в живописи и стихосложении и даже понимал толк в политике и экономике. А еще он умел выигрывать в покер и поддерживать партию в бридж. Теннисная ракетка тоже неплохо смотрелась в его крепкой руке. А уж как он одевался! В своем пиджаке, сшитом на заказ в ателье, которое обслуживало его еще прапрадеда, Артур покорял сердца всех дам, не обделенных вкусом. Он импровизировал на саксофоне, но, увы, не так прилично, чтобы считать себя профессионалом этого дела. Вообще-то Артур мечтал посвятить себя живописи и даже брал уроки у знаменитого и очень престижного художника. Но художник был не только талантливым живописцем, но и честным человеком и отказался от преподавания. На его взгляд его ученику не хватало необходимого упорства, чтобы просто из подающего надежды любителя, стать профессионалом.

Зато Артур как рыба в воде чувствовал себя в светских гостиных и престижных клубах. Он был прекрасным танцором, умел вести светскую беседу на всех ему известных языках, обладал хорошими манерами и чувством юмора.

Его родители считали, что все эти навыки ему были насущно необходимы, чтобы поддерживать в высшем обществе статус светского льва и достойно нести свою знатную фамилию. Артур был наследником старинного рода, который начинал свою историю чуть ли не с Шекспировских времен. В его роду были пэры и лорды, владельцы обширных поместий в Англии, Шотландии и Вест-Индии. Его предки с мечом и пером в руках защищали корону, возглавляли крестовые походы, занимали самые почетные места в правительствах и получали награды. Когда-то они владели землями, вассалами и пользовались монаршими милостями. Правда, к началу двадцать первого века от когда-то обширных владений у их семьи осталось не так и много: большой загородный дом в Оксфордшире, доходный дом в центре Лондона и сеть антикварных магазинов по всей Англии. Ну и, конечно, обширные связи в высшем обществе.

После окончания Оксфорда Артур с энтузиазмом вошел в семейный бизнес. В поисках раритетов он колесил по всей Европе, вел переговоры, торговался с владельцами антикварных вещей, общался с экспертами. Благодаря его стараниям прибыль сети их магазинов возросла почти вдвое. Артур так много и напряженно работал, что его нервная система явно начала давать сбои. И когда мать снова, наверное, в тысячный раз начала разговор о том, что пора ему жениться и дать их роду наследника, он взорвался:

– Оставьте меня в покое, – кричал он, глядя в темные, как безлунная ночь глаза матери. – Оставьте! Я сыт вашими поучениями под завязку! Я взрослый человек, и сам знаю, что мне надо и чего мне не надо делать. Я свободный гражданин в свободной стране, и хочу жить так, как сам считаю нужным!

– Не надо кипятиться, дорогой, – мягко заметила леди Сэридан, поправляя свежесрезанные розы в китайской фарфоровой вазе семнадцатого века. – Прислушайся к моему совету и обрати свое внимание на дочку сэра Дэвида Кауфмана. Она только что вернулась из путешествия по Италии. Я сегодня виделась с ее матерью, леди Кауфман. Виктория мне сказала, что ее крошка намерена провести несколько недель в Лондоне. Она планирует присмотреть кое-что для своей фамильной коллекции раритетов. – Ее рука с нанизанными на пальцы перстнями коснулась старинных часов, где циферблат окружали фигурки пастушек, теребящих шерстку барашков, и пастушков, играющих на флейтах. – Мне кажется, Кауфманы намереваются присмотреть что-нибудь стоящее из старинного фарфора. Может, целесообразно показать ей петербургский сервиз начала девятнадцатого века. Как ты считаешь?

– Я уведомлю управляющего, чтобы он принял госпожу Кауфман со всем вниманием. Кстати, возможно ее заинтересует и богемское стекло, – сухо ответил Артур.

– Возможно, и стекло ее заинтересует, – подтвердила леди Сэридан. – Покажи милой девочке и фарфор, и стекло, и бронзу. Может, она приобретет кое-что из мелкой пластики. Говорят, ты наладил контакты с Россией. Селенитовые скульптурки пользуются популярностью у среднего класса, но для наших друзей ты должен найти нечто особенное. Младшая Кауфман… к сожалению, совсем выпало из памяти ее имя… очень милая девушка, она много чем интересуется. И неплохо образованная, воспитанная девушка, с хорошим вкусом. А как же могло быть иначе? Ты же знаешь, ее дедушка Исаак Кауфман оставил ей в наследство свою частную галерею. По слухам в его частной коллекции есть немало не просто ценных – бесценных вещей. У него был свой дом в предместьях Рима. Говорят, именно с целью инвентаризации своего нового имущества его наследница почти две недели провела в Италии. Тебе известно, в какую сумму оценивается коллекция Исаака Кауфмана?

Стон вырвался из груди Артур. Он не был знаком с наследницей, но довольно часто встречался с ее матерью, Викторией Кауфман. Многие считали ее красавицей, но он не разделял этого общепринятого мнения. Ее старательно подправленное пластическим хирургом лицо, высокий, под два метра рост и громкий, без единой живой нотки голос, словно он был отшлифован до такой безукоризненности, вытерт и начищен до блеска, что не осталось ни малейшего изъяна, – все это не казались ему большим достоинством. А ее манера постоянно держать на лице, будто приклеенную улыбку, демонстрирующую все тридцать два неправдоподобно белых фарфоровых зуба, доводила его до бешенства. Наверняка ее дочь ей под стать, решил Артур и, стараясь не выдать своего раздражения, произнес:

– Мама, для вас, я надеюсь, не новость, что с покупателями у нас работает специально обученный для того персонал. Отец занимается стратегией компании, на мне – поставки. Для всего остального мы нанимаем людей, которые, кстати, получают неплохие деньги. Разделение обязанностей – правило хорошо поставленного бизнеса.

– Артур, ты знаешь, из правил бывают исключения. – Леди Сэридан сделал многозначительную паузу, но, не дождавшись от сына отклика, продолжила. – К твоему сведению, младшая Кауфман оформляет развод.

– С чем ее и поздравляю, – сквозь зубы процедил Артур.

– У нее прекрасно составлен брачный договор, – продолжила леди Сэридан, опускаясь в кресло. – У Кауфманов очень дорогие юристы. Так что младшая Кауфман после развода оказалась в выигрыше. Теперь ей принадлежит вилла на Кипре и что-то еще то ли в Турции, то ли в Тунисе, то ли еще где-то, где жарко и не совсем безопасно. Впрочем, неважно. А важно то, что младшая Кауфман достойна твоего внимания, Артур, и мы с твоим отцом очень рассчитываем…

Артур отмахнулся в досаде.

– Мама, у меня нет сил продолжать этот пустой разговор, – отрезал он.

– Но Артур…

– Хватит, мама, сотрясать воздух, – Артур хлопнул ладонью по столешнице.

Леди Сэридан даже вздрогнула – хлопок вышел звонким, как пощечина.

– Так не пристало разговаривать с матерью, Артур! – Она поднялась с кресла и направилась к сыну. – Тебе уже тридцать два, скоро будет тридцать три, а ведешь себя, как подросток. В твоем возрасте нужно думать…

– Стоп! Опасная зона! – закричал Артур и вытянул руку с растопыренными пальцами, как некое предупреждение, что дальше находится его личное пространство. – Мама, если вы сейчас же не прекратите, я не ручаюсь за себя. Я могу сказать нечто такое, о чем буду сожалеть до конца своей жизни.

Было начало апреля. Авитаминоз и светонедостаточность, навскидку поставила диагноз леди Сэридан, остановив свой гипнотический взгляд на покрытом испариной межбровном пространство своего взрослого сына.

– Мой мальчик, мы с твоим отцом считаем, что тебе срочно нужен отдых, – твердо сказала она. – Тебя отец уведомил, что ты с понедельника в отпуске? Можешь съездить в Италию. Ты давно мечтал побродить по галереям. Или лучше в Швейцарию или в Баден-Баден на курорт, чтобы восстановить здоровье. Ты подумай. Я помогу собрать нужные сведения и подготовить тебя к поездке. Ты нуждаешься в отдыхе, – повторила она и повернулась к сыну своей узкой, обтянутой дорогим твидом спиной.

Даже ее прямая спина с выпирающими бугорками острых лопаток выражала уверенность, что сын не посмеет ее ослушаться.

Артур действительно не стал возражать. Родители были правы – он вымотан до предела. Долгая утомительная поездка в Россию, трудные переговоры и ужасная погода со слякотью и снегопадами утомила его. А тут еще мать со своим настойчивым желанием женить его. Знала бы она, насколько все эти ее разговоры бесполезны…

Артур вздохнул и уже с должным уважением в голосе произнес:

– Мама, вы правы, я действительно очень устал и намерен несколько дней провести в уединении. До свидания.

– До свидания, дорогой. Береги себя. Я тебе сегодня вечером позвоню, – тут же откликнулась леди Сэридан и улыбнулась так приторно-слащаво, что Артур тут же захотелось ей предложить ломтик лайма.

– Сегодня я буду вне доступа.

– Что такое?

– Я буду в театре. Дают премьеру «Бури» Шекспира. Новая сценография, – сказал он деловым тоном.

– О, замечательно! – воскликнула леди Сэридан и потянулась за своей сумочкой. – Не пригласишь ли ты с собой…? Я сейчас посмотрю в своей записной книжке, как зовут младшую Кауфман. Погоди…

Артур скрипнул зубами, но как можно корректнее произнес:

– Мама, моей спутницей будет Кэтрин. – Он тут же заметил, как напряженно застыла в воздухе ее рука, и набежала тень на ее лицо. Артур поспешил добавить: – Не волнуйтесь, мама, с этой женщиной у меня не будет никаких осложнений. Вы правы, Кэтрин не нашего круга.

2

Поздним вечером Артур выпил столько виски, что упал замертво, и когда на следующее утро зазвонил телефон, он сначала выругался и только затем свесил ноги с кровати и нажал кнопку приема.

– Да! – рявкнул он, чувствуя в висках тяжесть всего земного притяжения.

– Сэр Артур Сэридан? – спросила трубка незнакомым мужским голосом.

– Он самый. Теперь позвольте узнать ваше имя. Надеюсь, повод для вашего звонка достаточно веский?

– Лейтенант Пэндол. Мистер Сэридан… мм… у вас есть жена?

Артур на секунду растерялся. Помимо служащих мэрии никто не знал о его женитьбе.

– Вообще-то… как вам сказать… в общем… наверное… А что случилось?

– Ваша жена Маргарет Сэридан. Блондинка. Примерно метр семьдесят. Кольцо на руке…

– На правой, на среднем пальце, – тут же добавил он, не смотря на то что остатки алкоголя тормозили мозговую деятельность.

– Жена ваша где?

– В отсутствии.

В трубке что-то хрустнуло.

– В больницу Северного округа сможете приехать? Нам нужно установить личность.

– Установить что?… – Артур машинально отключил связь.

Чуть помедлив, трубка снова заверещала у него в руке. Он безропотно нажал кнопку приема.

– Извините, сбой связи, – соврал он в то же самое время, пытаясь выровнять дыхание.

Его сердце билось неровными частыми толчками. Что случилось с Маргарет? Неужели что-то страшное? Непоправимое? Больница… Северный округ… Боль… Кровь… Смерть?! Ему захотелось, как часто бывало в детстве, юркнуть под одеяло и задержать дыхание: его нет, он исчез.

– Вы меня слушаете? – В трубке послышалось шуршание и длинный выдох. Вероятно, лейтенант закурил.

– Что с Маргарет? – набравшись мужества, снова повторил Артур.

– Будет жить.

Казалась, вся кровь бросилась Артуру в лицо. Его переполняла радость. Он никак не хотел, чтобы Маргарет погибла. Почти два года он не имел никаких сведений о жене, даже не знал, где она и с кем живет. Но желать ей смерти?… Нет! Никогда и ни за что! Артур даже на секунду не мог себе представить, что ее лучистые небесно-синие глаза закроются и не откроются никогда.

И все же что-то случилось страшное, если он слышит этот холодный с трещинками неприязни голос из динамика своей телефонной трубки. Холод сковал все его тело. Маргарет в больнице. Ей плохо, она страдает.

Дрожащим от тревоги голосом он спросил:

– Что произошло? С Маргарет все в порядке?

– Хм… В порядке?… Я бы так не сказал. Произошла авария. Травма черепа, выбита челюсть. Пострадавшая без сознания. В машине оказались права. Предположительно, ваша жена нарушила правила дорожного движения. На требование патрульного офицера остановиться она не отреагировала. Во время погони машина перевернулась. Женщина за рулем пострадала. Серый «ровер».

– «Ровер», серый, две тысячи двенадцатого года. Значит, Маргарет машину не поменяла…

– Мы вас ждем в муниципальной больнице. Знаете, где это?

Артур кивнул трубке.

– Когда подъедете? – продолжил следователь.

– Прямо сейчас выезжаю. Через час постараюсь быть.

– Порядок. В одиннадцать буду ждать в холле первого этажа.

Послышались частые гудки. Не делая резких движений, Артур осторожно положил трубку рядом с собой. Виски сдавило болью. Взглядом он наткнулся на бутылку недопитого «Джони Уокер». Поморщившись, он с отвращением отвернулся. Ему все надоело: алкоголь, бизнес, женщины. Ничто не смогло залатать рану в его душе. Как никогда Артур с ясностью осознал: он продолжает любить свою жену, свою Маргарет.

С тех пор как они расстались, он запретил себе думать о ней, все свои чувства, скрутив в тугой ком, спрятал глубоко в себе, в такое темное и пустынное место, где никто, даже он сам добраться до них не мог. Он надеялся, что когда-нибудь воспоминания, которые были связаны с его первой женой, отомрут и их можно будет без сожаления удалить, как старые сухие ветви с дуба, росшего под окном; можно будет развести костер из былых обид, ревности, холода отчуждения, чтобы, наконец, отогреть душу, остывшую от непреходящей тоски по утраченной любви.

И вот снова Маргарет входит в его жизнь. Разбитая, искалеченная… Буря эмоций поднялась в его душе, но требовалось время, чтобы разобраться с нахлынувшими чувствами. Сострадание… невольная радость… сожаление… Его чувства были такими сложными, что казалось невозможным вычленить составляющие. Прищурив один глаз, он посмотрел в горлышко бутылки, словно искал «in vina veritas» – истину в вине.

Вновь зазвонил телефон, заставив его сердце стучать чаще. Он поспешно схватил трубку.

– Слушаю.

– Ты как? – пискнуло ему в ухо. – Тебе полегчало?

Зачастившее сердце стало биться ровнее. Он сразу узнал этот мелодичный, с капризными нотками, как у заводной куклы, голосок. Это была Кэтрин, обожавшая Бридни Спирс, Диора и коктейль «Лунная дорожка».

Со вчерашнего вечера кукольный голосок Кэтрин не вызывал в нем иных реакций, кроме изжоги. И его больше не умиляли ее кругленькая мордашка с ямочками на щеках, маленькие грудки с сосочками-пуговками и крутая, упругая попка. А прикрытые подолом длинные, как у скаковой лошади, ноги вообще отныне казались ему просто уродливыми.

Вчера вечером Кэтрин потащила его на премьеру «Бури» Шекспира. На самом деле она вовсе не была ни театралкой, ни тем более интеллектуалкой. Ей всего то и надо было, что похвастаться перед многочисленными подружками новым платьем от Диора и сережками от Картье, которые он подарил ей в приступе щедрости.

Сначала они с Кэтрин посидели в баре, потом она схватила его за руку и как ребенка потащила в медленно темнеющий зал. Развалившись в кресле, он смотрел на сцену. Актеры искренне старались понравиться публике. Кэтрин отравляла атмосферу дорогими духами. В антракте официанты в белоснежных рубашках и черных со стрелками брюках носили подносы с напитками. Кэтрин «тащилась и угорала», Артур же от скуки готов был выть, как одинокий волк в полнолуние.

С трудом дождавшись окончания второго акта, он предложил переместиться в модный клуб «Карамболь». Кэтрин даже взвизгнула от восторга, классик ее явно утомил.

«Карамболь» был как всегда многолюден. Громкая музыка, всплески смеха, перечерченный снопами света танцпол.

Они сели за столик. Артур заказал себе виски, Кэтрин предпочла коктейль за пять фунтов. Поочередно к ним подбегали похожие на ощипанных цыплят ее подружки. Кэтрин, играя вынутым из бокала бумажным зонтиком, делала маленькие глоточки смеси мятного ликера, тоника и водки и трясла головой, чтобы привлечь внимание к новым сережкам. Артур потягивал «Джони Уокер» и смотрел на ее ноги. Сотню раз он видел эти ноги и, вероятно, даже находил их привлекательными. Но тут под неназойливым, рассеянным светом потолочного фонаря он вдруг заметил, что коленки у Кэтрин квадратные, а икры напоминают ножки стандартного кухонного стола: худые и, он не удержался – пощупал, твердые и холодные. Брезгливо отдернув руку, он потянулся за зажигалкой. Но зажигалка, спокойно лежавшая на гладкой столешнице, вдруг выскользнула из его онемевших пальцев и упала под стол. Артур чертыхнулся, Кэтрин улыбнулась.

– Не волнуйся, дорогой, – сказала она, нырнула под стол и протянула ладонь, на которой спокойно покоилась серебряная с инкрустацией дорогая безделушка.

Протянутая рука тоже показалась Артур слишком тощей и бледной. Он взял зажигалку, крутанул колесико и снова взглянул на свою любовницу. Кэтрин по-прежнему выглядела как стандартный манекен, выставленный в витрине универмага. Глядя на депилированную кожу ее совершенно гладких рук, Артур почему-то представил общипанную индейку, готовую к жарке, которую им готовила кухарка ежегодно к Рождеству.

И тогда к нему в который раз пришли воспоминания о Маргарет, первой и единственной своей жене. У его Маргарет были красиво-рельефные руки, покрытые золотистым пушком. Когда она мерзла, волоски на ее руках топорщились. Он так любил прикасаться к ее рукам губами, ощущая их воздушно-щекочущую нежность…

– Ты на меня за вчерашнее не сердишься? – снова раздался писклявый голосок в трубке, выдернув его из воспоминаний.

– Конечно, нет, – хмуро ответил он. Ему хотелось как-то побыстрее закончить все отношения с Кэтрин, но воспитание не позволяло ему сделать это бестактно. Он не желал никому причинять боль. – Я совсем не сержусь, – ответил он как можно мягче. – Как тебе сережки?

– О, замечательно. Просто класс! Я тебе и звоню, чтобы поблагодарить. Моника аж позеленела от зависти, когда увидела меня. Ее бойфренд такой никчемный. Моника очень-очень неудачно выбрала себе партнера. Представляешь, ее Фред снова одолжил у нее двести фунтов. Даже не постеснялся меня. Моника готова была от стыда под землю провалиться…

– Кэтрин, – прервал он ее, – я не знаком ни с твоей Моникой, ни тем более с ее дружком.

– Ты ее знаешь. Помнишь, вчера она была в красном платье от Армани. Да знаешь ты ее. Она еще два года назад очень удачно вышла замуж. Муж через три месяца умер, и ей досталось куча всякой недвижимости и кругленький счет в банке. Ну, вспомнил? Брюнетка с родинкой на левой щеке…

Артур отключил телефон и плеснул себе в стакан виски.

Телефон вновь зазвонил. Артур поморщился, но нажал кнопку приема.

– Я случайно отключилась, – как-то виновато произнесла Кэтрин. – Вообще-то я по делу звоню.

– Так. Будь добра, только суть.

– Я слышала, в нынешнюю пятницу леди Кауфман собирает званый ужин по случаю приезда дочери. Ты приглашен?

– Н-не знаю еще. Скорее нет.

– Как нет? Никогда не поверю, что тебе не прислали приглашение. Пожалуйста, возьми меня с собой. – В ее голосе послышались истеричные нотки. – Для тебя это ничего не будет стоить. Я чувствую, что ты тяготишься мной. Дай мне шанс. Я понимаю, что у меня нет пэров в роду, но моя мать как-никак вышла замуж за мистера Коукера. Ты знаешь, что дед Коукера получил орден лично от…

– Кэтрин, меня не будет на званом ужине, – перекрыв ее щебетанье, проревел в трубку Артур. – И вообще… Не звони мне… пожалуйста.