Kitobni o'qish: «Караван»

Она

Она взяла лист бумаги и, придвинув чернильницу, задумалась. Потом, макнув перо в чернила и быстро склонившись над столом, начала писать.

Я поднял воротник – в спину мне дул пронзительный ветер.

В городе за чугунной решёткой парка горели фонари, и на улицах были огни машин; люди ждали, когда загорится зелёный, толпясь на переходах. Была ночь, и шёл снег.

Я стоял у окна и, не отрываясь, смотрел на неё.

Она писала.

Вокруг неё было сотворённое светом пространство в ночи, столы и лампы. За некоторыми столами сидели люди.

Она писала.

Они ходили далеко за её спиной, выходили из дверей и входили в двери, набрасывая на ходу пиджак и рассеянно скользя взглядом по привычной картине стен, дверей, коридоров… они разговаривали на лестницах, и их голоса звучали на этажах…

Через три дня,– так работает почта,– я найду в почтовом ящике её письмо.

Ветер заносит снегом скамейки и постаменты на обледенелой набережной…

Острова и мосты

Я стоял, созерцая залитую холодным осенним солнцем панораму многоэтажных новостроек города на том берегу реки.

Вокруг был огромный пустой склон, край которого далеко внизу терялся в чёрном непролазном ольховнике. От выгоревшей земли тонкими струйками поднимался кисловатый дым.

– Как всё-таки условны наши карты,– услышал я свой голос.– Номинально здесь город, а там – пригород, а на деле всё наоборот.

Она подняла голову от костерка и улыбнулась мне.

– Там я живу. Вон там,– она поднялась и показала рукой.– Видишь?

– Где?

Она засмеялась и, подойдя ко мне, показала снова.

– Видишь, вон там, два крайних дома? За ними стоит третий.

– Да,– сказал я.– Теперь я больше не смогу говорить себе, что не знаю, где ты живёшь.

Она потупилась.

– Прости.

– За что?

Она молча повернулась и пошла вниз, возвращаясь к своему костерку.

– Да брось ты свою затею!

Я подошёл к ней.

– Здесь всё гнилое. На этих свалках даже дым воняет.

– Ну и что,– сказала она, не глядя на меня.– Это не свалка.

– Теперь уже нет. Потому что весь мусор сгорел.

Она сидела на корточках, держа ветку над ленивым язычком бледного, жиденького пламени.

– Ты обиделась?

– Я не знала, что для тебя это важно.

– Я не знаю, что для меня важно,– сказал я.– Завтра всё будет другим.

– Ты просто боишься,– заявила она.– Даже своего прошлого.

– Я боюсь не прошлого…

– Значит, будущего?

– Прошлое повторяется и, увы, не лучшим образом…

– Ты будешь приходить сюда и подолгу стоять вечерами, глядя на освещённые окна домов на той стороне реки,– произнесла она театральным речитативом.– И давай больше не будем об этом, ладно?

– Прошлое тут не причём,– сказал я.– И страх тоже.

– Значит, ты боишься меня,– она начала раздражаться.– И давай не будем всё портить! Хотя бы сегодня.

– Ладно,– согласился я.– Это будет не поздно сделать и завтра. Ты похожа сейчас на колдунью.

– Правда?

Она посмотрела на меня и засмеялась.

– Я колдунья,– сказала она, завывая, как это делают дети.– Я варю приворотное зелье. А придя домой, я разденусь и, натерев тело волшебной мазью, вскочу верхом на метлу и, взвившись в воздух, полечу облетать владения Князя Тьмы.

– Я не могу изменить себя,– сказал я.– Но завтра всё станет другим, даже если ничто не изменится.

Она перестала смеяться.

– Когда мы настоящие?– спросил я.

Она пожала плечами и отвернулась.

Мы молчали. Она смотрела в сторону.

– Скажи мне свой телефон.

Она отрицательно покачала головой.

– Зачем?

– Чтобы, стоя на этом берегу и глядя на освещённые окна города, я пытался вспомнить его.

– Банально,– сказала она со вздохом.

– Какие-то люди снова и снова взвешивают нашу жизнь, а не могут понять даже самого простого. Смешно, правда?

Она не ответила.

Я сказал: "Мы всегда найдём себе повод для страха".

Она опустила голову.

– И инструменты для боли,– продолжал я.– И темы для сна…

Она молчала.

– Но всё это неинтересно – ведь каждый раз оказывается, что мы боялись совсем другого.

Она заговорила:

– Город был разделён на две части рекой. И был король правого берега и королева левого берега. И они обвенчались…

– И перекинули через реку мосты,– подхватил я.– Но однажды в грозу река разлилась…

– Нет,– оборвала меня она.– Реки просто не стало.

– Река не может исчезнуть,– возразил я.

– Море не может исчезнуть. А река может проложить новое русло.

– Однажды был один могущественный правитель,– сказал я.– И вот, во сне он увидел прекрасную женщину…

– Я уже слышала эту историю.

Она поднялась на ноги, покачнулась, и я подхватил её.

– Голова закружилась.

Она высвободилась из моих рук.

– Ты проводишь меня?

У парома она обернулась ко мне и сказала:

– Сегодня вторник.

– Да. Я помню,– сказал я.

– Нужно на что-то решиться.

– Да.

– И что ты решил?

– Давай подождём до завтра.

– Больше нельзя ждать,– возразила она.– Ты должен решить это сегодня.

– Хорошо,– сказал я.– Я решу это сегодня.

Она кивнула и, быстро поцеловав меня в губы, ступила на палубу.

Я подошёл к письменному столу и, выдвинув нижний ящик справа, достал пистолет и задвинул ящик на место.

Как быстро сужаются круги, и времени остаётся всё меньше. И зачем-то каждый раз нужно делать всё заново, как если бы эта игра была чем-то большим, чем просто игрой. Как если бы могли существовать непрозрачные стены.