Kitobni o'qish: «Когда пришел волшебник»
«Если мне нужны чудеса, я знаю, где их искать».
Г. К. Честертон
«Какой далекой
Кажешься ты мне,
Страна Цукуси, от которой
Нас отделяют тысячи слоев
Плывущих белых облаков в небесной дали…»
Ёсида Ёроси
Глава 1
«– …Не в добрый час мне рыбки захотелось, – сказал кавалер Юон, отодвигая от себя блюдо с обглоданными костями. На лице его заиграла мрачная ухмылка.
Затем кавалер встал и…»
Встал и… поклонился? Встал и схватился за шпагу? Встал и упал замертво? Или все-таки пожил еще немного?..
Вероника перечитала последнюю коротенькую фразу трижды, испустила долгий вздох и выключила компьютер. Затем она встала и… отойдя к окну, закурила.
Блестящий кавалер Юон, бретёр и умница, кажется, и в самом деле приказал долго жить. Впал в коматозное состояние еще в середине второй главы. С тех пор реплики кавалера не отличались остроумием, а поступки – логичностью, и, по всей вероятности, его надо было убирать из повествования и заменять кем-то другим.
Новая книга не задалась с самого начала. То ли был выбран неверный тон, то ли сюжет хромал, то ли герои попросту не желали в нем участвовать, намереваясь жить своей, неведомой автору жизнью – кто его знает? Может быть, в число причин следовало включить еще и отчаянную нехватку в собственной жизни Вероники денег, солнца, любви… сама она, во всяком случае, никак не могла понять, в чем дело.
Тоска.
Надеялась, что, проводив на лето сына к бабушке, воспрянет духом. Сдвинет наконец с места этот застрявший воз, слова польются рекой… Ничего подобного. Настроение по-прежнему оставалось упадочническим, написанный кусок по-прежнему казался неживым и скучным.
Не таким должен быть сказочный роман. Нет, черт побери, совсем не таким…
На подоконник сел воробей, скосил на Веронику круглый блестящий глазок, чирикнул и улетел.
Она хмуро улыбнулась, погасила сигарету и взглянула на часы. Пора выходить, чтобы не заставлять Антона ждать. Он обещал принести денег, напоить пивом и даже, может быть, покормить. В ресторане.
Старый, верный друг. Цены бы ему не было, если б только он не мучил ее своими вечными предложениями руки и сердца. В десятом классе начал и не успокоился до сих пор, когда обоим уже по тридцать.
Красавец Антошка, голубоглазый блондин, преуспевающий кинорежиссер, прямо-таки женский идеал. И что он нашел в этой серой мыши? – шипели еще школьные подружки. Некоторые, наверное, и теперь пошипывали, только не так откровенно.
Вероника, натягивая на себя плащ, посмотрела в зеркало, висевшее в прихожей. И вовсе она не мышь, хоть и серая. Вернее, пепельная. Короткая стрижка шапочкой, чуть вьющиеся волосы, прямой нос, хорошие глаза. Большие, меняющие цвет под настроение – от серо-грозового до бирюзового. А еще – черные брови и черные ресницы. Признак породы, говорят. Знать бы еще, какой…
Она отвернулась от зеркала, подхватила сумочку и вышла из опостылевших четырех стен на такую же опостылевшую улицу, где ее наверняка не поджидали никакие приключения, никакие встречи и никакие озарения, которые могли бы наполнить жизнь новым смыслом. Одарить, например, вдохновением и помочь разобраться в том, чего же она все-таки хочет от жизни, эта молодая талантливая писательница с неуёмным воображением и дурным характером…
* * *
Антон, конечно, уже ждал ее у метро. Издалека помахал рукой, словно боясь, что она не увидит его в толпе. Как же, как же – эта гордая золотая голова возвышалась над всеми остальными, словно одуванчик над травой. Вероника, которая и так-то не могла похвалиться ростом и дородностью, рядом с ним казалась совсем малюткой. Дочечкой…
– Ну что, горемыка, – сказал он, наклонившись и коротко поцеловав ее в щеку. – Пиво пить будем?
– А то, – сказала она. – Только не в кафе. Солнышко сегодня, благодать на улице. А что это ты меня горемыкой обзываешь?
– Ну, как же! Не пишется – по глазам вижу. Максимку опять же проводила… Он звонил? Доехал нормально?
Вероника со вздохом кивнула. Вот так всегда – угадывает ее настроение с полувзгляда, полуслова. Любовь…
– Одной беде могу помочь, – заявил Антон, покупая в ближайшем ларьке две бутылки пива. – Давай сделаем другого сынишку. Меньше будешь скучать.
– Тошка, ну не надо, а? – грустно попросила Вероника. – Может, хоть сегодня обойдешься без предложений? И без того на душе паршиво…
– Благодарю вас, Вероника Андреевна, – сухо сказал он. – Умеете вы человеку доброе слово сказать.
– Ну, извини…
Они отошли от ларьков и огляделись. Свободных скамеек не было вдоль по всей Фурштадтской. Почуяв солнышко, в этот воскресный день на улицу, кажется, вышли все, кто только был в состоянии ходить – и бабушки, и внуки, и собачники, и алкоголики, да и приличные граждане, при костюмах и галстуках, не побрезговали… Их можно было понять – май выдался на редкость дождливый и холодный, даже белые ночи казались черными из-за вечно затянутого тучами неба, и сирень не хотела расцветать. Зато сегодня грозди ее, казалось, распускались прямо на глазах…
– Да, присесть негде, – все еще сухо, не глядя на Веронику, проворчал Антон.
– Может быть, там?
Она показала на белые пластиковые столы и стулья, вынесенные из кафе и аккуратно расставленные на тротуаре под гладким зеленым тентом.
– Погонят.
– Погонят – уйдем. Или закажем что-нибудь.
– Ладно.
Они расположились за одним из столиков, и Антон раскупорил пиво. Как всегда, из той бутылки, что досталась Веронике, немедленно полезла пена. Заметив горестный взгляд подруги, устремленный на это безобразие, Антон без единого слова обменялся с ней бутылками.
Сделали по глотку, закурили.
– Рассказывай, – потребовал Антон. – Что там с твоей душой?
Вероника нахмурилась.
– Сам все знаешь. Зачем спрашивать?
Антон пожал плечами.
– Думал, может, что новенькое приключилось… Да, кстати, денежку я тебе принес, три сотни. На пару дней хватит, а потом еще подкину… Ну, давай. Вот тебе моя жилетка. Не смотри на меня такими глазами. Давай, поплачь. Девчонкам это полезно.
– Тошенька, – вздохнула Вероника, – да ничего со мной не приключается больше. Все то же, что ты уже тысячу раз слышал. Жизнь унылая и однообразная. Гонорары маленькие. Не пишется. Весна холодная. Максимка вырос и хамит без устали. Одиноко…
Она запнулась. Ой, быть сейчас предложению!
– Я молчу, – примирительно сказал Антон, тут же догадавшись, о чем она подумала. – Продолжай.
Вероника окинула его внимательным взглядом и в который раз сама себе подивилась. Почему не полюбить такого мужика? И хорош, и умен, и при деле, и при деньгах, и на руках ее носить готов, и Максимке отец что надо…
Ей стало еще грустнее. И почему она, в самом деле, все время его обижает? Язвит и щуняет, и совершенно не считается с его чувствами? Друг он ей или не друг? Неужели так трудно быть с ним помягче?
На мгновение она растрогалась. В конце концов, Антон никогда еще ее не подводил и вполне заслуживал откровенности с ее стороны. Да и что такого, если она расскажет и о последней своей глупости… мало он глупостей от нее слышал? А вдруг на душе станет легче?
– Продолжаю, – Вероника деланно усмехнулась. – Тошка… только не смейся, пожалуйста!.. у меня тоска нынче какая-то такая безысходная, сама не знаю почему. Я тебе признаюсь кой в чем… Всю свою жизнь, когда мне бывает плохо, я хожу и мечтаю… о волшебнике. Да-да, вообрази. Представляю себе, как он ко мне является, как я ему все выкладываю, и он исполняет три моих желания. Взрослая тетенька, а до сих пор мечтаю. И это помогает. Тоска уходит, надежда появляется… Понимаешь?
– Ну, – осторожно сказал Антон. – И что же у тебя за желания?
– Да ты их все знаешь, – отмахнулась Вероника. – Они меняются… в детстве были одни, теперь другие, когда-нибудь потом, возможно, будут третьи – такие же идиотские, как и нынешние. Не в них дело. Просто я заметила в последнее время, что мне не удается больше об этом мечтать. Чувствую себя какой-то дурой, как будто волшебник никогда уже не придет. И с чего я взяла, что он вообще может прийти?
– Действительно, – Антон сдвинул брови. Смеяться он вроде и не думал. – Тебе не кажется, Никушка, что это как-то уж… слишком? Ты, конечно, сказки пишешь…
– Да что ты цепляешься к моим сказкам! При чем тут они? – Вероника мгновенно разозлилась и сразу пришла в себя.
Вот это было нормально, это было в порядке вещей. Почти все их встречи с Антоном заканчивались тем, что он доводил ее до белого каления, и она уходила, хлопнув дверью. С чего она вдруг забылась?
– Я не цепляюсь, Ника! Но ты так выразилась… можно подумать, что ты и вправду веришь в волшебников…
– Верю, – упрямо сказала Вероника, и глаза ее наполнились слезами. – Верю. Только ко мне волшебник уже никогда не придет…
Антон переменился в лице. Чей-нибудь любящий взгляд сразу заметил бы, каким трогательным кажется выражение беспомощности в глазах у такого большого и красивого человека, как искренен его испуг и горячо желание помочь… чей-нибудь, но только не Вероникин.
– Послушай… но, может, твои желания вполне исполнимы и без волшебников? Может, я могу что-то сделать?..
Ответить Вероника не успела. В этот момент у нее за спиной послышался холодный, уверенный голос:
– Молодые люди, ну-ка, освободите столик.
Антон поднял взгляд, Вероника медленно повернула голову. Перед ними стоял вышедший из кафе не то охранник, не то вышибала. И смотрел на них, как на врагов, с нарочито безразличным лицом и неуловимым презрением в глазах.
Вероника на мгновение опустила ресницы. Ну почему в ее жизни все должно происходить именно так? Почему?!
– А нельзя ли повежливей? – подчеркнуто спокойно спросила она, хотя хотелось ей одновременно вспылить и разрыдаться. – Ну, там «будьте добры», к примеру, или хотя бы «пожалуйста». Мы ведь все-таки тоже люди…
– Это места для посетителей кафе. Хотите здесь сидеть – закажите что-нибудь.
– Сейчас и закажем, – примирительно сказал Антон. – Одну секундочку. Ника, что тебе взять?
– Ничего. Я хочу допить свое пиво и спокойно уйти.
– Освободите столик, – холодно повторил вышибала.
– Через несколько минут, – сказала Вероника.
– Сейчас.
Вышибала шагнул ближе.
– Уходим, уходим, – Антон успокаивающе потрепал подругу по руке. – Все в порядке.
Он поднялся, отодвинул свой стул, освобождая ей проход.
Остатки благоразумия подсказывали Веронике, что ее верный рыцарь прав. Пора сдаваться, чтобы не доводить ситуацию до абсурда. До драки, не дай Бог. Все правы, кроме нее. Но уйти просто так, не оставив за собой последнего слова?
Она начала медленно, неохотно выбираться из-за столика. И тут в голову ей пришла мысль, неожиданная и озорная, затмившая раздражение и обиду и так обрадовавшая Веронику, что сказочница даже не стала задумываться, как осуществление этой мысли будет выглядеть со стороны.
Поднявшись на ноги, она придала лицу самое надменное выражение, какое только могла, и внушительно, с расстановкой произнесла:
– Ладно. Будь по-вашему. Но примите к сведению, молодой человек, – я ведьма. И за этот стол, из-за которого вы нас выгоняете, до конца дня не сядет больше ни один посетитель!
Антон издал горлом неопределенный звук и испуганно покосился на нее.
Охранник тоже оторопел, выпучил глаза. Но всего на мгновение. Затем он скрестил руки на груди, всем своим видом давая понять, что видывал в жизни всякое, в том числе и психованных дамочек. И не отвяжется, пока стол не будет свободен.
После этого только и оставалось, что гордо удалиться и допивать пиво, стоя в тени ближайшего дерева и бросая в сторону кафе уничтожающие взгляды.
– Жаль, что я не ведьма на самом деле, – усмехнулась Вероника, настроение у которой слегка улучшилось, и поставила наземь пустую бутылку. – Вот было бы славно, если б мое грозное предсказание сбылось! Посмотреть бы в конце дня на личико этого красавца…
Вместо ответа Антон пригласил ее пообедать. А потом, сказал он, можно будет зайти в гости к некоему замечательному художнику и продолжить праздник. Простые народные средства борьбы с депрессией, сказал он, кажутся ему вернее мечтаний о каких-то там волшебниках. Я не буду сегодня звать тебя замуж, сказал он, так уж и быть. Не бойся. Голубые глаза его улыбались, рука, которую он протянул Веронике, помогая сойти с газона, была теплой, сильной и удивительно надежной. Вероника вздохнула и согласилась, потому что поняла, что сегодня ей решительно не хочется оставаться одной.
Вскоре она забыла об охраннике злополучного кафе. Обед в ресторане удался на славу, художник, обещанный Антоном, оказался человеком приятным и интересным, коньяк, который они пили весь вечер, был из дорогих и удивительно вкусный, так что тоска как будто и впрямь отступила, затаилась в ожидании более благоприятного момента.
Молодой сказочнице и в голову прийти не могло, что столик под зеленым тентом весь день, до самого закрытия кафе, оставался свободным. И что охранник выходил из кафе неоднократно и крепко чесал в затылке, сверля этот стол недоуменным взором. Он то и дело предлагал кому-нибудь из многочисленных посетителей занять за ним места. Ответом ему были непонимающие взгляды, и посетители, неизвестно почему, торопливо уходили вовсе…
* * *
Утром того же самого дня, когда случилось это маленькое, оставшееся для Вероники незамеченным происшествие, Кароль Хиббит, тридцатитрехлетний капитан из разведывательного управления Первой Лучистой армии, проснулся в холодном поту. Капитана всю ночь преследовало его уголовное прошлое.
Он полагал, что давно забыл о былой неблаговидной деятельности. От того темного времени сегодняшний день отделяли вот уже пять лет – ярких, сложных, зачастую очень утомительных, но никогда не скучных. Оказывается, нет. Не забыл.
В окно напротив кровати заглядывало еще низкое, розовое солнце, и кактус, стоявший на подоконнике, светился, притягивая взгляд. За ночь на нем распустился диковинный бледно-зеленый цветок, похожий на кочанчик капусты. Кочанчик этот, заметив, что Кароль смотрит на него, шевельнул толстыми лепестками и испустил трель, весьма похожую на милицейский свисток. Кароль вздрогнул. Если проклятое растение именно так и распевало ночью, тогда неудивительно, что снилась всяческая чертовщина. «Предупреждать надо! – сердито обратился он про себя к хозяину цветочной лавки. – Человек покупает поющий кактус согласно прейскуранту, а что получает?..»
Затем Кароль потянулся и сел в постели, протирая глаза. Да, конечно… накануне он малость перебрал, это тоже надо учесть. Неужели он надеялся, что кактус будет исполнять арии из репертуара Марии Каллас?
Тут Кароль снова вздрогнул. В раскрытое окно неожиданно влетел ворон с длинным синим конвертом в клюве. Зловещая птица сделала круг по комнате, выронила конверт – тот спланировал на постель – и вылетела вон.
Это был вызов. В управление. Капитан Хиббит почти все время держал заслон против телепатического общения – уж очень ему не нравилось, что всякий может заглянуть к нему в мысли – и начальство, зная об этой его привычке, в случае нужды присылало специально обученную птицу.
Кароль хмуро покосился на конверт и решил, что сначала взбодрится, а уж потом вскроет послание. Ведь мог же он еще спать, когда прилетел ворон?
Он нехотя поднялся с постели, принял душ, с содроганием припоминая эпизоды кошмарного сна, в числе коих было, в частности, и вязание его белых рученек за спиною, потом постоял немного перед зеркалом, разглядывая себя с головы до ног. Эта привычка тоже была наследием бурного прошлого. Мошенник на доверии (среди прочих специализаций), когда-то он часами отрабатывал жесты, взгляды, улыбки, как борцы отрабатывают боевые приемы. Небесполезные навыки приобрел, как оказалось. Они годились и сейчас, в новой жизни.
Общим впечатлением – не считая мелочей вроде мутности лица после вчерашней попойки – капитан остался доволен. В свои тридцать три он все еще выглядел мальчишкой. Тому немало способствовали маленький рост – метр шестьдесят пять – и кажущаяся хрупкость телосложения. Со спины его вполне можно было принять за подростка. Да и глядя в лицо частенько принимали, пока не обнаруживали, что волосы у него не белые, а совершенно седые. Встречались, конечно, иногда очень внимательные люди, которые могли определить возраст и по глазам, но много ли их, таких внимательных?
Среди прочих полезных умений Кароль в совершенстве владел магией изменения внешности и при желании вполне мог бы прибавить себе росту и вообще стать красавцем мужчиной, голубоглазым блондином, к примеру. Многие из его знакомых магов так и поступали и всю жизнь жили не в том обличье, которое было дано им природой. Но Кароль до сих пор устраивал себя таким как есть.
Он ослепительно улыбнулся своему отражению в зеркале, накинул на плечи халат и отправился завтракать.
– Задание, капитан, задание, которого ты так долго ждал!
Кароль Хиббит откинулся на спинку стула и сощурил глаза.
– Очень рад, кавалер-майор… но позволь узнать, какого это задания я так долго ждал?
– Не какого-то, а задания вообще, капитан. По-моему, ты засиделся в Квейтоке. Бурные ночи, и так далее… теряешь форму. И вообще изрядно распустился.
– Ну, я бы так не сказал.
– Попрошу не вольничать. Ворон доложил, что ты вскрыл письмо только через полчаса после вручения.
– Откуда он знает?
Кавалер-майор Эме Каваль оставила вопрос без ответа. Эта светловолосая красавица-ведьма с зелеными глазами и лукаво вздернутым носом обычно и сама все знала, без помощи обученных воронов и прочих средств информации. Кароль даже подозревал порой, что коллеги-разведчики исхитрились каким-то образом вшить в его родное, любимое туловище магический передатчик, дабы следить за каждым его шагом. Шпионы есть шпионы. Они всегда одинаковы, независимо от того, кем и где рождены – магами в волшебной стране или обыкновенными людьми на Земле…
– Итак, слушай, капитан. На сей раз тебе предстоит отправиться на Землю. В том самом городе, откуда ты родом – почему для этого задания и выбрали тебя – проживает некая дама. Ее имя – Вероника Андреевна Крылова. Род занятий – писательница. Наши постоянные наблюдатели оттуда докладывают, что в прошлом году она опубликовала два романа… ты слушаешь меня?
Кароль на мгновение отвел взгляд от своих ногтей, на одном из которых заметил белое пятнышко, предвещающее подарок.
– Я весь внимание.
– …два романа, где довольно подробно описывается наш мир. Это, конечно, еще не повод для подозрений – мало ли куда занесет человека фантазия, но слишком уж узнаваемы детали. Более того, она точно указывает название страны – Квейтакка – и названия некоторых городов. Наше руководство желает знать, откуда у Крыловой эти сведения. С кем из квейтанцев она встречается, кто передает ей запрещенную информацию? Поскольку ты тоже человек, как и она, да к тому же ее земляк, тебе будет проще других войти с нею в контакт. Войдешь в контакт – хоть в интимный, если понадобится – и установишь личность болтуна.
Кароль забыл о ногтях.
– Послушай, кавалер-майор, я, конечно, все понимаю… но не слишком ли это?
– Что – это?
Эме Каваль устремила на него настороженный взгляд, и выражение лица ее похолодело. Кароль замялся. Не имело ни малейшего смысла объяснять сей «железной леди», что сказанное ею может противоречить чьим-то жизненным принципам…
– Э-э-э… я хотел сказать, что… все проживающие в том городе квейтанцы должны быть нашему управлению известны. Их наверняка немного. Не проще ли побеседовать с ними?
– Уже беседовали. В том-то и дело, капитан, что никто из них даже не знаком с вышеупомянутой дамой. Следовательно, в городе находится еще кто-то, возможно, выбравшийся из Квейтакки нелегально. И этот кто-то очень интересует полковника Рон Аннона.
«Вечно полковника Рон Аннона что-то интересует», – с тоской подумал Кароль, а вслух сказал:
– Выбрать способ установления… э-э-э… контакта предоставляется мне самому?
– Безусловно. Мы тебе полностью доверяем.
«Как же!» – саркастически воскликнул про себя Кароль.
– Когда приступать?
– Немедленно. Пропуск для Стражи на твое имя уже выписан. Выходить будешь через Лигийские ворота. Адрес Крыловой – улица Шпалерная, дом сорок четыре, квартира пять. Вперед, капитан, и удачи тебе!
Кароль картинно откозырял, после чего поднялся со стула и вышел.
Задание показалось ему несложным. С новыми людьми он обычно сходился без всякого труда, разве что уж совсем бирюки и мизантропы попадались. Вызывать приятелей и приятельниц на откровенность он тоже умел. Главное – произвести должное впечатление… Боже, как давно он не производил впечатления! В этой стране, среди чертовых магов – да легче слезу из камня выжать, чем удивить кого-то из них!
Одержимый этой мыслью, капитан Хиббит первым делом отправился на склад управления. Уж что-что, а как он оденется для вылазки в свой родной город, Кароль понял сразу. И, вооружившись каталогами, представлявшими земную моду, всласть погонял кладовщиков, которые никак не могли уловить разницу между галстуками от Жана Поля Готье и Поло.
Когда, уже с пропуском в кармане, одетый в светлый летний костюм от Валентино и туфли от Балдинини, благоухая любимым парфюмом «Le mâle», он зашел в кабачок пропустить на дорожку и пропустил, в голове его сложился великолепный план знакомства с писательницей, и на душе сразу потеплело. Он выпил еще несколько рюмок коньяку и утвердился в своих намерениях окончательно. Значит, ему доверяют. Чудесно.
Затем он покинул Квейток – столицу волшебной страны. Ворота между мирами Кароль миновал в приподнятом настроении и впервые за пять долгих лет вновь ступил в перламутрово-жемчужных майских сумерках на мостовые города, знакомого ему до боли, до сладкого сердечного обмирания…
* * *
Вероника возвращалась домой поздно. По счастью, не настолько, чтобы нуждаться в провожатых, потому что с Антоном, все-таки не удержавшимся от очередного предложения, ей пришлось поссориться и расстаться, тем не менее было уже около полуночи. Набежавшие откуда-то тучи затянули бессонные в это время года небеса, ветер тревожно шумел в верхушках старых лип, стоявших вдоль ограды Таврического сада, и сказочница невольно прибавила шаг, торопясь успеть под крышу, пока не разразился очередной дождь.
На душе у нее скреблись кошки. Ко всем прочим неприятностям, неустанно питавшим в последнее время ее дурное настроение, прибавилась еще и ссора со старым другом. Совершенно ненужная ссора. И пускай он кругом неправ, но завтра надо бы как-то позвонить и извиниться…
Додумать свою мысль до конца Вероника не успела. Из-за толстого ствола дремучей липы навстречу ей вдруг выступил смутной тенью человек. Испугаться она тоже не успела. Человек этот остановился и сказал с изысканной вежливостью:
– Приветствую вас, Вероника Андреевна. Позвольте представиться – Кароль Хиббит, волшебник.
