Kitobni o'qish: «Вкусные женские истории»

Shrift:

Серия «Есть. Читать. Любить»

* * *

Вместо предисловия…

Когда-то, много-много лет тому назад, я серьезно увлеклась путешествиями по разным странам. Это не был «туризм» в чистом виде, скорее, своеобразные исследовательские экспедиции. Мне и моим друзьям было просто с выбором маршрутов: мы вспоминали любимые книги детства и ехали туда, куда почти никто не ездил, но попасть мечтали все, кто читал Киплинга, Дарвина, Буссенара, Джека Лондона, Хемингуэя и т. д., и т. п. Ибо далеко, опасно, сложно, да и дорого… Чтобы вы поняли, о чем идет речь, я назову такие страны как Сомали, ЦАР, Папуа – Новая Гвинея, Конго, все ожерелье стран «петли Рериха» и еще 135 государств Африки, Азии, Центральной и Южной Америки, Австралии и Океании. И из каждой такой экспедиции мы привозили уникальные фото- и видеоматериалы, записи наблюдений, рассказы аборигенов, предметы их утвари.

Но был еще один трофей, о котором я почти никогда не рассказывала: это истории из жизни моих попутчиков (чаще, попутчиц, конечно), которые обычно начинались вечерами, у костерка, после простого походного ужина, без предисловий, без привязки к чему-то особенному, но вспарывали сердце так же легко, как консервный нож – жестяную банку. Мы с приятельницами начинали обсуждать какой-нибудь местный рецепт, затем переносились воспоминаниями домой, рассказывали о любимых домашних блюдах, после – о своих родных, и постепенно углублялись в детали, в трагичные или смешные случаи, рисуя собственную жизнь короткими, но мощными и яркими мазками. После некоторых историй мы сообща плакали, в каких-то случаях очень долго молчали, иногда яростно спорили…

А однажды в экспедицию отправились исключительно женщины. Вот так совпало. Посмотреть на природу и познакомиться с уникальной историей древней Иордании вызвалось несколько моих подруг из разных городов России и даже из дальнего зарубежья. Мужчинам этот маршрут показался совсем легким и «дамским», поэтому в тот раз они с нами не полетели, чему мы потом были только рады. Наши вечерние посиделки и бесконечные разговоры во время поездки длились и длились… Истории каждой из «иорданских дев» горячо обсуждались на следующий день. Ну, а поскольку к тому времени уже вышло несколько моих кулинарных книг, подруги еще и щедро делились со мной и друг с другом своими самыми любимыми рецептами. Я едва успевала все это записывать. Вот так и родились «Женские вкусные истории», где каждое слово – правда и каждый сюжет не выдуман.

Уверена, что и у вас, дорогие мои читательницы, в ваших семейных историях и архивах есть то, чем стоит поделиться с миром. Этот толчок может дать любой семейный фирменный рецепт, записки вашей бабушки или мамы, любое событие, даже фамильная посуда – от любимой чугунной сковородки до чашки, из которой вас поили молоком в глубоком детстве… Я с удовольствием буду читать ваши письма, потому что очень хочу, чтобы эта книга имела «живое» продолжение. И тогда – я искренне на это надеюсь – ваши семейные реликвии никуда не затеряются, и книга, основанная на ваших воспоминаниях, сделает их важными и для ваших детей, и для внуков. Чтобы помнили…

А пока же я начинаю представлять вам моих «иорданских дев» и их вкусные женские истории!

История первая
Альфия и Виолетта

Началось все с социальной сети, где вдова моего сокурсника по Университету дружбы народов, Альфия, написала: «Инка! Приезжайте в Иорданию! Страна чудесная, но мне так грустно, одиноко и тошно во всей этой красоте, что и не передать словами… Собирай подружек – и айда!» В том письме было еще много слов, да таких, что тронули бы даже самое черствое сердце. Что уж говорить о моем – корвалольном и впечатлительном. В общем, билет я купила почти сразу, еще зимой, рассчитав, что наши традиционные долгоиграющие майские праздники вполне могут подарить мне пару недель внеплановых каникул… А потом потянулись мои голубицы – одна, вторая, третья, пятая, десятая… Совершенно незнакомые женщины писали, что готовы составить компанию и полететь со мной в загадочную Иорданию. Постепенно вырисовалась, выкристаллизовалась тема и идея путешествия – наши женские судьбы и истории. Уже после оформилась и будущая сверхидея – составить книгу кулинарных рецептов, приправленную слезами моих подруг и подслащенную их светлыми воспоминаниями, ставшими основой самых вкусных и «настоящих» блюд на свете.

Альфия – это аккумулятор огромной емкости, генератор тока самого высокого напряжения, энергией от которой мы, словно лампочки, наполнились в первые же минуты, и засветились, загорелись, захотели тоже куда-то бежать и немедленно что-то грандиозное предпринимать… Были и первые откровения, но о них чуть позже. Пока же нам предстояло прокатать во рту, ощутить на вкус, приладить к ушной раковине и устаканить в мозгах звучные и непонятные слова «замок Ажлюн», «Цитадель», «Джерах».

– Вы привезли нам тепло. И это кстати, потому что иорданцы ужасные мерзляки, – улыбнулась еще одна русская иорданка – Наташа, наш бессменный проводник по всем красотам Иордании.

Пока мы ехали по Старому городу, пересекали фешенебельные кварталы местных богачей, задергивали шторки автобуса перед американским посольством (таковы строгие правила: ноу фото, ноу видео, ноу телефон) и удалялись все дальше на север, к Ажлюну, я вспоминала рассказ Альфии:

«– Тебя правда зовут Альфия?

– Да!

– Но это же совсем не русское имя?!

– Ну и что? Мне нравится!

Красивый и стройный арабский студент сразу выделил в толпе танцующей дискотеки этого светлоглазого и светловолосого чертенка, лихо отплясывающего под модный в том году шлягер «Учкудук – три колодца».

– Между прочим, я не студентка. Я работаю здесь режиссером, – важно заявила пигалица и встряхнула копной золотых волос. – А тебя как зовут?

– Башар Оклах Салем Аль-Юсеф Махамре. Но ты можешь называть меня просто Башар.

– Я запомню! У меня подружку по институту звали Ленкой Башариной. А ты давно в Москве?

– Третий год. Я буду строителем, учусь на инженерном факультете.

– Ой, а я как раз живу там, неподалеку, на Шаболовке.

– Это значит, я могу проводить тебя после дискотеки? Ведь нам по пути?

И, конечно, он ее проводил. А потом провожал и встречал, снова и снова, потому что считавшая себя ранее неприступной и скромной татарской девушкой Альфия совсем потеряла голову. Это для других она казалась фейерверком, бурлеском, костром страстей бешеного накала. На самом деле она была просто неприступной цитаделью, не подпускавшей к себе так близко до Башара ни одного молодого человека…

– Конечно, я влюбилась, словно кошка. А кто бы устоял? Башар отличался от наших парней так, как отличается от обычных смертных сказочный принц. В нем чувствовалась порода, особое благородство, стать… Если хочешь знать, он, тогда еще нищий студент, которому университет выдавал на зиму заячью шапку и дурацкое драповое пальто, уже казался миллионером и держался соответственно. Родня, конечно, приняла нашу дружбу в штыки: иностранец, да еще и араб, да еще и жен может иметь с десяток. «Мамааааа! – кричала я тогда. – Башар христианин. Значительно больший христианин, чем все твои знакомые. И по религии у него может быть только одна жена. И этой женой буду я. Как вы не понимаете? Мы любим друг друга! Любим!» Впрочем, кого я обманывала? Конечно, я любила сильнее и безогляднее. Конечно, я не могла не замечать, как столбенели на улицах девушки и даже взрослые женщины, встретившись взглядом с миндальными глазами Башара. Он этим взглядом словно осыпал каждую горстью изумрудов и превращал в принцессу. Вот сколько женщин – столько и принцесс.

Но к тому времени, как я стала все понимать, мучиться и ревновать (хотя откровенного повода и не было), у нас уже родилась дочь. Мы не стали регистрировать брак по разным причинам. Из-за моей и его родни, да и другие поводы были. Мы, если помнишь, жили в Советском Союзе, и брак с иностранцем почти всегда делал из тебя автоматически предателя родины.

Самым страшным, как мне тогда казалось, стал для меня 1985 год. Это был год окончания Башаром университета. Он должен был улететь на родину. Один. Без меня. Без дочери. Я думала, что просто не переживу этого, никогда. Мне было холодно в жару и жарко в мороз. Я не могла есть, пить, дышать, работать, заниматься домом, привычными делами. В мозгу билась только одна мысль: «Это конец!». Как я не умерла тогда, не от тоски даже, а от предчувствия тоски – не знаю.

Хотя когда Башар все-таки улетел, мне стало даже легче. Еще не став женой, я уже чувствовала себя вдовой. Может быть, тем и накликала все последующие беды.

Потихоньку я научилась жить без еды и воздуха – жить без Башара. У меня снова появились какие-то дела, работа, планы, проекты… Я читала его письма так, как читают слезливые дамочки женский роман. Словно это были не письма, а захватывающая дух мелодрама. Ты знаешь, я даже ведь и не вспомню сейчас, что было в этих письмах. Возможно, строчки любви или каких-то извинений, или рассказы о карьере, или даже известие о женитьбе… Это было что-то такое сказочно-далекое, что прошло совершенно мимо меня, хотя и внутрь меня, выжгло все нутро и испепелило душу…

И вот представь, что должна была я ощутить, когда в один прекрасный летний день раздался звонок в дверь и я, открыв ее, стоя в халате, в дырявых тапочках, со шваброй или веником (не помню уже) вдруг увидела улыбающегося Башара. Он приехал поступать в аспирантуру… И приехал ко мне. Боже мой! Столько, сколько я проплакала в тот день, я не плакала даже при прощании… Думаю, что тебя не удивит сообщение о том, что спустя какое-то время у нас родилась еще одна дочь, а потом и сын. Что я, переживая самые страшные и голодные для страны времена развала Союза, перестроечного беспредела, недосыпая, недоедая, работая на износ на трех работах – все равно была безгранично счастлива. Тем более что после рождения второй дочери Башар сделал мне предложение, и мы, наконец, расписались. Я стала Альфией Махамре. И дети мои стали «махамрятами». Точнее, «Аль-Юсеф Махамрятами», почти принцами и принцессами из восточной сказки про несметные богатства, рубиновые звезды, золотые минареты старинных мечетей и замков…

В 1991 году я, наконец, решилась. Мы к тому времени получили в Москве две квартиры, поменяв престижный центр на новостройки, и посчитали, что таким образом обезопасили, в случае чего, свое будущее.

Иордания, конечно, пугала. Я лишь в зачатке знала арабский, совсем не представляла, как живут там обычные люди, с чем мне и детям предстоит столкнуться. Но чувства перекрывали все сомнения и доводы рассудка. «Это родина моих детей, дорогая, – говорил мне муж. – Мне все равно, где они появились на свет, но их корни, их предки живут именно в Аммане, на Востоке, и дети обязательно полюбят мою страну».

Действительность оказалась совершенно не такой, что я себе намечтала. Как бы это объяснить? Словом, все оказалось поставленным с ног на голову. То, чего я боялась больше всего, – например, нищеты, бытовых неудобств, непривычной пищи и прочего – отсутствовало. Мой Башар оказался удивительно востребованным специалистом и в рекордно короткий срок смог сколотить, точнее, просто заработать, целое состояние. Каждая купленная им квартира была лучше предыдущей, каждый новый район, куда мы уже безропотно переезжали, – престижнее прежнего. Мужа заваливали предложениями, он был самым востребованным специалистом во всей строительноархитектурной Иордании, а наше благосостояние увеличивалось, как на дрожжах. Шубы, бриллианты, автомобили сыпались как из рога изобилия. Башар пропадал сутками на работе, а я с головой окунулась в общественную жизнь, поверив, что именно здесь, на чужой, казалось бы, земле, сумею реализовать все свои творческие планы, раскрыться как режиссер, заинтересовать местное высшее общество русской культурой, сплотить вокруг себя русских женщин – жен иорданцев и посольских работников – и их талантливых детей…

Но внутри, в груди, как-то подспудно и очень тревожно щелкал некий роковой метроном. Каждый раз, глядя на Башара, я мысленно крестила его и… прощалась. Я не знала, не верила, но чувствовала, что он может уйти. К другой женщине, к другой семье, в другой мир… Нет, не подумай, он по-прежнему любил меня, обожал детей, но не только мы составляли смысл его жизни. Если я торопливо глотала жизнь просто полной ложкой, то Башар зачерпывал ее горстями, поварешками, жил взахлеб и не мог остановиться…

Знаешь, я даже не удивилась, когда ровно пять лет назад мне позвонили и сказали, что мой муж умер.

– Как это случилось? – устало переспросила я полицейского, позвонившего нам среди ночи. – Где он?

– Приезжайте! – мне продиктовали адрес роскошного отеля.

Я мчалась сквозь ночь, не различая дороги, не видя ничего сквозь слезы, зачем-то захватив с собой мою дочь Виолетту.

– Где он?! – закричала я, увидев группу людей в форме.

– Кто, мадам?

– Мой муж…

– Ах, это тот, которого отравили… – произнесла женщина в белом халате и тут же осеклась, поймав взгляд полицейского.

Почему я даже не удивилась, увидев свидетельство о смерти, в котором была обозначена в качестве причины смерти какая-то сердечная болезнь? Наверное, потому, что все эти годы, наблюдая стремительный успех Башара, я замечала и то, как изменилось его отношение к людям и людей к нему. Большие деньги рождают большую зависть. А большой успех притупляет чувство самосохранения.

Мужа похоронили так быстро, что я даже не успела почувствовать глубину и тяжесть самого понятия «прощаемся навеки». Родственники супруга организовали все молниеносно. Более того, по легкомыслию, по причине вечной занятости, я так и не успела оформить себе иорданское гражданство (оно было только у детей), и тут-то и выяснилось, что распоряжаться наследством, всеми 750 миллионами динаров (почти миллиардом долларов), всеми этими квартирами, строящимся дворцом, гаражами, автомобилями и прочим я не имею никакого права. За пять коротких дней родня мужа оформила опекунство над моими детьми, а еще через десять дней я с ужасом узнала, что все наши деньги переведены в Америку на какие-то подставные счета.

Тут-то и начались круги ада.

Единственное, что у нас осталось – это небольшая, самая первая наша квартирка, из которой нас не могли выселить, ибо крыша над головой «опекаемым» детям все-таки была нужна.

Начались бесконечные судебные тяжбы. Кто не сталкивался с этим, тот никогда не поймет, что это самое унизительное, выматывающее и безрадостное занятие в жизни. Чтобы уберечь детей от позора, от издевок, от расспросов, от проблем, я решила отправить Виолетту в Москву, где она с легкостью поступила в ГИТИС, который сейчас уже успела закончить, а сын, воспитанный мной настоящим русским патриотом, сам попросился поехать служить в Российскую армию.

Правда, было еще одно обстоятельство, которое заставило меня спрятать детей. Я ведь так и не понимала, кому именно помешал мой супруг. Кому он перешел дорогу? В первые недели мы еще продолжали жить без Башара так, словно он уехал в командировку. У нас оставались его друзья, один из которых предложил нам пожить на его вилле. Место это находилось рядом с Амманом, и считалось очень фешенебельным, но заселенным, как сказали бы в Москве, «новыми иорданцами». То есть теми, кто разбогател не по наследству, а спонтанно и не всегда честным путем. Вилла эта была крайней на улице, и дочь однажды пожаловалась, что под ее окнами по ночам творятся жуткие вещи (жуткие для приличной иорданской девушки, воспитанной в целомудрии и строгости). Я вышла на балкон и заметила несколько роскошных кабриолетов, в которых золотая молодежь этого «рая» распивала спиртные напитки и предавалась всяческим плотским утехам. Вмешиваться было опасно, поэтому я просто переселила Виолетту в другую комнату, запретив ей подходить к окну.

Но однажды вечером мой сын задержался у приятеля в Аммане и попросил нас с Виолеттой забрать его на машине. Выехать за ворота мы не сумели – они были блокированы одним из тех самых кабриолетов. Свет на улице не горел. Фонари у нашей виллы всегда «заботливо» разбивались. Мы вышли и попросили пропустить нашу машину. В ответ услыхали грубость и мерзкие шутки в адрес моей красавицы-дочери. А надо знать ее характер! Виолетта села в машину и включила мотор. Огромный джип угрожающе зарычал. Я едва успела вскочить в салон, как Летта нажала на газ, а потом лихо затормозила буквально в сантиметре от чужой машины. Кабриолет отъехал. Но в то же мгновение из него выскочили четверо парней и направились к нам. Дочь храбро открыла дверцу машины и в эту секунду я услышала ее дикий крик и удар железа. Оказалось, что нападающий с силой захлопнул ее дверь, и девочке тяжеленной железякой этой двери перебило пополам ступню. А дальше я уже помню плохо, потому что бросилась на помощь своему ребенку и попала в лапы двух пьяных хулиганов. Когда на крики прибежали соседи, оказалось, что мы с Леттой лежим в лужах крови, у нее сломана нога, у меня ножом отрублена фаланга пальца, но и рядом с нами валяются без чувств пара девиц и даже пара парней, которых мы каким-то чудом сумели отправить в нокаут. Видимо, сражались как тигрицы.

Естественно, против нападавших возбудили уголовное дело. И естественно, мамы юных развратниц, покрывших позором свои семьи, попытались от нас откупиться. Мы не взяли денег, но предпочли уехать из этого «райского местечка» как можно дальше. В Москву мне было нельзя из-за судебных тяжб, а вот Виолетту я постаралась спрятать. Сын еще только заканчивал школу, но при первой же возможности в Москву уехал и он.

Теперь мы продолжаем с Виолеттой ходить по судам, и моя девочка с великолепным образованием, блестящая и талантливая певица, с фантастическим колоратурным сопрано, которому аплодировала сама великая Гурченко, считая его даже более бархатным, чем у нее, зарабатывает на жизнь преподаванием в музыкальной школе…»

Альфия убеждена, что всем русским девочкам, которые собрались замуж за восточных мужчин, за иорданцев, в частности, надо срочно и бесплатно давать ее прямой телефон. Она говорит, что в этой небольшой и клановой стране все и обо всех известно. Что, сватая русскую невесту, арабский парень может рассказать о себе чистую правду, а может и приврать красиво, и вместо обещанного рая, особняка у моря и любящих родственников девушка получит койкоместо в палатке для палестинских беженцев, две-три жены с детьми в придачу и море проблем…

А еще Альфия очень любит готовить, умудряясь сочетать каким-то непостижимым образом сразу три кухни в одной: татарскую, московскую и иорданскую.

– Любимые мои, если вы скажете, что ели когда-нибудь табуле вкуснее моего, я полезу в драку! – заявляла нам Альфия, ставя очередное угощение на стол…

Сейчас и я вас с некоторыми из этих блюд познакомлю.