Kitobni o'qish: «Дом там, где ты…»

Глава 1

В вечерних сумерках к вокзалу подкатил извозчик, и из легкой коляски, чуть ли не на ходу, выскочил бородатый мужчина в очках и военной шинели, с громоздким серым чемоданом в руках. Щедро расплатившись с извозчиком, он быстро зашагал к зданию вокзала, но, не доходя, свернул в темный, не освещенный угол. Через несколько минут оттуда вышел совершенно не похожий на него человек – одетый, как денди, высокий молодой мужчина лет тридцати с гладко выбритым лицом, густой черноволосой шевелюрой, карими глазами. В руках он держал черный новенький чемоданчик и саквояж. Легкой свободной походкой мужчина вошел в здание вокзала. Оказавшись внутри, он присел на одну из лавочек и откинулся на спинку. Блуждающим взглядом осмотрелся, сохраняя легкую улыбку на губах, похожую на усмешку, и остался вполне доволен. Все было спокойно вокруг, а это означало, что полиция еще не додумалась искать его здесь. Лишь несколько дам, находящихся поблизости, в присутствии сопровождающих их мужчин, кокетливо, а то и откровенно заинтересовано смотрели в его сторону. Он обаятельно улыбнулся, но его улыбка не была адресована кому-либо конкретно, затем полез в карман пиджака и достал портмоне. Билет на поезд, купленный заранее, был на месте, но молодого человека больше интересовало письмо, которое он вынул. Развернув, он стал читать.

«Алексей,

пишу тебе письмо, но уже не надеюсь, что дождусь ответа. Я должен увидеть тебя, хотя понимаю, что это невозможно. Есть нечто, что ты должен знать. Но писать в письме об этом не могу. Ты должен приехать и сам решить, как тебе поступить, когда все узнаешь. Я слишком стар, годы мои уже не те, и думаю, что когда ты получишь мое письмо, я буду стоять уже на Божьем суде. Можно лишь дивиться, что годы, проведенные на каторге, в суровых условиях Сибири, не подкосили меня раньше. Прошло уж 16 лет, как по моей просьбе мой старший брат забрал тебя к себе, после скорой кончины твоих родителей. Уверен, ты согласишься со мной: мой брат дал тебе гораздо больше, чем смог бы дать тебе я. Ты смог выучиться в университете, стать юристом, побывал в Европе. В какой-то мере тебе дан шанс самому решать свою судьбу. Наблюдая за тобой еще в годы твоего детства, за твоим нравом, могу лишь сказать, ты будешь всегда идти по тому пути, который ты сам себе избрал. Пишу тебе это, потому что прощаюсь с тобой. Об одном лишь жалею, что не увижу тебя пред смертью.

Прощай.

Твой дед Андрей»

Мужчина открыл саквояж и поверх денег, которыми он был набит, положил и письмо. Затем небрежно закрыл и, достав часы из кармана, взглянул на циферблат. Поезд опаздывал. Алексей задумчиво подержал часы в руках. Это была единственная вещь, принадлежащая когда-то его отцу Петру Черкасову. Золотые часы на цепочке, которые передал Алексею дед шестнадцать лет назад, перед отъездом мальчика из Сибири в далекий Питер. Все это было так давно, еще до того как он стал мошенником.

В этот миг краем глаза мужчина заметил полицейских. Их было двое, и они опрашивали служащего вокзала. В дверях появились еще трое. Некоторых из них он узнал.

Стараясь не привлекать внимание, молодой человек поднялся и присоединился к проходящей мимо даме, которая некоторое время назад кокетливо посматривала в его сторону.

– Мы, кажется, знакомы, сударыня, – произнес он приятным завораживающим голосом, беря ее под локоток и неторопливо провожая к выходу на перрон; и не давая опомниться, продолжал: – Я видел вас в Париже на Елисейских полях. Или нет, это было в Швейцарии!

– Возможно, мне приходилось там бывать, – ответила дама кокетливо, относясь к его действиям, как к флирту. – Но вас я не помню.

– Профессор Ляпишев Александр Александрович. Занимаюсь антропологией, – представился он незамедлительно.

– Вы не похожи на профессора, – дама весело рассмеялась, отчего на ее белом лице, на щечках появились симпатичные ямочки. – Хотя что-то в вашем взгляде есть – странное, безумное, свойственное одержимым наукой! Мадам Крафт, – представилась дама и протянула Алексею ручку, обтянутую перчаткой. Он с благоговением поцеловал ее. Они вышли на перрон.

– Вы путешествуете одна? – спросил он, продолжая разговор как ни в чем не бывало.

– Нет, с мужем, – ответила дама. – А вот и он.

К ним подошел невысокий седовласый мужчина. Он вопросительно посмотрел на Алексея, стоящего рядом с его женой.

– Дорогой, познакомься, это мой старый знакомый профессор антропологии Ляпишев Александр Александрович. Мы познакомились в Швейцарии у моей тети Эльзы.

Мужчину не удовлетворил ответ, но он предпочел поверить супруге.

– Мой муж Франц Вульфович Крафт, мировой судья.

Мужчины поприветствовали друг друга.

Дама взяла мужа под руку.

– Что тебя задержало, дорогой? – спросила она, меняя тему разговора, и муж охотно ее поддержал.

– Полиция. Как я понял, ищут вора. Помнишь, я читал тебе статьи в газетах, где рассказывалось об отъявленном мошеннике, появляющемся то в одном, то в другом городе. Я уверен, что он посетил и этот город.

Дама ахнула, но шум подъезжающего поезда не позволил какое-то время говорить. Паровоз пыхтел, свистел, обдавал перрон паром.

В этот момент в их сторону направились полицейские. Взгляд Алексея на мгновение стал напряженным, затем он с улыбкой обратился к своим собеседникам:

– Аферист? Об аферистах говорят, что они носят необычные одежды какой-нибудь индостанской или монгольской армии и обладают помпезными именами. Они говорят на всех языках, утверждают, что знакомы со всеми князьями и великими людьми, уверяют, что служили во всех армиях и учились во всех университетах. Они придумывают лотереи и особые налоги, союзы государств и фабрики; и хотя у них в кармане нет и десяти золотых, шепчут каждому, что знают секрет приготовления золота. При жадном обществе они показывают новые фокусы, таинственно маскируются масонами и розенкрейцерами, представляются знатоками химической кухни и трудов Теофраста. У сладострастного повелителя они готовы быть энергичными ростовщиками и фальшивомонетчиками, сводниками и сватами с богатыми связями, у воинственного князя – шпионами, у покровителя искусства и наук – философами и рифмоплетами. Суеверных подкупают составлением гороскопов, доверчивых – проектами, игроков – краплеными картами, наивных – светской элегантностью. И все это под покровом необычайности и тайны – неразгаданной и, благодаря этому, вдвойне интересной.

Выслушав как зачарованные его длительный монолог, супруги Крафт, вначале дама, затем ее муж, зааплодировали Алексею.

– Браво, господин Ляпишев! У вас неоспоримо актерский талант!

Алексей скромно поклонился.

– Ну что вы, я лишь процитировал своего знакомого господина Цвейга¹.

– Надо отдать должное этим не бескорыстным, но примечательным людям – мошенникам, – произнесла мадам Крафт. – Они обладают изобретательным умом, артистическими данными, хорошей реакцией, находчивостью и прочими незаурядными качествами. Фантазия и смекалка их неистощимы.

– Что ты говоришь, моя дорогая! – возмутился судья. – Преступник, он и есть преступник. И ничего романтичного, уж поверь, в этом нет!

В это время полицейские уже приблизились к ним. Среди них был один из тех, кого провел недавно Алексей. Он не узнал афериста. Зато офицер признал судью и его жену и поприветствовал их.

– Прошу прощения, господин офицер, – обратился к нему Алексей, – господин Крафт нам сообщил, что вы ищете мошенника. Это правда?

Тот кинул взгляд на Крафта, затем дал сигнал полицейским продолжить осмотр и сказал:

– Это конфиденциальная информация, господа.

– Ну что вы, господин офицер, – произнесла госпожа Крафт ласковым, слегка кокетливым голосом: – Скажите, что же натворил этот мошенник?

Тот опять взглянул на судью, затем нехотя ответил:

– Мошенник взял напрокат форму капитана и организовал захват казначейства. Этот аферист приказал случайно остановленным на улице незнакомым четырем полицейским и унтеру арестовать градоначальника и казначея, после чего без всякого сопротивления в одиночку конфисковал городскую казну. Причём, все его распоряжения и солдаты, и сам градоначальник выполняли беспрекословно. Забрав деньги и приказав солдатам оставаться на своих местах в течение получаса, мошенник уехал на вокзал. Здесь-то мы его и ищем².

– Неслыханная наглость! – возмутился Алексей. – И что же, теперь поезд будет задержан и не отправится вовремя?

– Нет, почему же. Полиция проследует по вагонам с осмотром. Но я прослежу, чтобы вас не беспокоили, господа. С вашего разрешения.

Офицер поклонился, и направился дальше.

– Ну что же, давайте садиться в вагон. Мы приглашаем вас в свое купе, профессор. Правда, дорогой? – предложила госпожа Крафт. Мужчина с ней безмолвно согласилась.

Взбираясь на ступеньку вагона, Алексей оглянулся, на его губах на мгновение вспыхнула лукавая, озорная улыбка, затем он прошел внутрь следом за Крафтами, ставшими по счастливой случайности его попутчиками.

Глава 2

Вагон мерно стучал колесами, увозя Алексея все дальше – в глубь необъятной российской империи. Крафты высадились остановку назад, а он продолжил свой путь. Он затянул шторки на окне и, удобно расположившись на сиденье, надвинул шляпу на глаза. Путь предстоял не близкий – можно, да и нужно было отдохнуть после нескольких недель недосыпания и внутреннего напряжения. Сам того не заметив, Алексей забылся глубоким сном…

…Июнь. Погода стояла жаркая. Еще недавно несколько дней подряд лил дождь, а сейчас растительность не только повяла, но и погорела. А что оказалось целехоньким – доканчивали «кобылки», то бишь саранча, которой в городе и на его окраинах была тьма тьмущая. Вот и сейчас, кобылки шарахались в разные стороны, встревоженные прошедшей мимо молодой супружеской парой и их четырехлетним мальчуганом, и прятались в редкую траву, прораставшую на площади, где располагались Гостиные ряды. Взрослым явно не было никакого дела до длинноногих прыгунов – они были встревожены, молчали, а молодая женщина – красавица-метиска сжимала мужу руку. В отличие от родителей мальчуган увлеченно поглядывал на саранчу и поэтому был весьма рад, когда его опустили на землю и позволили заняться их ловлей.

Мальчик так увлекся, что сразу не заметил подошедшего к его родителям мужчину. Лицо ему не запомнилось – оно было скрыто широкополой шляпой, запомнился лишь темный силуэт и кольцо на пальце с большим камнем, который давал отблеск, попадая на свет.

Отец и мужчина разговаривали на повышенных тонах – отец был возмущен и взбешен, мужчина же цедил резкие фразы сквозь зубы, в которых держал дымящуюся сигару.

Забыв о саранче, мальчик стоял и смотрел на них. Мужчины кинулись друг на друга, но между ними оказалась его мать, которая не позволила мужу вступить в драку. Отец подхватил сына на руки и зашагал прочь, и мать торопливо пошла рядом. Мальчик оглянулся в сторону «темного» человека. Тот смотрел им в след. К нему подошел еще один, неряшливо одетый, помятый, они перекинулись парой фраз и по тому, как двигались их губы, мальчику показалось, будто он услышал угрозу:

– Пора приводить в действие наш план.

– А что с ним? Он стал опасен.

– С ним надо покончить…

…Алексей встрепенулся, резко проснувшись. Поезд тряхануло, он остановился на какой-то станции. Алексей провел рукой по взмокшему лицу и глубоко вздохнул. Давно его не преследовали кошмары, с тех пор как дед отправил его к своему брату в столицу. До этого же события тревожные темные сны преследовали его почти каждую ночь, начиная с того времени, когда двадцать пять лет назад во время пожара погибли его родители. Алексей не помнил ни как это произошло, ни каким образом он остался жив, ничего. После пожара он вообще не разговаривал три года, пока по счастливой случайности дед не нашел его в приюте для сирот. Тогда Алексею исполнилось семь лет, в Верхнеудинске³ была суматоха по поводу приезда цесаревича, все готовились к встрече. В тот день и приехал дед. Единственный родной человек, который у него остался.

Приют находился поблизости от того места, где была построена триумфальная арка в честь приезда цесаревича. Народ шумел, гудел, радуясь встрече с наследником царского престола, играла музыка. Не удалось удержать в приюте и детей. Особенно Алексея, которого заперли в наказание за то, что он опять убегал в город и где-то долго бродил. Им было вовсе невдомек, что ребенок тайком пробирается к Троицко-кладбищенской церкви и бродит там среди могил. Искал он там могилы родителей. Мальчик не отличался покладистым характером, хоть и не произносил ни слова, но все же своими поступками он доставлял уйму хлопот воспитателям. Когда же прибыл цесаревич, его и вовсе заперли в одной из комнат приюта. Проявив чудеса акробатики, он вылез в открытую форточку. Затем долго бродил среди толпы. У кого-то легко стянул кошелек – этому его научили уличные мальчишки. Следующий же прохожий просто поймал его за руку. Алексей и сейчас хорошо помнил, как испуганно вскинул глаза вверх и увидел бородатого мужчину, тот же крепко держал его за руку, в которой был украденный кошелек, затем потянул его к себе. Рукав рубашки скатился вниз к локтю, и старик заметил на руке мальчишки шрам. В одно мгновение старик изменился в лице, кинул растерянный взгляд на мальчугана, затем снова на руку. Алексей вырвался и бросился бежать. Он слышал, как старик окликнул его, кинувшись следом, но не смог его догнать.

Старик нашел его через несколько дней в приюте. Поначалу мальчишка растерялся – неминуемо последует наказание за то, что он воровал. Но воспитательница подошла к нему с радостной улыбкой и, присев перед ним на корточки, взяла за руку.

– Посмотри, это приехал твой дедушка, – сказала она, показывая на бородатого мужчину. Алексей от удивления округлил глаза.

– Ну, здравствуй, Алешка, – вымолвил старик, нервно сжимая в руках картуз – фуражку с козырьком.

Наступила тишина.

– Я оставлю вас, – ласково произнесла женщина и вышла, прикрыв за собой дверь.

Постояв какое-то время и внимательно смотря на мальчика, старик медленно приблизился к нему. Алексей недоверчиво смотрел на него, не отводя глаз.

Старик присел перед ним на корточки, как некоторое время назад сделала воспитательница, и протянул к Алексею руку, но тот отпрянул от него в сторону.

Лицо старика исказила боль. Затем он медленно заговорил:

– Когда тебе исполнилось три года, твои родители привезли тебя ко мне погостить. Мы не усмотрели за тобой. Хотя ты был еще мал, все же умудрился забраться по лестнице на сеновал. Ты упал оттуда и прямо на вилы. По счастливой случайности ты ничего себе не повредил, за исключением правой руки. Вилы вспороли тебе кожу на изгибе локтя, оставив глубокий шрам в виде полумесяца.

Они молча смотрели друг на друга. Затем старик взял Алексея за руку, закатал рукав его рубашки, и они оба уставились на шрам. После посмотрели друг другу в глаза.

В следующий миг Алеша кинулся к нему на шею. Старик крепко обнял внука, и по его лицу скатилась скупая слеза.

– Деда, – прошептал Алексей тихонько.

Старик ослабил объятия и посмотрел на внука.

– Ну вот, а говорили, что ты не разговариваешь, – произнес он, улыбаясь…

Глава 3

Станция, на которую прибыл Алексей, как и многие станции Сибири, ни чем особым не примечалась – покрытый досками перрон, водонапорная башня, ряд домиков вдоль перрона и сравнительно чуть больших размеров станционное здание.

Алексей спрыгнул с подножки вагона и зажмурился, подставив лицо яркому солнцу.

Майский день был теплым, лишь легкий ветерок покачивал молодую листву деревьев. Птички чирикали, прыгая по перрону и выклевывая личинок из потемневших досок.

Алексей вздохнул и зашагал по перрону, спугнув бесшабашных птах.

Договорившись со станционным смотрителем о повозке с лошадью за хорошую плату, он закурил. Через пять минут появилась повозка, которую тащила лошадь с облезшими боками, управляемая мальчуганом лет двенадцати.

Алексей поставил саквояж и чемодан внутрь повозки и вскочил в нее сам. Они тронулись в путь. За все время пути пацан искоса разглядывал «столичного» приезжего, но, к счастью, был не болтлив и вопросов не задавал.

Путь был не долгим, минут через тридцать Алексей попросил остановиться близ речки и, подкинув мальчугану чаевые, отпустил его.

Мальчишка развернул повозку и направился в обратный путь, а Алексей свернул к тропинке в лес.

Вскоре он сошел с тропы и углубился в лесной массив.

Прошло около шестнадцати лет, а Алексей помнил все, как будто это было вчера. Хотя все кругом и испытало перемены, как, впрочем, и он сам.

Алексей вышел на поляну посреди леса и устремился к засохшему дереву.

Да, это было то самое приметное дерево, что он помнил. Дерево с проклятием, дерево, которое обходили за версту. Все дело в том, что когда-то в этом округе жил шаман. О нем ходило много разговоров, при нем трепетали, держались стороной. Когда же шаман умер, его захоронили на ветвях дерева, которое при жизни шаман себе выбрал. Он сам же и наложил проклятие, гласившее, что если кто-то потревожит его «могилу», вскорости умрет.

Все бы ничего, про шамана со временем бы забыли, ведь кругом строились русские поселения, но проклятие дало о себе знать. Как рассказывали, случилось следующее. В лесу бродила парочка влюбленных, погода стала портиться, небо заволокли тучи, дул ветер, и молодой человек увлек свою подругу под сень дерева. Девушка, помня о священном месте, со страхом предложила другу уйти, но он лишь рассмеялся и привлек ее к себе.

Хлынул дождь, громовые раскаты оглушали. Неожиданно сверкнула яркая молния, разрезав небо, и ударила в дерево. Дерево раскололось.

Девушка вскрикнула и попыталась отскочить, но молодой парень, крепко сжимая в объятиях, повалил ее на землю. Она испуганно взглянула ему в лицо и издала еще более раздирающий вопль. На нее уставились застывшие глаза мертвеца.

Рассказывали еще, что девушка с трудом выбралась из цепких объятий умершего любовника, который так ее сжал, что сломал ребра. Она сошла с ума. Алеша помнил сумасшедшую старуху в деревне с взлохмаченными седыми волосами и в драных обносках, которая служила напоминанием о проклятье. Покой шамана больше никто не нарушал. До тех пор, пока десятилетний Леша, спасаясь как-то бегством от заезжего чиновника, который обвинил его в воровстве всего лишь за детское любопытство, спрятался в лесу. Одна опасность сменилась другой – добредя до поляны, он встретился с волком, который погнался за ним. Страх перед опасностью оказался сильнее, чем перед проклятием, и Алеше не осталось ничего другого как забраться на расколотое дерево с останками шамана.

…Кости и истлевшая одежда были на месте, как и должно было быть. В этом Алексей уже убедился, взобравшись на дерево.

– Привет, старик. Давно не виделись, – произнес он. – Выглядишь отлично. Не против присмотреть за моими деньгами? – спросил он, открывая саквояж и рассовывая часть денег по карманам. Затем захлопнул саквояж, засунул его поглубже в расщелину в стволе и завалил сухими ветками и древесной трухой. – Что ж, рад был повидать тебя.

Удовлетворенный тайником Алексей спустился с дерева. Затем зашагал домой к деду, особо не надеясь, что тот еще не отдал богу душу.

Селение, в которое прибыл Алексей, состояло из двух улиц, тянувшихся в долине по берегу реки 5-6 верст⁴.

Крестьянские усадьбы здесь, как правило, имели жилой дом из сосны и крепкие наземные помещения для скота, амбар для хранения зерна, погреба с надстройкой для хранения скоропортящихся продуктов, небольшую баню. Двор обносился высоким тыном. И все же каждый двор отличался от соседнего, отражая достаток своих хозяев.

Алексей быстро дошел до нужной усадьбы и замедлил шаги. Вот он, дом, где прошло его детство. Дом, который отстроил его дед после каторги, дом, где жила его мать до замужества, дом, где он родился, и тот самый дом, который долгие годы снился ему по ночам.

«Стоит переступить порог, и я узнаю, что больше у меня не осталось ни одной родной души, – пронеслось у него в голове. – Какого черта я сюда приехал?!»

Он посмотрел на дом, затем открыл калитку и вошел.

Цепной барбос с лаем кинулся к нему. Алексей не двинулся с места. Всего за шаг до него цепь натянулась, и собака лишь лязгнула зубами. Алексей медленно опустился перед ней на одно колено и заглянул в ее глаза. Через мгновение собака взвизгнула и заскулила.

– Спокойно, приятель. Здесь все свои, – произнес Алексей и, протянув руку ладонью вверх, потрепал собаку за шею.

Затем поднялся и, с легкостью преодолев ступеньки крыльца, открыл дверь в дом.

Дом внутри разделялся на три части: передний угол, куть и запечье. В переднем углу стоял стол, над столом в углу помещалась божница, заставленная иконами старинного письма. Перед божницей висели лестовки⁵ и «подружники» – четырехугольные подушечки, сшитые из лоскутов, применявшиеся при совершении земных поклонов; к божнице были прикреплены свечи.

Вдоль чистых стен стояли широкие деревянные лавки. Недалеко от порога – кровать, покрашенная, с точеными ножками, на которой лежали потники и подушки. Над кроватью под потолком находились полати – настил из досок, на которых спали домочадцы. Обширная глинобитная русская печь находилась в противоположном от кровати углу. На шесте печи был расположен камелек⁶ для освещения дома. Полы были тщательно отшорканы и сияли.

Алексей осмотрелся. В доме никого не было, хотя все говорило о том, что в доме живут и живут не плохо, и явно не одинокий старик.

Неожиданно позади раздался шорох, Алексей оглянулся и лишь успел увидеть, как маленькая девчушка лет четырех-пяти в бледно-голубом сарафанчике проскочила за дверь, сверкая пятками.

На этот раз он остался действительно один. В доме было тихо, а с печки из горшочков тянуло будоражаще вкусным запахом. Алексей сглотнул слюну, но желудок предательски потребовал еды.

Алеша подошел к печи. Хлеб, накрытый полотенцем, был еще горячий и так приятно, душисто дразнил. Он отломил кусок и засунул в рот. Не успел он как следует прожевать, как в дом влетела женщина с вилами в руках.

– Эй! Ты кто такой?! – вскликнула она, держа наготове вилы.

– Я Алексей, внук Андрея Глебова, – спокойно дожевывая хлеб, ответил он.

Женщина-крестьянка недоверчиво окинула его взглядом с ног до головы, затем остановилась.

– Ах, батюшки! – воскликнула она и прислонила вилы к стене. – Алексей! Приехали все-таки! Не торопились же вы!

– Когда мой дед… помер? – спросил он сухо, сдержанно.

Женщина удивленно посмотрела на него.

– Да он там, во дворе, на завалинке… – она не успела договорить – Алексей выскочил на улицу.

Свернув за угол дома, он увидел старика, греющегося под лучами солнца. Алексей замер на месте. Так дед жив!

Старик повернул седую голову и посмотрел на него.

«Шестнадцать лет прошло – дед не узнает меня!» – пронеслось в голове Алексея.

– Алеша! – глаза старика засияли. Внук быстро преодолел расстояние, разделяющее их, и упал на колени перед дедом. Старик опустил морщинистые руки на плечи внука – какое-то время они смотрели друг другу в глаза – затем крепко, порывисто обнялись.

– Алешка! Дожил-таки я! – вымолвил дед Андрей со слезами на глазах.

– Да, на умирающего ты не похож! – в шутку заметил Алексей и добавил:

– Я рад видеть тебя, дед!

Старик жестом указал ему сесть рядом.

– Как ты вырос, возмужал! – произнес он с плохо скрываемой гордостью.

– Как же ты меня узнал? Шестнадцать лет прошло…

Старик усмехнулся.

– Ты похож на своего отца. Но от своей матери, моей дочери, а она была карымка⁷, и от бабки-бурятки достались тебе и волос черный, и смуглая кожа, и цвет глаз. – Старик помолчал. – Любил я очень свою Соелму – славную жизнь мы с ней прожили! Жаль вот только, незадолго до свадьбы матери твоей померла… – Он посмотрел на внука изучающе: – Ну а ты, обзавелся супружницей али нет?

– Нет.

– За чем же дело стало?

– Успеется, дед.

– Корни надо пускать, внучок, без корней нельзя. – Старик продолжительно закашлял.

– Дед, а как ты-то? – затревожился Алексей.

– Все хорошо, – ответил он. – Обычное дело. Тебя повидал, теперь и помирать можно.

– Помереть ты всегда успеешь. А вот не отправиться ли нам на рыбалку, как раньше, а, дед? – усмехнувшись, предложил Алексей.

Старик долгим изучающим взглядом посмотрел на внука.

– А что, давай и на рыбалку. Об остальном позже поговорим.