Kitobni o'qish: «Первая крепость»

Глава 1. Жукотки

Серое, затянутое тучами небо проглядывало через криво забитые горбылями узкие, высоко расположенные окна длинного помещения. Несколько деревянных коробок, посыпанный соломой пол и выветрившийся, но все еще присутствующий запах коровьего навоза. Звук человеческой речи за стенами, запах костра. На отдалении хрипела болгарка, а в тот момент, когда она замолкала, было слышно приглушенное тарахтенье бензинового генератора. Резкий визг болгарки заставил Якова проснуться и недоуменно соображать, где он. Сам он лежал на матрасе, который, в свою очередь, лежал на деревянных нарах, поверх него было наброшено старое ватное одеяло с разводами высохших пятен, припалинами и несколькими дырами, откуда торчали куски посеревшего от пыли хлопка. За его головой было слышно сопенье спящего человека. С некоторым трудом вывернувшись, чувствуя слабость в теле от долгого сна, он обнаружил спящего глубоким сном Сагитая. Губы бойца спеклись от обезвоживания, черная щетина пробила смуглую кожу, а глубокое мерное дыхание говорило о здоровом сне. Оружия и брони при них не было. Странно, почему их разместили в бывшем коровнике? Но в любом случае большое облегчение, что теперь они должны быть в относительной безопасности, хотя пистолетик бы или какой-никакой нож не помешал. Похлопав себя по лицу, чтобы стряхнуть с себя дурацкое оцепенение, он сел. Тут же слегка закружилась голова, и жажда бешеным слоном затрубила в голове. Яков встал и неверной походкой двинулся к дверям, которые он еще не видел, но которые должны были быть в середине каждой стены. Определенно они были в опустевшем коровнике. Не просто опустевшем когда-то давно, а недавно, может быть, несколько месяцев назад, поскольку запах скотины еще держался в стенах строения. Деревянный пол, очевидно, снесли и выгребли трактором, поскольку линия доски была видна на стенах. Точно можно было сказать, что они не в Зоне. Там таких строений нет.

Наконец он дошел до двери, сделанной не огромной двустворчатой воротиной под скотину, а под стандартный дверной проем. Он открыл деревянную дверь и с облегчением вдохнул полной грудью свежий прохладный воздух. Несколько человек повернулось к нему. В полном вооружении, при броне. Костер, разведенный на земле, дрожал яркими углями, серое, затянутое расплывчатыми облаками небо не давало понимания о том, какое сейчас время. Либо начало вечера, либо конец утра. Несколько защитного цвета палаток стояло напротив, пара военных внедорожников и гражданский автобус с выбитыми стеклами салона.

– Очнулся? Иди к нам! – послышался голос одного из бойцов.

С трудом соображая, кто есть кто, Яков дошел до костра и плюхнулся на освобожденное для него место. Бойцы внимательно смотрели на него. Один из них, вооруженный мечом, часть лица которого украшала татуировка, вылезшая из-под воротника на левую щеку, прищурился, вглядываясь в лицо Якова. Его Яков помнил, это не самый давний, но все-таки уже достаточно давно знакомый сталкер Зима.

– Пить, – прохрипел Яков.

Ему тут же подали флягу с водой. Яков присосался к ней и жадно пил большими глотками. Только теперь он услышал, что шум в ушах, который сопровождал его с момента пробуждения, начал отступать. Посмотрел еще раз на мужиков, стоящих напротив него. У одного был подбит глаз, у другого распухли щека и бровь, у третьего разбита губа. Даже у Зимы была ссадина под глазом.

– Что-то вы помятые такие? – не особо соображая, сказал Яков.

– А ты не помнишь? – вопросом на вопрос ответил Зима.

Яков посмотрел на свободовцев. Шесть человек. Четверо из них в стандартной для их клана броне. Еще пара бойцов, вытирая руки, идет к костру со стороны, откуда ранее раздавались звуки болгарки.

– Не… – покачал головой Яков и только сейчас почувствовал, что и его губа побаливает и немного припухла.

– Какой же ты хороший, когда в себе, – улыбнулся Зима. – Мы вас, как дорогих гостей, раздели, обтерли, в палатку на мягкое положили, а ты прочухался – и давай с нами драться.

– Я?! – выпучил глаза Яков.

– Ну, не я же… Мы тебя по-хорошему, хотели и покормить, и попоить, да ты даже слова сказать не захотел, сначала Курыча огрел, потом Яшку, потом за меня принялся, – Зима показал на небольшую ссадину. – Пришлось скатать тебя и друга твоего и в коровник, от греха подальше.

– А что, Сага тоже… того… – Яков виновато глянул на мужиков, – это…

– Нет. Сага порядочный, он спал всю дорогу. Это ты у нас, оказывается, с прибабахом, – улыбнулся Зима, не скрывая облегчения. – Ну, ладно, вроде в себе. Есть хочешь?

– Я? Конечно! – оживился Яков. – Вы уж меня, мужики, простите, это все нервы и химия… она же мозги, это самое… – покаялся он, глядя на результаты своего рукоприкладства.

Сталкеры заулыбались, поняв, что боец действительно отличает явь ото сна и других бед от него ждать не придется.

– Ладно, чего уже…

– Бывает…

– Мы и не таких отпаивали… – раздались голоса.

Кто-то прихлопнул по спине, кто-то пожал руку. Через мгновенье над углями появилась металлическая прокопченная решетка, на которую положили несколько кусков мяса. Якову подали стакан, в котором на одну треть, судя по запаху, была налита совсем не вода, загремели пододвигаемые ящики, которые служили стульями. Зашипели первые капли жира, вытапливаемого из сочных ломтей на горячие угли. Появился Коваль, обрадованно прикрикнув, он обнял Якова. На лице у того не было следов рукоприкладства, поэтому Яков с облегчением обнял и его, похлопав по спине.

– Здоров махать, – шутливо пожурил он бойца. – Был бы сталкером, стал бы Ломовым, а пока ходить тебе по паспортным данным.

– Да я же не со зла, я и не помню ничего, – оправдывался Яков.

– Ладно, ладно. Оно и понятно, что в пограничном состоянии уснул. Ничего, – успокоил его Коваль, садясь справа рядом.

Ему тоже подали стакан, который он перехватил, оттопырив в сторону мизинец. Сталкеров стало больше, уже человек двенадцать. Они подходили, здоровались, кивали, встречаясь взглядами. Коваль встал и приподнял стакан.

– За встречу! За выполнение задания! За удачу!

Дружно поддакнули сталкеры. Звякнули стаканы, и Яков, запрокинув в себя белую, с чистой совестью выпил до дна и закусил хлебом. В голове прояснилось, запаха водки он как будто не почувствовал, хотя неприятное горькое послевкусие осталось. Яков уставился на угли, приходя в себя от небывало долгого сна. Большая часть свободовцев поприветствовали бойца, но тут же разговорились о какой-то поломке и ушли. У костра остались четверо. Яков, Коваль, Зима и здоровый лысый сталкер в долговской форме, но с отпоротыми шевронами, по кличке Орех. Орех ладно переворачивал мясо на решетке, на ящике располосовывал овощи и зелень, солил, перчил. В умелых движениях ножа и гипнотической последовательности действий чувствовалась рука человека, любящего и умеющего делать шашлыки, салаты и вообще возиться на кухне. Коваль молчал, осторожно поглядывая на Якова, словно пытаясь что-то понять о нем. Татуированный Зима сидел слева от Якова, в его сторону легкий ветер относил незначительный дым, который не особо беспокоил сталкера. Он переводил глаз с начинавшего поспевать мяса на Якова и как будто немного нервничал. Понимая, что ситуация чуть более напряженная, чем должна быть, Орех первым нарушил молчание:

– Я вот готовить люблю. Еще когда при «Долге» был, всегда за шашлыки отвечал, – негромко сказал он, нарезая картошку в огромную кастрюлю, очевидно, предназначенную для вечернего ужина или обеда всей команде. Метрах в пяти стояла и уже запылала яркими языками пламени сваренная из железных листов печь с отверстиями под котлы.

– При «Долге»? – переспросил Яков, очевидно, понимая, что говорится в принципе для него и надо что-то сказать в ответ.

– Да… Я на Янтаре служил, там и Дока видел часто, и вас потом пару раз. Потом, как эта вся история началась, нас и помяло очень, и вообще меня вон сталкеры из-под гнуса вывели. Там я как-то перезнакомился с одним, вторым… ладные ребята оказались, не разбойники вовсе. Да и вообще сейчас против гнуса всем вместе держаться надо, Терек так и сказал, что помогли нам «зеленые» крепко и прежней войны уже не будет, решайте, мол, бойцы сами. Я вот и решил…

– Правильно решил, Орешек, – похвалил его Зима. – У нас пострелять и поработать есть кому, а вот доброго мясца или картошку по-домашнему пожарить – это поискать надо. У нас тут в Жукотках повар аккурат в команду вписывается.

– Где? – вышел из оцепенения Яков.

– В Жукотках, – охотно ответил Зима. – Станция такая на восемь дворов, как раз по железке, что Чернигов с Овручом по прямой связывает, имеется. Вон там, – он указал чуть за левое плечо на северо-запад, – местечко Гирманка, минут пять ходу. Ох там и жирный гнус топтался. Вон там, – сталкер указал большим пальцем по правую от себя сторону, – и Леньков Круг, чистое место. Минут десять ходу. А там уже, – он указал пальцем вперед от себя, – Чернигов.

Яков внимательно проследил за жестами объясняющего ему местоположение сталкера и посмотрел на небо. Точное местоположение солнца из-за застеливших все небо туч определить было нельзя, но, по крайней мере, теперь он смог понять время суток.

– Так что, сейчас утро, что ли? – с недоверием спросил он. – Это сколько же я спал?

Громко треснула палочка в руках Коваля.

– Шестнадцать часов, боец, – сказал Коваль, – и я, признаться, давно жду, когда ты в себя придешь. У нас с тобой столько дел. Про робота помнишь? Как их настраивать, чтобы они белых не били?

Соображать быстро все еще Яков не мог, и по его лицу было видно, что он почти понял, о чем идет речь, но маленько не хватило.

– Воскресших наших, – помог ему Коваль. – Мы их «белыми» зовем, мол, «Свобода» – зеленые, а землячки наши, которые с того света вернулись, – белые.

– А-а-а… – протянул Яков, понимая. – Ну… – в голове завертелась картина рычажков, мигающих красных и зеленых диодов под лючком в ходовой тележке поискового робота. Беззащитный перед дулами крупнокалиберных пулеметов Док… жестокая драка с гнусом, безжалостный локоть врага на кадыке и колкая резь в горле, словно в нем разбили стеклянную бутылку… химера… Королева… Яков зажмурил глаза и кивнул, бессознательно опасаясь хруста в чудом не сломавшемся кадыке. – Помню.

Коваль с явным облегчением выдохнул. Его лицо посветлело, а карие глаза радостно сверкнули. Он бросил две половинки сломанной палочки на угли и кивнул Ореху.

– Ну, что стоишь, Орешек? Давай, наливай да потчуй. Вон то готово уже… – Коваль чуть наклонился вперед, собираясь встать.

– Ага! А ты что, командир, не будешь? – спросил Орех, доставая из недалеко стоящего низкого ящика бутылку водки и пузырьки с приправами.

– Я? – Коваль замер, раздумывая. – Нет, не до этого. Я пойду оборудование приготовлю. Зима, отобедаете – бойца ко мне в мастерскую. Только вы не сильно того… – он кивнул на бутылку водки. – Чтобы оба как стеклышко.

– Обижаешь, командир. Мы только для аппетита, – заверил его сталкер, перехватывая пузырь у Ореха и ловким движением сворачивая бутылке крышку. – Да и под такую закусь…

Коваль ушел, разбудив воспоминания о недавно пережитом, пробудив в Якове тень королевы, ее сверкающие глаза, оскал хищницы, похожий на оскал ее химеры. Зачарованный воспоминанием, он пришел в себя от легкого толчка татуированного сталкера, который, коснувшись его тыльной стороной ладони, поднес стакан водки на четверти.

– Давай, братуха, по пятьдесят примем, – заботливо предложил он.

Яков немного недоверчиво посмотрел на сталкера. До этого почти единственный, кто называл его братом, был Сагитай, который спит в здании позади, но Сага был его боевым братом, где-то наставником, и был ближе, чем практически все родственники. А тут сталкер называет его братухой. Все бы ничего, да только из братьев у него только Сага, и называть кого-то другого братом у него, у Якова, никогда язык не повернется.

– Ну, давай, Зима, дрогнем, – согласился Яков, секунду задержав на сталкере взгляд.

Тот, почуяв в голубых глазах Якова холодок, немного осекся и сам. Слегка сбавил громкость речи и кивнул, словно соглашаясь с невысказанным.

– Тут сейчас все люди друг другу братья. И живые, и что уж там говорить, и не живые. А тот, кто с гнусом воюет, да еще как вы и мы, клинками гнус этот встречает, тот мне, как ни крути, самый настоящий брат.

Орех быстро порезал острейшим ножом мясо, сгрудил его в две бежевые тарелки и поставил на отдельный ящик между сталкером и Яковом. Еще одна большая тарелка с нарезанным кольцами луком была полита уксусом, поверх лука тонкими кольцами порезан жгучий красный перец, а толстыми – зеленый болгарский. Затем Орех взял большой помидор и, порхая, как бабочка, сверкающим лезвием ножа разрезал его на дольки и соорудил каемочку из этих долек. Несколько серых ломтей хлеба, брошенных в хлебную корзинку, живописно разместились там, торча во все стороны угловатыми краями. Яков и Зима невольно отвлеклись на движения повара, которые он совершал с нескрываемой любовью к поварскому искусству. Тарелка с зеленой нарезкой разместилась между двух тарелок с горячим и аппетитно пахнущим мясом, одна вилка и непомерно остро отточенный столовый нож для Якова. Сталкеру нож и вилка не подавались, так как у него, как и положено, имелся свой прибор. Все еще держа стакан в руках, Зима подмигнул Якову.

– Я же тебе говорил! Таких еще поискать. Видал, как исполняет? – гордо, словно это было и его достижение, указал он на повара. – Спасибо, Орешек!

– На здоровье, – с явным удовольствием сказал Орех, возвышаясь над сидящими и вытирая руки светлой тряпицей. Он без стеснения пялился на мужиков, чуть приоткрыв рот, ожидая, когда же они попробуют его стряпни.

– Ну, с богом! – сказал Зима и запрокинул стакан.

Едва поморщившись, он достал складную вилку и насадил пару колечек лука и зеленый кругляшок болгарского перца. Выдохнув ртом, он тщательно занюхал и положил колечки в рот, похрустывая и пощелкивая зеленью, приятно щекоча горячий пищевод соками. И только потом с чувством наколол кусок мяса и засунул его в рот, одновременно мыча от удовольствия.

– Белишиммо! – с набитым ртом произнес он. – Как всегда!

Яков улыбнулся, глядя на происходящее. Замахнув стакан, он проделал ту же процедуру, но по невнимательности зацепил, кроме кругляшков лука, еще и пару красных колечек жгучего перца. Через несколько секунд он усиленно задышал ртом и тут же воткнул вилку в самый большой кусок мяса и торопливо впихнул его в рот, заслав туда же и полкуска хлеба.

– О-о-о! – удивленно протянул он и утвердительно покачал головой, словно обнаружил некий невероятно удививший его факт.

– А-а… – поддержал его сталкер одним звуком, обозначая фразу «…я же говорил…».

Лицо Ореха расплылось в радостной улыбке, и он, не сдерживая самодовольной физиономии, отвернулся. Он одержал очередную кулинарную победу на своем поприще, которая, возможно, и не была исторически важной, но, возможно, для Ореха, или Орешка, как его называло все больше и больше людей, была принципиально важна. Не обращая больше на двух жующих внимания, он поставил чайник на решетку и принялся колдовать в своем ящике, где, как можно догадываться, располагался его секретный поварской арсенал.

Минут через двадцать Яков уже пил горячий чай из вполне себе не походной керамической кружки. Зима несколько раз предлагал добавить беленькой, но Яков отказался. Погода продолжала быть по-осеннему пасмурной. Прохладный ветерок шевелил волосы, и если бы не горячие уголья рядом, в которые Орех подложил еще древесного угля, то без движения вполне можно было бы замерзнуть. По мере того как боец приходил в себя, к нему возвращались мысли о его оружии и амуниции. Мысль о том, что скоро он возьмет в руки свою «Леру», как он называл гранатомет с боеприпасом 25×59 миллиметров, была приятной, но гораздо более приятной, хотя совсем по-другому, как-то особо завораживающей и вдохновляющей была мысль о Лилит. Королева демонов, которую он увидел вчера, была воплощением совершенства. Линии черных волос, осанка, твердость и открытость взгляда… ах, как она и ее химера убивали гнус… как она смогла излечить, не касаясь, его простреленную руку… Яков несколько раз, стараясь делать это незаметно, ощупывал место выше локтя левой руки. Именно туда попала одиночная пуля из автомата, раздробив кость и выйдя с разрывом наружу, после чего ткнулась в боковую защиту бронежилета. Выходное отверстие должно было бы превратиться в страшный кровяной мясной цветок, что и было в самом начале, но сейчас там осталась лишь бледная сетка тонких шрамов. Теперь рука была чуть кривовата и маленько короче, но если бы не Лилит, то уже сейчас он, возможно, был бы уже без руки. Такие раны вполне могут быть основанием для ампутации. Конечно, у сталкеров были и артефакты, но и они не сделали бы излечение безупречным. Затянули бы рану, заставив осколки кости капсулироваться, затянуться соединительной тканью, а новые костные массивы – стремительно срастаться и соединяться, но действительная твердость руки вернулась бы не скоро. А сейчас Яков был уверен, что на руку можно положиться. Что кость хоть и крива, но срослась в одно целое, и ударная отдача его гранатомета не будет заставлять его морщиться от боли.

Уйдя в себя, Яков не заметил, что Зима терпеливо ждет, когда тот вынырнет из своих воспоминаний и ощущений. Сталкеры – народ тактичный, уж кто-кто, а они не склонны к дурацким шуткам вроде как спугнуть товарища или разбудить того без нужды. Товарищ, отходящий от пережитого, может на рефлексе точно зарядить свинцовой пилюлей в лоб или на всех основаниях заехать кулаком в морду, и будет прав. Вот и сейчас Зима поглядывал на застывшего с кружкой остывшего чая Якова и ждал, пока тот вернется в настоящее. Одна, две, пять минут ничего не решали сейчас. Наконец Яков вздохнул.

– Ну, что, пойдем к Ковалю, что ли? – спросил он, поймав на себе взгляд сталкера.

– Пошли, – кивнул Зима.

– За Сагой присмотрят? – спросил Яков, обернувшись на пустой проем небольшого-то, в общем, коровника, в котором они располагались последние часы.

– Обязательно.

Оставив недопитый чай, Яков поблагодарил повара, который, широко раздвинув ноги по обе стороны от большой кастрюли, сосредоточенно чистил картофель, и, поправив короткие белокурые волосы на голове, двинул за сталкером на мерный стук тяжелого молота, который давно сменил хриплое пение болгарки.

Глава 2. Восточный пост

Дорога вела вдоль нескольких едва дышащих на ладан домиков, некоторые из которых, впрочем, казались обжитыми. У одного дома возился сталкер, стирая нечто в битом алюминиевом тазике, пеня и проливая воду, у другого скрипнула дверь, и оттуда вышел небритый мужик в штанах и майке с сигаретой и зажигалкой. Сигарету он тут же прикурил и, встретившись глазами с Яковом, приветственно кивнул, а затем приподнял руку с сигаретой. Яков кивнул ему в ответ, заметив также и шнурок на шее, грузик которого уходил под майку курящего.

– И что вы так свободно ходите здесь? – удивился Яков. – Гнус же неподалеку. Найдет – выбьет всех.

Зима победно посмотрел на него.

– Не выбьет. Не дойдет. У нас посты на километры во все стороны. Ты думаешь, что, «Свобода» воевать разучилась, раз из Зоны вышла? Гнуса здесь нет почти, весь ушел туда, – Зима махнул на восток. – Там сейчас амба страшная. А тут ему жрать особо нечего, он же к людям тянется, да не сюда, где всего-то несколько десятков человек, а к городам, где тысячи, миллионы. Это же и ежу понятно.

– Понятно, да только…

Речь Якова оборвалась на полуслове. Дорожка, которая вела мимо нескольких домиков полустанка, завернула за густо посаженные яблони и уперлась в новый бескаркасный быстровозводимый ангар, откуда и раздавались звуки молота. Ангар был собран «прямо с колес», поскольку позади, метрах в пятидесяти, как раз проходила железная дорога, на которой застыл, и теперь уже, очевидно, надолго, товарный состав. Наезженная по траве автокраном колея вела вдоль состава и заканчивалась у пустой платформы, откуда, видимо, и был сгружен этот не вписывающийся в ущербную жизнь деревушки современный ангар.

Позабывший обо всех своих доводах, Яков округлил глаза и с любопытством сунул голову, а затем прошел и сам внутрь ангара. Ангар был возведен прямо на земле. Стоптанная трава, которую в нормальном состоянии должна была заменить бетонная подушка, являлась полом. Конечно, это никак не было допустимо никакими нормами, но какие сейчас могут быть нормы? Длина ангара была метров тридцать, высота – под пять метров. Сводчатый потолок не имел освещения, а все электричество для освещения подавалось генератором, тарахтящим в каком-то закутке. Середина ангара была отгорожена железными щитами, закрывающими от остальных место сварки, ряд свежих верстаков, ящики и просто листовое железо были хаотично разбросаны по территории помещения, что делало его похожим на полигон для тренировок поисковых роботов. Там, за щитами, слышались мужские голоса, шорох и скрип перетаскиваемой железяки, сдержанный мат. Сталкеры трудились. Отчетливо слышался голос Коваля на фоне остальных голосов:

– Давай, давай… еще маленько… ядрена кочерыжка, вот тут шлифануть надо.

– Ага…

– Может, болт переварить? Торчит как у коня!

– А может, крышку подогнать?

– Не… чего ее тут растачивать? Возиться только.

Возникла пауза, в течение которой было слышно, что работающие прикидывают, как лучше. Зима приподнял голову и крикнул к потолку:

– Коваль, Яков тут.

– Перекур, хлопцы, – раздался голос Коваля, и через несколько секунд, поблескивая потом на лбу, он появился из-за щитов, вытирая тряпкой руки.

Зеленая роба на нем была свежей, но успела обзавестись несколькими сварочными припалинами, которые были хорошо видны даже в этом скудном освещении.

– А-а-а, отобедали? – довольно сказал он. – Та-а-к… теперь, Яков, – он прихлопнул бойца по плечу, – я тебе буду рассказывать, а ты слушай. Готов?

– Так точно, – ответил Яков, крутя головой, выхватывая странного вида элементы брони, громоздкие соединения и вырванные откуда-то электронные потроха. Уж очень много что привлекало его, как фаната оружия, внимание.

Коваль достал сигаретку и, предложив ее также и Якову, который отказался, прикурил и, выпустив дым из-под усов, подошел к одному из ящиков и оперся на него.

– Сейчас у нас ситуация какая, Яков? – задал он вопрос, после чего сделал образный круг рукой с сигаретой. – В мире?

– Как какая? – не понял боец. – Хреновая.

– Хреновая – это даже не показатель. Ты понял, что Армагеддон уже прошел? Что больше всего живых людей на квадратный километр – это здесь, на восток от Зоны? Нас всего несколько сотен сталкеров из Зоны и несколько сотен местных, всяких разных, которым просто повезло.

– Ну, может, и там тоже будут гражданские, – предположил Яков. – Выживут, спрячутся.

– Там? – усмехнулся Коваль. – На восток чем дальше, тем больше гнуса, тем плотнее он идет, тем меньше шансов от него спрятаться. На запад – радиоактивная пыль и горелая земля. Ни еды, ни воды. Может, кто-то и остался в убежищах, но сидеть им придется долго. У нас тут от радиации относительно чисто, Зона каким-то образом ее перехватывает, но ее уже больше ничего не держит. Ни кордоны, ни солдатики, понимаешь? Но Зона – это хорошо, она нам защиту от всего дает, главное – дурака не валять, – Коваль вздохнул и выпустил струю дыма вниз, коротко задумавшись о чем-то. – Мы сейчас имеем что? – спросил он.

– Что? – не понял Яков.

– Мы сейчас имеем немного времени. Гнус обойдет шарик, стукнется друг о друга – и что потом будет делать?

– Что будет делать? – открыв рот, опять переспросил Яков.

– Пойдет обратно. Пойдет туда, где еще есть жизнь. Но если отсюда шли десятки тысяч, то назад пойдут сотни миллионов… понимаешь?

Яков выдохнул от внезапно нахлынувшей слабости и оперся на стоящий рядом верстак. В голове зашумело, уши стали горячими, а мысли бросились врассыпную, пытаясь представить, что такое единовременно миллион единиц гнуса на этом полустанке. Представить не получалось, но картина тел, стягивающихся со всех сторон к единственному светлому пятну ангара, пусть и нечеткая, порезанная безумием и отчаянием, холодила сердце и вызывала дрожь в руках.

– Когда? – сипло спросил Яков.

– Когда они придут сюда? – уточнил Коваль. – Я не знаю, никто не знает. Может, через месяц, может, через два, а может, через неделю… Одно ясно: когда процесс их возврата начнется, их будет не остановить.

– А что тогда делать?

Коваль выкинул окурок в траву у ног и наступил. Брови сошлись вместе, глаза превратились в щелки.

– Два варианта. Первый – это спрятаться и пережить их всех под землей. Забиться под камни, в шахтах, на километры вниз. Завалить выходы, входы, приготовиться жить там несколько лет. Но тогда, когда мы выйдем на свет, мы увидим, что на поверхности нет ничего. Ничего невозможно будет вырастить. Земля здесь и в Зоне будет мертва на сотни метров в глубину. Ни травинки, ни деревца, ни насекомых, ни бактерий, и мы просто сдохнем с голоду, сожрав в итоге друг друга. Мы станем почти такими же, как гнус, только не сразу, а сначала предав Зону, потом – друг друга, потом – себя… Либо второй вариант, – Коваль поднял голову, его глаза сверкнули. – Упереться пятками в землю! За каждый метр, за каждый кусок земли, за каждую травинку, за себя, за товарищей, за все живое! – Коваль на секунду стал словно вырезанным из камня. – Сталкеры сделали выбор, Яков! Скажи, что думаешь ты?

Яков сглотнул слюну. Дыхание стало ровным и спокойным. Руки вновь сильными, а воздух – легким. Решение было очевидным и само собой разумеющимся.

– Я с вами, – ответил он. – Что нужно делать?

– Я и не сомневался, – кивнул Коваль. – А делать нам нужно многое. У нас есть воскресшие. Они чувствуют живых и неживых не хуже, чем гнус, но их мало… сотни две-три, будут еще, но не сразу, – Коваль отодвинул Якова от верстака, на который незаметно оперся боец. – Вот, смотри, что у нас есть.

На двухметровом в длину верстаке, окруженном коробочками с разными мелкими болтами, заклепками и карабинами, лежала матовая двухметровая полоска стали шириной в десять и толщиной в сантиметр. Коваль включил лампу, которая была установлена над этим верстаком. Одна из сторон полотна была заточена под зубило, а вторая была заточена достаточно остро, пусть не так, чтобы порезаться сразу, но если надавить и провести ладонью, то располосоваться можно было бы уверенно.

– Что это? – не понял Яков.

– А на что похоже? – усмехнулся Коваль.

С одного конца полоска стали сходилась в острие, а другая выходила в кругляк, на котором нарезалась резьба. С виду это изделие было похоже на чудовищный меч, который нормальный человек разве что смог мы оторвать от земли, но не более.

– Это, мой дорогой Яков, – Коваль сделал паузу, – наша грубая сила, наш ответ на валдарнийские танки. Знаешь про таких?

– Видел так же, как и тебя, – без тени улыбки ответил Яков.

Коваль пристально посмотрел в глаза собеседнику.

– Верю, – сказал он. – Пойдем покажу.

Он пошел в сторону двухметровых металлических щитов. Яков проследовал за ним. Обойдя ряд здоровых ящиков, они вошли в отдельный проход, где прямо на полу, которым на этот раз служил толстенный лист стали, прямо под несколькими заливающими светом «операционный стол» лампами лежал странный экзоскелет. Вокруг стояло несколько бойцов «Свободы» в робах, о том, что это были сталкеры, можно было догадаться по лежащим неподалеку характерным двуручным коротким мечам и автоматам Калашникова. Но вернемся к экзоскелету. В принципе, экзоскелеты были в эксплуатации у сталкеров давно, к ним Яков уже привык и даже знал на уровне любителя, что и как в них устроено. Обычно такие изделия улучшают в сторону комфорта пилота, в сторону облегчения веса, уменьшения громоздкости и увеличения скорости экзоскелета. Но этот образец был сделан, прямо скажем, в другом направлении. Непомерно длинные и мощные соединения ниже локтя, усиленные бронепластины, наваренные с зазором поверх основной брони, огромная голова, закрытая толстенными композитными бронеэлементами, удвоенное количество газогидравлических силовых цилиндров, притом что вся система жизнеобеспечения была выдернута и лежала рядом, небрежно скинутая в кучу. Было еще множество наружных усилений и укреплений, которые делали данное изделие похожим на распоротого и препарированного рака или краба. Даже подкладка была выдернута и удалена, обнажив металлическое нутро брони. Представить себе, что в этом можно находиться целый день или даже полчаса, было сложно, а уж говорить о том, чтобы сражаться, находясь в этой пусть чрезвычайно прочной, но крайне неудобной скорлупе, было невозможно.

Заметив растерянный взгляд Якова, Коваль улыбнулся и прихлопнул его по плечу.

– Не дрейфь, служивый, это не для живых. Это для воскресших. Вот стоит Добрыня, познакомься, – кивнул Коваль в сторону одного из мужиков.

Яков присмотрелся, и холодок пробежал по спине. Мертвец. Да, он не определил его сразу, потому что все внимание было на экзоскелете, но сейчас, встретившись взглядом с высоким, чуть ниже Якова мертвецом, глаза которого отражали цвет ламп особенным полированным блеском, он понял, кто это.

– Яков, – автоматически сделал пару шагов навстречу и протянул руку.

Мертвец спокойно пожал ее, не издав ни звука. Рука была теплой и мягкой. Немного похожа на стариковскую, оттого что слишком сухая… или…

– Он не говорит почти, сипеть может. Трудно ему. Вон, видишь, что с горлом, – сказал вместо него Коваль.

Яков присмотрелся: мертвец спокойно повернул лицо в сторону, показав горло, которое представляло собой страшную прижизненную рану. Разорванное и сросшееся грубыми шрамами, покрытое новой серой кожей. Яков вспомнил свою первую встречу с мертвецами. Тогда их язвы и дыры закрывал собой вирус, серым телом вперемежку с делящимися произвольно клетками латающий носителя настолько, насколько позволял доступный для мертвеца рацион питания.

– Собаки его порвали. Горло перегрызли, потроха вынули, не все, но все же. Юрок их всех выходил. Даже таких, – Коваль вздохнул. – Ладно. Что имеем по сухому остатку? Белым пить и есть, после того как они в норму придут, практически не надо, как люди, они не спят, бывает, уйдут в себя ненадолго, но чужих не пропустят. Дышать им тоже не часто приходится, температуры не боятся, поэтому всю начинку убираем, освободившееся место – под другие нужды. Задача – останавливать и уничтожать валдарнийцев. Веса у биотанка за тонну, за полторы, может быть, соответственно, и нам легкими быть нельзя. Приходится, чтобы такую тушку таскать, и энергоблок поднарастить, почти двойной мощности ставить, но это для нас не проблема. Броня лишней не будет, все, что можно повредить, – под разнесенную броню. Композитами не брезгуем, ведь стрелять в него могут и кумулятивом. Если в тело прошьют, не беда, главное, чтобы мозг уцелел, поэтому для головы делаем дополнительную конструкцию, съемную. Он, правда, в ней не видит ничего, но они могут и без зрения отличать, где свой, где чужой, так что ничего страшного. А вот ножичек, который ты на верстаке видел, – это для него. Большому мальчику – большие игрушки. В теории, получается, у гнуса остановить такого красавца сил не будет, разве что трупами закидать, но белые парни не глупые. Мы им порядком костюмчиков наклепали, бронелистов, композитов, оружия и прочего у нас хватает.