Kitobni o'qish: «Солнцевы сыны»

Глава 1

– Куда ты идешь?

Деян вздрогнул от неожиданности. Он был уверен, что никого не разбудил в доме, но постоянно забывал, какой у Марфы чуткий сон. Она застала его в сенях.

– На рыбалку, – мужчина нащупал второй сапог в потемках, – куда же еще мне идти.

– Ночь на дворе. Холод, – Марфа поежилась и, как бы сознавая, что ее доводы все равно не переубедят отца, сонно встала в дверном проеме, – Тулуп-то надень.

– Надену, не переживай, – Деян завозился с удочкой и вдруг на мгновение остановился и прислушался.

– Марфуша?

– Я здесь.

– Иди спи, нечего стоять. А я к завтраку поспею, – он накинул на себя тулуп, взял ведро и вышел во двор. Старый пес высунул лохматую голову из будки, проводил Деяна унылым взглядом до ворот, и спрятался обратно.

Было холодно. Тулуп, конечно, согревал, но свои меховые штаны Деян оставил дома, а летние льняные совсем не грели. Он слишком поздно об этом подумал, когда уже миновал околицу деревни. Возвращаться назад ему не хотелось, и он решил, что уж как-нибудь переживет в этот раз.

На дворе стояла ранняя весна. Земля медленно избавлялась от зимнего покрова, открывая еще дремлющему миру свою черную наготу. Округу наполнял сырой запах почвы, и пение первых птиц. Где-то на горизонте, над вершинами синих гор сверкали всполохи молний, доносился далекий звук грозы. Повсюду, сколько хватало взгляда, схлестывались, словно два вечных воинства степь и лес, яростно стремящиеся друг к другу, но разделяемые темной полосой реки. Лед на ней уже неделю, как тронулся и волны прибивали к берегу последние осколки своих оков. Тысячи бурунов сталкивались, разлетаясь ворохом брызг, собирались в целые валы. В такую пору, когда полная вода заливала лесной массив, с одной стороны реки, превращая его в болото, заваленное гниющей древесиной, и с другой, вымывая основания высокого берега, подбиралась к его краю, местные жители ходили к реке неохотно и с большой опаской. Поэтому предрассветная вылазка Деяна была весьма рискованной. Впрочем, эту местность он знал хорошо, и, хоть солнце едва начинало красить восточный край неба, наугад не шел. В одном месте бешеное течение реки круто заворачивало и разбивалось веером на несколько рукавов, создавая множество озер-стариц. Деян аккуратно спустился по узкой тропе с крутого склона и расположился у проточной отмели.

Долгое время не происходило ничего, лишь изредка слышался плеск воды и звон ведра. Деян совсем позабыл о холоде. Рыбалка всецело поглотила его внимание, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Он то и дело кряхтел, как обычно кряхтят немолодые люди. Иногда доставал из-за пазухи фляжку, делал глоток и прятал обратно. Было ему сорок с лишком лет, но выглядел он куда старше. Некогда черные виски его покрылись инеем седины, а лицо избороздило глубокими морщинами. Теперь, когда он стоял на берегу реки в предрассветных сумерках, они казались еще глубже.

О чем он думал сейчас? Угадать не сложно. Все время, когда ему случалось оставаться наедине со своими мыслями, он всегда уходил туда, где была его жизнь. Настоящая жизнь, а не то жалкое подобие, что он волочил теперь. Деян угрюмо смотрел на бушующую водную стихию, затем чесал седую щетину на щеке и продолжал следить за поплавком.

Было начало лета многими годами ранее. Деян приехал тогда в Ратибор на ярмарку в качестве торговца. У него было с собой несколько тюков неплохих шкур, и он бережно разместил их на прилавке.

– Какие хорошенькие! – девушка с плетеной корзинкой в руках ахнула и подошла ближе, – Можно?

– Конечно, смотрите сколь угодно. Вот еще беличьи, если любопытствуете, – Деян протянул девушке рыжую шкурку, и та с интересом в нее вгляделась. Пока покупательница изучала товар, Деян от нечего делать посматривал на нее. Девка как девка, такие в основном и покупали у него шкуры. Бывали правда и мужики мастеровые, но все больше бабье. Правда эта изучала шкурку так пристально, словно была близорука. Проходила взглядом каждую пядь, Деян даже несколько смутился. Уж не воровка ли? Он тут же осудил себя за свою мысль. На девушке было легкое платье, необычного кроя, с вышитыми на нем разноцветными нитями цветами. Воры так не одеваются. К тому же он только сейчас разглядел ее лицо, белокурое и круглое, как у девочки, да это и была девочка. Лет шестнадцати, не больше. Она осматривала шкурку с такой серьезностью, которая никак не шла к ее лицу, что Деян невольно улыбнулся. Она заметила это.

– Что во мне смешного? – Девушка напрягла морщинку между бровями и гневно, сколько позволяла конституция лица, устремила голубые глаза на Деяна.

– Я… Простите. – его смуглое лицо неожиданно залилось краской, и тем сильнее, чем он начинал это сознавать. Девушка заметила его смятение, потупила взгляд и на ее бледных щеках тоже загорелось два красных пятнышка.

– Вы завтра тут будете? – наконец выговорила она, – у меня с собою денег нет. Она протянула шкурку обратно Деяну и, сжав губы, серьезно на него посмотрела.

– Да я… Всю неделю тут, покуда ярмарка будет.

– Хорошо, – Девушка приподняла свой аккуратный носик, и важно добавила, – я хочу купить несколько шкур. Вот эти две, – она указала пальцем, – и вон те. Да и ту, что вы в руках держите. Отложите их, и завтра я за ними вернусь.

Она повернулась, чтобы уходить.  А Деян так и стал столбом, держа в руках беличий хвост. Ему показалось, что вот сейчас он должен что-нибудь сделать или хотя бы сказать.

– Постойте!

Девушка остановилась и с любопытством на него посмотрела.

– Возьмите это.  – Парень протянул ей пресловутый рыжий кусок шерсти.

– Зачем? – хлопая ресницами, произнесла она, – Не нужно, я завтра вернусь.

В самом деле зачем? Деян так далеко не продумывал ход. Он так и замер с глуповатым выражением лица. Но девушка смотрела на него так же пристально и все выжидала, что тот скажет.

– Эта шкурка… Вы… – Парень наконец нашелся, но слова решительно не хотели слетать с языка, – А почему… Почему вы так всматривались в нее? Я подумал… Простите, не хотел вас смущать.

– Нет продолжайте, – встрепенулась девушка, – вы меня нисколько не смутили, – хотя розовое ее личико так и залилось румянцем.

– Я лишь хотел сказать, – продолжал Деян, – что разный народ мне доводилось видеть, и чтобы такая юная барышня как вы рассматривали мой товар, подобно мастеровому мужику, такое, знаете ли, я встречаю впервые. Не в укор вам, барышня, будет сказано, – быстро добавил он и совершенно растерялся, – ну вот вы и смеетесь с меня, знать, дурака.

– Простите, я… Простите меня, я ни в коем разе не хотела вас обидеть, – быстро заговорила девушка, не в силах убрать улыбку с лица. – Скажите только, почему вы зовете меня барышней? —

Ее голос звучал переливчато, как ручей, а в глазах читалось чисто детское любопытство. Деян несколько растерялся.

– Вы меня нисколь не обидели, барышня, – чуть помедлив, произнес он. А почему я вас так назвал, так на то причина есть.

– Какая же? – совершенно искренне спросила девушка и с интересом посмотрела на торговца.

– Неужто вам правда интересно? – спросил Деян негромко, подозревая, что с него снова смеются.

– Честное слово, расскажите.

– Ну, коли не шутите, то на то есть сразу две причины, – Он хитро уставился на собеседницу исподлобья.

– Так-так.

– Первая, – начал Деян, – Взгляните на ваше платьице, – Девушка быстро поглядела на свое убранство и подняла вопросительные глаза на торговца, – Мало того, что узора такого тонкого днем с огнем не сыщешь на передниках простолюдинок, так еще и шито оно не льном, а ситцем. Не по карману простой селянке, – Деян замолк на миг и посмотрел на собеседницу. Она слушала так же внимательно, как и прежде, но уже не улыбалась. – И шкурам я своим цену знаю, – продолжал он, – А вы с ходу выбрали не просто хорошие, а лучшее из того, что есть. Как я уже сказал, не каждый мастер такой глаз имеет. Значит кто-то обучил вас нашему делу. Или, что вернее, нанял мужика, чтобы тот вас учил. Оттого, мнится мне, батюшка ваш, пусть, может, и не барин, но уж, наверное, купец какой-нибудь. И шкурки вы берете, знать, не от нужды, как другие, а для декору, красоту, то есть, наводить. Только у нас, знаете ли, есть присказка: “Не пускай бабу к мездру…”

– “…От нее кожа портится”, – прервала девушка и ее голубые глаза вспыхнули, – Значит я у вас теперь не барышня, а девка, что до шкур дорвалась, надо думать.

– Я не то имел ввиду, – пробормотал Деян, чаша уверенности которого с каждой секундой мелела.

– И присказку эту гадкую придумал мужик-дурачина, подобный вам, для которого бабы все только готовкой заниматься должны да детей качать, – Девушка не на шутку разозлилась и перешла почти на крик, от чего соседние с лавкой покупатели и торговцы, начали с любопытством поглядывать на нарушительницу спокойствия, – К чему вы вообще эту присказку вспомнили? Разве я вам шкуры свои продаю, а не вы мне? Вы неотесанный мужлан, и отныне я запрещаю вам делать свои сомнительные умозаключения относительно моей семьи, – Она даже притопнула ножкой и хотела еще добавить что-нибудь веское, но оборвалась и понизила тон, заметив, что многие люди вокруг, со смехом смотрят на нее и Деяна, который, тем временем, совершенно смешался и стоял красный, как помидор.

– А хотите теперь я скажу, в какой семье выросли вы.

– Я? –  Промямлил Деян.

– Извольте, – Перебила она, и сделала театрально-задумчивое лицо, – Вы —обыкновенный необразованный сельский парень, каких множество. Отец ваш, как мы видим из того, что вы продаете, охотник, пусть и не плохой. Впрочем, в наших краях все охотники, в том ничего дюжего нет. И вот этот охотник, отец ваш, каждый день уходит в лес лишь за тем, чтобы убить белку и приволочь ее домой, чтобы бедная матушка ваша из нее что-нибудь да приготовила. И уж, конечно, этот мужлан (отец ваш), ни в коем случае не подпустит жену к шкурам на дальность полета стрелы, даже тулуп ему сшить, от того, что от баб, видите ли, – она брезгливо скривила свое личико и уж наверняка даже плюнула, если б не была скована манерами, и тут же желчно процедила, – шкуры портятся. Это глупость и гадость, и гадость эту папенька ваш, вбил в голову сыну, который его шкуры продает и учит проходящих мимо девушек этой невыносимой нелепице, – Она стукнула кулачком по прилавку, сколько позволяли силы, и испытующе посмотрела в глаза Деяну. – Ну как, – добавила она и смахнула белокурый локон с лица, я угадала?

Деян молчал и стоял так же потупившись, как и до этого, но с некоторыми изменениями в лице. От прежней краски не осталось и следа, наоборот, лицо его было даже несколько бледными и до суровости напряженным. Под плоскими скулами иногда ходили желваки, а черные глаза были устремлены в какую-то точку на земле, и читалась в них некоторая мысль, которая росла и грозила в любой момент разразиться громом. Он провел рукой по легкой щетине на подбородке и посмотрел на девушку перед собой, его губы дрогнули.

– Отец мой и мать умерли, когда мне не было и шести. Их жизни унесло какое-то поветрие, оно многие жизни уносило тогда на юге, и их не обошло. Воспитывался я теткой и мужичьем местным, которое меня и обучило всему, тут вы правы. И присказку ту я от них услышал, что тоже верно, – Он серьезно вперил глаза в девушку, что та под его взглядом обомлела и отступила на шаг, – Будь вы мужиком, а не барышней, приятного вида, я бы за словом в карман не полез, а другими методами отучил того неправду на мою родню наводить. Но я делаю скидку на ваш юный возраст, от того просто попрошу впредь об моих родителях не заикаться. – Он умолк. Девушка тоже молчала, не то со страхом, не то с сожалением, а, скорее, и тем и другим, глядя на него. Она взялась за голову и опустила глаза.

– Простите. – тихо вырвалось из ее алых губ.

– Не будем об этом.

– Нет я…

– Здорова, Деян! – К прилавку неожиданно приблизился мужичок средних лет, обросший косматой бородой, одетый в засаленную сельскую одежду и лапти, и протянул торговцу руку. Тот протянул свою, – Не отвлек? – Спросил он, переводя пытливый взгляд с Деяна на девушку.

– Нет. – Ответил Деян, глядя на нее, а не на мужика, – Чего хотел, Бранислав?

– Да так, узнать, как жизнь твоя молодая, гляжу девушки к тебе хорошие захаживают. Ты, дочка, покупаешь что али смотришь только? – Девушка робко подняла голову и что-то хотела ответить, но Деян резко перетянул внимание на себя.

– Помаленьку мои дела. Ты сам то глаза не грей почем зря. Нужно что, так выбирай, я покажу.

Мужик хмыкнул и хитро сощурил глаза.

– Добро и на том. Ну-ка скажи тогда по чем вот эта, – он взял с прилавка большую бурую шкуру и поднес к лицу, чтобы рассмотреть, – Куница?

– Росомаха.

– Ну тебя! – Мужичок присмотрелся еще, повертел в руках и наконец весело глядя в сторону девушки, изрек с едва уловимой досадой. – Да-а, не тот у меня уже глаз, не тот. – А что, Глеб помогал, небось?

– Нет.

– Как? Уж не скажешь ли ты что в одиночку ее выследил? Вовек не поверю.

– Во что тебе верить – решать тебе, – скрывая раздражение, пробормотал Деян, – И я тебе в том не советчик.

– А что же, ты с Глебом больше на охоту не ходишь?

– Не хожу.

– Чего так?

– Твоего ли это ума дело? – наконец выпалил Деян, – ты за шкурой пришел или языками чесать? – он гневно уставился на мужика и напрягся до того, что, казалось, сейчас побьет его. Бранислав даже сжался весь. Девушка, которая по-прежнему стояла тут, содрогнулась и с беспокойством уставилась на Деяна. Тот неожиданно поймал ее взгляд и тут же будто очнулся от тяжелого сна. Он разжал кулаки и враз обмяк, – Прости, Бранислав, – виновато проговорил он и снова посмотрел на нее, – это… это мое личное дело.

– Да я не в обиде, – через некоторое время пробормотал мужик, который совершенно потерялся, – дело не мое, это ты прав, и ты прости меня на том. А и, ну-ка, давай мне тогда этого зверя. Как его… Сколько ты говоришь?

– Пятьдесят медяков.

– Изволь, – мужик полез в пазуху рубахи и вскоре вынул оттуда небольшой мешочек, со звонким содержимым. Расплатившись, от схватил шкуру, и наскоро попрощавшись, скрылся в потоке люда.

Других покупателей не было, и Деян и девушка снова остались предоставлены сами себе.

– Мне казалось, вы торопились куда? – произнес Деян, чтобы нарушить повисшее молчание.

– Может и торопилась, – тихо ответила девушка и снова умолкла в некоторой задумчивости.

– Зачем же тут тогда стоять? Если вас заботит давешний наш разговор, то я не в обиде. Просто забудем об этом и конец. И потом, я сам тому виной, что смутил и тронул вас за живое. Оно и известно, какая разница шкуре, кто ее чистит, лишь бы дело свое знал.

– Вашей вины здесь нет, это мне нужно быть сдержанней, – девушка вдруг улыбнулась и добавила: – в этом мы с вами похожи. Ха-ха. Как вы взъелись, в самом деле, на того мужика. Я подумала на мгновение, вы ему сейчас трепку устроите. Да уж, вы и в самом деле за словом в карман не полезете, – она вдруг обратила внимание, что Деян не разделяет ее веселости и продолжала уже спокойнее. – Знаете, я наговорила много глупостей про вас и мне ужасно стыдно. Если бы я только могла… – девушка приложила палец к губам, немного задумалась. затем воскликнула, – Постойте, а ведь у меня есть кое-что, – она шустро нырнула рукой в свое лукошко и извлекла оттуда белый платочек, расшитый голубыми нитями, – Вот, – произнесла она, протягивая платок Деяну, – возьмите это в знак нашего примирения.

– Деян молча принял подарок, немного помял его в руках и произнес. – Хлопок.

– Верно, – воскликнула она и чуть не захлопала в ладоши, – Мой отец торгует сукном, а мама вышивает и меня учит. Этот платочек моя работа.

Деян посмотрел на незнакомку с некоторым недоумением. Это создание, такое простое, на первый взгляд, было слишком сложно устроено наделе. Деян не вчера родился, (на самом деле он родился семнадцать лет назад), и для него глубина людского ума не была чем-то неизведанным. Но перед ним стояла молодая девушка, и за сегодняшний полдень, эта девушка несколько раз вогнал его в такое смущение, какое ему не доводилось испытывать даже перед матерыми охотниками. Деян был совершенно растерян. Он глядел в ее ясные вопрошающие глаза и думал, что там за этими глазами скрывается. Но взгляд ее был такой искренний и невинный, что Деян попросту сдался перед ним.

– Хороший платок, отчего же, – произнес он наконец, – узор искусный и… Знаете, вы, верно, подумали, что я в вышивке смыслю, только не так это. Одно сукно от другого отличить могу да, наученный тут, но тем все и кончается, – Он виновато улыбнулся и почесал шевелюру на затылке, – Чего, право… Гм… Чего, право, вам вообще мое слово сдалось? – Он оторвался от платка и посмотрел в глаза собеседницы, по-прежнему ясные и синие как небо, в надежде, что найдет в них ответ. Незнакомка смутилась, покраснела, то ли от вопроса, то ли от его взгляда, встречи с которым она старательно избегала и негромко, так, что гомон рыночной толпы почти заглушал ее, произнесла:

– Это ведь подарок. Понравился он вам?

Деян все расслышал и тут же почувствовал себя совершенным глупцом. Он настолько привык, искать подвох, в вопросах людей, некую заднюю мысль, что напрочь позабыл, что встречаются и такие прямые, искренние и невинные, как эта девушка. Парень неожиданно почувствовал легкое головокружение, перешел с ноги на ногу, устоял и вновь осмотрел на платок. Сейчас он почему-то казался ему необычайно красивым, но поглядев на незнакомку, он понял, что и тут ошибается. И тысяча тысяч таких платков не сравнились бы с ее красотой. Деян почувствовал, как кровь приливает к его лицу.

Он хотел что-то сказать, но умолк на полуслове, ведь другая мысль резко ударил ему в голову. А что же он скажет ей? Что он, бедный охотник, сейчас может предложить купеческой дочери? Чем может заинтересовать ее? Мысли вдруг резко стали толпиться в его мозгу, перебивая друг друга, от чего Деян помрачнел и нахмурился.

– Что с вами? – с беспокойством спросила она.

Деян грустно улыбнулся и покачал головой.

– Со мной все хорошо, не обращайте внимание. И подарок ваш очень красивый, благодарю от всего сердца.

Девушка улыбнулась от этих слов милейшим образом. Ее глаза суетливо забегали из стороны в сторону. Похоже, что-то тоже рождалось в ее белокурой головке.

– Скажите мне, какая была вторая причина?

– Простите? – переспросил Деян, убирая платок под рубаху.

– Вторая причина… По которой вы назвали меня барышней. Что это было?

– Ах это! – Деян усмехнулся и замялся, – Я назвал вас так оттого, что… – он сжал губы и серьезно посмотрел на нее, – Оттого, что вы не назвали мне своего имени, барышня.

– Ха-ха, неужто это и все? – засмеялась она переливистым смехом, – Разве незнакомая девушка обязана представляться перед тем, как купить что-нибудь?

– Не должна, верно, – Ответил Деян, улыбаясь ее веселости, – Но, знаете, мне отчего-то кажется, что мы с вами уже познакомились. Только вышло это как-то чудно.

– Правда. И потом, – продолжала уже девушка, – нечестно выходит, я ваше имя знаю, а вы моё – нет.

– Вы знаете? – Встрепенулся Деян. – Ах, да… Бранислав, язык бы ему оторвать.

– Вы расстроены?

– Нет, я не расстроен. Просто привык называться самостоятельно.

– Это замечательно, – засмеялась она, – и я дам вам такую возможность, – девушка оживилась и протянула парню свою руку, худенькую и легкую, как перышко, – Варвара.

Деян сперва удивился этому жесту, но тут же вспомнил, кто перед ним, улыбнулся и протянул свою – жилистую и загорелую, – Деян.

Они стояли так, взявшись за руки и смотря друг на друга некоторое время. Кто знает, сколько бы это продлилось, если б резко не раздался чей-то голос:

– Что воркуете, голубки? – Деян и Варвара, с этими словами резко и почти синхронно убрали руки за спину и сделали максимально непринужденные лица. К прилавку, тем временем, неспешно подошла, переваливаясь с ноги на ногу, тучная женщина в пестром наряде. Она оглядела пару и смеясь добавила, – Да вы держитесь за ручки, коли охота, а я покамест подожду.

Деян прокашлялся.

– Что ты хотела Матрона?

– Ах, Деянчик, да мне бы что-нибудь маленькое сапоги обить. Эту может?

– Эту я продал, ее позже заберут.

– Да? – тетка скорчила недовольное лицо, – А вон та?

– Сейчас подожди. Варвара? – он вышел из-за прилавка, который до этого был между ними преградой, и подошел к девушке вплотную. Для того, разумеется, чтобы лишние уши не подслушивали их разговор, – Варвара, знаете, в торговом деле и без того мало интересного, так, боюсь, нам с вами и не дадут побеседовать. Не утомитесь ли вы стоять?

– Да-да, – грустно покачала та головой, – Меня, должно быть, уже заждались дома. Мы ведь завтра увидимся с вами?

– Если только не обманете.

– Нет-нет, – быстро пролепетала она, – До завтра, Деян.

– До свиданья, Варвара, – также неровно произнес парень, глядя ей вслед.

На том и разошлись. Остаток дня для Деяна не ознаменовался больше ничем необычным. Вскоре торговец собрал свои пожитки, оседлал коня и направился домой.

***

– Что продал свои шкуры? – раздался хрипловатый женский голос, лишь стоило Деяну переступить порог.

– Что-то продал, что-то нет, – он устало рухнул на лавку в сенях и поспешно стал стягивать с запотевшей спины многочисленные тюки.

Из горницы донеслись неуверенные шаркающие шаги. Через некоторое время в дверном проеме показалась немолодая женщина, опирающаяся на самодельную клюку. Она близоруко оглядела сени и остановила неприязненный взгляд на Деяне.

Тот сидел, запрокинув голову назад, закрыв глаза, тяжело дышал и блаженно улыбался. Но тут же, будто учуяв на себе взгляд женщины, он открыл глаза и резко вскочил.

– Ты чего встала? – Деян подбежал к женщине и взял ее под руки.

– Не хочу я лежать, надоело, – Женщина, тем не менее, не сопротивлялась и позволила парню завести ее обратно в горницу, – Спина болит, – добавила она капризно. Деян довел ее до обеденного стола и усадил на лавку. Тетка пожевала губами и подняла на него нездоровые глаза, – Что, много продал-то?

Деян завертелся на месте, как бы вспоминая что-то, не относящееся к вопросу, и пошел обратно в сени.

– Порядком, – донесся оттуда его голос. – Я тебе прикупил кое-чего.

Он вернулся с одним из тюков и вывалил у бабьего кута его содержимое. По лавке покатилось несколько спелых реп, луковиц и зеленый кочан капусты. Деян ловко разложил их в ряд и потянулся к коробу. Через несколько минут он уже стряпал, как заправская баба, ловко нарезая овощи и отправляя их в котелок. Тетка сидела смирно на лавке и наблюдала за процессом все тем же недовольным взглядом.

– Чем зверюшек убивать, лучше бы сам овощи растил, – наконец выговорила она, – Пошел в огород, собрал, домой принес и не надо по лесам лазить, леших распугивать.

Деян усмехнулся.

– Чего смеешься? Я тебе дело говорю, вот и слушай, покуда жива…

Она хотела что-то добавить, но продолжительный кашель прервал ее тираду. Деян оставил готовку и пошел к другому углу, где стояло ведро с водой. Зачерпнув кружку, он поднес ее тетке. Та жадно к ней припала, и только после того, как выпила все, ее кашель унялся. Деян принял кружку обратно и вернулся к своей работе.

– Не хочу землю пахать.

– Ха, да кто тебя спрашивать будет? Нужда заставит – сам побежишь. Мяса-то добавил? Я, чай, не корова одну траву лопать, – брюзгливо крикнула она из-за стола.

Деян повернулся к женщине с явно назревшим возражением, но быстро осекся и продолжил заниматься своей работой. Сняв несколько сушившихся на печи кусков какого-то мелкого млекопитающего, он осторожно нарезал их в чугунок и отправил тот за заслонку. Тетка нетерпеливо наблюдала за его действиями, ерзала и наконец замерла, ссутулившись и скрестив руки на коленях. Звали ее Мариной. Все в этой женщине выдавало старость, наступившую явно раньше положенного. Лицо ее было сухим и каким-то острым, от чего казалось тоще, чем есть. Под бесцветными глазами собралось несколько слоев темных морщин. Была она не шибко худа, но продолжительная болезнь сильно подорвала ее здоровье. Неизвестно, кто бы за ней ухаживал, ведь кроме племянника у нее в целом свете никого не было. Замужем она никогда не была, оттого, наверное, что, как шептались в деревне, была бессильна к деторождению. Одежда на ней была, вопреки ожиданию, хорошо пошита и даже имела незамысловатый узор, но на сутулом худощавом теле женщины смотрелась весьма блекло.

Изба, в которой сидели тетя и племянник, сильно обветшала, но более мелкие составляющие, такие как утварь, явно периодически обновлялись. Поэтому можно было сделать простой вывод: деньги в этом доме водились, но не в большом количестве.

За окном, тем временем, сгущались сумерки, заползая длинными тенями в окна избы. Стояла теплая июньская погода. На яблоне у дома звонко пела вечерняя птица. Откуда-то издалека до слуха доносился лай собак и мычание коров. Деян оставил на время свой пост у печи и подошел к окну. Глубоко втянув легкими остывающий воздух, он зажмурил глаза, постоял так мгновение и, выдохнув, наконец обратил свой взор на восток, где догорал алый полукруг солнца. Его всегда чем-то пленил именно этот последний момент, когда дневное светило медленно закатывалось за горизонт. И если ему удавалось застать это явление в поле, то он непременно отвлекался от своих дел и все глядел и глядел на восток, до самого заката.

Однажды он задумался над своей странной привычкой. Наверное, –  рассуждал он, –  его привлекало не само солнце, а именно тот образ, что оно из себя представляет. В жаркий день этот громадный огненный диск, даже не позволяет взглянуть на себя, и занимается лишь тем, что величаво и недосягаемо возвышается в небе и неустанно вселяет жизнь во все сущее своим светом. А Деян, стало быть, часть всего сущего, крохотная песчинка, которая не меньше остальных зависит от света этого исполина. Что-то унизительное было для него в этом положении. Он пытался разобраться что именно. Неужели, – думал Деян, – человеку только то и остается, что нестись по бурному течению жизни, ходить под этим огненным гигантом, и дожидаться своего конца. Справедливо ли, что солнце светило вчера, светит сегодня и будет светить завтра, а он, Деян, словно искра: вспыхнул и погас, и никто не увидит его пламени. Деян уйдет, а солнце продолжит так же без устали светить тем, кто придет ему на смену. От этих мыслей он хмурился и грустнел, однако не отводил взгляда от горизонта, потому что была здесь и другая интересная вещь. Заключалась она в том, что стоит дню подойти к концу, как все поменяется. Исполин померкнет, его корона угаснет, и он станет на непродолжительное время будто бы уязвимым. Деян по-настоящему жалел, что нет в этот момент у него в руках подходящего лука, чтобы поразить это великое существо. И все, что ему останется – это наблюдать, как в очередной раз алый зверь спрячется от всего мира за его край.

– Жениться тебе надо, – раздалось за спиной у Деяна. Тот вздрогнул и обернулся.

– На ком?

– Да мало ли девушек хороших, – Марина попыталась встать, но скорчив мученическую гримасу, плюхнулась обратно. – Походи, приглядись, авось найдешь кого-нибудь. Не все же тебе у меня на шее сидеть.

– А тебя я на кого оставлю? – Спросил Деян, серьезно глядя на тетю.

– Ох, вспомнил тоже. Мне помирать пора уже. А изба, так и быть, тебе достанется. Будет куда жену привести.

Деян усмехнулся:

– Помирать она собралась. Ты пьешь, что тебе Тамара дала?

– Ага щас! Твоя Тамара быстрее только на тот свет загонит.

Деян сердито посмотрел на тетку и вернулся к печи. Варево, наполняя запахом горницу, сообщало о своей готовности. Он подцепил чугунок рогачом, поднес к столу и поставил на самый его угол. Тетка потянулась было к котелку, но очередной спазм болезненно исказил ее лицо, – Ай! Ну ты бы ещё во двор его вынес. Не видишь, не дотягиваюсь я!

– Ничего не получишь, пока лекарство не выпьешь, – невозмутимо ответил Деян и поднес к ее носу баночку с зеленым раствором.

– Ой, ну убери ты эту гадость!

– Пей.

– Не стану.

– Пей! – настаивал племянник.

Тетка наконец поддалась и, брезгливо скривившись, опрокинула содержимое склянки в рот.

– Не так уж сложно, верно?

– Да ты же мертвого достанешь.

– Будет тебе бухтеть, на, вот, – чуть повеселев, продолжал Деян, протягивая Марине миску с ложкой, – заслужила свою репу.

Ели молча. Через какое-то время в горнице стало совсем темно, и Деян зажег свечу. Марина доела свою порцию и снова потянулась к котелку.

– Хорошо готовишь, знать девку можешь и не шибко рукастую брать, коли сам с усам.

– Сдалась она мне.

– Ну сдалась или нет, – важно продолжала тетка, – а жениться надо, неча одному быть, – она тяжело вздохнула. – Ты уж поверь старой бабе.

Деян оторвался от еды и посмотрел сочувствующим взглядом на Марину.

– Будет тебе; И за меня не беспокойся. Я денег скоплю, дом новый отстрою, большой, не то, что эта рухлядь, а тебя к себе заберу. Не смейся, я же всерьез говорю.

– Ох выдумщик, ох выдумщик!

– Тетка отмахнулась от Деяна, и вновь закашлялась.

– Называй кем хочешь, а быть по-моему, – рассмеялся и Деян, потом замолк словно обдумывал кое-что и наконец произнес, – Знаешь, – начал он, – а ведь сегодня у меня была необычная покупательница. Девушка, если точнее.

– Ох, девушка! – заголосила Марина – Ну-ка, ну-ка. Что за девушка? Местная?

– Наверное, не знаю.

– Как не знаешь? – Удивилась тетка, – А родители кто?

– Не знаю я. – виновато выпалил Деян, не понимая, зачем соврал, и, встав из-за стола, снова подошел к окну. Тетка с неприкрытым удивлением уставилась на него и выжидала, что тот скажет. Но Деян лишь тоскливо глядел в вечерние сумерки и продолжал хранить молчание. На какой-то момент из всех звуков осталось только монотонное пение сверчка под окном.

– Красивая хоть? – снова не удержалась Марина. Деян ответил не сразу. Глубоко вздохнув, он тихо произнес:

– Красивая.

– О как! – Марина тоже ненадолго впала в думу, – И что же, – вскоре продолжала она, – вы, надо думать, и словом друг с другом не обмолвились? А, Деян? Говорили то об чем-нибудь? – добавила она громче.

– Говорили.

– О чем?

Деян снова тяжело вздохнул. Он не привык откровенничать ни с кем, с теткой в том числе. Но тут на него что-то нашло. Наверное, просто нужно было выговориться. Правда он не ожидал, что столкнется при этом с такими трудностями. Он и сам до конца не разобрался во всей этой ситуации, и его терзали странные мысли, которые раньше никогда его не посещали. Марина, как можно было судить, более или менее понимала его душевные муки. И уже не торопила его, как прежде, а терпеливо ждала, пока тот сам начнет говорить.

– О шкурах поговорили немного, – тихо произнес Деян, все также глядя в окно. – Ну и так, по мелочи.