Kitobni o'qish: «О Христе. Краткие беседы на воскресные литургийные чтения»

Shrift:

Пасха. Светлое Христово воскресение

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него. Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете. Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились. И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца. Иоанн свидетельствует о Нем и, восклицая, говорит: Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня. И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать. Ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа.

На Пасху читается 1-е зачало Евангелия от Иоанна. В нем ни слова не говорится о воскресении Христа. Почему же оно читается на праздник святой Пасхи? В этом отрывке есть такие слова: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Эти слова, как представляется, связаны с фактом воскресения Христова. Уникальный свет восстания Спасителя из мертвых действительно во времена евангелиста был тем крошечным очагом света, который воссиял в тотальном мраке языческого нечестия. Мы не должны забывать того, в какие времена, в какой общемировой обстановке произошло всемирное чудо воскресения. Это сейчас мы воспринимаем воскресение Христа как эпохальное событие вселенского масштаба. Но в тот момент, когда оно произошло, оно было ничтожно малым и совершенно незаметным событием. Мир был погружен во мрак грубого, языческого нечестия, и только один очень немногочисленный народ, да и то далеко не весь, на каком-то клочке земли сохранял в себе остатки истинного боговедения. И конечно, в такой ситуации свет воскресения Христа с легкостью мог быть поглощен без остатка этим всеобщим мраком, мог быть объят существовавшей тогда поистине мировой тьмой. Он мог попросту затеряться и навсегда исчезнуть в непреодолимой толще человеческого равнодушия.

Не стоит забывать и того, что богоборческая тьма ополчилась на личность Христа с самого момента Его появления на земле. Мы знаем, что злоба человеческая вызвала бегство младенца Христа в Египет и она же преследовала Его на протяжении всей земной жизни вплоть до самой Голгофы, на которую Его и вознесла. Не оставила Его эта ненависть даже при Его воскресении из мертвых. Евангелист Матфей пишет, что первосвященники в субботу пришли к Пилату с просьбой установить римскую стражу у гроба, в котором был погребен Спаситель. Первосвященники выражали беспокойство, что тело Христа могло быть украдено Его учениками для того, чтобы потом объявить о Его воскресении из мертвых. Но конечно это было только поводом к тому, чтобы запечатать вход в пещеру. Ни о каком воскресении Христа апостолы не могли помышлять. Мысль о самостоятельном воскресении кого-либо из мертвых казалась настолько невероятной древнеиудейскому сознанию, что даже после совершения этого события апостолы не поверили ему. Евангелист Марк пишет, что Христос потом явился им и укорял их за упорное неверие и жестокосердие. Как же могли апостолы иметь намерение разглашать о воскресении Христа, если категорически отрицали этот факт даже после того, как он совершился? Да и чем подтверждать истину своих слов? Демонстрацией украденного мертвого тела? Но ведь это мерзость для правоверного иудея. Кто поверит этому доказательству? И как красть мертвое тело, если даже случайное касание умершего считалось у иудеев осквернением и требовало длительного ритуального очищения? Не абсурд ли все это? Зачем же тогда первосвященники поставили стражу у гроба? Обращает на себя внимание одна деталь евангельского рассказа, а именно: первосвященники просят утвердить стражу на очень конкретный срок. Они говорят Пилату: «утверди стражу до третьего дня». Возникает вопрос: почему же только до третьего? Разве тело Христа не могло быть украденным Его учениками на 4-й, 5-й или 6-й день? Ответ напрашивается сам собой: первосвященники боялись отнюдь не кражи Его тела, они подстерегали Его воскресение из мертвых. Он же Сам говорил, что восстанет в третий день. Первосвященники, в отличие от простых галилейских рыбаков, хорошо вслушивались во все Его слова, взвешивали каждую Его фразу. И то, что не входило в сознание апостолов, стало объектом тщательного анализа и внимательного рассмотрения первосвященников, искавших гибели Христа, жаждавших окончательного уничтожения Его дела. В стане врагов Христа совершалась своя тайная, неустанная работа, там оценивалось все то, что Он делал и чему учил. И если Он указывал на знамение пророка Ионы, то надо было сделать все, чтобы это знамение не дошло до сознания широких масс, чтобы оно не стало достоянием иудейской общественности. А для этого достаточно было упредить факт воскресения Христа из мертвых, поставить римских воинов у входа в пещеру до третьего дня, иначе говоря, надо действовать на опережение. Вот почему первосвященники просят Пилата утвердить стражу у гроба не на семь дней, а всего лишь до третьего дня. Что будет после третьего дня, их совершенно не интересовало. Но первосвященники допустили грубый просчет. Они не учли факта божественности Иисуса. Они мыслили о Нем только в человеческих категориях, не допуская той мысли, что Он был еще и Богом. Христос воскрес так, как никто из людей предположить не мог: Он вышел из погребальной пещеры, не повредив запечатанный вход, никем не замеченный, не оставив миру прямых очевидцев Своего славного воскресения. Усилия земной власти, гражданской и церковной, не смогли уничтожить свет евангельской истины. Слишком много было могущественных противников делу Его проповеди, слишком велик был тот всемирный мрак, в плотном кольце которого произошло восстание Иисуса из мертвых. И все же, по замечанию евангелиста, тьма не смогла объять свет воскресения Христова. «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Эти пророческие слова апостола Иоанна Богослова даны на все времена. Сегодня мы вновь возвращаемся в ту далекую эпоху грубого языческого нечестия. Преподобный Серафим Саровский говорил, что наступят времена, когда российские церковные иерархи настолько развратятся, что перестанут верить в главный догмат христианской веры – в воскресение Иисуса из мертвых. История никуда не движется, она топчется на месте. Сегодня нас вновь окружает тьма всеобщего нравственного и духовного произвола. Как жить в такое время? Как продолжать свой христианский путь в таких обстоятельствах? На чем основывать свое делание? Как укреплять свое благочестие? Сегодняшнее евангельское чтение дает нам ответ на этот вопрос: «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Попытки уничтожить немеркнущий свет Истины навсегда останутся бесплодными. Они всегда пребудут свидетельством крайнего человеческого безумия. Если истина имеет божественный характер, а в этом нас убеждает история победы двенадцати галилейских рыбаков над всем языческим миром, то что в таком случае может противопоставить человек Своему Творцу? Силы тьмы сделали все, чтобы помешать воскресению Христа из мертвых. Они сосредоточили в своих руках всю полноту политической и церковной власти. Они поставили под контроль абсолютно всю жизнь Иудеи. И, несмотря на все это, богоборческие силы оказались в неожиданном проигрыше. Как такое могло произойти? «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Пусть же эти слова вечной книги укрепляют и наши стопы на пути следования за Христом. Христос воскресе!

Неделя 2-я по Пасхе, о св. ап. Фоме

В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам! Сказав это, Он показал им руки и ноги и ребра Свои. Ученики образовались, увидев Господа. Иссус же сказал им вторично: мир вам! Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул и говорит им: примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся. Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус. Другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю. После восьми дней опять были в доме ученики Его, и Фома с ними. Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди них и сказал: мир вам! Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверущим, но верующим. Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой! Иисус говорит Ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие. Много сотворил Иисус пред учениками Своими и других чудес, о которых не написано в книге сей. Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его.

Евангельское повествование о Фоме, о том, как он отказался признать факт воскресения Христа из мертвых, ставит перед нами проблему веры и неверия. Что есть вера и что есть неверие? Всякое ли неверие можно считать категорическим отказом от Бога и всякая ли вера становится живой жизнью в Боге?

Прежде всего, стоит отметить, что апостол Фома в своем неверии в факт воскресения Христа мало чем отличался от прочих учеников Господа. Мы знаем из Евангелия, что они, точно так же, как и Фома, отказались верить этому событию на слух, c чужих слов. Когда жены-мироносицы принесли апостолам весть о воскресении Христа и когда рассказали о том, как Спаситель явился им, то ученики отказались этому верить. Потом Христос явился им Сам и упрекал их за упорное неверие. До этого Он укорил за неверие двух Эммаусских путников, назвав их несмысленными и бесчувственными, «косными сердцем». В своем требовании увидеть Христа, и не только увидеть, но и коснуться Его ран, осязательно убедиться в Его телесности, апостол Фома был не одинок. Это требование было общим для всех апостолов. Апостол Фома только выразил откровенно то, что у других было на сердце и на уме. Когда Христос является апостолам, то он говорит им: «Осяжите Меня и рассмотрите, ибо дух плоти и костей не имеет». Христос отвечает на невысказанный запрос апостолов, на их тайную, не выраженную мысль. Он не стал бы предлагать ученикам осязать Себя, если бы в них была несомненная вера. Как и Фома, прочие апостолы нуждались не только во встрече с воскресшим Христом, но и в осязании Его. Точно такое же действие совершили и жены-мироносицы, когда воскресший Спаситель встретил их на дороге. Они сразу же ухватились за Его ноги. Почему они это сделали? По той же причине: они хотели убедиться в том, что видят не призрак, что им не мерещится, что все происходящее есть явь. И Христос, снисходя их немощи, дозволяет им дотронуться до Своих ног. Только одной Марии Магдалине Он отказал в этом. Когда Он явился ей наедине, то сказал ей: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему». Какая причина этому? И в чем разница между Марией Магдалиной и прочими мироносицами? В Марии Магдалине, в отличие от других жен, не было ни малейшего сомнения в телесности воскресшего Христа. Узнав Христа, она говорит Ему: «Раввуни!» В тот момент она была уверена, что перед ней не дух какой-нибудь, а ее Учитель, ее Равви. У нее не было немощи веры, она сразу признала в Воскресшем своего Наставника. Своим прикосновением она не убедиться хотела в телесности Христа, а выразить охватившее ее чувство радости. И Спаситель удерживает ее, отклоняет это человеческое чувство и хочет дать ей понять, что теперь, после воскресения из мертвых, уже нельзя относиться к Нему чисто по-человечески. Если Он допускал это раньше, до Своего распятия, то теперь, после воскресения, Он требует от нее иного отношения, более совершенного, более соответствующего Его божественности. Вот почему Он удерживает ее от прикосновения и говорит ей о Своем отшествии к Богу Отцу.

Как мы убедились, апостол Фома в своем отказе верить и в своем непременном желании осязать Христа ничем не отличался от прочих апостолов. Однако именно это неверие и оказалось причиной явления Христа. Спаситель снисходит немощи апостола и, как в случае с другими учениками, удовлетворяет желание Фомы. Он является ему и показывает ему Свои раны. Отсюда мы можем заключить, что бывает разное неверие. Есть добросовестное неверие, которое подсознательно ищет личной встречи с Богом для окончательного утверждения в истине, и которое хочет удостовериться в Боге на своем личном опыте. Вот такое неверие поставляет человека очень близко к Богу. Оно может удостаивать его личной встречи с Ним.

Во время явления воскресшего Христа апостол Фома воскликнул: «Господь мой и Бог мой!» Собственно, только это восклицание и можно называть проявлением живой веры. Подлинная вера живет лишь в том, кто, подобно апостолу Фоме, знает в Господе своего Бога не отвлеченно, а по факту Его явления. Иная вера, не рожденная переживанием Бога, не является подлинной и граничит с неверием. Как есть неверие, в котором таится правдивый поиск Бога, так есть и вера, не ищущая Бога, живущая вне Его и вполне удовлетворяющаяся внешним ритуалом. В иной религиозности нет никакого внутреннего влечения к Богу, никакой жажды Бога, нет потребности личной встречи со Христом. Посещать храм в силу заведенного обычая и ни во что глубоко не вникать при этом – такая вера, граничащая с беспринципностью и равнодушием, хуже откровенного неверия. Она есть вид простого приспособленчества. По сути, она является замаскированным отказом от Бога, попыткой отгородиться от Него и жить своими приземленными интересами. Такая вера может привести личность к краху, к духовному параличу. Она также может вызвать трагедию целого народа. Не потому ли России суждено было пройти весь ужас богоборчества, что в ней иссякла подлинная вера, ищущая личного переживания Бога, вера, стремящаяся жить истиной? Вера стала формой лояльности по отношению к господствующему строю, превратилась в гарант политической благонадежности и перестала быть тем, чем она должна быть по существу. Вследствие такого извращенного и кощунственного отношения к истине нация утратила перспективу исторического развития и оказалась у порога тяжелейших испытаний.

Неверие апостола Фомы, в результате которого он получил откровение о Христе, было тем неверием, которое узнало во Христе абсолютную истину и встретило Его радостным восклицанием: «Господь мой и Бог мой!» Неверие Фомы не было отрицанием Бога или отказом от Него. Это было то испытующее неверие, в котором присутствовало тайное ожидание встречи со Христом. Такое неверие, несомненно, лучше теплохладного отношения к Богу. Постараемся же избежать соблазнов равнодушной, угасающей веры, в которой нет жажды богообщения, которая лишена живого тяготения к Богу, и которая граничит с полным безразличием ко Христу.

Неделя 3-я по Пасхе, свв. жен-мироносиц

Пришел Иосиф из Аримафеи, знаменитый член совета, который и сам ожидал Царствия Божия, осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова. Пилат удивился, что Он уже умер, и, призвав сотника, спросил его: давно ли умер? И, узнав от сотника, отдал тело Иосифу. Он, купив плащаницу и сняв Его, обвил плащаницею, и положил Его во гробе, который был высечен в скале, и привалил камень к двери гроба. Мария же Магдалина и Мария Иосиева смотрели, где Его полагали. По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его. И весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца. И говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? И, взглянув, видят, что камень отвален, а он был весьма велик. И, войдя во гроб, увидели юношу, сидящего на правой стороне, облеченного в белую одежду; и ужаснулись. Он же говорит им: не ужасайтесь. Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес; Его нет здесь. Вот место, где Он был положен. Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам. И, выйдя, побежали, от гроба; их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому что боялись.

В третье воскресенье после Пасхи Церковь совершает память святых жен-мироносиц. Почему эти женщины оказались причисленными к лику святых? И почему Церковь установила им особое празднование? О женах-мироносицах не сохранилось практически никаких сведений, кроме скудных упоминаний в Евангелии. Мы не знаем о них почти ничего. В случае с женами-мироносицами нет перед нами той жизни, в которую мы могли бы всмотреться и получить для себя ту или иную духовную пользу, почерпнуть то или иное назидание. Они совершили только один поступок, в силу которого оказались упомянутыми в Евангелии. Почему же Церковь считает их святыми?

Прежде всего, стоит сказать о том, что жены-мироносицы совершали внешнее служение Христу. Как говорит евангелист, они служили Ему своим имением, то есть заботились о материальной стороне Его жизни. Эта заботливость имела и имеет важное значение в церковной жизни. Мы склонны несколько пренебрегать служением подобного рода, считая его чем-то низменным, второстепенным. Но ведь забота о внешнем, о материальном создает условия для дела проповеди, для научения людей истинам божественного порядка. Когда первохристианской общине надо было выбрать тех, кто имел бы попечение «о столах», тогда избрали семь мужей, исполненных Святого Духа и мудрости. Христос Сам сказал апостолам, что кто напоит вас чашей студеной воды, тот не лишится своей награды. Если даже поданный стакан воды имеет свою цену перед Богом, то сколько же дорога в очах Божиих полноценная забота о тех, кто трудится в проповедании слова Божия! Можно с уверенностью сказать, что ни один из тех, кто причастен этому служению, не будет забыт Богом.

Правда, мы имеем евангельский эпизод, в котором Христос превозносит внутреннее служение Богу перед внешним, ставит его выше внешнего. Я имею в виду тот момент, когда Христос был в доме праведного Лазаря, и Марфа упрекнула свою сестру Марию в том, что она «едину оставила ее служити». Она потребовала, чтобы Христос велел Марии помогать ей в ее заботе о внешнем. В ответ на это Христос берет Марию под свою защиту и отвечает, что она «благую часть избра», и что Марфа хлопочет об излишнем. Но в данном случае Спаситель упрекает Марфу вовсе не за то, что она совершала внешнее служение, а, во-первых, за чрезмерность этой заботы, в которой не было большой нужды, во-вторых, за то, что она предалась этому служению в тот момент, когда надлежало внимать слову Божию, и, в-третьих, за то, что она по своему неразумию попыталась свое служение поставить выше Марииного. Все хорошо в свое время. Когда Христос или наш ближний, что одно и то же, нуждается во внешнем служении, мы не должны уклоняться от него под предлогом духовной деятельности. А когда наступает время поучению в слове Божием и молитве, мы не должны предаваться заботам о внешнем устроении церковной жизни. Само это внешнее служение Церкви и ближнему очень важно и необходимо, и без него Церковь существовать не может. Но оно, конечно, не должно выступать на первое место и заслонять собой главной цели христианской жизни.

Вообще, достаточно сложно бывает провести четкую грань между служением внешним и внутренним. Ведь люди, которые вкладывают свой труд и свою душу в удовлетворение внешних нужд церковной жизни, делают это в силу особого чувства ко Христу и Его Церкви. Жены-мироносицы служили Христу своим имением из чрезмерной любви к Нему, потому что в их душах жила особая любовь к истине, к правде Божией, к святости. Их внешнее служение было выражением их внутреннего чувства, поэтому так трудно бывает иногда внешнее отделить от внутреннего. Христом приемлется всякое служение, если оно проистекает из любви к Нему. И священник, который решает весь нелегкий комплекс вопросов, связанных с благоустройством приходской жизни, и простая уборщица, которая моет полы и чистит подсвечники в храме, в своих заботах о нуждах церкви, несомненно, уподобляются святым женам-мироносицам.

Но я, наверное, не ошибусь, если предположу, что жены-мироносицы в своем чувстве ко Христу шли впереди даже святых апостолов. Они не только почитали Его как величайшего пророка, чудотворца и Мессию. Они носили в себе такую любовь к Нему, которую человек может испытывать только к очень близкому и родному лицу. Жены-мироносицы, в отличие от апостолов, не оставили Христа даже тогда, когда в глазах всей Иудеи Он перестал быть Мессией, когда Он был объявлен государственным преступником и предан позорной смерти вместе с уголовниками. Жены-мироносицы не оставили Его даже тогда, когда все надежды, возлагаемые на Него лучшими представителями народа, превратились в абсолютное ничто. Они пришли к погребальной пещере, к положенному в нем Мертвецу, чтобы довершить обряд погребения. Легко было следовать за Христом, когда Он был окружен всеобщим восхвалением и почетом. И совсем другое дело не оставлять Его, когда Он оказался в беспримерном унижении, бесчестии и позоре. Рано утром, лишь только рассвело, жены-мироносицы идут ко Христу умершему и отверженному всеми, закончившему на кресте Свой земной путь. Никто не мог тогда предположить, что Он воскреснет. Его миссия казалась не только законченной, но и безнадежно провалившейся. И вот жены-мироносицы, несмотря на это, идут воздать Ему последнее целование. Их чувство ко Христу превосходило их мессианские ожидания, чаяния и упования. Они сохраняли к Нему глубокую человеческую привязанность, несмотря на Его видимое поражение. И, конечно, это говорит об их особой, исключительной любви ко Христу. В тот момент эта любовь поставляла их впереди даже святых апостолов, почему Христос по Своем воскресении и является, прежде всего, им, отвечая им на их поразительное чувство.

Сегодня мы живем с вами в эпоху постхристианства, когда христианская вера, мировоззрение, культура, христианский уклад отвергаются миром, когда мир вновь погружается в пучину грубого нечестия и откровенного морального хаоса. Церковь Христова подвергается различным нападкам со стороны общества, и в той модели существования, которая выстраивается ныне сильными мира сего, христианству практически не отведено места. По примеру святых жен-мироносиц мы должны сохранить в себе любовь ко Христу поруганному, осмеянному и отверженному. Как бы мир ни хулил Церковь, как бы ни оскорблял и ни унижал Ее, нам надлежит сохранять неизменной свою приверженность православию и не терять любви ко Христу распятому и вновь распинаемому. В этом отношении поступок жен-мироносиц является для нас особенно важным и значимым. Если мы в нынешнее апостасийное время не потеряем своей приверженности православию, то можно сказать, что мы выполним стоящую перед нами жизненную задачу. И тогда, без сомнения, в свое время мы будем удостоены личной встречи со Христом, как это было с женами-мироносицами. Мы будем утешены светом Его славного воскресения, станем причастниками Его божественной славы, как приобщившиеся горечи Его земного отвержения, и вместе с женами-мироносицами войдем в неизреченную радость Воскресшего тридневно из мертвых.