Kitobni o'qish: «Авось, Небось и Как-нибудь»
В былые годы, на краю планеты
когда животные, глагол людской распознавали
а человеки…
Заветы предков почитали
и ведали природные изветы
и справедливость чествовали честью
на правду матерь, всечасно уповали…
Земля же знать не знала ворожья
на ней же любо, душа в душу жили
детишки, жёны и мужья.
А за тёмным краем леса, плыли цветочные моря
там ромашки волновались, мягким запахом пленя
и даря приливы взору, тяжкий подум стороня
дня разнеженного полдень, окрылял над ним неся.
И когда спесивой девой, солнце прятало глаза
будто шаль снимая с торса, сотный свет лила заря
и златый шёлк меж стеблей неба растворяя
безпешно уходило до утра.
Где грело солнце и не было ненастья
где ветром пели, зелёной нотой травы
и хором птицы из застенчивой дубравы…
Где древа гнули малахитовые ветви
где день лоснился в кущах неба бирюзой
а ночь вливалась в лес густою тьмой
где лето было не знойным и радушным
где осень разноцветностью плыла
зима же снежной и волшебною была…
За ней всегда красавица весна
являла на миг опустевший холст природы
и лёгким каждодневенным мазком
осиротевшую природу наполняла
под кистью жёлтого луча
из почек, зелень лениво прорастала…
Кудрявой шерстью пригорки оживали
зияла синью озерцовая вода
речушки вдохновенно зажурчали
просторным звоном взыграла слобода —
творила диво художница – весна…
И быт людской не стар был и не нов
он был таков:
мужик с утра на поле пашет
пожаловало лето – зерна жнёт
и урожай в тележечку залажет
и на измоль до мельницы свезёт.
Зима пришла – лапти плетёт;
дощечку ножичком умело остругает
и на базар пришедши, утварь люду продаёт.
Жена же в доме хозяйничает браво:
детей присмотрит, порядок наведёт
явствами мужа почётно почивает
и к калачу млока парного поднесёт.
В досужный час, погожою погодой
резвятся играми на солнечной лужайке
счастливой, беззаботною семьёй
зимой же в тройке, мчатся на морозце
и смех, румянец на щеках
и колокольчики раскатисто звенят
лыжня стремглав скользит в егозных санках
и резвых русаков разгул манит…
А было так:
когда лебёдушка цвела
крестьянка Таня тройню родила.
Все в здравом теле были сыновья.
И души ихни именами нарядила
ответ держа на матушкин вопрос:
какими силами си ясли воспитаешь?
Муж уж с распевом, докучливым петушиным
до зол заката, поле вольное ручает…
Гляди тебя, младуху та девицу
одну – однёхоньку забота застаёт…
С детьми снискать нам матерям
с пелёнок ладу, всецело верую
создатель помогает.
Чтоб дело ангельске безмногохлопотным далось
детишек назову :
Авось Небось а третьему сынишке вклавши грудь
вздохнув с улыбкою сказала – Как нибудь!
С тех пор года, сменяются годами
весна – весной, зима – зимой
второй настал – шестой не за горами
и устремляется к девятому восьмой.
Но солнце светом кутая лощины
глядит как змий крадётся из сердец
людских сердец, недавенно – радивых
печалью взятой, заботой одержимых
и ладным словом, чаще хлыстом заменимым
бранил стегая, ребятишечек отец.
И зависть хищно подкралась на карачках…
Вот пашет поле, сосед былого друга
колосья ж после его к своим сочтёт
и лють таит коль вышло своё худо
ни что не кажет и не зрит – трипроклянёт.
Семья семью на чай – баранку не завёт.
Закралось в души чёрное ненастье
и боле нет, улыбок, плясок, торжества
и как за тучей луч исчезло счастье
утих задор былого баловства.
И за мест плод бесплодный хвастовства —
унынье, горесть, пересуд, примногострастье
и ложь и дрожь, взаимонеприятье
– разлучники всеобщего родства.
Авось Небось и Как нибудь в один из дней
гулявши слышат, как птичее крыло
пронзая воздух, черты свои
к их младым взорам
затейливым полётом преподносит
и к ним всем очертанием пестрит
как лист осенний ветер носит
так и она к ним наземь с грацией летит
и севши подле троебратья говорит:
Здравствуйте грустящие мальчонки
заботу вашу знаю я
с тем и спешила, безустанно трикрыля
чтоб известить, поведать вам
что ваше счастье спрятали в чулан
чулан засовом затворили
засов предали стопудовому замку
его же заключивши – позабыли
где ключ ложили, на каком суку.
Так слушайте меня всеми ушами:
там за высокими горами
Bepul matn qismi tugad.
