Kitobni o'qish: «Планета Перл»

Глава 1. НАЧАЛО

 «Я чувствую, что это начало чего-то грандиозного…»

Яркий гребень солнца появился из-за линии горизонта. Его первые лучи осторожно коснулись крыш многоэтажек и медленно поползли вниз, заливая светом весь город, перепрыгивая со здания на здание и заглядывая в окна. Один из таких лучей, словно озорной солнечный зайчик, проник в открытую форточку и упал на лицо Родиона, щекоча нос и пытаясь разбудить его.

Родька попытался защититься от назойливого гостя, заслонившись ладонью. Но солнечный зайчик, словно издеваясь, настойчиво проникал под руку, слегка припекая её. Родька перевернулся на бок, лицом к стене, и попытался снова заснуть. Однако сон уже не шёл. Он снова перевернулся на спину, с силой потянулся и открыл глаза.

Солнечный зайчик, будто исполнив свою миссию, перепрыгнул на стену, осветив ряд многочисленных медалей, переливаясь золотом, серебром и бронзой.

«Надо же», – подумал Родион. – «Мечтал выспаться в первый день после окончания учебного года и всех экзаменов. Вот – выспался». Усмехаясь, он посмотрел на залитую солнцем комнату и, обращаясь к зайчику, продолжающему играть с медалями, подмигнул, как старому знакомому: «Привет, дружище». Провел пальцем по наградам, и они отозвались весёлым звоном, словно лучик ответил на его приветствие.

Отбросив в сторону одеяло, Родион натянул шорты и, легко перемещаясь в боксёрской стойке, нанёс несколько ударов по воображаемому сопернику, выполнил подсечку и в прыжке с разворота, на выдохе, завершил серию мощным выбросом ноги. И, как ни в чём не бывало, зашагал в ванную комнату. Но дверь оказалась запертой с обратной стороны, а изнутри доносился плеск воды и еле слышное пение сестры Марины.

– Тук-тук-тук, – Родька сымитировал голосом стук в дверь. – Ты скоро?

Удивительно, но Маринка всегда умудрялась занять ванную комнату раньше него. Это немного раздражало, но в то же время забавляло его.

– Подожди немного, я быстро, – как обычно ответила она.

Однако Родион знал, что это «быстро» займёт гораздо больше времени, чем хотелось бы. Поэтому он вернулся в свою комнату и, широко распахнув дверь, шагнул на балкон. В лицо пахнуло свежестью летнего утра, и он с удовольствием вдохнул полной грудью прохладный воздух.

С улицы доносились отдалённые звуки города: стук мяча на баскетбольной площадке, рокот двигателей ещё не многочисленных машин, непонятные обрывки речи людей и щебетание стрижей, рассекающих крыльями воздух. Родик любил бывать на балконе, ведь с него открывался великолепный вид на город с высоты девятиэтажного здания. Квартира его семьи располагалась именно на последнем этаже.

Кому-то, возможно, и не нравилось житьё на такой верхотуре, но только не Родьке. Он упивался свободой, словно птица, паря над всем окружающим. Здесь легко навевались размышления, мечты и фантазии, заставляя его подолгу замирать в одном положении.

Рядом с их домом раскинулся небольшой зелёный сквер, который одной стороной упирался в частный жилой сектор. За сквером простирался пустырь, заросший редкими кустами шиповника и травой вперемешку с бурьяном. За пустырём виднелся испытательный полигон – огромная территория со взлётной полосой, окружённая бетонным забором с видеокамерами. Он начинался от частного сектора, проходил мимо обрыва с рекой и уходил вдаль серой лентой. Именно этот полигон больше всего привлекал внимание Родиона.

Их семья жила в небольшом научном городе с двумя школами и большим спортивным комплексом. Городок был закрытого типа и тщательно охранялся по всему периметру, так как здесь велись серьёзные секретные научно-технические разработки. Создавалось впечатление, что всё взрослое население города было занято только тем, что что-то изобретало и испытывало. Все разговоры на улицах, в маршрутках и магазинах были сосредоточены на формулах, механизмах, проектах и тому подобном. Даже название города «Опытный» говорило само за себя.

Раньше Родион с семьёй жили неподалёку, в сельской местности. Они помнили, как держали коз и кур, а ещё у них были две кошки и собака. С ранних лет они легко могли управляться как с карандашом и кисточкой, так и с молотком и топором. В этом была большая заслуга их родителей, которые с малолетства прививали им любовь к труду и искусству. Все в семье хорошо рисовали, разбирались в черчении.

Мать, Елизавета, работала учителем математики, к тому же прекрасно кроила и шила – в этом преуспели и дети. Отец, Иван, слыл мастером на все руки: мог построить как дом, так и починить машину и разную технику, к тому же работал тренером по рукопашному бою. Поэтому дети с раннего детства были приучены к спорту и закаливанию – им очень нравилось выбегать зимой босиком на снег и с дикими радостными криками, немного пробежавшись по морозному пушистому снежку, заскочить наперегонки домой в ванную.

А ещё отец, Иван Михайлович, или Михалыч, как его звали знакомые и друзья, каждое лето организовывал походы в горы со своими воспитанниками – спортсменами. И ему всегда помогала жена Елизавета. Конечно же, ни один поход не проходил без участия Маринки и Родьки. Мама Лиза, как звал её отец, прекрасно играла на гитаре и пела. Отец тоже играл, но с голосом у него были проблемы. «Балалайка – две струны, и те расстроенные», – шутила про его голос Елизавета. Но он не обижался.

В этой семье все были увлечены различными видами творчества. Мать Елизавета с дочерью Мариной занимались рукоделием, делая красивые поделки из бисера и природного материала. Отец Иван и сын Родик всё свободное время проводили в гараже, занимаясь ремонтом самодельного вездехода и улучшая его характеристики.

Родители всегда старались дарить детям не безделушки, а «что-то полезное», как они выражались. И это «полезное» действительно было: энциклопедии, развивающие игры, выжигатели, лобзики, граверы, наборы инструментов и измерительных приборов. Детям это очень нравилось, и они не хотели других подарков.

Когда появился компьютер, Родик с отцом постоянно его разбирали, что-то усовершенствовали, переустанавливали, а также любили покупать различные программы и изучать их.

В целом, семья была творческой и, как говорили родители, «ремесленной». Возможно, именно это во многом и повлияло на их решение переехать, когда отцу предложили работу тренером в научно-исследовательском городе. Здесь действительно оказалось больше свободного времени для творчества, нежели в сельской местности, да и зарплата выше. К тому же, была предоставлена четырёхкомнатная квартира, правда, на окраине города и вблизи испытательного полигона.

Дом в деревне родители продали, а живность и вездеход отец подарил своему младшему брату Алексею. Алексей был очень рад подарку, особенно вездеходу, так как увлекался охотой и рыбалкой.

Маме, поначалу вариант жилья в городе не очень понравился: на полигоне постоянно испытывали летательные аппараты, и по взлётной полосе то и дело взлетали и приземлялись необычные самолёты, вертолёты и ещё что-то непонятное. Всё это сопровождалось гулом, жужжанием и стрекотом. У мамы от этого шума, с её идеальным слухом, постоянно болела голова. Но проблему удалось решить просто: папа установил звуконепроницаемые окна, и в квартире стало тихо. Это было единственное, что не удовлетворяло маму, но с исчезновением посторонних шумов, она полюбила их уютное жилье.

Отдельные комнаты достались детям, они их оборудовали каждый на свой вкус, и родители не вмешивались в их границы, лишь требуя соблюдения чистоты и порядка. Спальня была и у родителей. А одну из комнат, самую большую, по общему согласию семьи оборудовали под мастерскую, компьютерную и библиотеку – одним словом, рабочий кабинет.

Зато кухня им досталась огромная, там поместились помимо гарнитура, плиты, холодильника с морозилкой, ещё и огромный телевизор, и большой стол с мягким уголком, на котором вечерами любила собираться вся семья.

Когда утихал шум с полигона, можно было открыть широкое окно и любоваться видом окрестностей, не выходя из-за стола. Хотя окном этот проём в стене от потолка до пола назвать было тяжело. Просто отъезжала в сторону прозрачная стена, и между помещением и небом оставался лишь небольшой барьер в виде изящных перил.

В это время на испытательных площадках замирала жизнь, всё летающее и передвигающееся останавливалось, а в свете заходящего солнца, когда металлические монстры отбрасывали длинные тени, ландшафт вокруг напоминал картинки из фантастических рассказов. Всем нравилось, указывая то на один объект, то на другой, сравнивать их схожесть с животным миром, и это было как игра, кто придумает более точное название.

На полигоне был один необычный участок, куда свозили все механизмы и аппараты, которые не прошли испытания, были забракованы комиссией, разбились или взорвались. Вид этих машин всегда привлекал внимание и вызывал смешанные чувства.

С одной стороны, их было жаль, потому что они, как живые существа, навечно прикованные к земле, тянули к небу свои крылья, винты и антенны, словно просясь на свободу и ещё один шанс взлететь. С другой стороны, они восхищали своим необычным видом. Здесь были и маленькие, и большие, громоздкие и изящные аппараты, которые могли бы испугать своим свирепым видом льва или вызвать жалость, как у котёнка. Некоторые механизмы вообще было трудно описать, их предназначение оставалось загадкой.

Особенно выделялся один летательный аппарат, который появился на «вечной стоянке» относительно недавно. Он был чёрного цвета и напоминал паука из-за длинных, плоских крыльев, которые складывались в нескольких местах, словно суставы. По бокам корпуса было множество шарообразных камер – глаз.

Корпус аппарата имел вытянутую обтекаемую форму фюзеляжа и закруглённую носовую часть с приёмником воздушного давления, что делало его похожим на птицу, особенно когда изогнутые в суставах крылья были подняты вверх и разведены в стороны. Однако эта птица была не совсем обычной – с восемью крыльями.

Спереди снизу виднелись два закрытых воздухозаборника, которые должны были продолжаться соплами реактивных двигателей в задней части, но вместо них были две красные заглушки (видимо, двигатели отсутствовали).

Это чудо, птица-паук, появилось на взлётной полосе пару месяцев назад. Приземистый тягач вытянул его на взлётку, а затем подрулил самолёт и взял чудо-машину на прицеп. Родион был свидетелем происходящего. В тот день он, придя домой со школы и собираясь на тренировку, неожиданно бросил взгляд на бетонную полосу взлётного поля и заинтересовался. Увлёкшись необычными событиями, он, конечно же, опоздал на разминку, за что был наказан Михалычем – пришлось отжиматься сто раз.

Однако Родион всё же смог увидеть, как двухмоторный самолёт легко разбегается, увлекая за собой на тросе нечто, напоминающее птицу с широко разведёнными крыльями. Двигатели у этой «птицы» не работали, а отверстия сзади были прикрыты красными защитными колпаками.

Когда самолёт поднялся на значительную высоту, трос отцепился от «пернатой», и она обрела свободу полёта. Этот полёт завораживал. Самолёт-тягач, сбросив «ношу», быстро приземлился, заглушив двигатели, а «птица» долго беззвучно парила в небесах, словно гордый орёл, медленно описывая круги и постепенно снижаясь. Затем, мягко коснувшись бетонки, она так же тихо покатила по ней.

Остановившись, «птица» растопырила крылья в стороны, напоминая цветок с восемью лепестками. Затем, согнув крылья в трёх суставных местах, она поставила их на бетонное основание, превратив в лапы паука. К изумлению Родиона, «паучок» приподнялся, опираясь на конечности, оторвав фюзеляж вместе с шасси от опоры. Постояв несколько секунд, он вернулся в исходное положение, но лапы сложил не в крылья, а просто компактно и плотно уложил их сверху корпуса.

В тот день тренировка у Родиона не задалась, все мысли были заняты увиденным. Но на следующий день, в то же время, он увидел «птицу-паука» на злополучной металлической свалке. Родион помнил, как сжалось его сердце от этого зрелища. Аппарат стоял на лапах, уткнувшись в холм земли, и создавалось впечатление, что «паучок» то ли с грустью что-то рассматривает на земле, то ли плачет, словно понимая, что остаток жизни ему придётся коротать здесь, в кругу вынужденных «друзей» по несчастью.

Ещё тогда Родион подумал, что всё это, возможно, связано с мощным ночным взрывом, произошедшим той же ночью в одной из научных лабораторий. Взрыв взбудоражил весь город и разбил все стёкла в ближайших зданиях. Хорошо, что тогда, по счастливой случайности, никто не пострадал. И, как потом выяснилось, его догадки были не напрасными.

И вот сейчас, стоя на балконе, Родион невольно перевёл взгляд на угрюмого «паучка». Тот был на своём месте, поблёскивая чернотой корпуса, и всё так же сосредоточено, не обращая ни на кого внимания, продолжал смотреть в одну точку на поросшем травой бугре.

– Родик, сколько можно тебя звать? – В проёме балконной двери стояла Маринка, одетая в халат и с полотенцем на голове. Высокая, стройная, спортивного телосложения. Марина имела узкие черты лица, прямой нос, большие серые глаза и тёмно-русые, чуть волнистые волосы до плеч. Немного тонкие губы, ничуть не преуменьшали красоты лица, а лишь подчёркивали тонкость ума и аристократичность характера.

– А… Что? – не сразу сообразил Родион, очнувшись от своих мыслей.

– Я зову его, зову, а он как глухой. Иди, ванная свободна.

Родион резко шагнул в комнату мимо сестры и с выдохом: «Ха», встал на руки, зашагал в направлении ванной комнаты, в такт покачивая ногами. Марина догнала его и, толкнув, смеясь, побежала в свою комнату. Родька потерял равновесие и, крутанувшись, встал на ноги.

– Ну я тебе… – пригрозил он ей шутя вдогонку.

Но Марина уже успела закрыть за собой дверь и щёлкнуть замком.

Родион и Марина были почти одного возраста, сестра всего на год с хвостиком обгоняла брата. С самого раннего детства они всегда играли вместе, редко ссорились и занимались в одной секции спортом. Даже друзья у них были общие.

Переезд семьи в город застал их ещё в начальных классах. Тогда же они познакомились во дворе со Славиком. Он жил недалеко в собственном доме, приходил играть к ним на площадку и учился в параллельном классе Родиона. Между ними завязалась тесная дружба. Слава частенько гостил у Маринки с Родиком, став им почти как брат. Да и Иван с Елизаветой воспринимали Славика чуть ли не как собственного ребёнка.

Слава отличался от всех светлыми, выгоревшими на солнце волосами, торчавшими во все стороны и не поддающимися причёсыванию (как Елизавета ни пыталась их причёсывать). И такими же светлыми, чуть грустными глазами.

Однажды Славик по большому секрету показал друзьям тайный проход на испытательный полигон, который находился на территории домовладения Славки и его отца. В тот день Родион с Мариной впервые побывали в их дворе, и размеры его были просто огромными, граничащими с бетонным ограждением полигона, как раз в том месте, где за ним располагался сектор брошенной техники. В заросшем саду, когда-то высаженном сразу за домом, в самом его конце, обнаружился захламлённый сарайчик. Славик отворил дверь и указал на узкий проход, ведущий в подвал. С подвала вёл подземный ход с арочным потолком, вымощенным красным кирпичом, с выходом в открытый люк на запретную зону под брюхо огромного железного монстра, ржавого колёсного механизма, видимо, когда-то случайно поставленного сверху.

Дети поклялись друг другу, что никогда никому не расскажут об этом месте, и клятву свою хранили до сих пор.

По вечерам, когда заканчивался рабочий день и множество рабочих, инженеров, техников, изобретателей и учёных покидали полигон, а до захода солнца оставалось совсем немного времени, они, словно разведчики, проникали на запретную, но так манящую территорию. Старались держаться в тени или перемещаться так, чтобы их не заметили из окон высотных зданий. А когда стали постарше, надевали технические костюмы, чтобы издалека походить на работников испытательного полигона.

Славка, как заправский экскурсовод, показывал им на различные машины и механизмы, объясняя принцип их работы и причину их появления здесь.

– Вот, посмотрите, – указывал он на сгорбленного робота метра два ростом, поблёскивающего металлом с одной стороны и обгоревшего с другой, с ракетным двигателем на спине. – В полёте у него что-то отказало, и он врезался в здание, влетев прямо в окно.

– А вот в этой капсуле спускались космонавты во время аварийного приземления. Там всё сохранилось.

Аппарат лежал на боку, ребята с трудом открыли люк и заглянули внутрь: пять кресел с ремнями занимали почти всё пространство, стены были отделаны мягким материалом, а пульт с многочисленными кнопочками и рычажками.

– А здесь, – указывал Славка на необычный летательный аппарат, похожий на самолёт, но с короткими крыльями и четырьмя соплами, – стоит многоразовый космический корабль. Он может ещё летать. Но его списали из-за экономических соображений, – по-взрослому заключил Славик, видимо, повторяя не очень понятные слова отца, Евгения Семёновича – конструктора, который не раз брал сына с собой на работу и рассказывал ему всё (или почти всё), что его интересовало.

Вячеслав с отцом проживали вдвоём, матери не было. Поговаривали, что она сбежала от отца, который всё время пропадал на работе. Просто исчезла в один прекрасный день, оставив сына отцу. И больше её не видели. Славик не любил говорить об этом, и ребята никогда не поднимали эту тему. Отец продолжал увлекаться своей работой, увлёк ею и сына. Славка постоянно что-то рисовал и чертил. Изобретал роботов, самолёты, машины. Они у него на рисунках плавали, летали, бегали, дышали азотом, работали на ракетном, ядерном топливе и так далее.

Славик научился неплохо готовить и по вечерам кормил пришедшего с работы отца. Все разговоры у них были только на научные темы. Отец не контролировал, как учится сын, он доверял ему. И надо сказать, Славка учился в школе хорошо, а по химии, физике и математике не было ему равных.

Благодаря Марине и Родиону он стал заниматься рукопашным боем. Правда, поначалу у него не всё получалось. И даже Марина легко укладывала его бросками на ковёр. Со временем он, конечно, подтянулся, приобрёл физическую форму, занимался в секции прилежно, не пропускал тренировки, но на соревнованиях выступать не любил. Михалыч на это смотрел спокойно, считая, что в боях должны участвовать те, кто готов морально. Говорил, что слабый духом проиграл бой уже до того, как вышел на татами или ринг. Что борьба в первую очередь должна происходить в голове со своими страхами и ленью. И если даже слабый физически кто-то из воспитанников изъявлял желание участвовать в поединках и проигрывал, сражаясь достойно, то тренер хвалил его, говоря, что он поборол свой страх и что выигрывает не тот, кто стоит, а тот, кто умеет падать и вставать.

К Славке он относился особо. Марина слышала, как отец говорил о нём маме на кухне: «Этот парень слеплен из другого теста, ему бы быть учёным или изобретателем, а он ещё и на тренировки ходит».

– А ты его сильно не нагружай, – отвечала мать.

– Ну нет, – возражал отец, – спуску я ему не дам. На соревнованиях ему делать нечего, а для себя пусть трудится наравне со всеми – в жизни пригодится.

Славик часто навещал их семью. Мама всегда старалась накормить его, но он стеснялся и отказывался от еды. Родиону и Марине приходилось чуть ли не силой усаживать его за стол. Однако постепенно Славка привык и стал почти третьим ребёнком в их семье. Частенько он даже оставался на ночь, предварительно позаботившись об отцовском ужине и оставив записку. А иногда Елизавета, приготовив что-то вкусное, просила Славика передать часть Евгению Семёновичу.

Елизавета и Иван радовались дружбе детей и старались поддерживать её. По вечерам дети часто куда-то исчезали, а потом подолгу шушукались в Родькиной комнате. Родители не вмешивались. Лишь однажды отец спросил:

– Надеюсь, у вас нет никаких криминальных дел?

Дети заверили, что всё нормально, и родители больше не возвращались к этому разговору, считая, что у них должны быть свои секреты. А секретничать было о чём, особенно после вылазок в запретную зону, или зону «А», как её называли ребята.

Родион постепенно увлёкся электронной начинкой и программированием механизмов. Он не мог пройти мимо любого агрегата, чтобы не заглянуть в его «мозги» и что-то оттуда не извлечь для изучения. Постепенно в его комнате появился мощный компьютер, собранный собственноручно из «трофейных» составляющих, а к нему множество приставок, наделённых невероятными функциями.

Славку больше интересовала физика, механика, принципы движения машин, а особенно химия. Он постоянно искал среди механизмов, в инженерных отсеках аппаратов, разные ящички и ёмкости с порошками и жидкостями, тщательно делал записи в тетрадь, где и что нашёл, зарисовывал отдельные части или весь агрегат. В его сарае, который стоял в заброшенном саду, постепенно выросла целая лаборатория. Ребята помогли ему починить крышу, двери, вынесли весь хлам, соорудили полки и стеллажи. Теперь здесь было Славкино царство, где что-то вечно булькало, кипело, щёлкало. В воздухе висел стойкий запах химикатов, на полу и стеллажах лежали отдельные части: руки, ноги роботов, некоторые из них двигались. Находиться здесь было немного жутковато, и Марина с Родионом старались тут надолго не задерживаться. Зато Славик был без ума от своих открытий.

– Вот, смотри на эту кисть, – он держал в руке механическую кисть робота. – Она сжимается в кулак не гидравликой и не электроприводом, как принято, а синтетическими мышечными волокнами, с вживлёнными электродами. Если мы подадим на электрод заряд, – Славка включил кнопку, и механическая кисть с лязгом сжалась в кулак. Марина от испуга даже вздрогнула, а Родион поморщился. – Вот видите, а всё благодаря особой межтканевой жидкости, которая способна резко уменьшаться в объёме при подаче на неё напряжения. Это гораздо эффективнее любого поршневого гидранта…

– Всё это здорово, Славик, но давай это обсудим у нас дома, тем более что всё можно смоделировать на компе, – предложил Родион, желая побыстрее покинуть его лабораторию.

– Ладно, – кивнул Славка, – вечером зайду.

Марину в зоне «А» интересовало всё. Она везде заглядывала, фотографировала, помогала Родьке или Славику отыскивать то, что им было нужно, мимоходом прихватывая всё то, что выглядело очень необычно и мудрено. Её комната стала похожа на нечто космическое. Из разных блоков и деталей, скреплённых вместе, у неё получались фантастические птицы, бабочки, звери. Всё это стояло, сидело, свисало с потолка. Со стен смотрели неземные пейзажи завораживающих картин и фотографий списанной техники, снятых с таких ракурсов, что создавалось впечатление, будто они живые, обладающие чувством и характером. Причём, всё это в комнате располагалось не хаотично, а выглядело одной цельной завершённой композицией. Даже кровать и мебель, преображённые добавлением соответствующего декора (элементов механизмов), вписывались в общий интерьер. Если можно было бы показать это на выставках современного искусства, то, скорее всего, с большой долей вероятности, оно могло бы иметь мировое признание как художественный шедевр. Но, Марину не интересовала слава, она это делала для души, для родных и близких.

Этот учебный год был очень напряжённым для наших друзей: подготовка к экзаменам, олимпиады по предметам, соревнования… Они перестали посещать зону «А», за исключением одного случая, который произошёл в начале апреля.

В тот вечер, отложив все дела на потом, ребята отправились к загадочной птице-пауку. Славик выглядел растерянным и подавленным, а на вопрос Родиона: «Что случилось?» – отмахнулся со словами: «Всё нормально».

Не доходя нескольких метров до удивительного агрегата, друзья, не сговариваясь, остановились и, как заворожённые, уставились на необычную машину. Она оказалась гораздо больше, чем можно было предположить, наблюдая за ней издалека. Огромный чёрный паук на восьми лапах стоял в напряжённой позе, чуть наклонившись вперёд, и глядел в одну точку перед собой на земле. Казалось, подойди чуть ближе, и он очнётся от забытья и, рыча, бросится на тех, кто его потревожил.

Первой пришла в себя Марина. Она медленно достала фотоаппарат из кармана и стала делать снимки. Славик подошёл к ближайшей лапе, осторожно коснулся её рукой и, тихонько поглаживая, словно успокаивая огромного монстра, уверенно проговорил: «А ведь он на самом деле не страшен». Помолчав, он добавил: «И даже милый». Славик осмелел и уже по-дружески похлопывал по обшивке ладонью.

– Вы знаете, судя по звуку, это не металл, – продолжал он.

– Я думаю так же, – подтвердил Родион. – Помните, я рассказывал, что видел, как он летал? Не может аппарат такого объёма, в пересчёте на площадь крыла, парить в воздухе как планер. Если только он сконструирован из каких-то новых сверхлёгких и сверхпрочных материалов, а не из дюралей.

Ребята подошли ближе, осматривая аппарат. Если бы не паучьи лапы, берущие начало с верхней части фюзеляжа, то машину вполне можно было бы сравнить с современным самолётом. Однако и хвост не вписывался в рамки самолётостроения, так как выглядел как птичий, состоящий из множества скреплённых пластин, более узких у основания и расширенных в конце. Все части ног-конечностей оказались относительно плоскими и широкими, несколько выгнутыми снаружи и вогнутыми изнутри. Впрочем, плоскими они только казались из-за огромной величины (каким иногда кажется издали крыло самолёта), а в задней грани каждой из них просматривалась узкая волнистая полоса.

– Во время полёта крылья становятся ещё шире за счёт дополнительной выдвижной плоскости, – объяснил Родион, указывая на узкую полосу. – Я это заметил ещё в тот раз.

– Оригинально, – восхищённо протянул Славик. – А помните, я вам в лаборатории показывал кисть робота с синтетическими мышцами? Так вот, друзья, у этих лап такие же, но гораздо мощнее и скрыты под особой оболочкой. Присмотревшись и ощупывая рукой, как заправский массажист, он заключил: «Что-то вроде кожи, только не человеческой», попытался он пошутить.

Марина с Родионом, приблизившись, также ощупали необычные приводные механизмы, искусно вмонтированные в вогнутые полости каждой плоскости, от изгиба к изгибу. Действительно, они очень походили на мышечные выпуклости каких-то древних динозавров, и даже покрытие напоминало чешуйчатые складки кожи рептилий. Места сгибов плоскостей тоже очень напоминали сочленения суставов.

– Очуметь! – вырвалось у Марины. – Гибрид птицы и паука, просто пауптик какой-то.

– А знаете, – подхватил Славка. – Мне нравится. Давайте его так и назовём «Пауптик»!

– Нормально звучит, – утвердительно кивнул Родион. – Согласен.

Ребята попытались открыть единственную дверь, расположенную довольно высоко сбоку фюзеляжа, чуть выше левого воздухозаборника. Очень хотелось проникнуть внутрь. Они подтащили подходящих размеров какой-то обломок железяки, но на люке не оказалось никаких видимых ручек или что-то наподобие этого, лишь небольшая матовая пластинка сбоку. Славик коснулся её рукой, пластина вспыхнула красным цветом и через мгновение погасла. Попытались проделать это и другие, но эффект был такой же – дверь упорно отвечала красным сигналом и не отворялась. Воздухозаборники и полости для двигателей закупоривались плотными красными задвижками, видимо, способными открываться только изнутри, с пульта управления.

Друзья ещё какое-то время походили вокруг Пауптика, осматривая и восхищаясь шедевром человеческого разума. И, покидая зону «А», договорились во что бы то ни стало выяснить тайну загадочной машины. Но уговор пришлось немного отложить из-за окончания учебного года, тем более что Славик и Родион завершали учёбу в 9 классе, а Марина в 10-ом. Ребята старались не думать о Пауптике, чтобы не отвлекаться от подготовки к предстоящим итоговым контрольным и экзаменам.

За всё это время Славка приходил в гости всего пару раз, и каждый раз его настроение оставляло желать лучшего. Он был хмур и не в духе, а на вопросы отвечал односложно и безучастно. Родион с Мариной пытались выяснить, что происходит, но он отмалчивался и быстро уходил.

Когда Славка пришёл в последний раз, его настроение повторилось. Он сидел угрюмый и наотрез отказался от еды. Даже Елизавета, которую он всегда слушал, не смогла уговорить его съесть хотя бы ложечку его любимого борща.

– Так, – решительно сказал Родион, подвигая стул и садясь напротив Славки. – Выкладывай, мы тебе не чужие и не отпустим тебя, пока ты нам всё не расскажешь.

– Точно-точно, – подтвердила Марина, закрыв дверь, скрестив руки и загородив проход. – Даже не думай, все попытки к побегу будут строго пресекаться и наказываться.

– Ладно, Слав, давай говори, – Родион положил руку ему на плечо и направил сверлящий взор в глаза.

– Отца выгнали с работы, – чуть не плача, выдавил Славик.

– Офигеть, – не сдержалась Марина.

– Продолжай, – настаивал Родион.

– Помните тот взрыв на заводе?

Брат с сестрой утвердительно кивнули.

– Это сделал мой отец. Он остался на ночь в лаборатории, хотел завершить какой-то эксперимент, очень важный для него. Но что-то пошло не так. Взрывом уничтожило половину здания и ценнейшую лабораторную технику, приборы и что-то там ещё. Папа остался жив по счастливой случайности, выйдя из здания минутой раньше взрыва.

– Ну и что, это же наука, а в экспериментах всякое случается, не выгонять же за это. Сколько мы здесь живём, постоянно что-то падает, взрывается, вон сколько искорёженной техники в зоне «А» – и ещё никого не выгнали, – гневно заявила Марина.

– Пауптик, – Слава сделал паузу. – Разработка отца.

– Ух! – одновременно удивлённо и восхищённо выдохнули Родион и Марина.

– Я и сам не знал до тех пор, пока отец не надумал уборку в саду и не обнаружил мою… Ну, в общем, мы с ним откровенно поговорили.

– Ты ему рассказал о наших похождениях в зону «А»? – предугадал Родион.

– Мне пришлось. Но он молча выслушал и лишь сказал, что лучше бы я увлекался музыкой или шахматами.

– Почему ты нам всё это раньше не рассказал? А мы думаем, что это со Славиком происходит? Друзья так не поступают, и мы тебе как семья… – Марина хотела добавить что-то ещё, но Родион не дал ей договорить.

– Ладно тебе, Марин, не заводись. Слав, скажи лучше, как там Евгений Семёнович себя чувствует? И как могло случиться, что такого специалиста… – «Выгнали», хотел сказать Родион, но осёкся и повторил вопрос: – Как так случилось?

И Вячеслав начал рассказ: – Пауптик изобрёл отец ещё несколько лет назад. Он тратил все силы и время на его разработку и внедрение. Он практически не жил дома, вот мама, наверное, и не выдержала, – Славка потупился в пол, пытаясь всё же как-то оправдать мать.