Kitobni o'qish: «Многомирие: Вендетта»

Часть 1. Мортем

Глава I. Возвращение домой

Воздух слегка изменился.

Я сделал несколько шагов, и из зданий, что стояли вдали, выросли другие. Ещё шаг, и мой мир окончательно растворился.

Я уже был здесь два года назад. Тогда я всеми силами пытался сбежать из этого чуждого, враждебного мира. И только сейчас осознал, что за то недолгое время это место стало моим домом. В родной вселенной у меня не было настоящих друзей. Жора? Формально друг, но мы никогда не были близки, если уж честно. Никита? Просто однокурсник, с которым иногда тусовались. Снежана? Снежана меня предала.

Я не нуждался в друзьях, у меня были лишь попутчики. Но два года назад я оказался в смертельной опасности. Я попал в чужой мир, и выяснилось, что в нём есть мой межмировой близнец – человек с практически идентичным генетическим кодом. Карл Вернер, немецкий солдат и разведчик, попал в плен к римлянам и стал военнопленным гладиатором. Но он сбежал, а меня, похожего на него практически один в один, поймали и отправили умирать на арене. Я тоже смог сбежать, а потом началось сумасшествие. Калейдоскоп людей и событий… Бандитка и гладиаторша Аврелия, криминальный авторитет Вульпес – эти люди помогали мне поймать Карла, чтобы сдать вигилам, местному аналогу полиции. Это был единственный способ доказать, что я не он, и спокойно добраться до портала. Вот этого самого, через который я сейчас прошёл.

Веселее всего то, что этот способ не сработал. Мы с Карлом оба попали в Колизей. Но смогли сбежать, а попутно поставили на уши тюрьму при Колизее и освободили заключённых. Много кто погиб, но, мне кажется, справедливость в тот момент восторжествовала. Этой машине по перемалыванию человеческих судеб и жизней надо было пустить немного крови. Я ведь делал это не ради какого-то садистского удовольствия. Меня до сих пор мучают кошмары после того, что мы сделали. Тем не менее я ни о чём не жалею.

Теперь я вернулся сюда…, но ради чего?

Честно говоря, это была глупая затея. И опасная. Всё-таки я здесь в розыске, и едва ли два года моего отсутствия что-то сильно меняют. Да, вероятно, они уже успели предположить, что я мёртв или смог слинять из Рима. Но с тем же успехом я мог бы залечь на дно прямо у них под носом, будь я так крут, как они считают. Исходя из этого, логично предположить, что меня наверняка всё ещё ищут.

Но мне некуда больше идти. Друзья в моей жизни играют не такую важную роль, а родители… с ними всегда всё было сложно. Получается, что за короткий срок пребывания здесь два года назад я обзавёлся куда более важными для меня связями. Не сказать, конечно, что я влюбился в Аврелию – сложно в неё влюбиться – но определённо испытываю к ней какие-то чувства. Благодарность, сочувствие… не знаю. Когда два года назад мы с ней гуляли и пили вино, в животе растекалось что-то тёплое и приятное, помимо алкоголя. Это сложно передать.

И сейчас я окончательно понял: когда я застал Снежану в постели этого Сильвио, мне подсознательно захотелось увидеть Рели. Это иррациональное желание и погнало меня сюда, под прицел легионеров.

Я стоял посреди садов Фарнезе, или, как это место тут называется, сада Вергилия, и смотрел по сторонам. Люди гуляли и будто не замечали меня. От мёртвого вигила, которого я оставил здесь два года назад, кстати, не осталось и следа.

«Портал всё-таки не оттолкнул стражей порядка, и они нашли труп?»

Но сейчас это меня не то чтобы очень волновало. Я вышел из сада и пошёл вдоль дороги. Бросил взгляд в сторону Колизея, прикинул маршрут. Я уже ходил к Аврелии домой из этих мест, но всего лишь однажды. Память у меня, конечно, хорошая, но не настолько. Тем не менее я напрягся и, кажется, стал припоминать.

Моей главной ошибкой в прошлый раз было не узнать у неё адрес. Хоть бы попутку поймал… Уверен, из памяти рядовых граждан Рима моя рожа уже стёрлась.

И вдруг я вспомнил про улицу Калигулы. Она совсем недалеко от дома Аврелии, пешком идти минут пятнадцать. Проще будет доехать до туда. Поймать машину, нагло попросить подбросить бесплатно… Жаль, я не обзавёлся местными деньгами.

«Ну, попытка не пытка. Главное, машину вигилов не поймать».

Я встал возле дороги и стал наблюдать за встречными машинами. Так, ну и как здесь голосуют? Вытянул руку в надежде, что этот жест для разных миров универсален.

Первая машина остановилась минуты через две, но как только я сказал, что у меня нет денег, водитель выжал газ, ничего не ответив. Второй обругал меня в лучших традициях Марка, а вот третий вздохнул и призадумался.

– Как же ты в центре Рима и пустой? – спросил усталый мужчина лет сорока.

– Опаздываю, кошелёк дома забыл, – я постучал себя по лбу. – Друг, вопрос жизни и смерти.

Водитель снова вздохнул.

– Запрыгивай, – сказал он и приглашающе махнул рукой.

Я сел на переднее пассажирское кресло и стал выискивать ремень. Должны же они здесь быть. Водитель понял моё замешательство и помог мне пристегнуться, после чего мы тронулись. Всю дорогу я старался смотреть в окно, не давая попутчику нормально разглядеть лицо.

Рим не изменился. Центр Римской республики по-прежнему был многолюдным, некрасивым и громким. Громким, но спокойным. Мало машин, много людей. Велосипеды, что-то вроде самокатов… Этот народ – не большой приверженец автомобильного транспорта. Мир победившей экологической повесточки, к сожалению, не стал миром победившего гуманизма. Это джунгли, где тебя сожрут и не подавятся.

А вокруг всё так и тянулись к небу разноцветные уродливые высотки. Я, конечно, по жизни люблю всё яркое, но тут с этим явный перебор. Ещё эти хаотично ломающиеся линии узоров. Некоторые дома покрашены сразу в несколько цветов, без какой-либо видимой закономерности. Сейчас, кстати, я приметил пару небоскрёбов по ту сторону Тибра – целый райончик по типу Москвы-сити. И вот они, совершенно неожиданно, были оформлены под античный стиль. Белый камень, декоративные колонны на каждом этаже… Очень странно смотрится.

– Не местный? – спросил водитель.

– А? – я с трудом вернулся из своих мыслей.

– Не местный, спрашиваю?

– С чего ты так решил?

Водитель усмехнулся.

– Да по тебе видно же. И акцент, и движения. Римлянин римлянина сразу видит, а ты другой.

– Ну да. Я из Чехии.

В этот раз я наверняка в розыске как Святослав Анисимов, опасный русский террорист, неведомым образом оказавшийся братом-близнецом немецкого разведчика Карла Вернера. Так что я решил, что не стоит озвучивать свою национальность.

– Слышал что-то про такую страну, да, – неуверенно протянул водитель. – А зовут-то как?

– Ну… Милош… эм… Чапек.

– Нда, поди выговори ещё. А я Сервий.

– Рад познакомиться, Сервий.

Несколько секунд мы молчали, пока Сервий не спросил:

– Так что, Милош, есть у вас в Чехии амфитеатры?

– Нет. Кажется, нет.

– Вот и правильно. Жуткая это штука. Пережиток прошлого. Люди режут друг друга… бр-р. Знаешь, я так думаю: как бы ни считало общество, что бы ни говорил сенат, а преступники и люди из других стран – такие же люди, как и мы. Да и для самих римлян это опасная штука. Слышал, что за жуть у нас тут пару лет назад творилась? Сначала два беглых гладиатора потерялись, потом теракт в амфитеатре Флавия устроили, а в тот же день во Флавиевой тюрьме поднялось восстание, и из неё ещё целая куча гладиаторов сбежала. Поговаривают, как минимум треть заключённых на воле оказалась. А то и половина. Правды нам, конечно, не скажет никто.

Да о моих подвигах до сих пор слухи ходят! Это может усложнить мне жизнь. Зря я всё-таки сюда сунулся.

– Что-то такое слышал. И чем всё закончилось?

– А ничего и не закончилось. Кого-то поймали и вернули, кого-то пристрелили, но некоторые до сих пор бегают. Про Карла Вагнера и его брата до сих пор из каждого утюга говорят.

Вот это вообще плохо. Оказывается, меня в этом мире очень хорошо помнят. С другой стороны, Сервий во мне не признал ни Свята, ни Карла, что уже радует.

– Вернера, ты хотел сказать? – поправил я.

– Да, точно. Поначалу дурдом был, все на ушах стояли. Но потом как-то привыкли, и вся эта обеспокоенность властей по поводу беглых гладиаторов теперь как белый шум. В городе вроде бы всё тихо, как и прежде. Как думаешь, Милош, может, они в свою Пруссию сбежали?

– Германию. Может быть, и сбежали. Раз затихли.

– Да, точно. Германия. Всё время их путаю. Хорошо вам, Милош, в вашей Чехии. Без этого всего. Это мы себя пупом земли возомнили. Вот и расплачиваемся. Вот ты вроде хороший парень. Хоть и тихий. Чем ты хуже римлянина, а?

Я ничего не ответил, лишь вздохнул и вновь уставился в окно, на пёстрые дома. На яркий, богатый город, получивший все свои богатства ценой чужих жизней. На мелькающих в окне людей, которые считают себя выше остальных. Не все, конечно. Наверняка здесь и таких, как Сервий немало. Но они не высказывают своего недовольства. А если и высказывают, это не приводит к всенародному пожару. Тот же Колизей был построен почти две тысячи лет назад. Почти две тысячи лет кровопролития ради развлечения, и хоть бы кто попробовал это изменить.

Я вспомнил рассказ Аврелии о памятнике героям, подавившим восстание колоний. Цитату про неблагодарных недолюдей, что посмели подняться против римского величия. И только сейчас я понял: это же самая натуральная концепция унтерменшей! Эта вселенная мало чем лучше мира Странника. Здесь тоже победил нацизм. Просто он существует в другой форме, демократической и либеральной. И даже смена сенаторов и консулов уже ничего не изменит. У людей их исключительность сидит на подкорке, общество само подпитывает нацистскую пропаганду Римской республики.

– Что задумался? – вдруг спросил Сервий.

– Думаю, чем я хуже римлянина.

– Ну мы приехали, если ты не заметил, – Сервий улыбнулся. – Не думай, Милош. Гни свою линию. Может, однажды всё ещё изменится.

– Да. Надеюсь. Спасибо, Сервий. Ты меня выручил. Удачи тебе на дорогах.

Я вышел из машины и осмотрелся. Взгляд зацепил ту самую библиотеку, а после я нашёл подворотню, по которой мы шли с Аврелией. Там, чуть дальше, на нас напал Вернер. Он грозился убить Рели. Я пытался сохранять самообладание, но у меня в тот момент, если честно, сердце в пятки ушло. Всё-таки Карл – опасный человек. Хорошо, что мы разошлись союзниками.

А ведь я был готов его подставить. Ну и мразью же я был!

Кое-как, постоянно сбиваясь с пути, дошёл до этого маленького обшарпанного домика. Было в нём что-то от наших «хрущёвок»: пара этажей, пара подъездов, обваливающаяся штукатурка и никакой пёстрости. Всё строго, практично и максимально дёшево. Удивительно, но в трущобах здесь мне становилось уютней. Какие-то они более… искренние, что ли. Настоящие.

Аврелия жила на первом этаже, в третьей квартире. Я нажал на звонок.

– Кто там? – спросил из-за двери незнакомый мужской голос.

– Я ищу Аврелию Фонтею Ферокс. Скажи ей, что пришёл Свят.

– Здесь таких нет.

«Что? В смысле?»

– Как нет? Она здесь жила!

Дверь приоткрылась, из квартиры выглянула половина головы. Взгляд у человека был напряжённым. Мужчина явно не хотел со мной общаться.

– Слушай, мы купили эту квартиру год назад. Здесь нет никаких Аврелий.

– А кто её вам продал?

– Какая-то девушка. Гладиаторша вроде. Не помню её имени. Такая мускулистая, но приятная девчонка была.

– Аврелия… А ты не знаешь, где она сейчас живёт?

– Нет, я с ней не общаюсь. Она просто продала нам квартиру, – сказал он и спешно закрыл дверь.

«Замечательно. Просто прекрасно».

Некоторое время я так и стоял в подъезде, пытаясь понять, что же мне теперь делать. Может, пора домой? Вернуться к родителям, пойти уже наконец в аспирантуру, на которую я так и забил, и начать жить той жизнью, которой всегда хотел. Я ведь пошёл на поводу у Снежаны и собственных эмоций после злоключений двухлетней давности, и просто забил на свою жизнь.

Может, её измена – это благо? Подарок судьбы, благодаря которому я снова могу стать собой?

И тут мне вспомнился бар неподалёку, в котором мы с Рели отдыхали, когда сил на борьбу за моё выживание не осталось. Что делать, можно решить и потом. Но сейчас стоит выпить. А то моя нервная система всего этого стресса так не выдержит. Денег не было, но у меня был козырь в рукаве. Никакой уверенности, что он сработает, нет, но тем не менее.

В баре было светло и пусто. В углу сидел один человек в шляпе и цедил… кажется, кофе. Я устроился за барную стойку.

Пока официант отсутствовал, я вновь окинул взглядом бар. Вспомнил, как мы сидели с Рели, как она излила мне душу, а потом к нам подсел её бывший недомерок. После мы ушли, стали гулять с бутылкой вина, а дома она меня поцеловала. Да, Аврелия далека от идеала красоты, и до Снежаны в этом плане ей как пешком до Китая. Но она хороший человек. Возможно, первая достойная девушка, которая проявила ко мне интерес. Может, стоило остаться? Быть с Аврелией. Работать на Вульпеса, как она мне и предлагала. Рели говорила, мирная работа у него найдётся…

Ну уж нет. Мафия – это слишком. Мирная работа или нет – для меня это за гранью. Я бы не смог.

– Что будешь пить? – спросил бармен, который как раз только что вернулся.

– Здесь была какая-то голубая дрянь с цитрусовым привкусом.

Бармен ловко замешал коктейль, на что у него ушло секунд двадцать.

– С тебя двадцать ассов, – сказал он.

Ну… была, не была. Я сделал максимально суровое лицо, посмотрел официанту в глаза и тихо, но уверенно ответил:

– Я от Вульпеса.

Официант растерянно потупился на меня.

– Что? Это что-то должно мне сказать?

– Вульпес. Владелец этого заведения. Я от него.

– Не знаю, про какого Вульпеса ты говоришь. Наш бар принадлежит доминусу Лару Мафенасу. Ты будешь платить или нет?

Рядом со мной сел человек и поставил чашку кофе. Я даже не стал на него смотреть – видимо, тот, что сидел в углу.

– Я заплачу, – сказал он и выложил на стол купюру. – Что ты здесь делаешь, Свят?

Я повернулся на него. Русые волосы, карие глаза, узкое и очень знакомое лицо…

– Ганс? – спросил я.

– Ну здравствуй. Пей свой коктейль и пошли прогуляемся.

– Опять будешь пытаться меня убить?

– Мне это без надобности. Да и ребята такое не простят.

– Ребята?

– Пей и пошли.

Я выпил коктейль залпом. Горло обожгло, приятное тепло спустилось по пищеводу до желудка. В голове заштормило, а на душе стало спокойней. Захотелось ещё.

Ганс удивлённо выпучил на меня глаза, потом грустно посмотрел на свой кофе.

– Фиг с ним, всё равно остыл, – сказал он и выпил его залпом. – Пошли.

На выходе Ганс надвинул шляпу на лицо и ссутулился.

– Может, объяснишь? – спросил я.

– Все объяснения потом, – на ходу ответил Ганс и достал ключи. – У меня тоже есть к тебе вопросы. Возьми пример с меня и заткнись, пока мы не приедем.

Он открыл дверь машины незнакомой марки и жестом пригласил меня на пассажирское сидение.

«Ещё бы, они все здесь незнакомые».

Ганс бросил шляпу назад, вставил ключи в зажигание, и мы тронулись.

Машина у него, кажется, была старая. Не очень просторная, не очень приметная. Даже экран магнитолы монохромный, а кресла все были покоцанные.

– Я думал, ты в Германии, – сказал я.

«Или мёртв», – мысленно добавил я.

– А я думал, ты в Геминии, – ответил Ганс.

– Где?

– Неважно. Думаю, Джузеппе лучше тебе объяснит.

– Странник? Вы знакомы?

– Да. Знакомы. Скоро всё узнаешь. Отвечаю на твой вопрос: нет, в Германию выбраться затруднительно. У меня здесь работа.

– У Вульпеса?

– Нет, у немецкой разведки.

– А что ты тогда делал в этом баре?

– А ты не видел? Пил кофе. Он у них вкусный и недорогой.

– А тебе не опасно так вот гулять?

– Опасно. Как и тебе. Не стоило тебе возвращаться, Свят. Но что уж теперь. Разберёмся, что с тобой делать. Снова всё испортить я тебе не дам.

Глава II. Одна квартира с секретом

Вскоре мы подъехали к некоему зданию, такому же ветхому, как дом Аврелии. Квартира тоже находилась на первом этаже. Ганс постучал: два удара, пауза, три удара, пауза. Дверь открыла Рели.

– Ганс, и всё-таки я попрошу тебя не гулять по городу из-за ко… Свят?

У Рели аж челюсть отвисла и глаза забегали.

– Привет, Аврелия, – сказал я.

Прозвучало это, возможно, безразлично, но в душе я был безумно рад её видеть. Просто на уме сейчас уже было немного другое.

– Ты что здесь делаешь? – спросила она.

– Долгая история. Войти-то можно?

– Д-да, – она стала растерянно заикаться. – Да, конечно.

Мы вошли внутрь. В большой гостиной сидели Карл, Вилберт, Странник и какие-то незнакомые мне люди – молодые парень и девушка. Старые друзья уставились на меня так, будто привидение увидели.

В общем-то, у меня реакция была примерно такая же. Я же помню, как Вилберта подстрелили прямо на моих глазах.

А комната приличная, несмотря на ветхость здания. Кажется, здесь недавно сделали ремонт, и недешёвый. Пол устилал паркет, по всему периметру стояли длинные мягкие диванчики. На стене висел телевизор с диагональю навскидку дюймов пятьдесят.

Забавно, как же сильно эта квартира напоминала о моём мире.

– Свят? – спросил Карл с недоверием. – Или очередной межмировой близнец?

– Свят, – ответил я. – Самый настоящий. Привет, Карл. Вилберт, рад, что ты жив и на свободе. Джузеппе, ciao. Я чувствую, у вас есть очень интересная история, но, прежде чем рассказать, что здесь происходит, скажите, пожалуйста, где у вас кухня.

– Вон там, – Аврелия растерянно показала на одну из дверей.

– Спасибо, – бросил я и прошёл на кухню.

Она была сильно меньше гостиной, здесь вчетвером уже сложно уместиться. Но, как и гостиная, достаточно неплохо обставлена для такого старого и дешёвого дома. Электрическая плита, холодильник гигантский. На полу плитка, но выглядела она солидно. Мебель по меркам нашего мира даже можно было бы назвать стильной.

Только я потянулся к холодильнику, как на кухню зашла Аврелия.

– Свят, что случилось? Почему ты здесь?

– Я всё расскажу, но сначала… – я стал открывать холодильник. – У вас есть алкоголь?

Аврелия схватила дверцу, не давая её открыть.

– Сейчас не время.

– Сейчас самое время, – сказал я и с силой дёрнул дверь.

В холодильнике лежали какие-то консервы и полуфабрикаты, да пара пластиковых бутылок с водой.

– Свят, я по тебе вижу, что что-то не так. Сейчас ты сядешь и всё мне расскажешь.

Я окинул взглядом Рели. Она сильно изменилась. На ней было светло-голубое платье, мускулатура стала меньше, хоть и не исчезла насовсем, начала угадываться талия. Лицо было всё таким же симпатичным, но теперь она стала действительно привлекательной. Я помнил её как груду мышечной массы, на пол которой указывали только красивое лицо и наличие груди. А теперь…

Чёрт, да это ж её я буквально сегодня видел в своём мире!

Я шёл в квартиру Сильвио, чтобы поймать его со Снежаной, и мимо меня прошла девушка, похожая на Рели. В этом самом платье. Я обернулся, но решил, что это не она, и пошёл дальше. Но это была не девушка, похожая на Рели, это абсолютно точно была сама Рели!

Вопросов становилось всё больше. Но мне сейчас не очень хотелось их решать. По венам бегал алкоголь и требовал добавить ещё. А стресс ему поддакивал.

Вот ведь удивительно. Спиртное подняло всё дерьмо внутри меня на поверхность, и стало только хуже. А выпить хочется ещё сильнее. Воистину, алкоголь – зло.

– Я не хочу говорить, Рели, – пробубнил я. – Пока не хочу. Выпить хочу.

– Ой, да как знаешь! – психанула Аврелия и поставила на стол бутылку с прозрачной жидкостью, которую достала из шкафчика. – Пей на здоровье!

Рели вышла с кухни, слегка хлопнув дверью. Понимаю, ей неприятно. Неприятно оттого, что я расклеился. Неприятно, что я отвергаю её помощь. Неприятно, что я ушёл два года назад.

Я почти уверен, что в глубине души она обиделась, пусть умом и понимает, что так было необходимо. И всё же я ей слишком небезразличен. Она целовала меня, в конце концов.

А теперь я нагрянул ни с того, ни с сего, и она в шоке. Представляю коктейль эмоций в её голове. Я сам-то в шоке. Но ничего, обсудим это с ней. Но после. Сначала надо разобраться со своими тараканами, а уже потом лечить чужих.

Я залез в буфет и нашёл там стопку. Налил грамм пятьдесят и, не думая, тут же опрокинул. Надо же, очень мягкая вещь, почти безвкусная. Стало хорошо.

Дверь приоткрылась, и на кухню заглянул Карл.

– Можно?

– Заваливайся, – сказал я и расселся на стуле, предварительно захватив с собой пойло и стопку.

Карл взял из буфета ещё одну, сел напротив и пододвинул её ко мне. Я разлил напиток на двоих.

Вернер тоже непривычно преобразился. На нём была серая майка с чёрным замысловатым принтом и тёмные брюки. Майки и брюки в этом мире, видимо, были чем-то вроде уличной моды, как у нас – футболки и джинсы.

– Аврелия говорит, ты немного не в себе, – сказал Карл. – Дама?

– Я бы сказал, баба, – горько усмехнувшись, ответил я.

– Ну, понятно. Бывает. Парни рассказывали, как тепло ты отзывался о ней в тюрьме. Не бери в голову, Свят.

Как же всё это легко говорить! Я и сам тысячу раз произносил подобные слова. «Не бери в голову», «Всё забудется», «Всё, что ни делается – всё к лучшему», «Не грусти» и прочее дерьмо. Всё равно что приложить подорожник к вспоротому животу. Спасибо, очень помогает.

На миг захотелось заорать на Вернера. Чтобы он оставил меня одного, чтобы перестал лезть с дурацкими советами. Странно, когда я шёл сюда – очень хотел их увидеть. А теперь мне просто нужно одиночество.

Мои эмоции, как и эмоции Рели, не поддаются никакой логике. Внутренний холерик вновь бьёт в барабаны. Но я всё-таки по жизни стараюсь быть здравомыслящим человеком, и истерить сейчас ни к чему.

– Спасибо за поддержку, мой заклятый друг, – только и сказал я, после чего выпил.

Карл рассмеялся.

– Да, у нас с тобой были сложные отношения, – сказал он.

Я открыл бутылку и собрался налить себе ещё, но Карл накрыл стопку ладонью.

– Подожди, – сказал он. – Не торопись так. Давай поговорим.

– О чём говорить-то?

– Почему ты вернулся?

Хороший вопрос. Карл ждёт ответа, а у меня их миллион – и ни одного. Я хотел увидеть Аврелию. Хотел выяснить, кто такой Гай Клавдий. Хотел сбежать.

Или умереть от рук легионеров, чтоб не мучиться.

Но всё-таки один ответ был наиболее весомым.

– У меня остались вопросы в этом мире, – сказал я. – Вернее, вопрос. Он два года противно зудит у меня в голове.

– Гай Клавдий? – спросил Вернер.

– Да. Грёбаный консул грёбаной Римской республики. Он разукрасил мне лицо, зуб выбил, и всё только ради того, чтобы узнать, из какой вселенной я пришёл. Клавдий был уверен, что я здесь, чтобы ему помешать, но так и не сказал, в чём именно. И я хотел бы это узнать.

– Тогда нам по пути, – сказал Карл. – Видел тех молодых ребят?

– Парня и девчонку?

– Ага. Калипсо и Септим. Они как раз под консулов копают. Типа повстанцев.

– Типа повстанцев? И их всего двое?

– Трое. С Гнеем тебе ещё предстоит познакомиться. Пацан в магазин отошёл, вот он по-настоящему тебе удивится, когда увидит. Ох уж и бесит меня он! Тебя тоже выбесит, поверь.

– Это ещё почему?

– Поймёшь, как только он рот откроет. Я пока терплю, но, честное слово, когда это всё закончится, рожу ему расшибу.

– А оно закончится?

Карл вздохнул и прошептал:

– Очень на это надеюсь. Иначе я здесь застрял, работая на дурацкую разведку.

– Ты же и так разведчик, – удивился я.

– Полевой. А все эти шпионские игры в стане врага – это другое, Свят. Нас с Гансом и Вилбертом завербовали, а у нас и выбора-то не было.

– Вы явно знаете про многомирие.

– Теперь – да, спасибо Страннику.

– Так почему же не бежали, ну…

– Через твой мир? – перебил Вернер. – Добраться до Германии и в ближайший портал сюда?

– Ну да.

– Хороший вопрос. Во-первых, знать бы, есть ли в вашей версии Германии порталы сюда. Многомирие – тот ещё лабиринт, в нём даже Странник иногда путается, по его же словам. А во-вторых, разведка нас завербовала ещё до того, как мы узнали про многомирие. Если я сбегу, это будет дезертирством, и дома мне светит военный трибунал. Так что не вариант. Мы закончим свою миссию, и нас должны эвакуировать. Я попаду домой честным гражданином, со льготами и гарантиями, обеспечу близких. А я ведь хочу вернуться домой, а не затеряться в многомирии, Свят. Тебе это чувство должно быть знакомо.

– Да, лучше и не скажешь, – вздохнул я.

– Вот-вот. А если я дезертирую, придётся подыскать себе какую-нибудь другую вселенную. У нас тут не рай, конечно, ты сам в этом убедился. Но здесь мой дом.

Интересно получается. Пока я бегу из своего дома, Карл и Ганс отчаянно цепляются за свой. Притом что мой – куда более уютное место. Конечно, в нашей вселенной тоже полно малоприятных вещей, но здесь масштабы катастрофы совершенно иные.

– Ладно, Карл, – я встал и убрал бутылку обратно в шкафчик. – Раз уж я с вами, введите в курс дела.

– Вот это разговор, Kumpel! – воспрянул духом Вернер. – Хотя тебе не стоит лишний раз высовываться, как и нам с парнями.

– Как Гансу? – усмехнулся я.

– Ганс – упрямый баран, пусть и мой лучший друг. Он слишком свободолюбив. И ему тяжело после тюрьмы. Ну ладно, хорош болтать, пошли, с нашим дружным коллективом познакомишься.

– Да, конечно. И Карл, ты это… Прости за всё, что было.

Вернер встал со стула и хлопнул меня по плечу.

– Эй, ты чего? Да мы оба дров наломали. Такая была ситуация. Потом она изменилась. Друзья становятся врагами, враги – друзьями. Так бывает. И не бери в голову, что я тебе наговорил два года назад, а тем более – Ганс. Мы все выживали как могли. И были на взводе. Забудем былые обиды, хорошо?

Вернер протянул мне руку. Я ответил рукопожатием.

– Замётано.

– Ну всё, погнали, хорош сопли жевать, – сказал Карл и отвёл меня обратно в гостиную.

А там уже вовсю кипели страсти. Ганс и Аврелия стояли в самом центре комнаты, пока остальные притаились на диванчиках и слушали их разговор.

– Ганс, нас крайне беспокоит, что ты постоянно высовываешься, – сказала Рели.

– Я устал тухнуть здесь, Аврелия. Мы это уже обсуждали, – ответил Ганс.

– Вот именно, Ганс, мы это уже обсуждали, – наседала Рели. – И Карл со мной согласен. И Вилберт, и Калипсо тоже.

– А тебе, Кали, лучше вообще помалкивать! – закричал Ганс на девушку. – Без нас вы были бы никем. А я, знаете ли, насиделся в тюрьме. Чтобы теперь меня ещё вы здесь заперли? Нет уж, увольте.

– Так, ты на Кали-то не наезжай, хорошо? – встрепенулся парень, который сидел рядом с девушкой.

Нашего появления будто и не заметили.

– Да, коллектив дружный – это не то слово, – шепнул я Карлу.

Вернер усмехнулся и сказал:

– Ганс, брат, Фонтея права. На кону слишком многое.

Ганс дёрнулся, повернулся к нам.

– Карл, неужто ты думаешь, что я кого-то сдам, если меня поймают?

– Нет, конечно, нет. Но твоя жизнь – уже слишком многое. И для нас, как для твоих друзей, и для нашего общего дела, в котором ты ценный кадр.

Ганс, Аврелия и Карл. Вернер назвал Ганса упрямым бараном, но вот ведь в чём штука: Рели и Карл такие же. Хотя в одном Гансе упрямства и агрессии на них двоих хватит, что правда, то правда. Интересно, как часто они в своём «дружном коллективе» вот так цапаются? Что-то мне подсказывает, что постоянно.

– Ладно, хорош, – сказала Аврелия. – У нас тут Святослав Анисимов объявился, собственной персоной. Ну что, привёл тебя Карл в чувство?

– Рели, хватит дуться, – ответил я. – И без того погано. Лучше расскажите, что тут у вас происходит.

– Ладно, – сказала Рели и прошлась взглядом по всем присутствующим. – Кто начнёт?

– Я начну, – включилась в разговор незнакомая девушка, встала с дивана и слегка поклонилась. – Здравствуй, доминус Анисимов. Меня зовут Калипсо.

На вид ей было чуть больше двадцати. Стройная длинноволосая блондинка, ростом с меня, её зелёные глаза будто искрились жизнью и улыбались каждую секунду. Сразу видно неунывающего по жизни бойца. Я не психолог, но её глаза вкупе со всем, что я уже о ней знал, говорили, что Калипсо – идеалистка. Таким, как она, дорога либо в художники, либо в революционеры.

А ещё она чем-то напомнила мне Снежану. Но только внешне. Если мои выводы верны, то по характеру она как раз противоположность моей прагматичной пока ещё жене. Но вот волосы…

– Мой коллега – Септим, – представила она парня, который вальяжно развалился на диване. – Мы… скажем так, активная оппозиция. Сотрудничаем вот с ребятами, они помогают нам, чем могут. Мы наслышаны о тебе, доминус Анисимов. И очень благодарны.

– Только вот давайте без всех этих доминусов, ладно? – сказал я. – Просто Свят. И за что же вы мне благодарны?

– Насколько я понимаю, благодаря тебе мы знаем о многомирии. Это немного помогает нам в наших делах.

Нет, по поводу Снежаны я ошибся. Калипсо красивей. Снежана – эффектная девушка, но если стереть с её лица весь макияж да одеть попроще, то получится самая обычная девчонка. Но сейчас я понял, что не могу перестать смотреть на её острый курносый нос и эти игривые, горящие зелёным огнём глаза.

«Ну всё, приплыли, я теперь поэт».

Неужели любовь так быстро забывается? Только что я горевал по Снежане, а сейчас уже заглядываюсь на еле знакомую девушку?

Взгляд скользнул вниз. Она носила свободный белый топик, оголяющий живот. Лямки, что характерно для этого мира, были как у майки. Ниже шли зелёные обтягивающие… не знаю, как это назвать – может, шорты? Шорты почти до колен. А на ногах чёрные кеды. Наряд смотрелся практически по-нашему, хоть и не совсем. И безумно ей шёл.

«Так, надо собраться. Свят, думай головой, а не другими органами».

– Так, Калипсо… – начал я.

– Кали, – перебила она и тонко улыбнулась.

– Что?

– Ну если ты просто Свят, то я просто Кали, – она слегка наклонила голову и хитро прищурилась.

Так и захотелось заорать: «Не делай такое милое лицо, пожалуйста! Я здесь сосредоточиться пытаюсь!»

– Ладно, как скажешь, – ответил я. – Кали, давай по порядку.

И тут с дивана встал Странник.

– Ну коли уж по порядку, то начинать впору мне, – Джузеппе подошёл ко мне и крепко пожал руку. – Рад тебя видеть.

– Взаимно, Джузеппе.

Странник не изменял своему стилю. Старый серо-синий свитер в катышках, потёртые чёрные брюки. Всё такие же длинные волосы теперь дополняли ещё и очки.

– В общем, сижу я дома, значит, два года назад, пью чаёк, никого не трогаю, и тут стук в дверь, – сказал Странник. – Открываю – а там незнакомая дама, и она как начала мне с порога рассказывать, мол, я от Свята, консул Гай Клавдий по многомирию, мол, путешествует. А после попросила меня не звонить в сумасшедший дом.

Странник рассмеялся.

Да, помню, как я сумбурно объяснял всё это Аврелии, как просил передать Джузеппе мои слова. Она тогда решила, что я умом тронулся. Вообще, я боялся, что, приняв меня за больного, она просто не исполнит просьбу. Слава богу, она это всё-таки сделала. Я-то вообще думал, что Странник, может, заявление в какую-нибудь межмировую прокуратуру напишет. Потом, правда, понял, что не дал Аврелии самую важную информацию. Чёрт бы с ним, что Клавдий пришёл из другой вселенной. Он явно замышлял что-то нехорошее. И вот тут я просветил Рели недостаточно.